Ключ к сердцу Майи

Татьяна Веденская, 2018

Как не верить женской интуиции?! Лиза знает: в этот теплый майский день обязательно произойдет что-то нехорошее. Не потоп, так пожар, или муж выкинет очередной фортель. Вечером, когда все домашние и друзья собираются за столом, чтобы сыграть в покер, близкая подруга – Майя – внезапно теряет сознание. Предчувствия Лизу не обманули! Именно в этот момент в доме Ромашиных все встает с ног на голову…

Глава 3. Горький вкус победы

Никто так и не понял, что случилось, все только кричали и размахивали руками, предлагая разнообразные рецепты спасения — от подорожника до нашатыря, а кто-то даже требовал вызвать МЧС, хотя имел в виду, конечно, «Скорую помощь». В нашей глуши, да в такое время «Скорую» вызывать можно с тем же эффектом, как и духов из потустороннего мира с помощью спиритического сеанса. С той разницей, что духи еще могут прилететь, а врачи — только не в выходные, не на майские, не в такую погоду. У них сейчас все Подмосковье ходуном ходит, сплошные отравления да инфаркты на почве такого счастья.

Все бегали и ругались, а Ланнистер вертел рыжей мордочкой и шнырял между ногами. В какой-то момент он подошел к лежащей рядом с печкой Майе и осторожно ткнулся носом ей в плечо. Я стояла рядом со столом, на котором все еще валялись горой ненужные покерные фишки, и смотрела на рыжего кота. Если ты смотришь в бездну кошачьих глаз, бездна тоже смотрит на тебя. Ланнистер вдруг повернулся и тоже посмотрел на меня, да с такой человеческой серьезностью и осмысленностью, словно бы он все понимал, но не мог сказать. Кто-то подбежал к Майе, чьи-то ноги заслонили от меня кота. Я стояла и не шевелилась — какой-то странный ступор, — и мысли крутились вокруг того, что случилось за несколько последних минут. Образы вспыхивали в обратном порядке, словно бы я пыталась найти момент, где все пошло не так.

Я проигрывала. Майя упала. Майя утратила интерес к игре. Я чуть не проиграла все за один раз.

Я что-то упускаю. Где кот, куда он девался?

Я помню, что Майя встала и вышла из-за стола. Потом она пила воду из треснутой чашки, рядом без умолку трещало и что-то вещало телевидение. Что-то про биткоины, потом что-то про культуру. Какая-то премия. Биткоины опять растут. Может это иметь значение?

Может быть, Майя вложилась в биткоины? Вложилась? Какая глупость, откуда у нее деньги? Не то чтобы Майка плохо зарабатывала. Английский язык нынче в моде, а Майка учит очень даже неплохо — об этом можно судить по бесконечной веренице учеников, приходящих к ней домой. Но чтобы во что-то вложиться, нужно заниматься чем-то более денежным, чем репетиторство, разве нет?

С другой стороны, чего тут такого? Почему бы Майе не потерять деньги на биткоинах?! Может, она у кого-то заняла. Если бы я потеряла на биткоинах чужие деньги, я бы тоже в обморок упала.

Господи, о чем я думаю! Что делать-то?

— Черт, может, ее водой облить? — услышала я. Голос принадлежал Молчанову. — Когда я был в Египте, мне однажды там так напекло, что я отрубился, так меня ребята облили водой, и я очухался.

— Ты уж тогда расскажи, сколько ты выпил, — усмехнулась Фая, а Катюша растерянно посмотрела на Юру.

— Ты там отдыхал? — спросила она.

Фая и Юрка переглянулись в недоумении. Фая знала: такое понятие, как отдых, для Юрки Молчанова совершенно чуждое. Если он был в Египте, это могло означать только одно: в Каире была какая-нибудь очередная революция, и Юрка ее обозревал. Лез, как говорится, на рожон и в самое пекло. Ему, иносказательно выражаясь, постоянно напекало.

— Конечно, отдыхал, — улыбнулся Юра своей Катюше. — В аквапарке катался, головой ударился. О, погоди, вроде она очухивается. Майка, ты как? Ты меня слышишь? Сколько у меня пальцев?

— Серьезно? — переспросила Файка. — Ты ей «фак» показываешь?

Я напряглась, почувствовав нечто нехорошее, как предчувствие, которое объяснить нельзя. Время и пространство вокруг меня вдруг расширились и замедлились, как бывает в кино, когда наступает какой-то суперважный момент. Я вдохнула, что-то было не так с воздухом. Холодный и влажный, а еще минуту назад он был горячий и густой. И это, как говорится, не фигура речи, это — нормальная подмосковная сырость. С улицы потянуло холодом.

Окно? Кто-то открыл окно? Я склонила голову и увидела кота. Ланнистер улыбался мне, как Чеширский кот. Я вытаращилась на него, но он только махнул пушистым рыжим хвостом, проскользнул сквозь множество ног и неторопливо направился к входной двери. Я медленно проследила взглядом за его грациозными движениями и вдруг заметила, что дверь в дом приоткрыта и что Игорь Апрель стоит в дверях и говорит с кем-то по телефону. Холодный воздух струился, втекал в дом.

— Кота… кота держите! — попыталась закричать я, но голос меня не послушался. — Кота! Игорь!

— Я не знаю, нужна ли нам «Скорая». У нас девушка без сознания. Да никак не долго, только сейчас. Что? — Игорь обернулся и посмотрел, но не на меня, а как будто поверх меня. — Что? Пришла в себя? Да это я не вам вообще! — гаркнул в трубку он.

— Кота! Кота не выпускай! — выпалила я, и Игорь действительно сделал шаг внутрь дома, словно услышав меня, но в последний момент он сдвинулся влево, обошел меня и ушел к Майе. Ланнистер стоял на крыльце и смотрел на меня. Я боялась пошевелиться, чтоб его не спугнуть. Присев на корточки, я протянула руку и принялась заигрывать и зазывать кота.

— Кис-кис-кис, иди-ка сюда, я тебе что-то дам. Вкусное, ням-ням, ну же, иди сюда, рыжая скотина. — Я улыбнулась неискренней, холодной улыбкой.

— Ланнистер! — вдруг тонко прокричала Майя, в голосе ее были истерика и ужас. Я инстинктивно шагнула вперед, наклоняясь в направлении кота. Он никогда не был на улице, он был домашним котом. Он и на даче-то был впервые, непуганый рыжий ангелочек среди наших деревенских монстров. Бей городских — их девиз.

Кот спокойно стоял и словно ждал меня, пока я шла по дому, по крыльцу, а потом он вдруг передумал — возможно, вспомнив, что на улице его ждут какие-то важные дела. Ланнистер развернулся и неторопливо посеменил прочь. Я бросилась за ним, тогда он рванул в кусты и в считаные минуты полностью исчез из зоны видимости.

— Нет, нет, черт, вернись. Ты не кот, ты свинья какая-то, — бесновалась я, продираясь сквозь колючий и холодный крыжовник.

— Ты его видишь? — крикнула Майя.

Она стояла на крыльце босая, растрепанная, бледная, как привидение, вызванное на том самом спиритическом сеансе. Она вытягивала шею, чтобы разглядеть что-то в непроглядной загородной дачной тьме. В нашей деревеньке за свет платить не любили, и уличные фонари горели тускло, были расставлены редко, с шагом чуть ли не в километр. Мы бегали по округе, кричали, охали — все с нулевым эффектом.

— Он должен быть где-то тут, неподалеку. Он же никогда не был на улице, он же забоится идти далеко, — неуверенно уверяла я Майю, она же только смотрела на меня огромными, полными ужаса серыми глазами. — Мы его найдем.

— Он может быть где угодно, это же кот, — поделился с нами своим видением Юрка, будь он неладен. Он курил на крыльце.

— Курить вредно, ты можешь помереть, — едко бросила я.

Юрка пожал плечами и глубоко затянулся. Майя вдохнула, и я подумала, что она сейчас снова упадет в обморок. Никогда не думала, что подруга будет так переживать из-за кота. С другой стороны, кот — это важно. Тем более для Майи с ее-то способностью привязываться. С ее-то тонкой душевной структурой.

— Ты как, а? Ты держись там, слышишь? — сказала я, не зная, как еще поддержать подругу.

Майя сжала губы и вообще как-то вся напряглась, словно готовясь к прыжку. Ее глаза покраснели, а кулаки сжались. Бить будет? В конце концов, это я предложила взять Ланнистера с собой на дачу.

— Он не вернется, — обреченно пробормотала Майя. — Он не вернется, он ушел. Это все из-за меня.

— Что ты плетешь? — оторопела я. — Из-за тебя? Что из-за тебя?

— Он ушел из-за меня. Обиделся.

— Спятила, все-таки спятила. Говорила я тебе, нельзя столько работать. Ты ж никогда не отдыхаешь. Вот и дожили. Нервный срыв. Ну скажи: ты-то при чем? Ты хоть как себя чувствуешь?

— Я чувствую себя скотиной последней, — призналась Майя и села на крыльцо.

Из дома на нее таращилось несколько пар глаз, во всех — один и тот же вопрос: «Что за ерунда?»

— Так, пойдем в дом, я тебе чаю сделаю, и ты мне все расскажешь. — Я взяла Майю за плечи и с усилием заставила встать. — А кота мы найдем, никуда он не денется. Коты всегда возвращаются.

— Только не ко мне, — твердо сказала она и посмотрела так, что я поняла — в этой истории есть что-то еще, что-то, о чем я не подозреваю. И я была права. Это «что-то» даже имело название или, вернее, имя. Константин. Мужчина мечты.

— Ты понимаешь, я ведь его предала! — воскликнула Майя, обхватив горячую чашку с чаем ладонями. Я прикрыла дверь на террасу. — Я еще не рассказывала об этом тебе, я не рассказывала об этом даже ему, но я уже предала его.

— Кого? Кота? — нахмурилась я, прикидывая, не слишком ли сильно Майя ударилась о пол головой при падении.

— Да, кота. Я как раз собиралась с тобой сегодня поговорить об этом после покера. На самом деле я хотела поговорить с тобой всю последнюю неделю, но я что-то была так занята… ученики, все такое, скоро экзамены, все как с цепи сорвались, ЕГЭ. Впрочем, я опять все вру. Я вообще постоянно вру, главным образом самой себе. Я откладывала этот разговор, потому что я — трусиха.

— Майя, Майя, остановись, я не понимаю, о чем ты вообще. О чем ты хотела со мной поговорить? Это он? Это же из-за него, да?

Майя вытаращилась на меня и вдруг замолчала, потеряла дар речи. Ее глаза говорили за нее. Ее взгляд был полон презрения к самой себе, Майя молчала, а ее лицо покраснело, словно она упала в воду и теперь ждала, когда у нее кончится воздух. Тогда я сказала все за нее. Я произнесла имя. Я озвучила проблему.

— Константин? — спросила я, и Майя шумно выдохнула и кивнула. Я так и думала. Мужчина мечты. Майкиной мечты. Вот интересно, отчего мечты всегда имеют самые непредсказуемые последствия.

— Он переезжает в следующий выходной, когда вернется из командировки. Он сейчас в Швеции, — зачем-то добавила она. — И он думает, что Ланнистера давным-давно уже нет, что я давно уже его отдала. Тебе отдала, — виновато добавила она.

Ситуация начала проясняться.

Это была весьма странная история, в которой я играла не самую последнюю роль. Мы познакомились с Майкой примерно около трех лет назад, когда она вселилась в двухкомнатную квартиру на тринадцатом этаже — ровно на два пролета вниз от меня. Несколько раз мы сталкивались в холле на первом этаже около почтовых ящиков, вежливо улыбались, обменивались приветствиями. Несколько раз вместе ехали в лифте наверх, пару раз Майя помогла мне вытащить коляску с Вовкой — я таскала с собой прогулочную коляску, чтобы не таскать Вовку на руках. Он хоть и был шебутным, подвижным карапузом, уставал быстро и постоянно норовил залезть на шею — в прямом смысле слова. Пару раз Майя случайно стала свидетельницей наших с Сережей разборок около подъезда, я думаю, это и стало началом истории нашей дружбы. У нее самой хватало разборок — с мужчиной ее мечты, Константином, человеком больших душевных достоинств и хорошего финансового положения. Я не любила Константина, хоть и не знала его лично. Я не любила его заочно, за все те выкрутасы, которыми он отравлял моей подруге жизнь. Константин — он ведь значительно старше Майи, как говорится, привык к определенному ходу вещей, а к Майке относится покровительственно, снисходительно, считает, что делает ей одолжение, встречаясь с ней — простой учительницей английского языка. И еще у Константина аллергия на котов. Аллергия вымышленная, но он настаивает на ней с упорством точащей камень воды.

— Я решила отдать кота. Совсем отдать! Можешь судить меня по всей строгости! — выдохнула Майя, и плечи ее задрожали, она расплескала чай по столу. — Я собиралась об этом с тобой поговорить, понимаешь? Я не смогла бы таскать Ланнистера туда-обратно, как мы делаем, если Константин жил бы у меня. Разве не так? Это же невозможно, утром приносить кота, вечером уносить? А если Костя вдруг вернется домой с работы раньше? А меня не будет дома? А Ланнистер будет?

— Не тараторь, — попросила я, задумчиво глядя на стоящий на плите поднос с печеньем. — Ты решила отдать мне кота — и что? Что тут такого?

— Я не знаю, что тут такого, — с неожиданной злостью сказала она. — Что я за человек такой, если выкидываю из дома кота?

— Ты же его не выкидываешь, ты его отдаешь мне.

— Нет, это зашло слишком далеко. Нужно называть вещи своими именами. Я выкинула кота, и если бы не ты, мне бы давно пришлось отдать его каким-нибудь совершенно чужим людям. А сейчас ты просто не понимаешь до конца, о чем я говорю. Я бы отдала тебе кота насовсем. Он бы стал твоим котом, понимаешь? Навсегда. У тебя двое детей, бывший муж, с которым тебе еще разводиться и который живет у тебя в доме, а еще твой новый физик-ядерщик, с которым у тебя роман или что там у вас. Может быть, он будет против кота.

— Он не против кота, и потом — нет у меня с ним никакого романа. У меня муж дома. Кран починил в кухне. А Герман даже не позвонил мне, — мрачно добавила я. — Лучше бы я продолжала любить мужа, это было бы куда проще. И кстати, я не уверена, что Капелин — ядерщик.

— Да какая разница. Главное, у тебя самой в жизни сплошной кавардак, и в любой момент ты можешь вдруг осознать, что НАСОВСЕМ тебе кот не нужен. Потому что это не твой кот, а мой. И я от него избавляюсь. И мне это понятно, и тебе это станет понятно, но главное — даже сам кот это понял, а ты знаешь, какой Ланнистер гордый, как его всегда обижало то, что я выбираю мужчину вместо него.

— Ты хоть сама себя слышишь? — рассмеялась я. — Выбор между мужчиной и котом. Ты серьезно?

Вместо ответа Майя посмотрела на меня — взгляд, как у полицейского на допросе. И не хороший, а плохой коп, злой коп. Майя вполне серьезно считала, что, выбирая между мужчиной и котом, должна была выбрать кота. Я покачала головой.

— Мы найдем его и все решим, и ты зря делаешь из мухи слона.

— Из мухи кота, — поправила меня Майя с горькой улыбкой. — Ты считаешь, мы найдем его?

— Я согласна, что Ланнистер — умный кот, но не настолько, чтобы обидеться, оскорбиться, развернуться и уйти. Он вернется.

— Нет. Уйти — это как раз вполне в стиле моего кота, — рассмеялась Майя сквозь слезы. Я посмотрела на нее и тоже рассмеялась. — Он меня бросил.

— Мы его найдем.

— Да, — кивнула Майка неуверенно.

— Мы найдем моего кота, — добавила я с выражением. — Даже не так. То, что он будет все время у меня, вовсе не значит, что он станет только моим. Он уже давно наш общий кот, разве нет?

— Наш общий кот, — фыркнула Майка. — Не утешай меня, все равно не поможет.

— Ну и не буду.

— Вот и не надо.

— И не буду. Только ты больше в обмороки не падай.

— Хорошо, — сказала Майка. — То есть постараюсь. Время от времени меня так и тянет в обморок, знаешь ли. У тебя такого не бывает?

— Иногда мне очень бы хотелось взять и упасть к чертовой матери в обморок. Но у меня мозг либо очень крепкий, либо очень пустой. Не отключается.

— Это потому что ты мать, — предположила Майя. Некоторое время мы просидели молча.

— Мы странные люди, да? — скорее сказала, чем спросила я после долгой паузы. — И ты, и я, и моя сестра, и вообще все мы — какие-то ненормальные.

— Совершенно ненормальные, — согласилась Майя, и мы снова помолчали.

— Кроме, наверное, Файкиного Апреля, — предположила я.

Майка задумалась, а затем кивнула.

— Да, пожалуй. Игорь Файкин — он-то нормальный. Он совершенно ненормально нормальный. Он такой нормальный, что я в его присутствии как-то теряюсь.

— В его присутствии многие теряются. Даже мама в его присутствии постоянно все какие-то пылинки смахивала с одежды. Потому что он всегда как с какой-то рекламной картинки. Даже если он в трусах, то выглядит, как модель на подиуме. Вообще непонятно, как рождаются такие мужики. Я больше таких никогда не видела вживую. Красивый и нормальный. Это ведь сочетание, которое может пошатнуть вселенскую гармонию.

— Ты видела Игоря в трусах? — хищно улыбнулась Майка. — Рассказывай-ка, да в подробностях. Как так?

— Я тебе рассказывала же, как я приехала к ним ночью. С Германом. Когда я узнала про Анну.

— Ах ты про тот раз, — разочарованно протянула Майка.

И мы обе, не сговариваясь, замолчали. Анна — это была первая любовь Игоря Апреля, отдельная история, слишком грустная, чтобы рассказывать в ночь, когда мы остались без нашего общего кота.

— Я не представляю, как моя Файка с ним живет. — Я вернула разговор в привычное русло. — Она-то никакого отношения не имеет ни к чему нормальному. Как она с ума не сойдет от такого нормального мужика? Вот я — да, ненормальная.

— Это почему?

— Суди сама, я бросила мужа, который изначально и жениться-то на мне не хотел. Бросила после того, как родила ему двоих детей. Бросила, но он не ушел. Краны мне теперь чинит. Получается, с тех пор как я его бросила, наши отношения улучшились? Что в этом нормального?

— А я встречаюсь с мужчиной, который имитирует аллергию на кота. Я вот не знаю, он вообще меня любит?

— Кто? Кот? — переспросила я.

Майка посмотрела на меня как на сумасшедшую. Я пожала плечами. В кухню зашла Фаина. Мы повернулись к ней, затем переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались. Сказались нервы, стресс. Файка обиженно хмурилась и требовала объяснений.

— Вы вообще в порядке? Заперлись тут, секретничают, над ни в чем не повинными людьми смеются. Это, между прочим, неприлично, вы не знали?

— Файка, как ты терпишь своего Игоря? — спросила я.

Фаина склонила голову в задумчивости:

— Бредите?

— Нет! Как ты терпишь то, что он такой красивый и нормальный?

Файка задумалась.

— Вопрос в том, как он меня терпит. Вчера ночью я его разбудила, потому что я работала допоздна, а потом, пока шла из кухни к компьютеру с чашкой, тарелкой с бутербродом и с планшетом, — я споткнулась о собственную же кучу тряпья, упала и все разбила. И все это — в третьем часу ночи. После того, как я пообещала Игорю, что вообще не буду работать ночью. А буду спать.

— И что он? — спросила Майка с интересом.

— А он проснулся и минут пять в темноте тихо любовался, как я матерюсь, и чертыхаюсь, и пытаюсь тихо убрать всю эту катастрофу. А потом, когда я его раскрыла, принялся так ржать, словно комедию посмотрел. И сказал, что в следующий раз заснимет этот «кордебалет» на видео, чтобы показывать нашим детям. Когда они спросят у него, в кого они такие.

— Вообще не ругался? — спросила я. — Даже голос не повысил?

— Спросил, не нужна ли мне его помощь.

— Чудовищно! — переглянулись мы с Майкой.

— Согласна. Вот я бы лично наверняка наорала. Или хотя бы начала переживать. А он встал, принес тряпку. Потянулся и спросил, как я поработала. Хорошо ли, мол. Продуктивно ли. Мне кажется, что он вообще живет на каких-нибудь успокоительных таблетках, — развела руками Фая. — Потому что нельзя, как в той песне поется, потому что нельзя быть спокойным таким.

— Там вообще про красоту, — напомнила Майя. — Что в твоем случае абсолютно соответствует действительности. Красивый и спокойный. Может быть, он маньяк-убийца? Ты никогда не просыпалась, а его нет?

— К слову про таблетки, — добавила я. — Твой Малдер — он ведь практикующий врач, психотерапевт. Мог и прописать себе какое-нибудь эффективное успокоительное, чтобы как-то устоять под шквальным ветром жизненных обстоятельств. Особенно после того, как он связался с тобой.

— Девочки, у вас все хорошо? — спросил заглянувший в кухню Игорь (Малдер) Апрель.

Его невозмутимое, спокойное лицо так вовремя и кстати появилось тут, в дверном проеме, что мы все втроем, не сговариваясь, расхохотались. Игорь сначала просто растерянно смотрел на то, как мы смеемся, затем зашел, встал к стене, сложил руки на груди и принялся нас рассматривать, как подопытных кроликов — только лупы и не хватало. От этого мы смеялись только сильнее. И чем спокойнее он смотрел, тем веселее нам становилось. Наконец, чуть успокоившись, я выдохнула и не сразу, со второй или третьей попытки спросила у Игоря:

— Хочешь чаю?

— Собственно, не только я хочу чаю, — ответил он. — У нас там, по ту сторону стены, приличное количество людей, и все хотят чаю и печений и узнать, все ли с вами в порядке. Волнуются. К слову, возможно, что волнуются они не на пустом месте, ибо поведение ваше нормальным никак не назовешь.

— Нормальным, — еле выдохнула я, и мы снова принялись хохотать.

И в тот вечер я так и забыла спросить Майку, почему, собственно, она вдруг упала в обморок. В тот вечер мы все забыли про все на свете.