Поцелуй сильного мужчины

Татьяна Герцик, 2016

Впервые в жизни Родион, сын олигарха, получил гарбуза! И от кого? От простой сельской девчонки! Что делать? Забыть ее? Но, как выяснилось, этого-то он сделать и не в состоянии…

Глава вторая

Колеса мерно постукивали на стыках, навевая дремоту. Кондиционера в допотопном вагоне не было, и Родион исходил потом на верхней полке. Свою нижнюю он отдал немолодой женщине в широком сарафане. Сделал он это главным образом потому, что не представлял эту весьма габаритную даму взбирающейся на верхнюю полку. Хотя зрелище обещало быть весьма пикантным.

И вот теперь в благодарность она упорно кормила его домашними разносолами, предлагая то хрустящий огурчик, то румяную помидорку, то зеленый аппетитный лучок, все свежее, натуральное, со своего огорода, без вредных искусственных удобрений, нитратов и пестицидов. Родион безрезультатно отказывался. В конце концов, чтоб отстала, сделал вид, что заснул. И заснул в самом деле, проспав почти весь день. Нет, тридцать часов задыхаться от жары — это кошмар! Больше он настолько глубоко вливаться в ряды обычных граждан не будет.

Хотя народ был в вагоне разный, но настроены все были дружелюбно. Главным образом ехали к морю родители с детьми. К счастью Родиона, в его купе детей не было, но слышно было, как они гурьбой носятся по коридору. Для чего мучить детей в такую жару в поезде, когда можно лететь на самолете? Этого он понять не мог.

Через тридцать часов пути поезд притащился на нужную ему станцию. Стоял он всего одну минуту, и Родион, спрыгнув на перрон с сумкой, принялся помогать ехавшей в одном с ним вагоне семье аж с четырьмя детьми и кучей чемоданов. Последний чемодан проводница подала ему уже на ходу.

Вытирая пот со лба, глава семейства пожал ему руку.

— Спасибо, друже! Не знаю, как бы я без тебя справился. А ты куда?

— В Подлесную.

— Га! Припозднился ты. Автобусов сегодня уже не будет, первый пойдет только утром. Пошли к нам, переночуешь, а завтра я тебя на автобус провожу, чтоб не заблудился.

— Да, поедемте к нам! Хата у нас просторная, не стесните! — присоединилась к мужу статная улыбающаяся казачка. Младший сын весело подпрыгивал у нее на руках, что-то довольно гулькая. — Сейчас брат подъедет, он нас и отвезет.

К станции подкатил старый Опель, по меркам многодетной семьи весьма удобный и даже престижный. Из него вылез здоровенный бугай, по-домашнему обряженный в черное трико и вытянутую майку. Похлопал по плечу сестру, перецеловал детей, пожал руку зятю.

— Слышь, Микола, этого парня надо с нами до хаты подвезти, добрый хлопец! — по-свойски приказала казачка брату.

Родион был уверен, что тот будет отнекиваться, говорить, что машина не резиновая, поминать ПДД и ГИБДД, но Миколу обилие пассажиров ничуть не смутило.

— Та без проблем! Сначала сядут взрослые, дети к ним на колени, а какие шмотки не войдут в багажник, те под ноги закидаем и на крышу, и все дела!

Родион озадаченно покрутил головой.

— Может, ты меня лучше до Подлесной довезешь, дружище? Меня там ждут.

— А кто ждет? — заинтересовался Микола.

— Алексеев, Константин Петрович, может, знаешь?

Тут все семейство дружно воскликнуло:

— Константин Петрович! Та кто ж его не знает? Он сколько лет председателем нашего колхоза был! А ты ему кто?

Родион не стал греться в лучах чужой славы, и скромно доложил:

— Да я сын его друга. Батя меня послал навестить, спросить, не надо ли чего.

— Это правильно! — Микола одобрил этот благородный поступок от всей души. — Друзей забывать нельзя! Хотя я думаю, что у Константина Петровича все есть, но внимание всего дороже!

— Я тоже так думаю. Потому и поехал.

— В отпуске небось? — казалось, все забыли о том, что им нужно добираться до дома, и принялись дружно расспрашивать случайного попутчика.

Но самый младший решительно напомнил им о цели их путешествия, громко раскричавшись. Микола пообещал:

— Ладно, я счас малых до дому подброшу и вернусь. Тут до Подлесной полчаса ходу, до темноты управимся. Жди меня здесь!

Он уехал, а Родион присел на скамью возле маленького вокзала, наблюдая за происходящим вокруг. С их поезда сошло человек десять, и за всеми приехали на машинах родственники, все больше на иномарках, правда, несколько потрепанных, видимо, российские дороги не способствовали сохранности машинок. Что приезжала родня, видно было по объятьям и поцелуям. Говорили все очень громко и быстро, выговаривая вместо «г» «х».

Мимо, не останавливаясь, проносились скорые поезда. Родион рассеянно провожал их взглядом, гадая, так ли в них неудобно, как в том, что привез его, или они все же получше?

Микола вернулся через полчаса. От него крепенько попахивало бражкой, и Родион представил, как их останавливает ГИБДД, отбирает у Миколы права, а он сам тащится с сумкой в темноте по незнакомой дороге.

Отгадав его сомнения, Микола хохотнул и заверил:

— Не боись, у нас тут гаишников нету! У меня прав отродясь не бывало, а гоняю я вот уже лет десять! Закидай барахло в багажник, поехали!

Крышка багажника поднялась, Родион положил в него сумку, сел рядом с Миколой на переднее сиденье, и они помчали.

Родион никогда не считал себя медлительным водителем, но что такое настоящая езда, узнал только сейчас. Микола гнал по гравийной дороге так, будто хотел победить в ралли «Париж-Дакар». При этом он беззаботно болтал, то и дело поворачиваясь лицом к пассажиру и не глядя на дорогу.

До крыши подскакивая на кочках и ухабах, Родион меланхолично раздумывал, доедет он живым до Подлесной, или нет. Если доедет, это будет целиком заслуга его ангела-хранителя, а не лихого водилы.

Вот они с маху заскочили с гравийки на асфальт, и Микола с сожалением сбавил скорость. Уверенный, что пассажир, как и он, предпочитает летать на машине, ведь «какой русский не любит быстрой езды», извиняясь, пояснил свою улиточную скорость:

— Здесь быстро ездить нельзя. Скот по дороге ходит, можно сшибить кого-нибудь. Потом греха не оберешься. Я вот в прошлом году козу дурноватую подшиб, так денег на целую корову отдал.

Мимо проплыли добротные кирпичные дома в два-три этажа, и Микола мимоходом пояснял, кто где живет. Произносимые им имена и фамилии Родиону ни о чем не говорили, поэтому пролетали мимо ушей.

Остановились возле довольно скромного по сравнению с окрестными особняками длинным оштукатуренным кирпичным домом, покрашенным в симпатичный жемчужный цвет.

— Дом старый, два века ему, — оправдывая его неказистость, сообщил Микола, — зато удобный. Стены — во! — он широко раздвинул руки, показывая толщину стен, напомнив Родиону рыбака-сказочника. — Ракетой не пробьешь! На яичном белке замешаны! В любую жару прохладно!

Он вышел. По его суждению, с предельной деликатностью пару раз слегка стукнул кулаком в дверь, отчего та загудела, как пустая бочка. Родион забрал из багажника свою сумку и встал рядом.

— Сколько с меня? — достал кошелек и приготовился отдать, сколько запросит.

Но Микола его не понял, и даже несколько оскорбился.

— Ты что? Да разве ж мы со своих когда деньги брали?

Родион поспешно убрал кошелек.

— Извини, но нужно же предложить! Ты же понимаешь!

Тот сменил гнев на милость.

— Ладно, но больше не предлагай!

— Тебе не буду. Но если кто мне еще поможет, то как же не предложить? Сам знаешь, неблагодарность — смертный грех.

Микола озадачился столь сложной дилеммой. Прекращая непосильные для него логические потуги, дверь распахнулась, и на пороге показалась немолодая, но крепкая женщина в длинном светлом платье, с косынкой на голове.

— Вот, Елена Гавриловна, гостя вам привез! — гордо возвестил Микола.

Родион хотел было представиться, но хозяйка внимательно посмотрела на него и приветливо сказала:

— О, да это Родион! Давненько я тебя не видала! Вырос-то как! На отца стал больше походить, а то копия маменьки был. Заходи! И ты заходи, Микола, отдохни с дороги.

— Нет уж, Елена Гавриловна, я домой. Скоро стемнеет, а мне маминька по темноте ездить не разрешает! — с этими словами Микола прыгнул на своего железного коня, лихо развернулся и помчался обратно.

Родион вошел вслед за Еленой Гавриловной в просторные сени и спросил:

— Это он пошутил про «маминьку» или нет?

— Почему пошутил? Мать у него в самом деле строгая, в ежовых рукавицах его держит. Да и как не будешь строгой, когда этот бугай до сих пор холостякует? Все его ровесники давно женаты, один он дурью мается. Ну да хоть парень добрый, отзывчивый. А вот и твоя горница. Она летняя, не запаришься. Если станет жарко, скажи, у нас переносной кондиционер есть. Хотя от него больше вреда, чем пользы: под ледяной струей быстрехонько простыть можно.

Из сеней они прошли в одну из летних комнат.

— Она из дерева, здесь дышится хорошо. Мы летом тоже в пристрое живем. Раньше дом-то двухэтажным был, верх деревянный. Но в революцию верх сгорел, здесь бои шли. Восстанавливать его не стали, пристрои деревянные только поставили. Вот и мы привыкли, переделывать ничего не стали. Это дом-то Кости, ему по наследству от родителей достался. Располагайся да выходи, скоро ужин. Если хочешь помыться с дороги, напротив ванная есть. Не стесняйся, будь как дома.

Она вышла, и Родион огляделся. Комната была небольшой, но необычно уютной. Может, потому что вокруг была старая, если не старинная, мебель? Высокая металлическая кровать с шариками наверху, он таких и не видел никогда, с кружевным покрывалом сверху и кружевами понизу. Как их называют? Он напрягся, и откуда-то из глубины памяти всплыло странное слово «подзор». И где он это слышал, интересно? На две высокие подушки накинуты кружевные накидки. Кружева были туго накрахмалены, со сложным, даже изысканным, узором. Ну, прямо музей народного творчества!

В углу притулилось кресло в сероватом льняном чехле, рядом трюмо с тумбочкой, пара венских стульев, и высокий, до потолка, шкаф. Родион маленьким не был, все-таки под два метра ростом, но до верхней полки не доставал. На каких же великанов это рассчитано, и кто это смастерил?

Решил принять душ, открыл чемодан, вспомнил, что полотенце не взял. В отелях же всегда полотенца есть, вот он и забыл. Интересно, приготовила ли ему Елена Гавриловна полотенце? Если нет, то придется идти в магазин. Интересно, где он?

Прошел по сеням и уперся в небольшую дверцу. Ванная это или нет? Вдруг он сейчас окажется в девичьей спальне, и ему придется жениться? Вряд ли ему удастся отвертеться, говоря, что он перепутал двери. Поймав себя на заполошных опасках, смущенно хмыкнул. Этот дом будто перенес его на пару столетий назад, вот и лезут в голову дурные мысли. Или он уже настолько привык удирать от навязчивых особ, что это стало его второй натурой?

Открыл дверь, и с невольным облегчением вздохнул. Это и впрямь оказалась ванная комната, причем весьма современная: посредине довольно большой по городским меркам комнаты стояло джакузи, сбоку — душевая кабина, рядом с ней умывальник. А вот где туалет? Неужели на улице?

Вернулся в коридор. В стене оказалась еще одна небольшая дверца, и он толкнул ее, ожидая увидеть что-то вроде кладовой. Но это оказался цивильный туалет с унитазом и рукомойником.

В ванной на пластиковой тумбе лежал комплект из трех полотенец хорошего качества. Прямо как в отеле! — восхитился Родион, и принялся приводить себя в порядок.

После душа, чувствуя себя вполне бодрым и свежим, достал из чемодана легкие брюки и рубашку с коротким рукавом. Переоделся и решил, что вполне готов для знакомства с главой семейства. Вышел в коридор и озадаченно повертел головой. Куда идти? Дверей несколько, не хотелось бы ворваться в чужую комнату.

В коридор забежал длинноногий мальчишка со смешными оттопыривающимися ушами, в шортах и свободной футболке.

— Дядя Родион? Меня дед послал за вами. Велел показать, куда идти.

— Спасибо, друг! — прочувствованно сказал Родион. — Я как раз гадаю, куда же мне направляться.

— Это просто. Летом мы на веранде едим. Раньше в летней кухне ели, но теперь дед веранду построил, говорит, это удобнее.

Он вприпрыжку побежал вперед, Родион за ним. Веранда оказалась почти рядом, через две двери. По мнению Родиона, это была скорее крытая терраса, примыкавшая одним концом к дому, другим к летней кухне.

За широким длинным столом сидели четыре человека. Елена Гавриловна, уже поставившая на стол кастрюли, салатники и горшки, сидела рядом с круглолицым улыбающимся мужчиной в серой тенниске. При виде Родиона он привстал и протянул ему руку.

— Здравствуй, здравствуй, Род! Рад тебя видеть! Как батя?

— Добрый вечер, Константин Петрович! Я тоже рад видеть вас в добром здравии! Отец в порядке, шлет вам привет. Мама тоже.

— Давай я тебя со своими домочадцами познакомлю. С моей женой ты уже знаком, а это внуки Сашка да Егорка. За тобой Егорка сбегал. Есть еще Данка, внучка, но она в кино умотала, будет не скоро. Завтра увидишь.

Внучка, умотавшая в кино? Сколько же ей лет? Не хотелось бы снова пасть жертвой очередного ухаживания. Хотя казачки вроде и не должны за парнями ухлестывать, но кто его знает? Решив сразу же дать ей понять, что девицы, особенно сельские, его не интересуют, Родион кивнул в знак общего приветствия, и трапеза началась.

Это и в самом деле была трапеза. Долгая, неторопливая, с разговорами и поучениями. Родион заметил, что внуки и не думали огрызаться на замечания деда, а слушали молча, изредка кивая. Как в Библии: «Почитай отца и мать своих»? Припомнил, как он, будучи в этом же возрасте, фыркал на любое замечание отца, считая его отсталым и несовременным. Похоже, в этой семье таким фанфаронством не грешат.

На столе была такая уйма еды, что Родион поразился. Свежие овощи и фрукты со своего сада-огорода, это понятно. Сыр, творог, колбаса, это тоже ясно. Но откуда красная рыба и икра? Или это для него так Елена Гавриловна расстаралась? Не похоже: все ели деликатесы спокойно, а младший, Сашка, вообще скорчил брезгливую гримасу, когда Егорка намазал икру себе на хлеб.

— Как ты эту гадость только ешь?

Дед строго на него посмотрел, и внук тут же замолк, уткнувшись носом в тарелку.

Родиона расспрашивали о жизни в Москве, но как-то не слишком, без особого интереса, и он понял, что москвичи в провинции не особо котируются. Ну, правильно, «Москва не Россия, Россия не Москва».

Дело двигалось к одиннадцати часам, и Родион почувствовал, что начал клевать носом. Заметившая это Елена Гавриловна предложила:

— Иди отдыхай, Родион, ты, чай, притомился с дороги. Мы сейчас тоже спать пойдем, завтра вставать рано.

Родион поблагодарил за вкусный ужин, пожелал всем спокойной ночи, и отправился в свою комнату. Лег в кровать, низко прогнувшуюся под ним, понял, что это панцирная сетка, и уснул, даже не успев удивиться.

Наутро проснулся от заливистого пения петуха. Спросонья удивился такому странному сну, но после прослушивания этого настырного «кукареку» раз десять подряд, сообразил, что это не сон. Сел, потянулся, глубоко вдохнул воздух с запахом разнотравья, и внезапно подумал, что жить здесь было бы вовсе неплохо.

Вышел в ванную, привел себя в порядок. Оделся так же, как вчера, в светлые брюки и рубашку, вышел во двор. И поморщился. Во дворе спиной к нему стояла высокая тоненькая дивчина и за что-то корила спрятавшегося от нее в конуру большого пса.

Да что ж это такое! Сейчас начнется: кто вы, да откуда. Хотя она и без того это знает, ей наверняка бабка все про него рассказала. Хотя, возможно, о том, что он сын олигарха, Константин Петрович говорить запретил, так что, может, этого она и не знает.

Делать нечего, надо хотя бы поздороваться. Все равно ее никак не обойдешь. Наверняка специально здесь стоит, его караулит. Уж больно наивным выглядит трюк с поучениями собаке. Кашлянув, чтобы привлечь ее внимание, Родион подошел поближе и придал своей физиономии рассеянно-равнодушный вид, чтоб до нее сразу дошло, что он за ней приударять не собирается.

Она повернулась, и у него перехватило дыхание. Такого он не ожидал. Она была потрясающе красива. Синие до фиолетовой густоты большие глаза, белоснежная кожа и сверкающие на солнце спрятанные в длинную косу темно-каштановые пряди сделали бы честь любой фотомодели. Высокий лоб подчеркивали соболиные брови. Но прелестная улыбка на пухлых губах почему-то показалась ему пренебрежительной.

Пытаясь прийти в себя, Родион беспомощно покашлял. Девица с заинтересованным видом следила за его бесполезными попытками. Не дождавшись результата, с некоторым коварством предложила:

— Может, по спине постучать? Говорят, помогает. — Голос у нее был такой же красивый, как и она сама, с певучими переливами, соблазнительный и мягкий.

Родион согласно покивал головой. Одна мысль, что она прикоснется к нему своими нежными ручками, ввела его в странный, нереальный экстаз.

Но ручки оказались вовсе даже не нежными. Она пару раз так громыхнула ими по его спине, что голос у него сразу прорезался:

— Эй, полегче! Ты меня так калекой сделаешь!

— Какие вы, горожане, хлипкие! Того и гляди, рассыплетесь!

Родион поежился под ее пренебрежительным взглядом. Еще ни одна девчонка не смотрела на него, как на ничтожество. За что она его так невзлюбила?

— Может, познакомимся? — корректно предложил, рассчитывая на ответную вежливость.

Но девица в ответ только фыркнула.

— Чего нам знакомиться? Ты Родион, я Дана, это всем известно. И некогда мне с тобой лясы-балясы точить-разводить, у меня дел полно. Кстати, завтрак ты проспал, но можешь попросить чего-нибудь у бабушки. Опоздавшим она еду не дает, но над тобой, может быть, и смилостивится. Ты все-таки какой-никакой, а постоялец. Обед в два часа. Если, конечно, не забудешь.

Перекинув косу на спину, она отправилась куда-то за дом, даже не взглянув на опешившего гостя.

Пожав плечами, Родион пошел по станице, вяло размышляя, такая она со всеми или только с ним? Вспомнив, что это один из обычных девчачьих завлекаловок: делать вид, что внимания на парня не обращаешь, приободрился. И вдруг понял, что впервые в жизни готов позвонить Дане сам, и даже начать ухаживать.

Но вот как нужно ухаживать за казачками, особенно за теми, которые играют в неприступность, он не знал. И спросить было не у кого. Не станешь же выпытывать у Константина Петровича или Елены Гавриловны, как нужно ухаживать за их внучкой? Они его просто не поймут.

Походил по станице, поговорил с людьми, выяснил, что разводят скотины они ровно столько, сколько могут продать. Но, если найдется покупатель, то могут раз в десять больше. Но года через три-четыре. Это Родиона не устраивало. Ему нужно было побыстрее.

Около двух часов пополудни повернул назад в дом Константина Петровича, и почувствовал странные перебои сердца. Что это с ним? Догадавшись, что это от предвкушения встречи с Даной, поразился. Неужели такое может быть?

Сев за стол на веранде, понял: может. И еще как! Дана была еще красивее, чем утром. На ее щеках горел яркий румянец, видимо, от интенсивной работы. Елена Гавриловна тоже заметила это и заботливо попросила:

— Дануся, не работай в наклон в такую жару. Вон как раскраснелась!

— Я и не работала, бабуся! Честно говоря, меня Васянька рассмешил.

Константин Петрович поднял голову.

— А что, интересно, Васька на нашем огороде в разгар рабочего дня делал?

Родион сразу подобрался. Кто такой Васька? Конкурент? И почему он не подумал, что за такой красоткой наверняка полстаницы волочится?

Дана небрежно махнула рукой.

— У него трактор сломался, дед, не ворчи. Вот он по пути с мастерской к нам и заглянул.

Тут уж охнула Елена Гавриловна.

— По пути? Где мастерская, а где наш надел?

— Ага, это как до сельпо через Париж шастать, — Константин Петрович раздраженно пристукнул кулаком по столу. — Ух, скажу я про него Григорию, будет знать!

— Ябедничать нехорошо, дедушка! — степенно заметил Егор. — Ты мне сам это много раз говорил.

— Это не ябедничество, — попытался вывернуться прижатый к стенке дед, — а забота о коллективном имуществе! Васька же за работу деньги получает!

— Это ты правильно сказал, дедушка: за работу, а не за простой! — Дана взяла из высокой стеклянной вазы яблоко и впилась в него крепкими белыми зубами, отчего у Родиона по коже прокатилась чувственная дрожь. — А пока трактор в ремонте, за работу ему не платят!

— Не жуй за разговором! — бабушка была недовольна ее поведением. — Это и невежливо, да и подавиться можешь!

Мальчишки одновременно фыркнули, и тут же сделали вид, что это не они.

Видно было, что деду очень хочется наставить внучку на верную дорогу, но присутствие гостя здорово мешает. Он только крякнул и принялся за еду. В отличие от ужина поели быстро: было слишком жарко, чтоб разговаривать.

— Мы после обеда с часик отдыхаем, пережидаем жару. Хотя сегодня не особо печет. — Константин Петрович с удовольствием посмотрел на стоящую перед верандой яблоню, живописно склонившую ветви с ярко-красными наливными яблоками до самой земли. — И ты передохни. Не шатайся теперь по селу. Все равно никого не встретишь.

— Да как же! — Сашка поспешил развеять дедову уверенность. — Данькины ухажеры и в самое пекло под окнами толкутся.

Дед сердито посмотрел на внука, выдававшего семейные секреты.

— Так делают только дураки, запомни это! — и поднялся из-за стола, показывая пример все остальным.

Следуя местному укладу, Родион тоже решил передохнуть в своей комнате. Скинул брюки с рубашкой и улегся в прохладной постели, забросив руки за голову и невесть чему улыбаясь. Через приоткрытое окно было слышно все, что делается во дворе, и он насторожился, услышав чьи-то крадущиеся шаги по утоптанной земле. Потом раздался какой-то непонятный шорох, похоже было, кто-то заскочил в соседнее окно.

Родион обмер. Что делать? Воры это или просто гости? Вдруг к Дане таким образом ходят поклонники? Подошел к окну, выглянул, никого не видно. Быстро натянул шорты, вышел в коридор, раздумывая, как поступить. К комнате в конце коридора подошла Дана, демонстративно не глядевшая по сторонам.

— Подожди! — с этим воплем Родион кинулся за ней.

Она недовольно притормозила возле дверей.

— Чего тебе?

— Кто-то забрался в дом! А точнее, к тебе! — предупредил ее Родион, понизив голос и опасливая поглядывая на дверь в ее комнату.

Она скептически подняла брови.

— Это новый способ завязать разговор? Ищем вора вместе?

— Не думаю, что это вор, — логично заметил Родион. — Скорее пылкий поклонник.

— Поклонник? — на скулах Даны вспыхнули алые пятна гнева. — За кого ты меня принимаешь? За жалкую шлюшку? Ко мне парни в окно не лазят!

Оттолкнув непрошенного заступника, она открыла дверь и захлопнула ее у него под носом. Он поплелся к себе, не понимая, какого лешего его понесло вмешиваться в чужую жизнь. Хотя себе-то чего врать? Если б это была не Дана, ему бы и в голову не пришло даже пальцем пошевелить.

— Получил? Благодетель! Ну да ладно, впредь буду умнее. — С этими словами Родион вошел к себе.

Снова послышался шум. На этот раз он походил на полновесную пощечину. Выглянув в окно, Родион с чувством советского партийного лидера, а именно с глубоким удовлетворением, увидел, как из соседнего окна вылетел длинный худой парень и пулей пронесся по двору. Мирно спавший в тенечке возле конуры здоровенный рыжий пес поднял ухо, услышал чужие шаги, и внезапно вспомнил про свои прямые обязанности.

Вскочив, он в два прыжка нагнал нарушителя своего драгоценного спокойствия и прыгнул, рассчитывая вцепиться в его мягкое место. Но не рассчитал. Цепь, на которую он был посажен, оказалась коротковата, его отбросило назад, на спину. Пока он пытался вскочить на лапы, жаждя продолжить погоню, парень, спасенный цепью от жестокой расправы, сиганул через забор и исчез.

Все это было проделано в полнейшей тишине.

Родион восхитился. Вот это выучка! Даже собака знает, что нарушать послеобеденный покой обитателей дома нельзя.

Итак, Дана наивно считала себя особой неприкосновенной. И просчиталась. Он мстительно усмехнулся. Интересно, что она будет лепетать при их очередной встрече?

Но она ничего лепетать не собиралась. Отвернувшись от окна, Родион увидел ее стоящей посредине его комнаты. Ее глаза метали молнии, руки были сжаты в кулаки.

— Ты что, решила и мне за компанию пощечину отвесить? — Родион машинально отступил назад. Он не привык, чтоб его били девчонки, да и вообще кто бы то ни было. И если мужику вполне можно дать сдачи, то как приструнить эту искрящуюся яростью валькирию?

— Не трусь! — с холодным презрением заявила она. — Я никого не обижаю за просто так! Я пришла тебя предупредить, чтоб не трепался!

— Могла бы и не приходить, — сердито отрезал Родион. — Я и без твоих предупреждений ничего никому говорить бы не стал!

— Ах, какие мы благородные! — она ему явно не верила. — В общем, так: рот раскроешь — схлопочешь! — и она бесшумно удалилась.

— Нет, можно подумать, это я виноват в том, что к ней в окно парни лазят! — запоздало возмутился Родион. — Кошмар какой-то!

И вдруг тихо засмеялся. В самом деле, это было смешно. Будто комедию посмотрел из старого доброго немого кино. Парень, втихаря удирающий от разгневанной пассии, молча догоняющий его пес, а потом, как кульминация, появление разгневанной богини.

Родион даже возмущаться не мог, настолько хороша была пылающая праведным негодованием Дана. Эх, если бы он не боялся схлопотать добротную оплеуху, он бы ее непременно поцеловал.

Но ходить с синяком под глазом ему невместно. Побитая морда у деловых партнеров доверия, как правило, не вызывает. Не то, что у собутыльников. Там фингал признак геройства, своего рода медаль за отвагу.

Посмотрел на часы. Миновало всего-то пятнадцать минут после обеда, а сколько за эти четверть часа произошло событий! Поездка по окрестным полям с председателем у него была назначена на три часа, времени еще завались. Он решил сходить к Дане. Надо хотя бы попытаться выяснить, с чего это она на него так взъелась?

Посмотрел на себя в трюмо. Вид вполне приличный. Подумаешь, грудь голая, зато мускулатура развитая, не то, что у удравшего дохляка. Решительно прошел по коридору, но перед ее дверью замер и принялся топтаться на одном месте, как в детстве перед кабинетом отца, ожидая наказания за шалость.

Понужнув себя геройским «не дрейфь!», он постучал. Стук вышел неуверенным, даже робким. Да что это с ним такое? Он же всегда был смелым парнем?!

В ответ послышалось приглушенное «войди»! Он отрыл дверь и вошел. Дана сидела у окна, расчесывая волосы. Они облаком закрывали плечи и спину, спадая ниже спины. Родион заметил, что распущенными они оказались гораздо длиннее, чем заплетенные в косу.

Дана пораженно уставилась на Родиона.

— Тебе чего? Я-то думала, это Егорка приперся за книжкой.

— А это я приперся. И не за книжкой, а поговорить.

— У нас чужакам на женскую половину заходить запрещается! — выговорила она, чопорно поджав губы.

— Ну, раз я все-таки здесь, то давай перекинемся парой слов. От твоей женской чести от этого не убудет! — с сарказмом заявил Родион и демонстративно уселся на стул.

— Ладно, — нехотя согласилась негостеприимная хозяйка. — Чего тебе?

— Чего ты на меня взъелась? — решив говорить так же по-простому, как и она, поинтересовался Родион. — Чего я тебе сделал?

Она чуть сощурила глаза, наклонив голову. После небольшой заминки сказала:

— Ничего ты мне не сделал.

— И не мог сделать, поскольку до сегодняшнего дня не был с тобой знаком.

Ему показалось, что она хочет возразить, но Дана молча принялась заплетать косу, закинув руки за голову. От этого жеста грудь у нее поднялась и напряглась, и Родион застенчиво уставился в пол, понимая, что это зрелище не для его слабых нервов.

— Ну, так с чего ты меня невзлюбила?

— А я вообще городских хлипаков не люблю, — вызывающе заявила она. — Мне нравятся сильные парни. Вот такие, как Степан. Он трактор одной рукой удержать может.

Родион решил, что она привирает.

— С чего ты решила, что я слабак?

— По тебе сразу видно. А девчонкам нравятся сильные мужчины!

Не выдержав прямого оскорбления, Родион сделал быстрый шаг вперед, поднял, обхватил ее руками так, чтобы ее руки оказались в кольце его рук, плотнее прижал к себе, чтоб не вырвалась, и поцеловал.

К его удивлению, она не сопротивлялась, и поцелуй затянулся. С трудом оторвавшись от ее губ, он заглянул в ее глаза. Они были спокойны, холодны и презрительны.

— Что, только так и нужно поступать с деревенскими дурочками?

Он никак не мог прийти в себя от завораживающего и тело и душу поцелуя, поэтому возмутился с трудом:

— Да какая между девчонками разница? — плохо соображая, что говорит.

Дана с силой отбросила его от себя.

— Какая разница между деревенскими и городскими дурындами? — уточнила с угрожающим спокойствием.

На всякий случай Родион стал медленно отступать к двери.

— Ты мои слова не перевирай! — он окончательно запутался и не знал, как выпутаться. Голова после поцелуя совершенно не соображала.

Дана расплылась в фальшивой улыбке.

— Как приятно знать, что ты придерживаешься в этой области принципов равноправия. Консенсус своего рода?

У него мелькнула слабая мысль, что для простой деревенской девчонки она знает слишком уж мудреные слова, и тут же пропала. Вместо нее появилось страстное желание захлопнуть за собой дверь снаружи и скрыться в своей комнате. Исключительно в целях личной безопасности.

— Что-то ты слишком уж настроена против меня. Тебе случайно никто из горожан на хвост не наступал? — он нащупал позади себя ручку двери и приготовился дать деру в случае чего.

— Нет. Кто бы посмел? — она очаровательно улыбнулась, сверкнув белоснежными зубками. — Из городских денди ты будешь первым, кому на хвост наступлю я! — и она сделала угрожающий рывок к нему.

Но Родион оказался проворнее. Распахнув дверь, тут же оказался снаружи и захлопнул ее перед носом Даны. Пользуясь ее заминкой, бросился к себе. Забежав, подпер дверь стулом, поскольку никаких запоров на ней не было, и понял, что задыхается от смеха.

От души смеялся минут пять, если не больше. Потом подмигнул своей покрасневшей от смеха физиономии и понял, что ему здесь очень нравится. Как бы умудриться задержаться здесь подольше? Руку сломать или ногу? Нет, не годится, его тут же отправят домой. Расстройство желудка? Тоже не подходит, еще заподозрят какую-нибудь холеру и положат в больницу. Надо подумать.

На часах было уже без десяти три, и он направился к конторе, где его должен был ждать председатель. Явился в три ноль-ноль. Зашел в приземистое прохладное здание и прошел по коридору. На стенах висели фотографии коров с надписями: «Матильда. Рекордсменка с 1955 по 1961 год. Доярка Глафира Петренко». «Афродита. Рекордсменка с 1965 по 1972 год. Доярка Глафира Петренко». Первые фотографии датировались тридцатыми годами. Они были небольшими, черно-белыми и весьма потрепанными. Последние были уже цветными, глянцевыми и огромными, чуть ли не в полный коровий рост.

С интересом прочитав их все, Родион подошел к двери с табличкой «председатель правления». Открыл дверь, пусто. Интересно, секретарша у председателя есть или она ему по штату не положена? Если в хозяйстве введен режим жесткой экономии, то все может быть.

Но стол для секретаря стоял, на нем присутствовал довольно новый компьютер, правда, выключенный. Рядом расположился принтер, факс и сканер. В принципе, весь комплект офисного оборудования был на месте. Вот только самого офисного работника не было.

Прерывая его размышления, в комнату заскочила Дана и бросилась за стол. Он изумился.

— Что ты тут делаешь? — это у него прозвучало так, будто она на его глазах выгнала из правления беднягу секретаршу, чтоб незаконно занять ее место.

— Я здесь работаю! — огрызнулась Дана. — И опоздала исключительно из-за тебя! — не давая ему ответить, включила переговорник и объявила: — Ксан Потапыч, вас городской денди домогается!

В переговорнике раздался легкий смешок, и глубокий бас, вполне соответствующий отчеству, разрешил:

— Проси!

Дана сделала своеобразный жест, который можно было понять двояко: и как «проходи», и как «идти-ка ты восвояси»! Родион решил понять его как приглашение, и зашел во внутреннюю дверь. За ней оказалась довольно просторная комната с длинным столом у окна, видимо, для совещаний. В противоположной от двери стене стоял стандартный офисный стол с компьютером, и большой письменный стол. За ним восседал, другого слова Родион подобрать не смог, величественный дядька с копной черно-белых волос, с пышными усами, мощными широкими плечами, в вышитой крестиком рубахе.

Родион сразу вспомнил старый фильм «Кубанские казаки». Председатель был родом оттуда. Типичный казак?

Поднявшись, Ксан Потапыч оказался одного роста с Родионом, но раза в два шире. При этом толстым он не был. Этакая гора сплошных бицепсов и трицепсов. Родион мысленно порадовался, что ему не придется встречаться с ним на ринге. Вырубит одним ударом.

Протянув руку для приветствия, Ксан Потапыч приветливо проговорил:

— Здравствуй, Родион! Вон ты какой красавец! Ты уж нашу Дану извини, она порой не слишком удачно шуткует.

— И вам доброго дня, Ксан Потапыч. А шуткует неудачно Дана потому, что слишком уж красива.

Председатель на мгновенье задумался. Казалось, он никогда на Дану особого внимания не обращал. Бегает тут, суетится, и ладно.

— Да, девка она справная, не спорю, — вынес наконец свой вердикт, — но у нас и краше есть. — И перешел к делу: — Константин Петрович говорил, что у тебя к нам какой-то практический интерес имеется?

— Да. Отец хотел бы тут перерабатывающий заводик поставить, но не знает, хватит ли для него сырья.

Председатель заметно взбодрился.

— Это надо обсудить. Какая мощность у заводика намечается?

— А вот это будет зависеть от объема сырья. Думаю начать с молокоперерабатывающего модуля. Сметана, масло, сыр, йогурты и прочее. Потом мясоперерабатывающий модуль поставить.

— Мудро, мудро! Но давай по нашим фермам проедем, по отрубам с крепкими хозяйствами, там и прикинем, что почем.

Они вышли из кабинета. Ксан Потапыч, не оглядываясь, прошел вперед, кинув на ходу секретарше:

— Я поехал по объектам, ежели что, пусть звонят на сотовый. И по пустякам пусть не беспокоят! — и вышел.

Родион задержался у стола Даны, с некоторым беспокойством предложив:

— Вернусь, сходим в кино?

— Не-а. Я со Степаном иду. Неужели ты думаешь, что у меня путных ухажеров нету? — она даже не соизволила оторвать взгляд от монитора.

— Дело твое, — мирно заметил Родион, пропуская мимо ушей очередной намек на свою ущербность. Вышел, гадая, пошла бы она с ним, зная, что он, по сути, богач, или нет? Почему-то казалось, что нет.

Ксан Потапыч поджидал его в коридоре, любуясь фотографией Афродиты.

— Вот это корова! — с восторженным придыханием возвестил председатель несколько ошарашенному гостю. — Красавица, умница, рекордсменка! А жирность какая была! Не поверишь — аж восемь с половиной процента! Скажи, никто ведь не верит! Сейчас таких коров уж нет. Повывели ту породу, все кровь иноземную приливали. Нет, чтоб свою развивать, все перед западом стелились. Вот при царе-батюшке русское ценили, свое, исконное, а большевики с коммуняками…

Родион поспешно спросил, чувствуя, что председатель сел на любимого конька:

— А почему у вас коровы в таком почете, а не доярки?

Ксан Потапыч тихонько хохотнул в усы. Впрочем, «тихонько» в его понимании. В действительности от его смешка по длинному коридору пронеслось тягучее эхо.

— А потому что первые доярки, победившие в тридцатые годы в тогда еще стахановском движении, были одна жена председателя, а другая, уж извини, его полюбовница. Вот чтоб раздоров и подозрений разного рода в пособничестве председателя ни той и ни другой не было, решили делать фото коров, а не доярок. А потом это как-то прижилось, стало традицией. Народу нравится. Ни у кого нет, а у нас есть.

Они с Ксан Потапычем вышли на улицу. В лицо ударил тяжелый жгучий ветер, и Родион отвернулся, спасаясь от пыли. Ненароком поднял взгляд. Из окна на него смотрела Дана с все тем же презрительным прищуром. Родион скорбно усмехнулся. Опять он в ее глазах выглядит слабаком! Расправил плечи, подтянулся, снова посмотрел на окно. Ее уже не было.

В сером потрепанном УАЗике они до позднего вечера колесили по округе. Заглянули в пару соседних хозяйств, также весьма и весьма заинтересовавшихся открывающимися перспективами.

После оценки возможностей постановили начать с модуля, перерабатывающего фрукты, овощи и пряные травы, коих в округе было в избытке. Потом добавить к нему молокоперерабатывающий, а уж там как дело пойдет.

Решили составить и подписать соглашение о намерениях, а потом для проработки договоров привлечь юридическую службу фирмы. В принципе, Родиону здесь больше делать было нечего, можно ехать домой, но он решил заняться составлением договоров собственноручно. Зря он, что ли, юрфак кончал?