Пионеры провинциальной медицины

Татьяна Гуркова

Повествование Татьяны Гурковой – увлекательный экскурс в историю медицины. На примере маленького провинциального городка – почти два века Российской медицины, от создания земских врачебных участков до формирования советской системы здравоохранения. Читатель имеет возможность познакомиться не только с событиями, но и с главными действующими лицами – врачами, фельдшерами, медицинскими сёстрами, фронтовыми санитарками и санинструкторами. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Медики в царской России

С медициной в России, смотря о каком периоде и о каких местах государства Российского речь вести, дела обстояли по-разному. В больших городах и больницы с лечебницами были, вспомните про умершего в больнице Левшу, всем известного героя Лескова. В Петербурге времён Пушкина насчитывалось около 300 докторов. В медвежьих углах всё чаще к знахарям и повитухам обращались, хорошо, если фельдшер поблизости был, а то — вместо медиков священнику приходилось управляться.

На просторах интернета мне попалась статья о развитии медицины в России. Целиком она мне была не нужна, сведения я черпаю из более академичных источников, но для создания полного и живого образа (по старой журналистской привычке) я стараюсь любую тему рассмотреть под разными углами, в разных ракурсах, со всех сторон. С удовольствием привожу цитату из статьи (автора обязуюсь установить и указать в источниках): «О состоянии медицины в средневековой России можно судить по лечебникам того времени. В них описываются операции черепосверления, чревосечения, ампутации. Для усыпления больного использовались настой мака или мандрагоры, а также вино. Врачеванием занимались костоправы, кровопуски, зубоволоки и другие «резалники». С целью дезинфекции инструменты обрабатывались на огне. «Раны обрабатывали березовой водой, вином и золой, а зашивали волокнами льна, конопли или тонкими кишками животных». Несмотря на неразвитость технологий, язык не поворачивается сказать про отсталость, несомненно — пытливый ум был у средневековых лекарей. Позабавило упоминание о настойке мандрагоры, сразу представила себе Гарри Потера-мальчика волшебника из книжек Джоан Роулинг или Хагрида. Пожалуй, он, с его силой и знаниями, мог бы быть хорошим костоправом и даже средней руки целителем. Но шутки в сторону, поговорим о прошлом медицины серьёзно.

С момента основания Российской империи государство делало упор на развитие военной медицины. Сначала, пока не было своей медицинской, госпитальной школы, практиковался ремесленный способ обучения лекарскому делу. Брали на военную службу по контракту лекаря из иностранцев, благо претендентов было достаточно, к нему для обучения приставляли стрельцов или стрелецких детей из числа способных и знающих язык. Учёба продолжалась несколько лет, зависело от разных обстоятельств, сколько именно, потом ученик, если выдерживал экзамен, получал звание лекаря и так же, как иностранный «учитель», направлялся в полк. Отголоски такого «ремесленного» обучения докатились до начала двадцатого века. Так, Аким Федякин, уроженец Моршанского уезда, речь о нём пойдёт ближе к концу книги, прошёл лекарские курсы во время службы в армии. Этим определилась вся его дальнейшая жизнь. Конечно, потом он учился ещё, новое время диктовало новые условия, но начало было положено старинным способом.

В те же годы, когда государство было озабочено созданием института военной медицины, гражданские лечебницы открывались частными лицами. Были ещё и монастырские больницы, но они, как правило, создавались не столько для лечения больных, сколько для призрения престарелых, увечных и умалишённых. В Моршанске богадельни открывались и содержались за счёт меценатов, купцов, богатых землевладельцев, даже на средства зажиточных крестьян, например, крестьянки Копейкиной. Начало централизованной правительственной организации медицинской помощи гражданскому населению России датируется второй половиной XVIII века, когда в 1775 году был учреждён Приказ общественного призрения. Только вот до провинции эта помощь дошла нескоро, в несколько усечённом объеме.

Если мы полистаем исторические романы, повествующие о жизни российских государей, то в каждом из них нам, так или иначе, встретится упоминание о врачах с иностранными фамилиями. Не вдаваясь в подробности про Аптекарскую палату и Аптекарский приказ, обратим внимание на правление Алексея Михайловича, когда было приглашено из-за границы 11 докторов медицины и более 50 лекарей. Ко времени правления Петра I при дворе выработался целый механизм приёма иностранных медиков на российскую службу.

Собирая материалы о жизни и службе иностранных лекарей в России, я пришла к выводу (если он ошибочный, то можете со мной не соглашаться, я не обижусь), что положение иностранных медков в нашей стране было весьма неоднозначным. С одной стороны их учёность долгое время считалась непререкаемой и требовала к себе должного уважения. С другой стороны их деятельность частенько вызывала подозрения и не всегда беспочвенные, придворные иностранные медики не раз оказывались замешанными в политических интригах. Отсюда вполне понятные раздражение и озлобление, которые подчас выливались из угроз в реальное насилие, погромы. Однако если злость против подрывной деятельности по заказу западных властителей вполне понятна, то встречаются в исторической литературе обвинения докторов в отравлениях, наведении порчи, колдовстве и ведовстве. Иногда, о, это русское «лес рубят — щепки летят», иностранные доктора попадали под горячую руку во время борьбы с колдовством и ересью. В Указе царя Алексея Михайловича от 1653 года было сказано без затей: «Таких злых людей и врагов Божиих велено в срубах сжечь безо всякия пощады и домы их велено разорить до основания». Естественно, это крайность и большинство иностранных медиков поступали на службу к русским государям на законных основаниях, зачастую даже по рекомендации монарших особ своей родной державы.

Приглашённый лекарь должен был выдержать испытательный экзамен, справившийся, получал жалованье и обязывался служить по «части медицинской» не менее шести лет. Помимо приличного денежного довольствия успешные лекари бывали высочайше жалованы дворянством (сначала личным, а затем и потомственным) и рядом определённых привилегий. В соответствии с «Положением о классах медиков и производстве их в чины», утверждённым Николаем I в 1834 году, лекарь с 4—7 летним стажем «беспорочной службы», представивший в Медицинскую коллегию «достойное внимания наблюдение или рассуждение по части медицинской» мог претендовать на получение «штаб-лекарского» звания. Позднее условиями пожалования в штаб-лекари стали определённая выслуга и «способность к исправлению должности». Штаб-лекарь — старший лекарь, это звание давало право занимать ответственные административные должности. По правилам того же «Положения о классах медиков и производстве их в чины» через 3—6 лет «ревностного и беспорочного служения» они могли быть представлены к чину титулярного советника (IX класс Табеля о рангах), а через 8 лет — к чину коллежского асессора (VIII класс). Лекарь мог дослужиться до надворного советника (VII класс). Присвоение классного чина повышало престиж профессии и социальный статус. За производство в классный чин и получение соответствующего патента с медиков вычиталось месячное жалованье в пользу госпиталей. Всё прекрасно, но не настолько, как кажется: иностранные доктора чувствовали себя в России в целом комфортно, их работа хорошо оплачивалась, поэтому местами своими они дорожили, и конкуренции со стороны русских опасались. Из-за этого до конца XVIII века русскому медику очень сложно было получить степень доктора и достойную должность. Даже когда правительство начало прикладывать усилия для создания своей собственной, российской медицинской школы, иностранные представители профессии, занимающие влиятельные посты, препятствовали получению русскими полного медицинского образования, продвигая идею, будто бы русскому лекарю достаточно практических простейших навыков, поэтому госпитальные школы и выпускали лекарей, а степень доктора долгое время оставалась недоступной для русского. Даже докторские степени, полученные русскими за границей, признавались очень неохотно, и то, только в ходе длительных сенатских разбирательств.

В 1834 годы для медиков были введены форменная одежда и знаки различия. Примерно с того же времени, может быть чуть позже, начал широко применяться термин врач (далее городской и земский) вместо лекаря. В Царской России ежегодно издавался «Российский медицинский список», в котором публиковались, в том числе и списки врачей с указанием Ф. И. О., звания, чина и ведомства. Именно там Андрей Анатольевич Павлов в поисках родовых корней нашёл сведения о свои предках — врачах в разделе «Алфавит медицинским чиновникам, имеющим полное право на производство в России врачебной практики»: Ингверсене Матвее (Матиасе) Мартыновиче, его сыне Эдуарде Матвеевиче Ингверсен и военном медике Милоглазове Иване Ивановиче. Честно скажу, объём информации, который собрал этот человек, просто поражает. Мы с ним познакомились как раз в разгар его исследований; Андрей Анатольевич, потомок моршанских медиков с датским происхождением Ингверсенов и исконно русских Милоглазовых обратился в наш музей (Моршанский историко-художественный музей им. П. П. Иванова) с просьбой о помощи. Материал был, не слишком богатый, но всё-таки полезный, поэтому, когда работа была закончена и вышла в печатном виде история рода Ингверсенов, Серебряковых, Милоглазовых, Андрей Анатольевич поделился с нами итогом своих трудов — подарил экземпляр книги. Мы по очереди зачитывались ею, настолько интересными оказались исторические пересечения.