Метро 2033: Пасынки Третьего Рима

Татьяна Живова, 2017

«Метро 2033» – Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Когда один твой близкий человек покидает этот мир, а другой тебя и знать не желает, впору решить, что хуже, чем теперь, вряд ли будет. Однако судьба, словно желая добить, подкидывает новые испытания. Внезапный плен, рабство, арена, клетки с чудовищами… Полные брезгливости и неприязни взгляды, направленные со всех сторон… А тебе – всего пятнадцать лет, ты – затерянный в чужом и враждебном тебе Большом Метро «экзотический» раб-мутант из племени скавенов. И сейчас твоя важнейшая задача – не только самому вырваться из неволи, но и вытащить оттуда единственного среди «чистых» людей друга. Что ты предпримешь, Марк, сын Хмары из Алтуфьева? Ведь здесь ты – всего лишь раб-смертник, и времени у тебя – все меньше, а возможностей – вообще никаких. Но… Ave, Третий Рим, обречённые на смерть приветствуют тебя!

Глава 6. Осуществляя задуманное

На обратном пути, уже после того, как бригада пересекла МКАД, Марк вдруг остановился и озабоченно захлопал себя по бокам.

— Ты чего? — спросили его.

— Нож потерял! — лицо подростка приобрело растерянное и расстроенное выражение. — Наверно, когда бежали, или у моста…

— Ну и плюнь! — посоветовал Репа, отличавшийся поразительной легкостью и нестяжательством в отношении вещей.

— Это ты плюй! — слегка нервозно огрызнулся Марк. — А я не могу! Нож-то отцовский! Отец подарил перед первой охотой!

Репа притих, а остальные понимающе закивали. Всем им было прекрасно известно, как чуть ли не боготворил О’Хмара погибшего отца и всякую память о нем. И как трепетно относился ко всем оставшимся после него вещам — особенно к перешедшему по наследству охотничьему снаряжению и оружию.

— Бригадир… — умоляющие глаза подростка обратились к Бабаю. — Это же отцов нож, я не могу… не могу его так оставить!.. Может, я быстренько добегу до моста, проверю, а? Я помню, что вытаскивал его там, у будки, перед тем, как морра пришла… Вдруг он и сейчас там валяется? Бригадир, пожалуйста!..

Бабай с сомнением пожевал губами. Мальчишки в Алтуфьево взрослели быстро, причем — в самых что ни есть спартанских условиях. То есть, не сказать, что их хладнокровно и цинично швыряли в жизнь, как щенков в воду за шкирятник — выживет или потонет? Но и особо над ними — в отличие от немногочисленных и потому куда более ценных для будущего общины девочек — никто не трясся. Неписаные законы алтуфьевской вольницы вынуждали юных мужчин, будущую силу и опору станции, с младых ногтей проявлять все самые необходимые для выживания и конкуренции навыки. Сумел выкарабкаться из кучи таких же, как ты, щенков и доказать всем, что ты не рохля, не никчемный неумейка и плакса — молодец, займи надлежащее место в стае среди взрослых и зубастых. Не сумел — отправляйся на самую низшую ступень местной иерархии. Или вообще сдохни, ибо кому ты здесь такой нужен?

Нормальный, как говорится, естественный отбор.

О’Хмара, несмотря на юные годы, уже несколько раз выходил в самостоятельные рейды, но недалеко от станции и ненадолго. И всегда возвращался целым и невредимым. Да и в совместных рейдах подросток уже успел показать себя, несмотря на упрямый и временами взрывной нрав, достаточно осторожным, хладнокровным и умеющим просчитывать свои действия членом команды. Сегодняшнее приключение с моррой, подействовавшее на Марка не самым лучшим образом, выявило в нем также и почти что взрослую стойкость духа и физическую выносливость.

Но настолько далеко Бабай еще не отпускал своего самого юного охотника: как командир, он нес за него ответственность, и потому пока вполне резонно опасался посылать его в дальние рейды одного. Все-таки не довоенные времена, когда зверье было нормальным зверьем, а растительность — обычной растительностью, а не хрен знает чем с замашками взбесившихся венериных мухоловок!

— Сор-гора же — вон она, видна! — продолжал Марк, кивая в сторону северо-запада, где за поросшим кустарником пустырем возвышалась цитадель соседей. — И вышки их сторожевые — тоже. Наверняка с них далеко видать, если вдруг чего — так дозорные увидят, помогут…

Действительно, когда сор-горинцы начали основательно обустраиваться на вершине бывшей свалки, они подошли к вопросу охраны своих владений очень серьезно и ответственно. Мало того, что они продлили, надстроили в высоту и ширину и оплели «колючкой» железный забор, что до войны уже охватывал с трех сторон ровную площадку у основания мусорного холма. По периметру этой ограды, в самых стратегически важных местах, расставили сторожевые вышки. Более того, такие вышки появились и на вершине самой Горы — там, где ровное, почти треугольное плато обрывалось крутыми, поросшими лесом и кустарником склонами. Одна вышка торчала на северо-восточном углу этого «треугольника», со стороны бывшего Долгопрудненского кладбища, другая — на южном, и с этих верхних точек гораздо лучше просматривались близлежащие окрестности Горы.

Таким образом, существовала очень даже реальная вероятность, что подростку удастся — под присмотром соседей — сбегать туда-обратно за своим драгоценным ножом и не нарваться при этом на приключения.

Марк смотрел на бригадира умоляющими глазами и нетерпеливо кусал губы. И тот решился.

— Хорошо, — кивнул он. — Иди. Но чтоб кроме как до моста и обратно, больше никуда! И постарайся вернуться на станцию до темноты! Понял?

— Понял! — кивнул подросток, а сам потихоньку скрестил пальцы.

— Ждать тебя мы не можем — лосятина испортится. Сумеешь нагнать нас по дороге — очень хорошо. Не сумеешь — условный стук в герму знаешь. Я предупрежу шлюзовых.

— Хорошо.

— И еще: прошу, нет — требую! Будь предельно осторожен! Я не хотел бы потерять еще одного члена команды!

Подросток вспыхнул, польщенный — его сочли полноправным членом бригады. И его не хотели терять!

«Я ненадолго! — мысленно успокоил он Бабая. — Только доберусь до поселка, увижусь с мамой — и обратно! Честно-пречестно!»

— Я буду очень осторожен! — крайне серьезно сказал он вслух.

Бабай кивнул и махнул рукой: мол, давай уже, иди, не теряй времени!

Отсалютовав товарищам на военный манер (насмотрелся у кое-кого из старших), Марк подтянул ремень висящего за спиной арбалета и почти бегом кинулся назад, в сторону недостроенной развязки на Лихачевском шоссе.

Впрочем, как только густо разросшиеся на пустыре куртины и удлинившиеся тени от них скрыли его от глаз бригады, юноша остановился, чтобы как следует оценить обстановку и возможные опасности. Он засел за одним из кустов и внимательно оглядел южную оконечность Сор-горы. Деревья, которыми порос мусорный холм, еще не везде вымахали до надлежащей высоты, поэтому сторожевая вышка соседей, находившаяся на этом крае плато, была видна сквозь стволы и ветви достаточно неплохо. На вышке маячила черная фигурка закутанного в плащ дозорного. Наверняка у них там и бинокль имелся!

Теперь перед Марком стояла задача, как бы так хитренько протараканить к восточному подножью Горы, чтобы с вышки не заметили его передвижений. Он решил не тратить времени на попытки проникнуть в Сор-городок через факторию — все равно ведь остановят: сор-горинцы жестко соблюдали однажды принятое решение не пускать к себе в поселок никого из посторонних. Даже соседей-алтуфьевцев, с которыми они некогда вусмерть грызлись, а потом — замирились.

Зная об этих особенностях национального гостеприимства соседей, Марк с самого начала, когда еще планировал эту вылазку, решил, что поднимется на Сор-гору скрытно, по восточному склону. Холм с этой стороны был достаточно крутым, почти неприступным и к тому же заросшим практически непролазным кустарником и древесным молодняком. Поэтому соседи особо и не беспокоились насчет ее охраны. Нет, время от времени они все же обходили дозором владенья свои — на всякий случай. Но, кажется, вполне резонно считали, что мало какому идиоту придет в голову идея совершать альпинистское восхождение на холм с этой стороны. Да и, собственно говоря, зачем? Времена лихих набегов алтуховцев за добром и женщинами отошли в прошлое с полтора десятка лет назад. (К слову — одним из последних был как раз тот самый беспримерный по своей дерзости одиночный рейд, во время которого отец Марка и добыл себе будущую жену.) Но не потому, что вдруг перевелись лихие джигиты на самой буйной станции Серого Севера. Просто потому, что две общины однажды как-то сумели найти общий язык и потихоньку пришли к замирению и даже некоторому сотрудничеству. А огорчать достаточно сильных, влиятельных и богатых союзников не было резона даже таким отвязным ребятам, как алтуховцы.

От всяких же летающих, ползающих и прочих тварей жителям Сор-городка проще и эффективнее было обороняться, укрывшись за огораживающим поселок высоким и прочным частоколом из вплотную вкопанных в землю бревен с остро затесанными верхушками. Как во времена средневековья.

Из рассказов отца про тот самый его достопамятный рейд Марк помнил, что Хмара поднимался на Гору не абы где, а в определенном месте у восточного подножья. Некогда там располагался перенесенный позже на саму гору поселок беженцев из затопленного бункера. И во времена строительных работ наверху, от старой локации для удобства подъема рабочих, воды, строительных и прочих материалов была проложена просека. Она, как утверждал незадолго до своей гибели отец, и до сих пор там еще прослеживалась среди зарослей. Только сейчас ею уже никто не пользовался — ни хозяева, ни чужаки. Все знали: незваных гостей сор-горинцы в момент выметут прочь, как тараканов с кухни. Да потом еще и откажутся иметь с ними всякие коммерческие дела. А кому охота в такое непростое время остаться без поставок того, что могло расти и культивироваться только на Поверхности — к примеру, ячменя, картофеля или табака-самосада — или очутиться в этих землях без умелых и толковых проводников, носильщиков и охранников для караванов? Никому. Вот и не совались ни соседи, ни захожие чужаки — кто был в курсе — на Сор-гору окольными путями и с недобрыми намерениями. Потому что себе дороже! Трэш-сити крепко сидел на, пожалуй, самом безопасном участке транзита «Москва — область — Москва» и удобной переправе через канал. И безопасность эта — вместе с удобством — была целиком заслугой самого Трэш-сити. И все это хорошо понимали.

…Марк очень удачно проскользнул по кустам к самому подножью Горы и чуть ли не ползком обогнул ее самый опасный для его замысла угол. Вскоре на пути выросли уже изрядно покосившиеся и обветшавшие остатки тынов вокруг заброшенных старых огородов «нижнего» Трэш-сити. Во время переселения на вершину холма бережливые обитатели поселка прихватили с собой все, что только могло пригодиться в строительстве и хозяйстве. Даже всю плодородную и чистую от радиации почву, некогда натасканную ими же с окрестных складов и из магазинов садово-дачного ассортимента, они постепенно, корзина за корзиной, мешок за мешком, перетащили наверх, на новые огороды и поля.

О’Хмара, который раньше тут ни разу не бывал, приостановился было, с любопытством разглядывая картину запустения и разора на месте когда-то жилого поселения. Как вдруг до его острого слуха донесся тихий, на грани слышимости, шелест, сопровождаемый каким-то тоненьким назойливо-зудящим звуком. Что-то там, впереди, на уже поросшей жесткой травой грунтовой дороге шелестело, шуршало и пищало. И медленно приближалось к тому месту, где стоял Марк.

«“Вата”! — охнул про себя подросток. — Черт, как же не вовремя!»

«Ватой» в этих местах называли массовые скопления… сцепившихся лапками комаров. Со стороны эти пухлые серые, противно зудящие комья хитина действительно напоминали грязную вату, перегоняемую ветром с места на место, словно перекати-поле. Выглядела «вата» достаточно безобидно… но только на первый взгляд.

Любое живое существо, попадавшее в такой вот пухлый комок, было обречено. «Вата» сперва обволакивала его мягкой, податливой тучей тысяч невесомых телец, забивала ноздри, уши и судорожно раскрытый в мучительной попытке вдохнуть воздух рот… а потом к делу приступали острые безжалостные хоботки, способные проникнуть даже сквозь самую плотную одежду и густую шерсть. За несколько минут от жертвы оставалась лишь высушенная и полностью обескровленная мумия.

Не боялись «ваты» только стрижи да местные летучие мыши-нетопырки, для которых она была привычным рационом. Они нападали на шевелящиеся сгустки насекомых и на лету отхватывали от них целые шматы. Но нетопырки летали лишь в темное время суток, а сейчас день только-только начинал переходить в вечер, и для них пока еще было рановато. А для стрижей — слишком тесно, не развернуться.

Для всех остальных спасением от «ваты» было только одно: прикинуться ветошью и не отсвечивать. Причем в самом буквальном смысле: «вата» притягивалась на тепловое излучение живого тела, но не обращала никакого внимания на неживые объекты.

Можно было бы, конечно, бросить в подползающую пакость какую-нибудь запалку. Хитиновые комариные тельца горели за милую душу, за секунды от комка «ваты» оставался пшик… Но во-первых, возиться с добыванием огня юному охотнику сейчас было просто некогда, а во-вторых, устраивать скоплению насекомых аутодафе (тоже словечко из арсенала Умника) означало — привлечь внимание кого-нибудь из сор-горинских дозорных.

Так что оставалось только прикидываться ветошью.

Марк поспешно вытащил из кармана вещмешка и развернул тонкий плед с блестящим покрытием из фольги. До войны такие продавались в магазинах для экстремальных видов туризма и военных и использовались в качестве дополнительных теплосберегающих одеял. Впрочем, в этой роли «зеркалки», как их называли тут, использовались и сейчас.

О’Хмара упал в какую-то очень удачно подвернувшуюся канаву и накрылся сверху «зеркалкой», повернув ее блестящей стороной к себе, чтоб экранировала и не выпускала наружу тепло его тела. Теперь оставалось только ждать, когда «вату» пронесет мимо и, желательно, подальше от этого места.

«Зззззззи-и-и-иу-у-у… И-и-и-и…» — вскоре зловеще и противно прозудело над головой, прошелестело крылышками и лапками, проползло дальше и вскоре затихло.

«Ффух…» — Марк с облегчением перевел дыхание и прислушался. Кажется, «вату» и правда пронесло стороной.

Он прикончил парочку случайных, отбившихся от общей массы и попавших под плед комаров, подождал еще немного и осторожно выбрался из укрытия.

«Ваты» не было, она уползла куда-то в сторону фактории и моста. Вот, пожалуй, будет сейчас переполох у тех, кто там находится!

Юноша свернул и спрятал обратно в мешок «зеркалку», еще немного постоял на месте, чутко прислушиваясь к наступившей тишине. Потом, осторожно пробираясь между прошлогодними сухими будыльями борщевика и кочками, свернул влево — туда, где еще до появления «ваты» заметил явственный след просеки, что вела на вершину холма. Отец рассказывал, что некогда вдоль нее тянулись тросы ручного волока с самодельной системой блоков, облегчавшей подъем на холм. Естественно, ни тросов, ни блоков уже давным-давно не было — все разобрали и утащили наверх бережливые и прагматичные сор-горинцы.

Окинув цепким взглядом окружающую местность и поправив за спиной арбалет и вещмешок, Марк решительно шагнул к довольно крутому склону Сор-горы. Примерился так, сяк, что-то прикинул и неторопливо полез вверх, ловко цепляясь за тонкие стволики молодых деревьев, жесткие ветки кустарника и выступающие тут и там из-под земли куски ржавой арматуры и полураскрошившихся бетонных обломков.

«Самое главное — не смотреть вниз! — раз за разом повторял себе он, то и дело скользя и оступаясь на круче. — Мало будет радости чебурахнуться кувырком с такой горушки! Костей не соберешь!»

Про собственный страх высоты подросток не забывал ни на секунду, особенно сейчас. Он изо всех сил цеплялся за любую попадавшуюся под руки корягу, камень или железку. И испуганно замирал, всем телом прижимаясь к склону и чувствуя вмиг взмокшей и похолодевшей спиной разверзшуюся позади пустоту, когда нога вдруг соскальзывала с казавшегося надежным уступа или в руке оказывалась коварная гнилушка, с легкостью выскакивающая из земли или рассыпающаяся под его пальцами в труху. С бешено колотящимся сердцем Марк тогда пережидал приступ удушливой, с противной дрожью в коленках паники и… закусив губу, продолжал упорно лезть все выше и выше.

Что ему, О’Хмаре, все эти страхи? Впереди его ждала встреча с матерью!