Угодный богу

Татьяна Евгеньевна Шаляпина, 2020

Это история, которой никогда не было, но она могла быть именно такой: история о царице Нефертити, фараоне Эхнатоне и его верховном скульпторе Тутмосе.

Глава 8. 1367 год до Р.Х.

Египет.

Три жреца стояли недвижно под строгим взором верховного. Двое из них были давними служителями Амона-Ра, но место убитого на прекрасный праздник долины Брохута теперь занимал молодой жрец Асахадон. Ночные сборы под сводами храма стали с некоторых пор обычным явлением, и жрецы не роптали, если Такенс вызывал их на совет, когда все люди Египта уже спали.

Амон тупо смотрел перед собой белыми глазами, выражающими совершенное безразличие к происходящему. Верховный жрец стоял к нему спиной и не мог видеть равнодушия своего покровителя. Жрецы, в свою очередь, не смели отвести взгляда от Такенса.

— Известно ли вам, слуги Амона-Ра, зачем я собрал вас? — наконец спросил верховный.

— Мы можем лишь догадываться, мудрый Такенс, — пролепетал тонкогубый жрец.

— Боги поручили мне сказать вам правду о великом фараоне Египта, о том, кто смеет нами управлять, кого своими руками мы водрузили на трон. Это не делает нам чести, потому что мальчишка, взращенный среди этих стен, живший взаперти и в постоянном страхе, на кого мы возлагали свои надежды — этот человек вдруг начинает бесчинствовать, словно потерявший разум нечестивец.

— Да, мы знаем это, мудрый Такенс, — пробормотали жрецы, опустив головы.

— Мы пытались объяснить его поведение, примириться с ним. Нам все казалось поправимым и временным, но окончательно спятил. Он зашел так далеко, что сегодня посягнул на волю Амона…

— Как, он выгнал из дворца эту девчонку? — вырвалось у жреца с надтреснутым голосом.

— И это правда? — на лице Асахадона отразился испуг.

— Нет! — с нотой плохо скрытого сожаления ответил верховный. — Он поступил иначе. Ах, эта крестьянка! Она, казалось, так наивна! Я говорил с ней однажды здесь…

— Когда? — немедленно спросил тонкогубый.

— Пару месяцев назад, — ответил верховный и Асахадон кивнул, подтверждая истину его слов. — В то утро она явилась одна, чтобы сделать подношения великому Амону. Я говорил с ней, выражая беспокойство за судьбу Египта. Но она увидела в моих словах совсем другое значение, в добрых намерениях — злой умысел, и она рассказала об этом фараону. Она, я убежден, наговорила на меня, добиваясь моего изгнания!

— Откуда ты знаешь об этом, о Такенс?

Верховный глубоко вздохнул и произнес, торжественно подняв вверх подбородок:

— Дело жречества гибнет. Такенс… ваш верховный служитель и правая рука фараона сегодня стал изгнанником двора.

— Что?! Что случилось? — заволновались жрецы.

— Я давно видел, как у нашего властителя растет недоверие ко мне. Он все меньше позволял мне, своему сановнику, участвовать в делах, все больше отдалял меня. А сегодня… — верховный перевел дух и внимательно прошелся глазами по лицам подопечных. — Сегодня я узнал, что у фараона новый сановник.

— А ты, о мудрый Та…

— Меня известили через слуг, что доступ во дворец отныне мне закрыт! — воскликнул верховный в исступлении.

Жрецы не знали, что сказать. Они сами были ошеломлены известием Такенса. Только Асахадон бесстрастно следил за происходящим.

— Да! — с горечью повторил верховный. — Фараон отстранил меня от своего трона, взяв сановником молодого номийского аристократа Хоремхеба.

— Чем же славен этот человек, которого фараон предпочел тебе, мудрейший? — спросил жрец с надтреснутым голосом.

— Он, да будет тебе известно, мудрый Куш, умен, образован, а главное, абсолютно предан своему господину. Он, как никто другой, подходит фараону.

— А как же с тобой, о мудрый Такенс? — осторожно спросил тонкогубый.

— Я пока еще верховный жрец Амона. И ни одному фараону не под силу отстранить меня от службы в храме, — гордо ответил Такенс. — А уж я сделаю все, чтобы нечестивец был отрезвлен и наказан.

— Кто? — словно не понимая, о чем речь, спросил молодой жрец.

— Амонхотеп! — медленно, сквозь зубы прошипел верховный. — Знаете ли вы его слабое место? Ведь у каждого человека есть слабости, даже если это фараон, — коварство блеснуло в глазах Такенса. — Молчите? Вы безмолвны? А я скажу вам! Слабость фараона заключена в этой девчонке, царице Нефру. Это его любовь к ней. В последние недели страсть разгорелась сильнее, потому что царица ждет ребенка.

— О боги! — в один голос воскликнули жрецы.

Асахадон вскинул на Такенса удивленный взгляд, но промолчал.

— Необходимо скомпрометировать царицу, — тихо произнес верховный. — Но это сделать нелегко, она почти не покидает резиденции.

— Да, уже два месяца она не посещала храм Амона, — подтвердил Куш.

От его слов лицо верховного озарилось вдохновением.

— Ты навел меня на мысль, мудрый Куш! — промолвил он, сгорая от нетерпения поделиться идеей. — Можно сообщить фараону, что его Нефру обманщица, а ребенка нажила с неким человеком, с которым встречалась здесь, под сводами храма.

— О Такенс! — наперебой заговорили жрецы. — Как можно порочить стены священного здания, оплота Амона, грязными наветами? Бог не сжалится над тобой, он будет разгневан кощунством, которое ты собираешься учинить!

— Вы глупы! — Дерзко рассмеялся им в глаза верховный. — Чтобы спасти все жречество, честью одного храма можно пожертвовать.

— Тогда объясни, с кем встречалась царица и правда ли это? — робко осведомился Куш.

— Я найду человека, готового выступить в этом скандале, — спокойно ответил Такенс.

— Но он рискует расстаться с жизнью.

— Он забудет об этом, когда мы предложим ему сокровища. Мало ли таких людей?

— Но как же наша честь? — Куш никак не мог успокоиться. — Как мы будем выглядеть в этой, пусть даже придуманной, истории? Неужели мы ничего не видели или сознательно потакали прихотям царицы?

— Я все учту, — ответил верховный. — Теперь слушайте, что вы расскажете фараону…

— Когда? — поспешно уточнил Куш.

— Как только я найду человека, способного выступить в этой истории, — ответил самодовольный Такенс.

Минуло несколько часов, в которые верховный жрец, коварный и искушенный в человеческих слабостях, не терял времени даром. Он без труда нашел в Уасете подходящего человека, способного за подходящую сумму на любое злодеяние и ложь; кого не страшили ни гнев богов, ни сама смерть, и подгадал наиболее подходящее время для исполнения дела, так неподобающего для сана верховного жреца Амона-Ра.

Среди ночи фараон Обеих Земель был разбужен новым сановником, статным и красивым аристократом лет на пять моложе его.

— О, повелитель, — обратился к нему Хоремхеб. — Группа жрецов ипет-исутского храма Амона-Ра хочет незамедлительно с тобой поговорить.

Фараон спал в павильоне, чтобы не тревожить сон царицы государственными делами, когда засиживался допоздна. Нефру он очень дорожил, особенно теперь, когда в ней пробуждалась новая жизнь, жизнь их ребенка.

Фараон поднялся и слуги одели его.

По знаку сановника вошли трое жрецов.

Они сразу же хотели говорить, но Амонхотеп сбил их с толку вопросом:

— У вас, о мудрые слуги Амона, какое-нибудь дело?

Жрецы слегка смешались; потом тонкогубый начал:

— О, божественный сын Амона, чей светлый лик освещает землю Египта и посылает плодородие и жизнь каждому существу…

— Что случилось, мудрый Куш? — обратился фараон к другому жрецу, а первый замер на полуслове:

— О, бессмертный! Мы здесь потому что должны сообщить своему повелителю о страшных злодеяниях, творящихся у него за спиной и о которых владыка не имеет представления! — поспешно проговорил Куш, боясь, что фараон прервет и его.

— Что случилось? — не теряя самообладания, вновь повторил Амонхотеп IV.

— О, божественный! Об этом мы можем говорить с тобой только наедине, — Куш скосил глаза в сторону Хоремхеба.

Фараон подал знак сановнику удалиться.

Когда тот вышел, Куш продолжил тоном заговорщика:

— О, божественный! Мы, жрецы Амона, покровителя Уасета, оказались вовлечены в страшную историю, которая касается тебя, о бессмертный!

— Я слушаю вас, — спокойно отвечал Амонхотеп IV, садясь на край ложа.

Куш продолжал:

— Ты знаешь о том, что царица часто посещала наш благословенный храм…

— Да.

— Ты знаешь, что там она приносила дары Амону, а затем некоторое время пребывала под крышей храма?

— Да.

— Она прославляла имя бога солнца, покровителя Уасета и Обеих Земель, ведь так?

— Да.

— И мы думали то же, но случай помог нам разобраться в истине.

— Что такое? — фараон внутренне напрягся, но ничем не выдал своего волнения.

— Царица часто просила оставить ее в одном из внутренних помещений храма, наедине с Амоном, как она говорила. И вот недавно мы узнали через достойного человека, который сейчас говорит с тобой, божественный. С кем она оставалась там.

— Что?! — в голосе фараона прозвучала угроза. — Говори!

— В тот момент я проходил мимо комнаты, где находилась царица, — лепетал Куш. — И мне лицом к лицу довелось столкнуться с мужчиной, выходящим от прекраснейшей.

— Что?! — пророкотал Амонхотеп так невозможно низко, что его голос был подобен раскату грома. — Что ты произнес?

— Я видел его. Этого мужчину, — продолжал Куш, холодея от мыслей о последствиях страшных слов, льющихся из его собственных уст. — Он был высокий молодой египтянин, с виду ремесленник, не аристократ. Увидев меня, он испугался, со всей силы толкнул меня. Я упал, а он пустился бежать прочь из храма. Спустя некоторое время вышла царица, как ни в чем не бывало. Я не подал вида, что знаю ее тайну, с непременным уважением проводил ее до носилок, и она покинула храм.

Фараон молчал.

Куш, воодушевленный таким обстоятельством, молвил:

— Мы не знаем, как давно продолжаются эти встречи. Но нас смущает, что царица начала просить об отдельном помещении около четырех месяцев назад, а последние два месяца не появляется в храме… Мы беспокоимся за честь нашего фараона и тем скорее поспешили сюда, узнав, что царица ждет ребенка.

— Что ты хочешь сказать, мудрый Куш? — ледяным тоном спросил Амонхотеп IV. — Я готов выслушать тебя.

Жрец, смутившись, отвечал:

— О, бессмертный властитель! Мы считаем своим священным долгом предупредить тебя об обмане со стороны царицы и о возможном ее коварстве в будущем, если она вздумает посадить на трон ребенка, нажитого с неизвестным человеком.

Конец ознакомительного фрагмента.