13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП

Татьяна Драго

Что это — РПП?Скорее всего, некоторые, а может быть и многие когда-либо слышали об этом.РПП (расстройство пищевого поведения) — это не просто заболевание:– это разрушительная практика и иллюзия контроля— то, о чем вслух не говорят и пытаются молчать— то, что каждый день приносит смерть и врывается во множество семей— то, что поддается лечениюКнига Татьяны Драго, основанная на автобиографии, историях пациентов, врачей и психологов, дает знания и понимание этой страшной и коварной болезни.

Глава девятая.

Вьетнамская жизнь

Пока я усердно тружусь на благо Австрийской Республики, при этом любя свою работу (и есть за что, к тому же вместо оплачиваемых 40 часов в неделю я остаюсь в офисе примерно часов двадцать), встречаюсь с разными людьми, совершенствуя свой немецкий, болезнь вцепляется в меня мёртвой хваткой.

Осенью мужу предлагают перевестись во Вьетнам и возглавить азиатский рынок. В принципе, он этим и занимался, но не так плотно. Мы, взвесив все за и против, решаем, что это, наверное, наш шанс оставить все проблемы позади и начать жить заново.

Отъезд назначен примерно на март месяц, чтобы не спеша собрать вещи, закончить банковские и другие дела и попрощаться с друзьями. И вот мы с тремя тележками багажа готовы отправиться в путь.

Знали бы мы, с какими трудностями столкнёмся во Вьетнаме!

Обыкновенное каждодневное обмундирование

для выхода на улицу и поездки на мопеде (в маску вставлены специальные воздухоочистительные

фильтры из-за очень сильного загрязнения воздуха)

В Хошимине мы нашли прекрасную квартиру в районе экспатов на 29-м этаже. Вид открывался просто великолепный — на весь город. Портила впечатление только стройка, которая, казалось, была везде, куда ни посмотри, но это глобальная азиатская проблема. Вся Азия — большая стройка.

На территории нашего комплекса был большой бассейн и фитнес-зал, в которых я проводила по три-четыре часа в день, и сауна, в которой я в течение минут пятнадцати — двадцати сгоняла накопившуюся воду и, как мне казалось, подобравшийся жир.

Вечерний вид с балкона нашей съемной квартиры

Я перестала есть углеводы — я забыла их вкус. Я питалась только овощами и кое-какими молочными продуктами. На самом деле с молочными продуктами всё было плохо: на вьетнамских прилавках практически нет молочного, а то, что есть, — сплошной сахар.

Всё это не могло не усугубить моего состояния. Страдает не только моё тело, но и психика. Нашим отношениям с Аттилой это точно не на пользу. Мы чаще ругаемся, я больше нервничаю, гашу это перееданиями с рвотой или алкоголем.

Каждый день я встаю с убеждением, что вчера был последний такой день, а сегодня всё будет по-другому. Но вечером, после тренировки, я снова иду за пивом и, спрятавшись в туалете, украдкой его выпиваю, зажёвывая жвачкой.

Я прячу алкоголь дома в самые разные укромные места, я всячески изощряюсь во вранье, и это происходит регулярно. Муж находит одну за другой мои заначки, злится, но в то же время жалеет и старается мне помочь. Но он не авторитет для меня, он ничего не может сделать. Мой порабощённый болезнью разум не считается с Аттилой, с моими чувствами к нему.

Жизнь моя стала проклятым замкнутым кругом, из которого невозможно выбраться: подъём — плавание — преподавание английского или русского — тренировка — алкоголь — переедание — рвота.

Мой каждодневный ритуал не требовал много хитрости. Аттила летает много и часто, я принадлежу сама себе. Когда же он дома, для очищения я нахожу свободный туалет на территории нашего жилого комплекса, а иногда там же, между бачком унитаза и стеной, прячу пиво. Я чувствую глубокое одиночество: родители далеко, Аттила бессилен, профессиональная медицинская помощь недоступна.

Я не встречаюсь с приятелями, потому что больше не могу держать себя в руках: обязательно напьюсь или объемся. Способствовало этому и то, что во Вьетнаме практически нет мест, где можно спокойно пройтись, или отдохнуть в тенёчке на скамейке, или посмотреть спектакль. Всё здесь сводится к разговорам о еде и выпивке. Что у тебя было сегодня на ланч? А ты уже поужинал? О боже, уже десять утра, а мы ещё не позавтракали!

Тем не менее я работаю. И как преподаватель английского и русского языков, и как модель в рекламных компаниях. И никто, никто не замечает, что я не в порядке. Напротив, окружающие восхищаются тем, как много я могу съесть, а при этом остаюсь всегда худенькой.

Глядя сейчас на свои вьетнамские фотографии, я испытываю ужас: как я могла сотворить с собой такое, как я могла так издеваться над своим собственным телом?! И как такое могло кому-то нравиться: кожа да кости — ни капельки женственной красоты.

Один из фотошутингов для рекламы

купальных костюмов

Из-за постоянной рвоты у меня ломаются зубы, увеличены слюнные железы, которые при каждом приёме пищи ещё больше набухают и болят. Но даже это не останавливает меня от ежедневного переедания и дальнейшего очищения.

Моя жизнь подчинена лишь еде.

Мысли о сексе или ласках с мужем уходят на десятый план. Мне всё это неинтересно: не только секс, но и флирт, и даже уход за собой. Быть красивой и ухоженной молодой женщиной — я не думаю об этом. Этим мыслям, стремлениям не способствует сам образ жизни Вьетнама, где люди ходят по улице чуть не в пижаме, обуты в вечные сланцы на босу ногу, плюются и чавкают без всякого зазрения совести.

Примерно через год такого существования я вешу 44 кг. Мой муж ужасно устал от моих выходок, но всё ещё готов поддерживать меня в борьбе с болезнью. Что бы было, если бы он тогда отстранился от меня? А ведь я даже представить себе не могу, как это — жить с человеком, страдающим расстройством пищевого поведения! Но он оставался рядом, поддерживал меня как умел, и я очень благодарна ему за это.

В конце зимы я еду на пару недель в Москву, чтобы провести плановую операцию на ноге. Меня уже довольно долго мучает непонятная боль в тазобедренном суставе. Она вроде бы несильная, но всё же неприятная и вызывает небольшой дискомфорт при ходьбе.

Мама, увидев меня, заплакала. Родители не понимали, как я могла довести себя до такого состояния. Они ещё не знали о моей болезни, а лишь догадывались, что у меня анорексия, а булимию даже не предполагали. Они и сейчас не хотят верить, что люди могут страдать такой болезнью.

Despair. Eating Disorder

Рисунок Юли Г.

Прописанный врачами после операции покой я всячески нарушаю. Мне кажется, если я буду просто сидеть, то сразу же поправлюсь до слоновьих размеров. Я много хожу и делаю небольшие физические упражнения, что совсем не полезно моей ноге. И конечно, я по-прежнему пью украдкой и занимаюсь обжорством. Однажды ночью мама чует от меня запах алкоголя и впадает в ярость. Она ищет припрятанные мной бутылки пива и, к моему ужасу, находит. Такой я не видела её никогда — фурия!

Этот инцидент приводит родителей к решению выкрасть мой паспорт и все документы, чтобы я не смогла вылететь из России и осталась здесь на лечении. К этому я не готова совсем. Я умоляю папу отдать мне паспорт, но он непреклонен. Тогда я в свою очередь додумываюсь до того, чтобы сделать второй загранпаспорт и в срочном порядке вылететь во Вьетнам.

Сейчас я часто себя спрашиваю: зачем? Что такого прекрасного меня там ждало? Почему я не занялась своим здоровьем? Ответов я не нахожу.

Паспорт всё-таки мне удаётся получить обманом: мол, документ мне необходим, чтобы сдать билет во Вьетнам. Я бронирую время в отделе УФМС и пулей лечу туда — буквально за час нужно успеть всё провернуть. Столько времени дал мне отец. Судьба благоволит мне.

Однако мой новый загранпаспорт будет готов только через месяц, так что надо провести это время с пользой. В этот месяц я обучилась покраске и архитектуре бровей и ламинированию ресниц. Это была моя давняя мечта. И вот я дипломированный специалист с несколькими сертификатами и готова к практической работе.

Прошло две недели после радикальных мер, предпринятых моими родителями ради моего спасения, когда мы наконец смогли конструктивно об этом поговорить. Они убедили меня лечиться именно в России. Менталитетом и душой я русский человек, на русском языке мне будет легче говорить о своих проблемах со специалистом, особенно с психологом на терапии.

Конечно, о лечении я задумывалась и раньше, поскольку понимала, как далеко всё зашло. Я разучилась есть: не знала, как часто это делать, какого размера должна быть моя порция, что должно составлять мой рацион… Но, к сожалению, понимать и быть готовой не одно и то же. А я была тотально не готова принимать помощь.

Мы говорим с родителями о том, что я полечу во Вьетнам, но только чтобы закончить важные дела, а потом я вернусь в Россию на лечение.

Но стоило мне оказаться во Вьетнаме, мою решимость как рукой сняло. С одной стороны, я вымотана болезнью и хочу новой, здоровой, жизни, но в то же время не очень-то желаю прощаться с уже привычным мне ритмом, и то, что со мной происходит, вдруг перестаёт казаться чем-то ужасным. Моя нынешняя жизнь, такая, какой я её сделала, абсолютно предсказуема, я знаю, что буду делать в течение дня по минутам. Трудно решиться всё перевернуть.

Жизнь порой сама подталкивает нас к неизбежным решениям. Но до времени всё оставалось по-прежнему. Впрочем, всё же новое в моём вьетнамском укладе появилось.

Совершенно случайно я познакомилась с хозяйкой одного из салонов красоты в Сайгоне. Лан, так её звали, была нетипичной вьетнамкой, жаждущей лишь быстрых и лёгких денег от бизнеса. Мы разговорились, и я представила себя, несколько приукрасив, профессиональным мастером по работе с бровями и ресницами. Лан пришла в восторг — совсем недавно она думала о том, чтобы открыть эти два направления у себя в салоне. И вот мы заключаем договор: я буду работать у неё, но на себя, являясь лишь европейским лицом её бренда, полностью оборудую своё помещение и за дополнительную плату обучу её трёх сотрудниц премудростям моего мастерства.

Около четырёх месяцев я проработала в бьюти-индустрии, причём очень напряжённо. Болезнь снова нарастает. Переедания у меня теперь случаются по четыре-пять раз в день, и столько же раз я прибегаю к очищению. Не знаю, как собрала я остатки силы воли, но всё-таки приняла решение ехать в Россию и пройти там лечение, которое, конечно же, не принесёт мне быстрого результата. Перелопатив весь интернет, я нашла частный Центр изучения расстройств пищевого поведения (ЦИРПП) в Москве. На тот момент это единственное заведение, специализирующееся на РПП.

Решение принято, назад пути нет…