Проклята луной

Татьяна Зингер, 2019

С юности Ева привыкла полагаться только на себя. Никому не верить, никого не любить. Она не просила дара, который достался ей по наследству. Она не хотела быть ведьмой. Но пути назад нет. Теперь ей необходим человек, который разрушит проклятье. Мужчина, который растопит лёд.

Часть 1. Телешоу

1.

Сегодня у Маши сбылась мечта всей жизни. Она выходила замуж за принца! Конечно, никакой он не принц, а сын богатых родителей, но свадьбу отгрохал знатную. В коттедже, на сто гостей, с заказными музыкантами и выездной регистрацией. Сестренка пищала от восторга. Столы ломились от блюд, запеченный молочный поросенок созерцал гульбище жалобным взором. Пухленькая Машка в белоснежном платье кружилась в объятиях новоиспеченного мужа, высоченного и тощего c болезненно серым лицом.

Что она нашла в этом Егоре?..

Ева приютилась в уголке и, попивая шампанское, наблюдала за окружающими. В левой половине зала гости жениха: расфуфыренные, обвешанные драгоценностями. Мама жениха, дамочка лет пятидесяти, хмуро разглядывает тарелку с салатом. Видимо, простенькая Машка ей по духу не пришлась. Отец посматривает на наручные часы — куда-то спешит. На свадьбу пришел так, для галочки, оценить, куда вложил бешеные деньги.

Справа — сторона невесты. Гостей мало. Институтские друзья, девчонки в платьях с распродаж и мальчишки в плохо сидящих костюмах. Налегают на закуску и алкоголь троюродные тетки с дядьями. Дальние родственники подарили сервиз с комплектом постельного белья и теперь окупали дары, сметая со столов еду. Ева тоже была со стороны невесты, как-никак родная сестра, но выделялась. Она к столу с угощениями не лезла, а конверт с деньгами передала втихаря, чтобы не толкать речь перед гостями.

— От меня и мамы с папой, — шепнула на ухо, и сестренка грустно улыбнулась. — Потрать на себя, договорились?

Ох, не нравилась Еве эта затея с женитьбой. А жених — особенно. Глаза у него дурные, черно-черные. Сдался он Машке! Отличница, красавица, медалистка, а влюбилась в очевидного негодяя. Хотя, наверное, для Евы он «очевидный», а для сестры — вполне обычный парень. Ева вообще не от мира сего, ей позволительно.

Когда развлекательная программа кончилась, Ева улизнула, пожелав напоследок вечной любви.

«Наплачешься ты, Машка», — подумала Ева, но смолчала. Незачем рушить счастье сестры в первый же день семейный жизни. Но она нутром чуяла, что добром этот брак не кончится. А поганое чутье никогда не подводило.

Такси ожидало на выезде из коттеджного поселка. Полная луна налитым боком освещала вычищенные дорожки. Россыпь звезд лукаво подмигивала. Ева дошла до ворот, и сторожевая собака залаяла на неё из будки. А затем заскулила жалобно и боязливо. Странно, животные её обожали. Кошки ластились к ногам, псы преданно заглядывали в глаза. То ли сильная энергетика, то ли природный дар, но на неё никто никогда не лаял.

В сердце кольнуло от дурного предчувствия. Что-то изменилось. И Ева это ощутила всем своим естеством.

2.

Сброшенное платье змеиной кожей струилось по полу. Ева сидела на кухне, закинув ногу на ногу, и тупо пялилась в окно. На душе было неспокойно. Не помогла ни рюмка коньяка, ни выкуренная сигарета. Курила Ева редко, всё пыталась от дурной привычки избавиться. Да и Олег запрещал.

— Курящая женщина как пепельница, — упрекал он.

Олег был жутко занятым бизнесменом тридцати девяти лет. В масштабах их городка — царь и бог. Он держал семь супермаркетов и построил бы ещё несколько, да уже строить негде. Иногда Ева наивно спрашивала, почему он не переедет в город побольше, а Олег усмехался:

— Лучше быть большой птицей в болоте, чем никем, но в озере.

Познакомились они в салоне, где Ева работала массажистом. Говорят, неплохим: выжимала людей без остатка, излечивала застаревшие болячки. Клиенты рыдали навзрыд на сеансах, а после уходили, повторяя:

— Это чудо. Вы — колдунья.

К Еве на массаж захаживала супруга Олега, потянувшая спину, а тот изредка забирал её с сеансов. Там и пересеклись взглядами. В итоге с супругой Олег благополучно развелся и перевез молоденькую массажистку к себе. У них завязались крепкие семейно-партнерские отношения. Это такие, где вроде живут и спят вместе, но никто никому ничегошеньки не должен.

Еву союз устраивал. С Олегом у нее появились дорогие игрушки, возможность посещать рестораны и светские вечера. После четырех лет впроголодь новая жизнь показалась сказкой. Первым делом Ева приодела даже не себя, а младшую сестренку. Все-таки она Машке заменила родителей, а значит, должна была обеспечивать. Ну а потом уже и сама оторвалась: бутики, суши-бары, клубы.

Виделись они с Олегом нечасто. Он то в офисе, то в командировках. Олега Ева не любила и иллюзий на его счёт не питала. Старость они вместе не встретят, детей не нарожают. Появится девчонка поинтереснее — он убежит. Ну и ладно. Из салона она не увольнялась, деньги откладывала на карту. Когда сказка кончится — будет не так обидно.

Загремели ключи. В коридоре началась возня. Олега всегда было много: куда ни зашел — так всё пространство занял. Неудивительно, в нем сто килограмм веса, и энергия бьет через край. Ева спешно затушила сигарету, замахала рукой, разгоняя вонючий дым.

— Куришь? — сурово спросил Олег, появляясь на пороге кухни.

— Чуточку. Как-то тревожно.

Слабая попытка оправдаться, но Олега она устроила.

— За сестру? — вздохнул он. — Прекращай. Не съедят же её, в самом деле.

— Не съедят… Луна сегодня какая-то странная, не находишь?

Олег окинул строгим взглядом окно. Так начальник смотрит на провинившегося подчиненного. Затем расслабил туго затянутый галстук и расстегнул пуговицы на рубашке.

— Луна как луна, — засомневался он.

— Наверное.

Ева повела плечами, смахивая наваждение. Не нравилась ей эта луна. Яркая, рыжая, подернутая кровавой дымкой. В такие луны хочется убежать, запереться в комнате и спрятаться под одеяло. Взвыть волчицей. Такие луны не сулят покоя.

— Ложись в кровать, Евангелина, — отцовским тоном приказал Олег. — Я помоюсь и приду к тебе.

Ева отрешенно кивнула. Интересно, как там Машка? Счастлива ли она?

3.

Юле двадцать два года, и она хороша собой. Мама платье сшила из шерсти, ни у кого такого нет. В косе заплетена лента. И работа у неё интересная: как-никак инженер, не абы какой, а конструктор. На ней лежит ответственность за весь завод, потому что если она неправильно спроектирует изделие — то не смогут выпустить. Конечно, её чертеж сначала нормоконтролер проверит, суровая Вера Павловна, от которой не укроется ни одна мелочь! Но всё равно — оплошать нельзя. А то Вера Павловна журить начнет, охать и ахать. Стыдно-то как, когда она кого-то поучает!

А на улице апрель, значит, скоро можно переобуться в туфельки, из-за которых мама сначала отстояла в шестичасовой очереди на запись, а после и в живой потопталась. Последнюю пару отхватила. Красивые, слов нет!

Юля с улыбкой смотрит в потолок. Всё у неё ладится, всё спорится. И Ваня за ней ухаживает, а Ваня мало того, что красивый, так ещё и мастер участка. Его в начальство пророчат, вот такой он молодец в свои двадцать пять лет. А знаки внимания оказывает ни кому-нибудь, а ей одной. Юля вся краснеет, когда он её под ручку берет на свиданиях.

Она задерживается на работе допоздна. Надо чертеж закончить к пятнице кровь из носу, поэтому приходится засиживаться за кульманом. Зато не одна, а с другими девчонками. Те щебечут, болтают о чем-то, и Юля с ними болтает, и платьем хвастается, и новенькими туфлями. И мечтает о субботнем свидании с Ваней. К фонтанам, наверное, сходят или в парк. Как же всё замечательно!

Разбредаются ближе к девяти. На развилке девчонки расходятся. Лена с Ирой идут к автобусной остановке, а Юле чуть-чуть пробежать — и дома. Через парк, правда, идти приходится, но она привыкшая. Силуэты деревьев причудливые, изгибаются по-всякому. Она идет и насвистывает себе под нос.

А на небе — луна. Как масляный блин, налилась жаром. Освещает дорожку лучше всякого фонаря, отчего совсем даже не темно. Юля глядит на луну и вдруг тревожится без причины. Ежится, по спине пробегают мурашки. Она предчувствует беду, а чутье её никогда не врет. Ускоряет шаг и слышит отчетливые шаги. Дыхание сбивается. И ноги начинают путаться в колючей юбке. Юля спешит, а шаги всё ближе. Она ощущает чье-то присутствие за спиной.

Оборачивается.

Лицо знакомое — не о чем беспокоиться.

Сильные руки стискивают горло, и разум затуманивается.

4.

Ева стерла со лба пот. Отдышалась. И, стараясь не разбудить сопящего Олега, вылезла из кровати. В пересохшем горле скребло, и думать Ева могла только о воде. Набрав воды из-под крана, она пила так жадно, что по губам текло. Стерла капли рукавом пижамы и уперлась ладонями в подоконник. Луна таращилась прямо на неё, будто изучала.

Тикали часы.

Эти сны случались частенько. Реалистичные, продуманные, полные деталей и мелочей. Всегда о разных временах и женщинах, о непохожих судьбах, о старухах и молоденьких, но суть одна — в конце ту, чьими глазами смотрела Ева, настигало нечто. То ли человек, то ли зверь, но от него исходила невероятная опасность.

Она перечитала тонну интернет-источников, но так и не нашла объяснения своим кошмарам. Кто-то писал, что это нервное, другие — бурная фантазия, третьи — скрытые желания. Машка вообще была категорична в своей уверенности:

— Это тебе чьи-то жизни снятся. Ты же ведьма!

Сестренка давно считала её особенной. Да какая она ведьма, честное слово? Ну, животные её любят (хотя вчера вон собака облаяла), ну, беду иногда предчувствует. Ладно, ещё малость удачливая, но в гранях разумного. Это называется везением, а не колдовством. Миллионов в лотереях она не выигрывала — к сожалению, — сквозь стены не видит, взмахом руки не врачует, будущее не предсказывает. Просто Машка мечтательница, и точка. Хотя после подобных ночей Ева задумывалась о словах сестры. Появлялся червячок сомнения, который точил её изнутри.

«Как там Машка?» — в сотый раз подумала Ева.

Что ж так дурно-то на сердце!

— Спать иди! — гаркнул из спальни Олег.

Ева, вздохнув, пошлепала босиком к нему. Греться. Он прав. Что теперь, до скончания веков опекать сестру? Та давно выросла; пора устраивать собственную жизнь.

5.

— Евонька! Евочка! — вопила в трубку счастливая донельзя Машка. — Ты послушай меня! Нет, только представь! Это невероятно!

— Что случилось?

Ева проснулась от телефонного звонка и плохо соображала, кто она и где находится. На настенных часах обе стрелки уткнулись в цифру десять. Дикая рань, раньше двенадцати Ева без нужды не вставала. Клиентов специально записывала после полудня, чтобы успеть проветрить мозг. Хозяйка салона, Вероника, давала своему лучшему специалисту эту маленькую поблажку.

— Тебя взяли, прикинь! — Машка глотала слова от восторга.

— Куда? — терпеливо переспросила Ева.

— В телевизор!

— В какой?

— В самый настоящий!

— И как я туда попаду? — спросила Ева с ехидцей. — Залезу?

— Ну, ты что, совсем, что ли?! Я отправила заявку от твоего лица и статью о тебе приложила, которую в нашем «Вестнике» печатали. Ну и рассказала, что ты сны всякие видишь, ну и про другое всякое, — тараторила Машка. — А они звонят мне сегодня и говорят: «Ева Владимировна, ожидаем вас в Москве такого-то числа». Там и гостиница оплачивается, и переезд. Всё за их счет!

— Где?

Ева окончательно запуталась. Голова заболела от потока информации. Она поднялась, потянулась и двинула в ванную — приходить в себя.

— В Москве! — рявкнула сестрица и наконец-то додумалась объясниться: — В общем, на телеканале моем любимом висело объявление. Они темных магов разыскивают всяких, ну и прочих колдунов. Кастинг какой-то у них на отбор в реалити-шоу. Пишут: если вы обладаете сверхъестественными способностями, то идите к нам. Я и написала от твоего лица, но контакты мои дала. Ну, не подумала как-то. А они мне сейчас как позвонили, как сказали!

Машку переполняли эмоции, а Ева глупо моргала. Только участия в конкурсе магов ей не хватало для полного счастья. Вот сестренка учудила! Ещё и статью приплела, опубликованную полгода назад. В местной газетенке писали о новой звезде на небосклоне, небывалом массажисте, гении своего дела, целителе и прочую слащавую несуразицу. И уверяли, будто силы Еве даны свыше. Статейку наверняка заказал Олег — пусть и не признался в этом, — после того, как Ева пожаловалась на маленькую зарплату. После статьи клиентов, конечно, прибавилось, и Вероника расщедрилась на удвоенный процент.

Ева попыталась убедить сестричку, что никакой кастинг ей даром не сдался. Что там одни шарлатаны и актеры, а естественностью в подобных передачах даже не пахнет. Но Машка набычилась. Она, видите ли, старалась, письмо выдумывала, а ей — «нет, спасибо».

— Ты попробуй, а не понравится — уйдешь. Зато какая слава, прикинь? — жалостливым голоском уверяла она.

— Мне и без славы хорошо, — спорила Ева, чистя зубы.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ради меня! Ну что тебе стоит?!

— Времени, — пробубнила Ева с щеткой во рту. — И вообще это идиотская затея.

— Евочка!

Машка чуть не плакала. И внезапно Ева решила: почему бы и нет? Развеется, на Москву посмотрит, мордаху свою в телевизоре засветит. Что она как старуха последняя? Только сидит и переживает обо всём вокруг. Сны дурные, луна полная — ерунда это всё. В двадцать лет нужно наслаждаться жизнью, а не придумывать отговорки.

— Ладно уж, согласна, — простонала Ева излишне трагично, а Машка взвизгнула от восторга.

Олегу идея не понравилась. Он долго молчал, выслушав по телефону рассказ Евы, и никак не реагировал. Ей оставалось только догадываться, о чем он думает, сидя в своем кабинете. Наверняка качается на стуле; всегда так поступает, когда волнуется.

— Ты тут?..

— Тут. Бред какой-то, — отрезал Олег. — Что за детская прихоть? Всё там куплено, все съемки по сценарию. Оно тебе надо, позориться перед всей страной? — и продолжил со вздохом: — Впрочем, я тебе не батька, откажу или нет — ты разве послушаешься?

— Не-а.

— Тогда езжай. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не за мои деньги…

На том и сговорились. Через день на электронную почту Маши пришло письмо от организаторов с правилами проведения кастинга и бумагами, которые необходимо заполнить для поездки и проживания. Ева ознакомилась, заполнила, отправила обратно. Она погрузилась в атмосферу серьезных переговоров, требований и условий. Вроде всего-то отборочный этап, а сколько «нельзя». Нельзя разглашать подробностей, называть адресов, отписываться о ходе и результатах отбора в социальных сетях, фотографировать, снимать видео. Гонорара не обещали, только приказывали.

И все-таки Ева настроилась на позитивный лад. Ещё и Машка звонила ежедневно, щебеча, что всегда мечтала о знаменитой сестре. Олег, напротив, ходил мрачный, но не спорил и тему отъезда не развивал. Умел он держать язык за зубами, за что Ева его и ценила.

«А может, он по-настоящему огорчен?» — пришла в голову неожиданная мысль. Ревнует или не хочет расставаться? Да ну! Это же Олег, и отношения у них легкие, свободные, не обремененные особыми чувствами. Удобно — тем и живут.

В понедельник Машка укатила с мужем на Канары, и Ева осталась совсем одна. За оставшиеся дни она отпросилась у Вероники, собрала сумку, наказала Олегу поливать фиалку (он, разумеется, забудет, ну да ладно). В общем, уезжала с чистой совестью.

Место оказалось плацкартное, зато в новеньком поезде. Тут и розетки, и отглаженное постельное белье, и одеяло пахнет чистотой, а не лежалостью. Ехать ночь, а затем добираться своим ходом до гостиницы, приводить себя в порядок и идти на отборочный этап.

Луна билась в окна, освещая узенький проход меж полками. Слева плутоватого вида мужички резались в карты, справа хныкал ребенок. Соседка сверху храпела так, что у Евы закладывало в ушах. Она откинулась на подушку, прикрылась простыней и задремала чутким, болезненным сном.

6.

В их деревеньке относительно спокойно. Немцы тут уж две недели как отираются, но не буйствуют, баб и детей не трогают. Требовали мужиков выдать, да мужиков и так нет: или на фронт уехали, или в партизаны подались. Один староста, сухой и дряхлый, и остался на всю деревеньку. А уж он с немцами лебезит, с главным их носится как верная собачонка. Его ни за что не расстреляют.

Глаше мать строго-настрого наказала: в общение с нелюдями не вступать, ходить осторожно да глаз не поднимать. Будут просить о чем — выполняй. Но молча. А Глаша и так заговорить не сумеет, языка-то их грубого, лающего не понимает. Они иногда обходят дома, переговариваются о чем-то и смеются. И страшно так становится, будто и не смех это вовсе, а выстрелы.

— Веди себя правильно. Иначе как брат сгинешь… — добавляла мать с горечью.

Брата забрали в первый год войны. С тех пор — ни весточки. Жив он или мертв, здоров или ранен — неизвестно. Но матушка не сомневается: пропал навечно. Глаше иногда кошмары снятся жуткие, как братишка её в окровавленных лохмотьях по полю ползет и пощады просит, а поле то засыпано телами. И мухи кружат громадные, с каштан размером. Пахнет гнилью и сладостью. Дурной, тяжелый запах. А брат всё ползет, стонет, да не слышит его никто. Встает по утрам Глаша и молится иконке, припрятанной за печью. Давно её туда убрали. Раньше чтоб свои не отобрали, теперь — немцы.

А мучители эти красивые, вот аж обидно. Как люди эти, белобрысенькие, голубоглазые, могут кого-то истреблять? Как с картин писаны. Особо один хорош, Йенс его зовут. У Глаши сердце чаще биться начинает, когда она его видит. А ведь мучитель, ведь злодей. Но сердцу-то не прикажешь…

Их, деревенские, немцы ведут себя тихо, даже прилично. Не измываются и не стреляют почем зря. Староста, что ль, попросил селян не трогать? Хоть за это низкий поклон ему. Поговаривают, будто немцы тут недолго пробудут — появится их подмога, и они уедут. Скорее бы!

Тем вечером на душе поселилась тревога.

Мать квохчет о чем-то своем, а Глаша от любого шороха дрожит. Ей так охота сбежать, затеряться в лесах с партизанами. Но она мать не бросит, поэтому терпит.

В дверь стучатся. Громогласно так, небось сапогами. Глаша спохватывается, роняет железную миску, которую полотенцем вытирала, на пол. Та, дребезжа, откатывается к порогу. Поздно уж стучаться, вон, луна на небе светит да звезды переливаются точно льдинки.

— Чего надоть? — кричит мать, не спеша открывать.

— Дело есть, — отвечает голос старосты. — Идемте, эквакуируют вас. Нет, экавуируют. Тьфу ты! Короче спасение пришло наше. Не зли Йенса, отворяй ворота.

Тут его перебивает лающий непонятный голос, и староста начинает что-то объяснять ему на таком же лающем, изломанном. Староста языки изучал, он у них мудрёный. Потому его немцы и любят.

Мать подбирает полы юбки и дергает за щеколду. Пухлощекий Йенс сладенько улыбается Глаше, и та опускает взор. Молоденький он, солдатик этот, двадцать-то ему исполнилось? И пахнет от него так вкусно — как, наверное, и должен пахнуть мужчина.

На улице в стайку сбились другие жители, всего две дюжины. Лизаветины близняшки хнычут и дергают бледнолицую матушку за подол. Та цыкает на малышей, но они не унимаются. Насмотревшись на них, начинает хлюпать носом внучка Зойкина, и бабка стукает её по попе. Не больно, так, чтоб утихла. Люди перешептываются, с благоговением глядят на трех немцев, стоящих чуть поодаль с автоматами наперевес.

Их отводят на самую окраину деревни и тычут пальцем на сарай. Староста поясняет:

— Тута ждите, скоро грузовики приедут и всех вас увезут.

— Ох, спасибо тебе, Никифорыч, — раздается многоголосьем.

— Не меня благодарите, а друзей наших иностранных, — фыркает староста, но почему-то отводит взгляд.

— А вещи наши как же? — вопрошает кто-то испуганно. — Дайте собраться по-человечески, мы быстренько управимся.

— Вы дуростью не майтесь, вам одежонка жизни важнее?

С ним соглашаются. Деревенские стайкой забираются в сарай, Глаша идет последней, всё оглядывается. Трясет её, точно в горячке. Кутается в платок да без толку. Тут староста голосит:

— Глашка, постой! С тобою Йенс побалакать хочет.

Глашу колотит. Ей матушка запрещает с немцами разговаривать, да и спасение близко. Все будут ждать грузовиков, а она что? Нет, не пойдет она к Йенсу, пусть тот и красив, и голубоглаз.

— Да не сопротивляйся ты, дура, — сквозь зубы говорит староста. — Иди давай.

Матушка окликает её и перекрещивает, пока Глаша подходит к немецкому солдату. Тот её под локоток берет, вроде как даже аккуратно. И уводит в ближайший дом. Там постукивает по лавочке в сенях. Глаша покорно присаживается на краешек. Йенс садится рядом, прямой как палку съевши. Рассказывает что-то, а до Глаши только карканье доносится. Она и так дрожит, а уж когда он ладонь на коленку кладет — тело ходуном ходит.

— Пожалуйста, — просит она, но Йенс уже не улыбается и не говорит, а жадно поедет её глазами. Он хватает Глашу за талию и тащит в комнатенку, а там на кровать кидает да срывает юбку. Она руками молотит, убежать пытается, а немец с усмешкой ремень из брюк достает да запястья им скручивает.

Глаша на помощь зовет. Неужели никто её не слышит?! Неужели забрали всех грузовики?! Увезли в лучшие края, и теперь ни горя, ни бед жители их деревни знать не будут. А Глаша тут умрет?.. За что, ну за что же?!

Немец на ней и так, и этак елозит. Пухлые щеки дует, пыхтит мерзопакостно. Дыхание у него липкое, а ногти острые. По бедрам царапает, за шею хватает, душа. Глаша и Богу молится, и немца умоляет, и ревет, а он стонет и двигается. Взад-вперед. Наконец заканчивает. Брюки натягивает, сладко потягивается, костями хрустнув. Но Глашу не развязывает. Так она и лежит, в порванной одежде, заплаканная, израненная. Больно ей и гадко, так, что дышать трудно. И вонючий дым в ноздри забивается, точно что-то подожгли.

Когда немец уходит, хлопает входная дверь. Приложив неимоверные усилия, Глаша поднимается. Ноги дрожат, стянутые руки немеют. Меж ног больно и мокро. Глядит в окно, а за ним — светло и ало как на закате. Это полыхает сарай на окраине деревни. Освещает его кровавая луна, да блестят звезды.

А в животе у неё растекается что-то теплое, даже обжигающее. От пупка скользит к кончикам пальцев, и те покалывает нерастраченной силой. Глаша явственно чувствует запахи: жареной плоти и чьего-то страха.

Чувствует и не понимает, что с ней творится.

7.

Ева долго умывала лицо холодной водой. Поезд мерно покачивало, а она держалась за раковину и смотрела на свое отражение. Да, сны ей снились часто, но не постоянно же! И все эти подробности, от которых кожу жгло. Ни синяков, ни царапин, конечно же, не было.

Поезд прибыл в Москву ранним утром, когда солнце только поднялось над многоэтажками. Стайка заспанных людей с чемоданами и сумками выпорхнула из вагона. Ева открыла навигатор в мобильном телефоне и, сверяясь с ним, пошла в сторону метро. Нырнула в переход, сливаясь с толпой.

Сколько же тут народа! В восемь часов всё забито, на лицах одинаково дикое недовольство. Не протиснешься. Неразбериха у касс. Нужно покупать какие-то карты: «тройка», «единый», «90 минут». Она спросила у хмурой девушки в окошке, что лучше взять. Та в ответ нахамила и посоветовала или определяться, или не мешать другим. Ева выбрала единый билет, оплатила шесть поездок. Долго прижимала его к турникету, пока стоящая сзади женщина не обучила, куда именно прикладывать. В забитом вагоне Еву вдавило в какого-то мужчину и, стиснув крепче сумочку, чтобы не утянули, она поехала к гостинице.

На нужной остановке её вынесло людским потоком. Вместе с толкающимися, спешащими людьми она доплыла до эскалатора, который медленно повез наверх. Стены были украшены вывесками. Реклама океанариума, ресторана, ювелирного. Сколько же всего! В кармане телефон голосил:

— Поверните налево.

— Куда налево? — шипела на него Ева. — Здесь только прямо.

Но навигатор не унимался.

Она доехала до гостиницы, выжатая как лимон. Номер организаторы выбили приличный, с виду даже симпатичный. Ева отмывала с себя дорожную пыль и проговаривала речь для кастинга. Вот угораздило её согласиться на Машкину авантюру. Впрочем, Машка умела заставить старшую сестру идти у себя на поводу. Дергала за ниточки, строила умильные мордочки. После смерти родителей Ева считала себя обязанной перед сестрой, поэтому выполняла любой её каприз.

До встречи с организаторами оставалось три часа. Ева вышла заранее, боясь заблудиться в путанных московских улочках. Она не ошиблась: долго бродила туда-сюда, доверившись навигатору, и удивлялась, как похожи вывески, пока паренек в желтой футболке с эмблемой магазина техники не предложил ей помощь.

— А то вы уже в третий раз тут проходите, — хихикнул он. — Девчонки-продавщицы ставки делают, пойдете ли в четвертый.

Ева показала адрес. Паренек ткнул на арку, за которой следовало повернуть налево. Затем направо. До упора вперед и на остановку. После Ева толкалась в душном автобусе. И вновь куда-то шла. Поэтому когда перед ней предстало высокое полностью застекленное здание, она облегченно выдохнула. Навигатор известил:

— Вы прибыли в пункт назначения.

— Да ты что? — хмыкнула Ева и выключила программу. Толку от неё — пшик.

На ресепшен её отловила миловидная брюнетка в брючном костюме. Внешность модельная, ноги длинные, шея лебединая. Не девочка — картинка.

— Вы к кому? — сходу спросила она ангельским голосочком.

— К… — Имя человека, с которым Ева обсуждала приезд, напрочь вылетело из головы. — На кастинг.

— Я вижу нечто? — вдруг выдала брюнетка.

— Что вы видите? — насторожилась Ева.

— Шоу так называется! Назовитесь. Вы по приглашению? Вам назначено на сегодня или на завтра? Какой менеджер с вами контактировал? Елизавета? Ирина? Вы уже опаздываете. Поторопитесь!

От шквала вопросов Ева стушевалась. Она представилась, а на остальное скромно пожала плечами. Администратор (а брюнетка оказалась именно ею) сверила паспортные данные со списком в планшете, выписала разовый пропуск и объяснила, куда идти. Пропуск этот с надписью «Кастинг «ЯВН» Ева гордо повесила на шею. Охранник, пропуская Еву через турникет, попросил продемонстрировать содержимое сумочки.

— Странно, — буркнул он напоследок. — У этих магов недоделанных то ножи, то куриные тушки в авоськах. А у вас ничего такого. Всё цивильно.

— Так я маг доделанный, — парировала Ева и, цокая каблуками, двинула к лифту.

Тот останавливался на каждом этаже. Люди то заходили, то выходили; то запрыгивали в закрывающиеся двери, то просили подождать минутку, то остервенено давили на кнопку этажа. Одни были одеты в классику, другие — в футболки и джинсы, третьи — в нечто непонятное: буйство красок и фасонов. Кто с зализанной прической, а кто и с синими волосами. Они трындели по телефонам, ругались, болтали друг с дружкой. Постоянное движение. Ева ещё ничего не сделала, а уже смертельно устала. На нужный, двадцатый, этаж она приехала в полном изнеможении.

В коридоре её отловила девушка в огромных очках с кислотно-зеленой оправой. И повела в так называемую «приемную».

— Сейчас вам анкеточку вручат, вы заполните все графы по порядочку, а мы вас вызовем. Ладушки?

Интересно, у них в норме вещей говорить с претендентами как с умалишенными? И заглядывать в глаза так заискивающе? Ева кивнула. Девушка напоследок пожелала удачи.

Внутри громадного кабинета, напоминающего зал для совещаний, за круглым столом сидело человек пятьдесят. Работники телестудии странные? Нет! Они были нормальные. Обитатели этого помещения странные. Одна девчонка, выкрашенная в черный, с черными тенями и черными губами, созерцала в «магический» шар какой-то туман. Мужик, обвязанный не то в простынь, не то в греческое одеяние, перебирал четки. Тетка в очках с огромными выпуклыми линзами разговаривала с чучелом ворона. Кто-то завывал потусторонним голосом, одна с виду приличная старушка молилась на распятье. Конечно, были среди присутствующих и нормальные люди. В рубашках или платьях, с осмысленными взорами. Но таких чрезвычайно мало. Да и они сидели с лицами, выражающими отрешение от суетного мира.

Только Ева выбрала местечко в уголке, как в зал ввалилась та самая девушка в очках с пачкой бумаги. Оказалось, это анкеты, на заполнение которых дается полчаса. Претендентам выдали ручки, кто-то сразу застрочил. Ева вчиталась в вопросы.

На первом листе обычный опросник, ничего сверхъестественного. Кем работаете, есть ли родственники, судимы ли. На втором поинтереснее: что за способности, как применяете, злые вы или добрые (что, правда?), пользуетесь ли магией крови, назовите свою главную особенность. Ева задумалась. Ну и какая у неё особенность? Судя по контингенту, особенность имелась — Ева была нормальной. Разве что ещё тот мужчина в черной водолазке, который искоса поглядывал на окружающих и улыбался уголками губ. Его колдуны всея Руси тоже забавляли. На секунду их взгляды пересеклись, и мужчина лукаво подмигнул, а затем округлил глаза и скорчил физиономию, дескать, бойся меня, я страшный маг. Ева прыснула.

Она честно заполнила все графы и стала ждать своей очереди. По одному вызывали претендентов.

— Черная Жанна, — разнеслось по залу из колонок.

Встала юная девчушка в сарафане. Какая она черная? Да на ней написана любовь к солнцу, лету и щенятам. Вон, на лодыжке татуировка с кошкой, а в косе заколка-бабочка.

— Харитонов Иван Евгеньевич, — воззвали колонки чуть погодя.

Поднялся мужик в простыне и вальяжно прошествовал к дверям. Только и сверкали сандалии на манер греческих.

Обратно люди не возвращались. Съедали их, что ли?

Еву позвали в последнем десятке. Она уже успела разволноваться и забыть вызубренную речь. В соседнем кабинете за лакированным столом из красного дерева сидело трое. Напротив стола стоял стул, а за стулом было натянуто полотно с лейблом канала. И повсюду множество прожекторов, каких-то белых полотнищ и светоотражателей.

— Присаживайтесь, — седовласый мужчина в белоснежной рубашке указал на стул. — Начинайте.

— Что начинать? — засомневалась Ева.

— Рассказывайте о себе, — поторопила женщина в кроваво-красной блузе и выхватила из обмякших пальцев анкету. — Ага, так-так, — бормотала она, читая. — Недурно… Нет, не пойдет. Слишком заезжено, надо бы переписать. О, трагичная нотка. Давайте-давайте, не молчите, идет запись.

— Ну, о себе… — Ева поерзала на жестком стуле. — Возраст двадцать два года, работаю массажистом. Детей нет, не замужем. Ну, вот и всё.

— Вы представьтесь для начала. — Женщина закатила глаза. — И нас не краткая сводка интересует, а что-нибудь необычное. Вот как в анкете или вашем заявлении на участие. И в камеру посмотрите, будьте расслаблены. Ваша легенда довольно живая, но подача хромает.

Тут Ева заметила в углу камеру на штативе и, глянув в объектив, отрапортовала:

— Сафронова Евангелина Владимировна. Какая легенда? Что в заявлении?

Мужчина застучал пальцами по столу. Ева окончательно разволновалась. Что она тут забыла?! Мешает серьезным людям, тратит их драгоценное время. Женщина, сказав:

— Секундочку!

Начала что-то строчить на листе бумаги. Затем всучила лист Еве. Аккуратным почерком был набросан целый текст. Вся Евина биография, разве что описанная красиво и витиевато.

— Читайте по листку. И голосок пожалостливее, — приказал мужчина.

— Меня зовут Евангелиной, четыре года назад в автокатастрофе скончались мои родители. Я выжила, не получив ни единой царапины. — Она машинально провела по рукам. Вообще-то царапины остались и даже шрам на виске, который Ева прятала за волосами. — С того дня меня преследуют зловещие сновидения, — она прокашлялась. — Мне кажется, я переживаю судьбы умерших насильственной смертью женщин. О своей силе я узнала три года назад. Мы с сестрой перебивались, чем придется. Тогда я устроилась по знакомству массажисткой, и оказалось, что в моих руках знахарская… — Еву смутило слово, но она продолжила: — мощь.

— И в чем та проявляется? — учтиво уточнила женщина в красном.

— Я исцеляю людей прикосновением, — зачитала Ева. — Мне подвластна любая боль. Я излечиваю застаревшие раны, возвращаю людям спокойный сон. Эта сила покоится внутри меня. Прикоснитесь к сер… — начала читать Ева текст в скобочках, но тут же поправилась и дотронулась до груди. — Она переполняет меня до краев.

Третий человек, старик с козлиной бородкой, обвешанный шаманскими амулетами, радостно закивал. Лицо у него знакомое — актер или телеведущий. А, вроде бы его физиономию в передачах о целителях показывали. Женщина заулыбалась. Безразличным остался лишь мужчина в белоснежной рубашке.

— Что, по-вашему, в черном ящике?

С этими словами он выставил на стол небольшую квадратную коробку. Ева осмотрела её и так, и этак. Да что угодно! Туда поместится любой предмет размером до пяти сантиметров. Кольцо, жевательная резинка, монетка, виноградина…

Так, когда мужчина ставил коробку, она не звякнула и не бухнула. Видимо, вещь одна и она тяжелая. Или наоборот: их много, и они легкие. Или она одна, но легкая. Вариантов — море!

— Лист бумаги, — сдавшись, наугад предположила Ева.

— Уверены?

Она кивнула.

— Свободны, — сказала женщина, поставив галочку в листке.

Ева вскочила как ужаленная и поскорее поспешила на выход. Уже у самой двери додумалась уточнить:

— Я угадала?

Женщина вновь закатила глаза.

— Не угадала, а почувствовала. Угадывают обманщики, а вы — колдунья. Это во-первых. А во-вторых, будет видно, — и добавила в микрофон, стоящий на столе: — Виолетта Ржевская.

Ева, пожав плечами, вышла. Она долго слонялась по городу, осматривая московские достопримечательности. Очевидно, участия в шоу ей не видать, иначе бы о положительном решении сообщили сразу. Но гостиница оплачена до завтрашнего дня, значит нужно извлечь из поездки максимальную пользу. Ева побродила по Арбату, прошлась по Красной площади, завернула в ЦУМ, где ужаснулась ценам и обилию роскоши. В общем, выполнила культурную программу. Обедала она в небольшом ресторанчике с видом на парк. Затем купила себе сумочку. Не в ЦУМе, конечно, но тоже неплохую, кожаную. Олег положил на карту денег, поэтому можно было не переживать о тратах. В номер Ева вернулась ближе к вечеру. Наскоро помылась и бухнулась спать, пока на небе не заиграла луна.

Проснулась она в четыре утра от звона стекла. Ева вздрогнула и осмотрелась, но стаканы на подносе были целы, как и графин. Казалось, будто звенят окна. В них бился желтовато-рыжий лунный свет.

Страх забрался в самый центр рассудка и ворочался, крутился, колол. Уснуть Ева не смогла. С рассветом она собрала сумку и поехала на вокзал, где просидела на лавке в зале ожидания до самого полуденного поезда. Да, неудобно, зато рядом суетился народ — и ничто не пугало. Ни пышущая жаром луна, ни дребезжащие стекла.

Три недели телефон молчал. А в самом конце июля зазвонил.

— Вы прошли отборочный этап и попали в число претендентов на участие в шоу, — безрадостно сообщила трубка. — Мы приглашаем вас в Москву для второго этапа. Готовы обсудить детали?

И как бы Ева ни обманывала себя, будто всё это пустые игры для актеров и мошенников, но улыбка расплылась на лице.

— Конечно, готова! Слушаю!

8.

Всего во второй этап попало человек пятьдесят. С ними вели работу психологи, сценаристы, организаторы. Перед ними ставили тупиковые ситуации, прорабатывали личностные качества. И отсеивали потихоньку человека за человеком, пока не выбрали самых достойных.

По итогам второго тура осталось четырнадцать сильнейших. Именно их новенький микроавтобус повез за черту Москвы на первое задание. Вначале, разумеется, каждому «колдуну» вручили миллион бумаг: договоры, соглашения, правила, требования. Леди-вамп в красном брючном костюме по имени Любовь долго наставляла участников менторским тоном. Пришлось дать согласие на съемку камерами, в том числе скрытыми. Разглашать детали участия не разрешалось, причем штраф был так велик, что Ева пообещала себе даже не думать о том, что будет происходить на проекте.

Четырнадцать совершенно разных людей. Младшему было восемнадцать — ведьмак из Якутии. Старшей — восемьдесят три. Та самая бабушка, взывающая к Богу на отборочном этапе.

Им приказали вести себя натурально, но уточнили:

— Если у нас будут замечания по поводу правильности ваших образов — мы их озвучим.

Ева с самого начала подозревала, что кто-то из участников подставной. Ну а когда её саму увели для «некоторых формальностей», и Любовь выдала сценарий первого испытания, всё стало очевидно. Итак, на ней лежит роль светлой ведуньи, основная задача которой — излучать тепло и свет. Этакая непорочная чистота. Полного текста и реплик не дали, но Еве прямо намекнули, что всенародную любовь заслужит тот, кто поведет себя естественнее и живее. При виде кого зрительское сердце затрепещет — тот и унесет домой солидный приз.

— Актеров среди тех, кто обратится к вам за помощью, нет, — объяснила Любовь, подковыривая один алый ноготок другим. — У многих наших зрителей реальные проблемы, другие всерьез уверены в том, что на них порча или проклятье, поэтому будьте тактичнее. Зритель не любит грубиянов, а даже если и любит, то обаятельных. Станьте, в первую очередь, психологом, а уже потом — колдуном.

Эта беседа длилась очень-очень долго. Из «ведьмы» Ева переквалифицировалась в актрису. Что ж, бывает.

Оформление документов заняло еще дней пять. А потом участников собрали, профессионально накрасили и повезли на первое задание. Ева сторонилась остальных. Она думала о Машке, с которой толком не простилась. Так, порадовала по телефону новостью, поболтала разок-другой, но увидеться не успела. То сестрице было некогда, то Еве. И про Олега думала, отреагировавшего на поездку более чем холодно.

— Надолго? — только и спросил он.

— Как повезет. От недели и до трех месяцев.

Съемки велись в реальном времени, а слабейших колдунов выгоняли по результатам зрительского голосования. Чем больше отдали голосов за мага, тем выше его еженедельное вознаграждение. Кто войдет в тройку сильнейших — получит утроенный процент. Победителю, кроме денег, доставались все регалии, реклама на канале, продвижение личного сайта и всяческая поддержка от организаторов.

Тогда Олег сказал:

— Удачи.

Оставшееся время до отъезда он общался сухо и мало, будто смертельно обиделся. Когда Ева пыталась его задобрить — отговаривался дикой усталостью.

Разъехались они совершенно чужими людьми.

9.

Автобус застыл посреди шоссе, у кромки леса. Участники выглянули в окно. Кто-то абсолютно спокойный, другие взволнованные и встревоженные донельзя. Ева опять убедилась, что некоторым известно больше, чем остальным. Мужчина в тоге (он её так и не сменил, а если и сменил, то на точно такую же), поигрывая четками, изрек:

— Чую смерть лютую.

Оператор тут же навел на него камеру. Интересно, это он по сценарию?

— Итак, ваше первое задание начнется здесь и сейчас, — Любовь, вновь одетая в красное, поманила рукой. — Евангелина, пройдемте.

Ева выползла из микроавтобуса и глотнула свежего воздуха. На неё тотчас уставилось несколько камер разных размеров, сверху нависли приборы для освещения и затенения. Подбежала девушка-гример, мазнула по щекам пудрой и зацепила за ухо микрофон. Началась какая-то суматоха, и только потом перед Евой выплыл старик с козлиной бородкой. Тот самый, с отборочного этапа. Одет он был в куртку-косуху и кожаные штаны. На запястьях болтались плетеные браслеты, на груди висела увесистая цепь с кулоном-звездой. Старик выглядел довольно нелепо. Но его, похоже, это не смущало.

— Я Игорь Тедорович, и вы могли видеть меня в таких передачах, как… — начал он, а потом долго рассказывал про себя любимого и экстрасенсов, которым выпала честь побороться за звание лучшего. — Здравствуйте, Евангелина. Итак, вам посчастливилось открывать проект. Что вы испытываете?

Ева сглотнула вязкий комок слюны. Ей было не по себе. Почему она, почему первая? Это что-то значит? В сценарии ничего не сказано про последовательность.

— Неужели совсем никаких эмоций? Что говорит вам ваша сила?

— Я немного растеряна. — Ева облизала пересохшие губы.

— Тогда не стану вас томить. Здешние места жители давно называют проклятыми.

Вы чувствуете нечто особенное в воздухе?

Ева принюхалась. Пахло прелой травой и солнцем. День выдался жаркий, под сарафаном намокла спина. От асфальта исходил пар. После автобуса с кондиционером улица была невероятно горячей. Казалось, воздух плавится.

— Да, — приметив нетерпение в глазах старика, уверила Ева.

— Идемте за мною, — приказал он и, окруженный камерами, двинулся вглубь леса.

Шел он грациозно: плечи выправлены, спина прямая, шаг четкий. А во взгляде — бездонный океан. Ева, напротив, то запиналась, то путалась в подоле, то цеплялась волосами за ветки. Сквозь заросли берез и елей они пробрались к заросшим травой железнодорожным путям. По обе стороны от тех тянулась лесная гряда. Сами пути извивались змеей и исчезали за горизонтом. Посреди путей стояли светловолосая женщина, рыжий мужчина и маленький мальчик, похожий на обоих, с волосами цвета пшеницы. Одеты они были по-простому, в футболки и джинсы. Ага, это та семья, которая дает задание. Так-так.

— Мой первый вопрос, — старик за локоть подвел Еву поближе к путям. — Кем эти люди приходятся друг другу?

— Я ощущаю в них родственные узы, — покрасивее завернула Ева.

— Вы правы, — счастливо закивала женщина. — Меня зовут Светланой, это мой муж Саша, а это наш сынок Лешенька.

Остальные поздоровались. Мальчик даже протянул Еве ладошку. Та её пожала под «взгляды» четырех объективов. Если уж играть образ доброй волшебницы, то на все сто.

— Ева, — в ответ представилась она. — Что от меня требуется?

Да конечно она знала, что требуется! Но не могла же начать вещать просто так. Или надо было изумить всех своей «догадливостью»?

— Семья Игнатьевых как-то связана с этими местами. Но как? Что вы чувствуете?

Все четверо заинтересованно глянули на неё.

— Я… не знаю, — призналась Ева, у которой внезапно из головы вылетело абсолютно всё. Ноги стали подкашиваться, а перед глазами поплыло. Предобморочное состояние длилось с минуту, которую она тупо пялилась то на семью, то на камеры. На лице старика отразилось недовольство. Он, жестом попросив операторов не снимать, отвел её в сторонку и шикнул:

— Вы издеваетесь, что ли? Вы вообще читали сценарий? Здесь найдено привидение. Мальчик гулял по лесу, отстал от семьи, и оно поманило его. Ну, помните? Изобразите какой-нибудь поисковой энтузиазм.

Она почему-то не помнила (хотя буквально пять минут назад продумывала монолог), но постаралась сориентироваться. Ева, закусив губу, метнулась к путям, провела ладонью по шпале. На пальцах осталось черное. Затем она подошла к мальчику и сказала:

— Ты гулял здесь без родительского разрешения.

— Д-да, — вздохнул мальчик. — Вы правы!

— И заблудился.

Мальчик согласно промычал.

— Ты видел призрака?

Мальчик глянул на родителей во все глаза, пораженный тем, что Ева знала правду.

Те, в свою очередь, ахнули на два голоса.

— Это была женщина в белом? — Ева вспомнила американский фильм, в котором тетка со всклоченными волосами, укутанная в белое, гонялась за подростками.

Но ведущий покачал головой.

— Что за чушь, — буркнул он под нос.

Минут пятнадцать Ева строила какие-то догадки, лавируя от полного бреда до философских изречений. Иногда семья Игнатьевых зачарованно вздыхала на три лада, когда Ева начинала молоть чепуху про сверхъестественные силы и какие-то особые способности. Её просили что-то повторить, где-то акцентировать внимание. Многие сцены переснимали для правдоподобности. Наконец, выяснив, что на путях когда-то давно покончила жизнь самоубийством женщина, а мальчик видит духов, потому что он особенный, Ева выдохлась.

Действительно, что за чушь?..

Когда появилась ассистентка, закрепленная за участниками, вместе с лысым молодым парнем, ведущий заявил ему тихонько, чтобы не слышали Игнатьевы:

— Постарайтесь без самодеятельности, ладно? Всё, как вы учили. И поестественнее, пожалуйста, а то с этой девицей мы прогорели.

Потом Ева томилась в автобусе с другими участниками, рядом с девушкой, одетой в платье невесты: ажурный верх и струящийся низ. Как она не спарилась в нем? Кто-то переговаривался, но у Евы раскалывалась голова, и она старалась не вслушиваться. Только спросила у «невесты», знала ли она про нечестность телешоу.

— Да все в курсе изначально! Ты откуда такая простачка выискалась, а? — поразилась «невеста». — Ну, ты что, взаправду думаешь, сюда настоящие маги идут? Не, может, и идут по дурости, — она подозрительно оглядела салон. — Но этих отсеют в самом начале, чтоб не мешали шоу творить. Уж поверь мне, у меня в похожем проекте подружка участвовала. С каждой неделей всё прикольнее. Потом целые роли для разучивания дадут, наверное. Ну и по зрительской симпатии будут решать, когда оставлять, а кого гнать поганой метлой. Ну а победителям вообще лафа. Можно свой сайт открывать с смс-предсказаниями, ездить на семинары, брать «пациентов». Денег будет — уйма! Я вот образ невесты выдумала, редакторы одобрили. Кстати, меня Таней звать.

— А меня Евой.

— Что, правда? — «невеста» прищурилась. — Меня по сюжетке тоже Любавой нарекли, но мы ж свои. Колись давай.

— Паспорт показать?

Получилось грубовато. «Невеста» покачала головой и отвернулась к окну. Больше общаться она не собиралась.

Испытание затянулось на несколько часов. За это время ожидающим выдали обед, состоящий из бутербродов, налили в одноразовые стаканчики воды, раздали дешевые чай и кофе. Особо недовольных усмирили, напомнив, что они сами на это пошли, а не хотят — скатертью дорожка. Свечерело, когда вернулся последний участник. Ассистентка оповестила:

— Несколько фото на местности, и едем в гостиницу. Так, Татьяна, Сергей, вы первые.

Еву тоже позвали и, приказав принять «задумчивый вид», долго колдовали над позой. В итоге она стояла на шоссе и смотрела вслед уходящему солнцу.

И вот, бесконечная мука кончилась. Следующий пункт — гостиница.

10.

Микроавтобус остановился у придорожного отеля, явно не бедного. Трехэтажный дом был выложен из светлого камня, кованые ворота открывались автоматически, мраморные колонны венчали вход. Ева ступила на дорожку из камня, по бокам которой росли кусты, подстриженные в виде животных: лежащая на лапах собака, сидящий медведь, ушастый заяц — и застыла в изумлении.

Красота!

На первом этаже холл, там же гостиная и собственная столовая с панорамными окнами. На втором и третьем этажах спальни; каждому участнику выделили по просторной комнате. Операторы как-то сразу рассосались, и без их вездесущего ока стало легче дышать. Ассистентка дала отмашку отдыхать — следующие задания скопом заснимут завтра, пока можно помыться, переодеться, поужинать и полистать сценарий.

Разобрав спальные места и осмотревшись, почти все колдуны — за исключением парочки особо необщительных — переместились в гостиную. Ева тоже не захотела прятаться в спальне. Самое время познакомиться с конкурентами. К кому бы сесть? То ли на диван, где мужчина в тоге разговаривал по мобильному телефону, а женщина, волосы которой украшали перья, дремала. То ли за столик на четверых, за которым тетка с алыми губами разгадывала кроссворд. За вторым таким же столиком лысый парень попросту ковырял в носу.

Наконец, Ева увидела его. Спасательный круг посреди моря ненормальных. Мужчина в черной водолазке, тот, который строил ей рожицы на отборочном этапе. Симпатичный, темноволосый и кареглазый, источающий уверенность. Он полулежал в кресле, а на подлокотнике спокойно можно было усесться. Что Ева и сделала. Плюхнулась рядом, поздоровалась.

— Вы самый адекватный среди присутствующих, — призналась она. — Не против, если я пристроюсь к вам?

— Я лучше всех притворяюсь, — фыркнул мужчина. — Сергей.

Он протянул ей ладонь, и Ева ответила крепким рукопожатием. Кончики пальцев соприкоснулись — удар током! — и кожа покрылась мурашками.

— Ева.

— Ничего себе имечко! — он присвистнул. — Нынче таких и не дают. А по-настоящему?

Ева развела руками. Да что за напасть-то? Ей хоть кто-то поверит?! Или когда узнают, что по паспорту она вообще не Ева, а Евангелина — на смех поднимут? Отец её был глубоко верующим. Старшую дочь родители назвали в честь Святой книги, ну и заодно Евы-праматери, младшую — в честь родительницы Спасителя. Сына мечтали окрестить Андреем в честь апостола или Адамом (из понятных соображений), да не срослось у них с сыном. Мать погибла беременной.

В детстве Еву дразнили учителя советской закалки, не приемлющие веры; дети в школе обзывались, даже младшая сестренка, которой досталось приличное имя, любила отвесить какую-нибудь колкость. Ева набрасывалась на обидчиков с кулаками; доходило до драк. Сколько она разбила носов, ух! А вечерами папа гладил по волосам непокорную дочь и, убаюкивая, приговаривал:

— Не противься. Ты — Евангелина, это твой оберег.

Спустя годы ненавистное имя перестало вызывать какие-либо эмоции.

Ева смахнула наваждение, и голос папы — нежный, теплый точно парное молоко — растаял в вечернем тумане.

— К вашему сожалению, по-настоящему — тоже.

— Тогда приятно познакомиться. Итак, какие у вас способности?

Сергей усмехнулся, но беззлобно.

— Неплохо готовлю борщ, — сдерживая смех, начала перечислять Ева. — Вяжу крестиком. А, виртуозно чищу картошку, особенно в полнолуние.

— Вы понимаете, о чем речь.

— Тогда никаких. Организаторы приписали мне знахарство и светлую магию. А вам?

— А я — шарлатан, — доверительно прошептал Сергей на ушко. — Просто хорошо раскрученный. Есть свой блог, передача на интернет-канале, разъезжаю по городам и селам, снимаю порчу, лечу от сглаза. Домохозяйки на мой прием записываются за полгода вперед. Вот так. А я им лапшу на уши вешаю да в душу лезу. Короче, сеансы психотерапии по цене изгнания дьявола.

Ева усмехнулась. Да все тут шарлатаны, но признаться в этом имеют совесть немногие. Некоторые даже без камер изображают нечто невообразимое. Например, зачем лысый парень разрезал себе ладонь и изучает капли крови, которые стекают на стол? Думает, что скрытые камеры расставлены даже в гостинице? Впрочем, а почему бы и нет. Всё это один сплошной цирк.

В котором Еве почему-то нравилось участвовать…

— Не боитесь, что я вас сдам?

— Ха! Где ты, а где я? Спорим, я тебя уделаю, ведьмочка? — В глазах Сергея появился мальчишеский блеск.

Она хохотнула.

— Посмотрим, кто кого.

Сергей собирался ответить, но замолчал. К их креслу не подошла — подплыла бабулька. Помнится, именно она разговаривала с распятьем. Одета она была в цветастую юбку до пола и черную блузку. Зыркнула на Еву из-под седых бровей и протянула:

— Опасность за твоей спиной, девочка. Нас уже не спасти, но у тебя есть шанс. Убегай отсюда долой!

И, шурша юбкой, скрылась в столовой. Ева на всякий случай оглянулась в поисках опасности, но ничего, кроме Сергея, за спиной не увидела.

— Глянь, там есть какая-нибудь опасность? — нарочито испуганно спросила Ева и принялась ощупывать лопатки.

— Ага, какая-то прилипла, — согласился Сергей. — М-да, смешно. Бабка выбрала нелепый способ для запугивания. Ты прям взяла и убежала.

— Мне кажется, тут повсюду напичканы камеры, — буркнула Ева. — Неспроста некоторые рисуются.

— Вполне может быть. Забудь.

Они мирно беседовали до ужина, после перекусили и нехотя разошлись по спальням. Ева была бы рада болтать до самого утра, но ранний подъем никто не отменял. А она обязана победить и Сергея, и остальных. Что она, худшая актриса из всех, что ли?

Если задуматься, у Евы не было ни бурной молодости, ни веселых студенческих годов, ни безрассудных поступков — все счастливые моменты украла смерть родителей. А теперь она по-детски наслаждалась, представляя себя в телевизоре. Да, актриса, да, посмешище — зато какой драйв!

Впервые за многие годы внутри Евы полыхало пламя.

11.

Её белое платье висит на вешалке. А сама она спит, разметав волосы по подушке. Нагая и прекрасная: изгибы плавные, бедра округлые. Какая из нее колдунья? Скорее модель.

Из всех присутствующих сила ощущается только в двух женщинах. Даже смешно, годами он разыскивал хотя бы одну ведьму, а тут целых две. Его выворачивает от желания. Он не может больше ждать! Отголосок разума твердит: потерпи до конца шоу, иначе потеряешь, большее… Но он не способен слушать разум. Ему нужна сила. Сейчас же!

Итак, эта первая. Кто вторая? Где она, почему он не ощущает её столь же явственно? От этой «невесты» пахнет ведьмой: пряностями, холодом, железом. От второй — едва уловимый апельсиновый шлейф.

Ладно, у него впереди три месяца на поиски.

Он прикладывает к девичьим губам носовой платок."Невеста"на секунду разлепляет глаза — в тех паника. Но тут же веки смыкаются, и она обвисает безжизненной куклой. Перекинув эту куклу через плечо, он спускается по лестнице. Её ладонь бьется о перила. Тяжелая кукла, килограмм семьдесят весит. Он укладывает нагое тело на обеденный стол. Скептически осматривает.

Подумав, поднимается в спальню и забирает свадебное платье. Не ради ритуала, а для искусства. Так элегантней, как сошедшая с картины спящая царевна. По дому ползут туманы, мутят реальность. Чувствуется чье-то колдовское присутствие. Будто кто-то руководит им. Шепчет ему что-то на ухо.

Он отгоняет от себя чужую энергию, вдевает руки в кружевные рукава, шнурует завязки за спиной.

Наконец, она готова.

Он перерезает ей запястья острием ножа. Тонюсенькие паутинки сплетаются поверх кровавых борозд и устремляются к его груди. Становится так тепло и легко. Блаженство!

Интересно, как долго она будет жива перед тем, как дарованная ей сила вытечет до дна?

Время идет. Десять минут, полчаса, час. Неожиданно паутинки рушатся. Перед ним мертвое тело. Как?! Она же ведьма! Даже самая слабая ведьма умирает долго. У него была в запасе целая ночь. Неужели он ошибся?

Конечно, ошибся! Что-то провело его, обмануло, заставило поддаться соблазну и выбрать пустышку. Заставило отнести её сюда, разложить у всех на виду — обдурило, помутило разум…

Теперь его рассекретят и поймают. Он не имел права на ошибку. Теперь ему придет конец.

Ведьм по-прежнему две.

12.

Ева курила, облокотившись на перила балкона, и слушала, как тлеет сигарета. Сегодня ей приснилось нечто новое. Сон, который она смотрела глазами не жертвы, но убийцы. Непривычно, будто побывала в чужой шкуре. И эту «шкуру» она не могла стряхнуть до сих пор. Мысли убийцы путались, размывались чернильными пятнами — будто он сам плохо соображал, что творит. Отголоски чьей-то памяти скреблись по черепу изнутри, у Евы раскалывалась голова.

Занимался багряный, ослепляющий рассвет.

— А-а-а!

Снизу донесся панический вопль. Что произошло?! Поддавшись непонятному порыву, Ева выбежала из спальни прямо в ночной рубашке. Её примеру последовали остальные участники, кто в чем. Мужик, одевающийся в тогу, нынче щеголял вполне обычными трусами типа «боксеры».

— Неужели задание? — бормотала молоденькая девочка в пижаме с мишками. — Ух ты, как интригующе!

На пороге столовой организовалась толкучка. Первым к дверям прорвался лысый парень, но отпрянул, зажав рот рукой. Девочка в пижаме завизжала, едва глянула внутрь. Ева вытянулась на цыпочках, чтобы разглядеть, из-за чего весь сыр-бор, но её за рубашку потянул Сергей.

— Не советую, — он поджал губы.

— Что там?

Кажется, она подозревала, что именно ожидает в столовой, но не могла произнести догадку вслух. Сергей достал из нагрудного кармана пачку сигарет — вообще-то им запрещали курить в здании, — щелкнул зажигалкой. Кто-то кричал. Тетка с перьями в волосах крестилась. Спокоен был один мужик «в тоге». Он убеждал, что происходящее — трюк сценаристов.

Проем вдруг оказался совершенно свободен, и Ева шагнула вперед. На столе лежало фарфоровое тело. Белое лицо, белая рука, плетью свисающая с края стола. Белое платье, на котором точно алый бант — пятно. На коже запеклось бордовое, и на полу засохшая лужа. Еве не было страшно. Она всё это уже видела и знала наперед. Поэтому подошла к мертвой «невесте» вплотную. Во второй руке той был скомкан лист.

— Ку-ку, — зачитала Ева, разжав окаменевшие пальцы.

Девочка в пижаме опять завизжала, вопль подхватила тетка с перьями в волосах. Тихая паника сменилась всеобщей истерикой, люди смешались в сплошное вопящее пятно. Сергей насильно вывел Еву из столовой и приказал:

— Собирай шмотки. Мы уезжаем, здесь опасно оставаться.

Но Ева помотала головой.

— Нас так просто не выпустят. Полицию уже вызвали?

— Думаю, да. Ты подозрительно безмятежна, — засомневался Сергей.

— Опасаться нечего, — ответила Ева, обхватывая себя руками за плечи. — В доме везде камеры, на них засветится лицо.

…Камеры были отключены. Все до последней, будто убийца разбирался в техническом оснащении гостиницы. Никто ничего не услышал, и «невеста» скончалась от потери крови ближе к рассвету.

Важный мужик, не то полицейский, не то кто-то «сверху», присланный телеканалом, опрашивал всех по одному, записывал показания. Тело «невесты» увезли, бумажку с нелепой фразой у Евы отобрали, а кровь как-то подозрительно быстро стерли. Но как же улики? Вскоре мужик уехал вместе с лысым парнем. Всё. Оставшихся участников увез микроавтобус.

В здании телекомпании, в том самом зале, где Ева заполняла первую анкету, Любовь вещала:

— Виновник найден, нездоровый человек, маньяк. Его осудят по всей строгости закона. Кошмар, какой кошмар…

Но взгляд оставался таким же хищным, а губы не кривились от эмоций. Ей было плевать.

Теперь уже бывшим участникам раздали новый комплект документов и соглашений о неразглашении, пообещали выплатить неустойку за прекращение съемок. Руководство телеканала приняло решение: немедленно закончить программу. Иногородним «магам» купили по билету в вагоны повышенной комфортности и отправили восвояси.

Сергей напоследок дал Еве визитку.

— Звони, если что. Точно доедешь без происшествий?

— Да.

Он, помолчав, кивнул, точно собирался что-то сказать, но передумал.

К обеду интернет всколыхнула сенсация о ритуальном убийстве на телепередаче. Кто-то из участников шоу умудрился заснять мертвую «невесту» на телефон, и нечеткую фотографию выкладывали на всех сайтах. Ева изучала новости одну за другой. Убийцу звали Евгением — отличник, спортсмен, мальчик из приличной семьи. На него нарыли кучу информации. И как он в секте состоял, и как на кладбищах кошек расчленял. А теперь за людей принялся…

Да какая секта, какие кошки? С «магами» общалось несколько профессиональных психологов. Сумасшедшего бы они отсеяли сразу же. Да и служба безопасности у канала наверняка имелась. И что, все проглядели маньяка? Нет, что-то тут нечисто.

А она ведь видела смерть своими глазами. Разве так бывает? И почему совершенно не страшно? В висках не колотило, сердце не выпрыгивало из груди, и воспоминания о перерезанных запястьях не вызывали в Еве ровным счетом ничего, кроме толики любопытства.

В одиннадцать вечера Ева переступила порог квартиры Олега. Терпко пахло мужским одеколоном — вкусный, родной запах. Она выдохнула. Всё позади, всё осталось в прошлом. Снимая куртку, Ева нечаянно уронила ключи — те грохнулись на кафель, разрушив тишину квартиры.

На звук из ванной комнаты высунулся Олег, взъерошенный как воробушек. В Еве проснулась небывалая теплота. Как она соскучилась по нему за неделю порознь! Пускай у них партнерские отношения, но она его обожает. Он замечательный, её Олег.

Замечательный Олег был крайне удивлен внезапному приезду. Разумеется, она же его не предупредила — решила сделать сюрприз.

— Так быстро? — он бочком вылез в коридор, оборачивая талию в махровое полотенце.

— Ага.

Ева начала стаскивать туфли. Скорее бы залезть в ванну и забыться в душистой пене!

— Погоди, — Олег выставил ладонь. — Давай-ка кое-что обсудим.

Он усадил её на кухне, но чаю не налил — хотя тем, свежезаваренным, мятным, соблазнительно пахло из чайничка. И решительно заговорил.

В общем, кончился их роман. Олег полюбил другую, которая, между прочим, томилась в ванне, ожидая возлюбленного. В той самой ванне, которую Ева считала своей.

— Ты умудрился найти мне замену за семь дней?! — поразилась она. — Как?!

Олег едва заметно смутился. Ну да, а долго ли искать, было бы желание.

— Ты в последнее время мне внимания совсем не уделяла. А мужику под боком нужна женщина, а не ведьма. Прости.

Ева дернула плечами. Её выставляли вон точно собачонку, которая надоела капризному ребенку. Она не хотела разреветься или упасть в ноги Олегу, но чувство собственной ущербности не покидало. Давило. Тянуло. От хороших женщин не уходят. Не за семь дней отсутствия. Ах да, она же не женщина, а ведьма.

— А как же мои шмотки? Ты отдашь их…

Интересно, как зовут его новенькую? И какая она из себя? Женская ревность потихоньку набирала обороты. Кто может быть лучше Евы?! Неужели эта девчонка куталась в её халат и мазалась её кремами? Или накупила новых, а Евины выбросила в помойку?! Да как она посмела хозяйничать тут?

Мог бы сначала расстаться по-человечески, а уже потом тащить в дом всяких девиц!

— Оле, — подсказал Олег. — Нет, я перешлю их по тому адресу, который ты назовешь. Куда ты поедешь?

Ева задумалась. И правда, куда? Родительского жилья у неё нет — мама с папой мыкались по съемным квартирам. Машка живет с мужем, и их неохота тревожить своим присутствием. Ну, сегодня-завтра она там переночует, но не останется же навсегда.

Точно!

Серебристая визитка лежала во внутреннем кармашке сумочки. Ева достала её и набрала на телефоне номер Сергея.

— Назови свой адрес, — без приветствия потребовала она.

Пораженный Сергей продиктовал. Даже не попробовал возмутиться поздним звонком или попросить объяснений. Ева записала город, улицу и номер дома на салфетке губной помадой.

— Ты переезжаешь в другой город? — изумился Олег, рассматривая салфетку.

— К другому мужчине. — Ева по-детски показала язык.

Разумеется, никуда ехать она не планировала. Так, решила напоследок задеть самолюбие Олега. С Сергеем уж как-нибудь договорится, вещи заберет. Пускай путь она выбрала нелогичный и трудный, зато увидеть в глазах Олега непонимание было гораздо приятнее, чем признаться, что, кроме Машки, Еве совсем не к кому податься.

Перед тем, как окончательно уйти, она все-таки открыла дверь в ванную и застала в ванне большеглазое существо с рыжими локонами, укутанное лепестками розовой пены. Ей восемнадцать-то исполнилось?! Совсем малютка. Девица глянула на неё с невероятным ужасом и заголосила.

Олег захлопнул дверь и, качая головой, рявкнул:

— Убирайся!

Ева добежала до спальни, подхватила фиалку (разумеется, ту никто не поливал) и убралась.

Затем она долго звонила Машке, но та не брала трубку. Пришлось ехать к сестренке домой, да только дальше подъезда Еву не пустили. Консьерж попытался дозвониться до квартиры лично и сказал просто:

— Дома никого. Извините.

Не спать же на улице? Ева подалась в первую гостиницу — мест нет; во вторую — заселение до десяти вечера. От третьей её отговорил администратор: туда буквально вчера заехали мигранты-строители, и сейчас вовсю отрывались, пили, голосили и, кажется, даже били друг другу лица.

Что дальше, четвертая попытка? В их захолустном городишке не так много отелей.

Квартиру ночью не снимешь, как и комнатушку в общежитии. Ева, крепко ругнувшись и на Олега, и на себя, вызвала новое такси.

— На вокзал, — попросила водителя.

В зале ожидания она плюхнулась на скамью, оперлась щекой на кулак. И задремала.

…Подбородок, заросший трехдневной щетиной, серые, точно вечерний туман, глаза, иронично изогнутые губы, острые скулы…

И подбородок, и глаза, и губы твердили: «К чему тебе ютиться в общежитии или у сестры? Что тебя держит в этом городе? Неспроста ты выбрала вокзал, ты уже решила, как поступишь. Приезжай. Вместе мы что-нибудь придумаем».

Будь что будет!

Утром она прыгнула в поезд и понеслась к Сергею. Не спрашивая, а нужна ли ему вообще.

13.

Они жили вместе неполных два месяца. Ева устроилась в массажный салон недалеко от дома Сергея, тот колесил по стране с гастролями, снимался в собственной передаче, вел блог. Его по-настоящему обожали. Как-то Ева залезла на интернет-канал Сергея Савицкого и прочла сотни комментариев о том, какой он сильный маг и импозантный мужчина.

Еву распирала гордость: Сергей нравился многим женщинам, а принадлежал ей одной. К ней он спешил после долгих поездок и её целовал в висок перед сном.

Странно у них получилось. Ева приехала жить к едва знакомому человеку, а тот пригрел, накормил холостяцким обедом и запретил уезжать. Ева в жизни не ела ничего вкуснее, чем те пельмени под майонезом — и уж тем более не думала, что способна растаять от взгляда с прищуром.

— Со мной будет несладко, — в первый же день сказал Сергей. — Я где-то постоянно ошиваюсь и совершенно не семейный человек.

Но он врал. Сергей обожал уют, вкусный обед и женское присутствие. Тридцатилетний холостяк, любимец домохозяек, расплывался в улыбке, когда Ева готовила морковную запеканку или когда делала массаж, или когда кидалась ему на шею.

Не прошло и месяца, как Сергей заявил совсем уж странное:

— У меня появилась огромная проблема. Я тебя полюбил.

— За что? — Ева захлопала ресницами.

— Просто так.

И всё. В их отношениях возникла окончательная ясность.

Вечерами Ева читала книги, а Сергей списывался с поклонницами. Ева готовила ужин — Сергей сидел за кухонным столом, уткнувшись в экран. Они вели себя будто семейная пара с двадцатилетним стажем — вместе, но порознь. Но стоило ей перестать суетиться или в шутку обидеться — он захлопывал ноутбук, прижимал к себе — называл глупышкой. И отказывался отпускать…

В жизни Евы всё наладилось. Огорчала лишь Машка, которую словно подменили. Трубку сестра брала редко, а если и брала, то отвечала короткими, обрывистыми предложениями. Поскорее старалась свернуть разговор. Новость о гибели участника проекта восприняла отрешенно.

— Жуть. Ты-то цела? — и услышав «да», закончила: — Ну и здорово. Мне пора.

Ева не обижалась. У сестренки семья — ей не до пустого трепа. Конечно, она звонила ещё и ещё, спеша поделиться какими-нибудь новостями, но в один из звонков Машка устало сказала:

— Ев, извини, на меня столько проблем навалилось, совсем не до болтовни. Давай как-нибудь попозже?

Это «попозже» на мгновение разбило сердце. Но Ева справилась с трясущимися губами и весело ответила:

— Ладушки, позвони мне сама.

И Машка изредка звонила, коротенько отчитывалась об успехах, жаловалась на погоду или описывала новый рецепт пирога. Но былое доверие из сестринских отношений куда-то делось — наверное, его стерло расстояние. Сколько Ева ни спрашивала о важном — Машка предпочитала отшутиться.

Кстати, убийца «невесты» скончался в СИЗО до объявления приговора. Сокамерник перерезал ему горло заточенной ложкой — говорят, в тюрьмах ненавидят сатанистов. Что ж, никому его жалко не было. А червячок сомнения — не убрали ли Евгения как ненужного свидетеля? — заползший в душу Евы, был растоптан. Ей до истины точно не докопаться, даже браться не стоит.

14.

Сны переплелись в клубок. Ева многих даже не запоминала. Правда, вымысел, сказка — как разобрать, где и что? Ни лиц, ни голосов, ни осознанных мыслей. Ей частенько виделась Машка, а иногда и родители: молодые и счастливые.

Жизнь текла размеренно и монотонно. Если бы не то телешоу…

После смерти лысого парня поднялась новая волна страстей. В газеты просочилась «утка», дескать, никакой сокамерник никого не убивал. Адвокат того самого сокамерника с пеной у рта доказывал невиновность своего подзащитного. Эта новость всколыхнула общественность. Была проведена масса независимых расследований и выведена куча официальных и не очень теорий. Канал от всего открещивался, да в стороне не остался. Тут же в новостях появилась колонка про телешоу, в которой все эти теории и расследования освещались. Ведущий собирал зрительское мнение — сообщить о догадке мог каждый желающий, отправив смс-сообщение. Некоторые даже ставили на следующую жертву. На трагедии попросту наживались.

И вскоре участников пригласили в Москву. Они же колдуны, значит, должны разгадать тайну прошлого. Пускай проведут независимое расследование.

— Поедем? — спросил у Евы Сергей, переговорив с организаторами по телефону. — За два часа в студии предлагают двадцать тысяч деревянных. Неплохо, а?

Еве идея не пришлась по душе. Тревожно стало на сердце, и липко меж пальцами. Но отказать Сергею она не смогла — он умел убеждать словами, и голосом, и полуулыбкой. В воскресенье они вылетели в Москву.

…На небольшой съемочной площадке расставлены мягкие диванчики. Студия выкрашена в молочно-розовый цвет. Черные экраны выключены. Время близится к семи, и уже собираются зрители, занимают места, переговариваются. Осветительные приборы подвешены на рельсах, которые крепятся под потолком — свет то гаснет, то зажигается, то приглушается, то слепит глаза. Операторы возятся с громадинами-камерами, стоящими на массивных штативах. Гримеры, вертлявые девчонки, наносят участникам на кожу пудру, чтобы при съемке не появлялся жирный блеск.

Ева выглядывала из-за кулис. Коленки подрагивали от волнения. Как-никак прямой эфир, да и тема не из приятных.

За спиной зашуршала ткань. Ева развернулась на каблуках. Иссохшая старуха в юбке до пола дышала громко, с присвистом.

— Ты же всё видишь, — замогильным голосом заговорила старуха, и её костлявые пальцы впились в кожу Евиного предплечья. — Ты колдунья, тебя оберегает твоя сила. Она прячет твой дух от него. Давай же, опереди ведьмака, распознай его и убей. Иначе он найдет тебя сам. Смерть идет за тобой по пятам.

Конец ознакомительного фрагмента.