Угодный богу

Татьяна Евгеньевна Шаляпина, 2020

Это история, которой никогда не было, но она могла быть именно такой: история о царице Нефертити, фараоне Эхнатоне и его верховном скульпторе Тутмосе.

Пролог

Я помню все, как будто видел это сегодня.

В ту пору по Средиземному морю плавали финикийские торговые суда, на островах правил царь Микен, наслаждаясь искусством и музыкой в похожем на лабиринт дворце, а на полуостров Пелопоннес пришли северные племена и расселились по побережью.

Их звало море, — они стали рыбаками.

Их звала земля, — они стали пахарями.

Их звала мечта, — они стали поэтами.

Им было суждено сделаться мореплавателями и торговцами, винодельцами и атлетами, воинами и художниками. Ими будет разрушен прекрасный дворец Микена и увековечена память о нем в мифах о минотавре. Они будут отчаянными воинами, но первыми придумают мирные атлетические состязания. Они запомнятся мудростью и жестокостью, изяществом и монументальностью, просвещенностью и варварством.

Но в ту пору, о которой я расскажу, все только-только начиналось. Ни мифов, ни олимпийских богов еще не существовало. А было только теплое море, синее небо и зеленые просторы, среди которых и начиналась эта история.

Из маленького семени

Рождается цветок,

Растет и в ходе времени

Он обретает прок.

Так божье наказание —

Талант, священный дар —

Из искры притязания

Зажжет в душе пожар.

Ведь для него ты — детище,

Слуга, лакей и раб.

Пигмей иль человечище,

Везешь ты дара скарб.

Ты обречен пожизненной

Работой на него.

Не думай укоризненно

Про друга своего.

Прими же откровение:

Для дара создан ты

Талантом или гением —

Во имя красоты.

На самой вершине крутого холма сидел мальчик. Ветер перебирал его темно-русые кудряшки, поигрывал куском некрашеной материи, заменяющей одежду. Высокая сочная трава почти скрывала мальчика из вида; она перекатывалась мирно и широко, как зеленое море. Ребенок средь нее казался крошечным белым челноком, борющимся с ее течением. В глазах мальчика, небесно-голубых и чистых, играло солнце.

Солнце погружало лучи в морскую глубину, проникая до самого дна, где поблескивали камешки. Море переливалось всеми оттенками синевы — от зеленовато-голубого у берега до сине-фиолетового на горизонте. Туда-то и смотрел мальчик. Его не привлекали суденышки рыбаков, подобно стае мальков снующие вдоль берега. Отец мальчика сам был рыбаком и часто брал его в лодку. Они часами ловили рыбу под высоким берегом, который достигал до самого неба, когда ребенок смотрел на него из лодки. И солнце пряталось за этим зеленым холмом, бросая от берега на воду огромную черную тень. Но совсем не страшную, потому что от нее можно было уплыть. Отец брался за весла, а мальчик — за отцовские руки, и они гребли вместе вдоль берега, то убегая от черной скользкой тени, то вновь погружаясь в нее. Под днищем лодки сновали рыбы, какие-то смешные звери и медузы — все они напоминали малышу птиц, потому что скользили без опоры в любом направлении, томно перебирая плавниками и хвостиками. Конечно, море было для них небом, а небо казалось им перевернутым морем, где все существа плавают ногами вверх. Интересно, думал мальчик, каким им кажется он в отцовской лодке? Сплющенным и неповоротливым, наверное. Рыбы нюхали подводные камни, а потом поднимались к поверхности и смотрели на солнце, которое им там снизу, вероятно, казалось голубым или зеленым. А медузы вообще ничего не видели. Они плавали просто для красоты… Так размышлял ребенок, когда отец делал остановки, чтобы поправить или вытащить сети. Потом они опять гребли — до следующей остановки. И мальчик замечал, как на лбу у отца появляются крупные капли пота, тогда как он сам не ведал усталости. Мальчик понимал, что гораздо сильнее отца. Но чтобы его не огорчать, не говорил ему об этом. Он очень его любил.

А сейчас малышу хотелось увидеть большую лодку под красным прямоугольным парусом, хвост которой изящно изгибался и оканчивался рыбьим плавником. Такие суда приплывали из сказочной заморской страны, где люди воздвигали горы из камня, а властители называли себя богами и никогда не умирали.

Страной грез был Египет. Он манил сердце, представал во снах. Там все лучилось красотой и ослепляло великолепием. Жители носили яркие одежды, а правители были добры и справедливы. Так могло быть только в стране грез, которую придумал себе маленький мальчик с вершины зеленого холма.

Он видел эту страну сквозь все расстояния и преграды — такой близкой и настоящей. Он существовал в ней, он был ее жителем. Его окружал прекрасный, сияющий мир. И там, среди всеобщего величия он тоже создавал красоту. Она струилась светящейся радугой из кончиков его пальцев, окутывала весь мир и поднималась к солнцу. А солнце в ответ радостно искрилось и посылало на землю любовь и процветание.

— Тотмий! — раскатисто пронеслось над берегом и скрылось в густой траве. — Тотмий!

Мальчик вскочил на ноги.

Гораздо ниже того места, где он сидел, виднелась женская фигурка. За ее спиной вздымались темно-зеленые кипарисы, словно пальцы великана, а справа опускалась к воде оливковая роща.

Женщина приложила руку к бровям, защищаясь от солнца, и ветер вновь донес до ребенка ее голос:

— То… ий!..

— Мама!

На мгновение женщина замерла, определяя направление звука, и, увидев мальчика, радостно замахала над головой руками:

— Тотмий! Отец вернулся!

Малыш не разобрал ее слов, но догадался, что мать зовет его не случайно. Наверное, у его отца сегодня был хороший улов, а может, он достал шевелящихся морских звезд или живую раковину, внутри которой кроется маленький перламутровый шарик — мечта любого четырехлетнего мальчишки.

Тотмий со всех ног бросился вниз по склону, и его одежда развевалась за спиной, подобно крыльям бабочки. Трава хлестала по лицу, солнце подскакивало в небе, ноги уже не успевали за телом и мальчик упал.

Мать вскрикнула. Но тут же из травы показалось его перепачканное землей улыбающееся лицо.

— Тотмий!

Он поднялся. Их разделяло несколько сотен его шажков. Мать строго смотрела на приближающегося сына.

И когда он подошел, крепко взялась за его руку своей загорелой рукой, сдержанно сказав:

— Отец привез тебе подарок.

— Что привез? — от нетерпения мальчик облизал губы. — Жемчужину?

— Морскую звезду, — они шли вниз по холму. — Привез ее в сосуде с

водой, чтобы ты мог увидеть ее живой.

— Настоящая звезда! — воскликнул мальчик, подпрыгивая.

Мать с неодобрением взглянула на него, он тут же угомонился и тихонько произнес:

— А у меня тоже есть подарок.

— Какой же? Твой нос, выпачканный в земле? Или синяки, украшающие лица воинов? — усмехнулась мать.

— Не угадала, мама, — серьезно отвечал Тотмий, — Я подарю ему… — он посмотрел на мать, прищурился и закончил фразу. — Подарю тебя.

— Прекрасный подарок, — после некоторого замешательства ответила та и покрепче перехватила руку сына. — Идем скорей.

Тотмий не возражал. Они спускались все ниже и ниже, туда, где под высоченными кипарисами пряталось жилище рыбака.

В глиняном сосуде морской звезде было тесно, и она постоянно царапалась кончиками лучей о его шершавые стенки, на которых дрожали солнечные блики. Мальчик восхищенно следил за звездой и трогал свою пленницу прутиком. Звезда дергалась, пытаясь удрать, но бежать ей было некуда. Мальчик смеялся.

— Ну, Тотмий, понравился тебе подарок?

Отец сидел у хижины на деревянной скамье и перебирал сеть.

— Звезда просто замечательная! — ответил ребенок, не отрываясь от сосуда.

— Мне пришлось нырять за ней очень глубоко.

— О, отец, я так рад! — в глазах Тотмия промелькнуло озорство. — Я знаю, чем отблагодарить тебя.

Мальчик скрылся в доме и быстро вернулся, держа в руках что-то темное и довольно тяжелое; он бережно протянул отцу предмет так, будто хотел, чтобы его можно было обозреть со всех сторон.

— Что это? — недоуменно спросил отец.

— Ты не догадался? — засмеялся Тотмий и с радостью сообщил. — Это же наша мама!

Отец присмотрелся к глиняному куску в руках сына и невольно расхохотался: грубо и неумело оформленный комок землистого цвета действительно напоминал человеческую голову на крепкой длинной шее, переходящей в чрезмерно широкие плечи. Они же служили и основанием маленькой скульптуры.

Подошла мать:

— Я приготовила рыбу…

— Как ты думаешь, что это? — спросил отец, указывая на работу сына.

Мать затруднилась ответить, и отец захохотал:

— Скажи-ка, Тотмий, кого ты изобразил?

— Мама, это ты! — сияя от счастья и розовея от внимания к его творению, ответил мальчик.

Мать удивилась, а потом, вторя отцу, громко засмеялась.

Мальчик смутился.

— Ничего, ничего! — подбодрил его отец. — Когда вырастешь, научишься обрабатывать глину, станешь гончаром, уважаемым и богатым человеком. Если, конечно, к тому времени не утратишь интерес к этому делу. — И он вновь залился смехом.

Его хохот был слышен далеко. Но звонкий голос матери иногда брал верх и заражал искренностью и безмятежностью. А мальчик, крепко сжав зубы, исподлобья смотрел на свое творение и изо всех сил старался не плакать вопреки хохоту родителей.

— Стать гончаром? — он заговорщицки улыбнулся самому себе.

Он-то знал, кем должен стать.

Его мысли уже уносились далеко в будущее, в страну, где все счастливы и никто ни над кем не смеется. Там все кругом излучает свет доброты и понимания. Она существует в самом прекрасном месте земли, освещенная щедрым ласковым солнцем, омываемая живительной влагой. Красивые люди живут там, гордящиеся своей статью и талантами. Чудесные животные и птицы населяют ее, таких в иных странах не найти. И только туда он однажды направит свои стопы — в этом мальчик себе поклялся.

Но если бы он мог пронзить расстояния и очутиться в стране своей мечты, совсем не сказочные события предстали бы его взору.