Другая жизнь

Татьяна Васильевна Гаврилова, 2016

Жизнь Лены, наполненная любовью и планами на будущее, меняется в один момент, пожар сжигает родительский дом, заменяет свет мраком, радость – болью, общение – одиночеством. Согласившись на эксперимент, Лена оказывается в Другой Жизни, не имея представления о том, кто она такая. По странному стечению обстоятельств, она занимает место незнакомой ей девочки, потому, что она на нее необыкновенно похожа. Несколько дней проходят в попытках доказать, что это ошибка. Не зная о себе ничего, она пытается найти родителей и место в мире, в то время как в экспериментальном городе Антон, не сумев справиться со своим чувством, отправляется на поиски Лены.

Пробуждение.

Лена проснулась от холода и шума и не сразу поняла, где она. А поняв, все вспомнила, огорчилась и стала решать, что ей делать дальше. Люди собирались на работу и в школу, хлопали двери, пахло кофе. Сейчас у нее не было той, вчерашней, решимости повернуть жизнь вспять, она бы уже вернулась домой, но… Вспомнив все «НО» и свои обещания самой себе быть стойкой в решении, она начала думать, что ей делать дальше.

Совершенно понятно, что ей нужен туалет, вода, чтобы умыться и пить, тепло, чтобы не замерзнуть и еда, чтобы продолжать жить. Туалет, конечно, можно найти, выйдя на улицу, но тогда она потеряет это теплое место в подъезде. Еда тоже на улице, а вернуться назад будет проблематично. Искать другой подъезд… В любом случае надо выходить, пока ее не одолели вопросами и не доставили в ближайшее отделение милиции для выяснения личности, поскольку «несовершеннолетний ребенок не должен…». Составить дальнейшую цепочку было легко, поэтому она исключила вариант жизни в подъезде из рассмотрения.

Лене, в ее тринадцать с половиной лет, можно было дать как меньший, так и больший возраст. Заспанная, без косметики, в байковой пижаме и носках с помпонами, она выглядела ученицей начальных классов. Ее соломенные волосы, разбросанные по плечам в полном беспорядке, сразу делали ее старше, когда она убирала их в пучок, закалывая его цветными шпильками. Если к этому добавлялась на лицо губная помада и черная подводка для глаз, то можно было дать и все восемнадцать… Она хорошо об этом знала и спекулировала на этой особенности. Но что делать сейчас, было неясно. Какой быть выгоднее — взрослой или маленькой? Наверно все-таки, когда она будет выглядеть повзрослее, она больше внушит доверия.

Лена вздохнула. На улицу выходить не хотелось.Она посчитала наличность — не густо. Сумка должна быть совсем небольшая, чтобы не привлекать внимания, поэтому она не стала снимать свитер и шапку. Если будет тепло, она лучше избавится от курточки, а то она у нее очень яркая, привлекающая внимание, а в ее положении это будет только вредить. Теряться, так теряться.

Она вышла в еще холодный воздух утра и побрела по улице, раздумывая, где ей в такую рань найти туалет и привести себя в порядок. Улица быстро просыпалась, и прохожие, спешившие на службу, не обращали на нее никакого внимания. Она напряженно думала.

«Зайти в кафе? Это будет стоить по крайней мере чашки кофе или чая, а мне надо экономить. Тем более есть пока не хочется… Магазины отпадают, в них можно только греться. Школа. Да! Школа — это мысль!» — и она стала рассматривать идущий поток прохожих, выискивая в нем детей с портфелями или школьными рюкзаками. Она даже остановилась с краю дороги, чтобы никому не мешать, и повернувшись лицом к проходящим мимо ее людям, пыталась отгадать, куда они направляются. Наконец Лена увидела маму с двумя детьми. Одного та везла в коляске, а другой, лет семи, с небольшим рюкзачком за плечами, вышагивал рядом.

«Вот за ними я и пойду, — подумала она, — Наверняка они в школу.»

Было рановато для первого урока, но кто знает, может быть он дежурный, этот мальчик, подумала она и потрусила за троицей.

Но чем дальше они шли, тем больше она сомневалась, что эта дорога доведет до школы — не было рядом хотя бы слабой струйки детей со школьными рюкзачками. Войдя в очередной двор, образованный четырьмя многоэтажными и многоподъездными домами, она увидела белое двухэтажное здание. Мама с детьми направилась туда. Нет, это была не школа, это была детская поликлиника, о чем и гласила табличка на дверях. А для нее это было просто чудо! Поликлиника гораздо лучше школы, где ее обязательно заметили бы, как только начались уроки. Господи, как она не подумала об этом раньше! Да и понятно, что войти в школу к началу уроков незамеченной, гораздо легче, чем выйти оттуда в их середине. Она, правда, достигла высшего пилотажа в написании записок от имени своей мамы с просьбой отпустить из школы по уважительной причине. Но это в их школе, где к безопасности учеников относились спустя рукава, а во многих других учреждениях прежде чем отпустить ребенка с середины уроков звонили напрямую родителям или требовали, чтобы был сопровождающий. И вот так, размышляя о школе, она вошла в поликлинику, стараясь не отставать от своих лидеров.

Мама с мальчиком, проходя мимо регистраторши в тамбуре, сообщили, что они идут «в седьмой, к педиатру», и направились в раздевалку. Лена надеялась прошмыгнуть мимо, но регистраторша ее окликнула.

— Девочка, а ты куда?

— Я к педиатру, — ответала она тихо, сделав лицо двенадцатилетней отличницы.

— Какой участок? — гаркнула тетка.

Вот об этом Лена и не подумала. За спиной регистраторши висел большой список с участками по номерам и перечислением улиц, которые они обслуживают. Но пялиться туда было категорически невозможно.

— Седьмой кабинет, мама сказала, — протянула она жалостливо, одновременно поднимая глаза к списку и выхватывая из него название улицы на случай, если тетка заартачится.

— Ну так бы и сказала, что знаешь куда итить, — подобрела регистраторша и махнула рукой в направлении коридора, мгновенно потеряв к ней интерес.

Лена не теряя «лица» прошла мимо и разделась, получив у гардеробщицы свой жетончик.

«Так, теперь в туалет, а все остальное — потом» — дала она себе направление.

В туалете никого не было. Поликлиника только открылась, и дети еще не успели насидеться в очереди, устать, наплакаться, испачкаться или захотеть писать.

Выйдя из кабинки, Лена достала щетку и пасту, которые брала к Лариске, и наспех, волнуясь, чтобы никто не вошел, почистила зубы, а потом и умылась. Вытерлась она краем пижамы, лежащей в сумке и облегченно вздохнула: «Теперь можно немного расслабиться».

Она снова спустилась в холл и изучила список улиц и домов, какой доктор принимает сейчас в седьмом кабинете, и как этот доктор работает на неделе. Запомнила прием другого доктора, чтобы она могла при необходимости придти сюда в любое время. Для подстраховки запомнила расписание ее нелюбимого кабинета лечебной физкультуры, на которую ее регулярно заставляла ходить мать, считая, что у Лены плохая осанка.

Надо сказать, она ненавидела мать за эту ее «идею фикс». Она терпеть не могла все эти лечебные упражнения, у нее начинался истерический смех, когда ее заставляли махать руками и надевать палку на плечи, делая повороты в разные стороны. Она не хотела лежать на валиках, стоять на мостике, укреплять позвоночник и изображать ножницы. Но здесь маман была непреклонна. Если Лена отказывалась ходить, родительница переставала идти на какие-либо уступки. Если Лена жульничала на занятиях или ленилась, то это сходило ей с рук, потому что, по большому счету, докторше это все было безразлично. Но если она не приходила на занятие в назначенный час, то была буря со всех сторон…

«Да, как давно это было, кажется» — вздохнула она и пошла бродить по зданию. Она присаживалась у кабинетов, стояла в коридорах, пару раз зашла в туалет… Но настал момент, когда надо было подумать о еде, и она обменяла жетончик на свою курточку и вышла на улицу в поисках ближайшего гастронома.

×××××

Идти оказалось совсем недалеко. В животе радостно забурчало, а настроение поползло вверх, когда она увидела вывеску известной сети магазинов. Лена вошла в зал. Хотелось купить все — ванильные булочки, копченые колбаски, шоколадные конфеты… А как пахло! Но она, точно зная сколько денег в кошельке, ограничилась городской булкой, маленькой бутылкой воды и двумя яблоками, одно из которых начала есть, не выходя из магазина. Была уже середина дня, а у нее со вчерашнего полдня во рту не было ни крошки.

В тамбуре, догрызая яблоко и не торопясь выходить на улицу, она обратила внимание на компанию из четырех молодых людей — трех парней и девушку лет пятнадцати. Они были странные, непохожие на ребят ее круга. Стоя в углу, они разложили на ладони монеты, пересчитывая наличность. У них, как и у нее, денег было немного и явно не хватало на то, за чем они сюда пришли.

Что-то такое произошло с Леной, что она, сделав шаг в их сторону и появившись в поле их зрения, спросила: «Сигаретки не найдется?»

— А если и найдется, — был ответ, — Мы детям не даем.

— Да ладно вам, нашли ребенка, — протянула она с видом побывавшей во всех переделках девахи. — Вижу с деньгами проблемы.

— А тебе что за печаль? Помочь можешь что ли?

— А если и так?

И она сделала скучающий вид и почти отвернулась. Было похоже, что они куда-то вместе собираются, к кому-то «под крышу», а для нее это было надеждой на временный теплый приют, если ей удастся с ними увязаться.

«Эти уж точно не будут расспрашивать, если возьмут с собой, только бы взяли» — подумала она, а вслух сказала:

— Три сотенных устроит?

— Ух, и за что такая щедрость? — прищурился самый высокий — В лотерею выиграла или родителей обчистила? Чем обязаны?

Конечно, это были не те деньги, о которых стоило говорить, но когда совершенно незнакомый человек предлагает их безо всяких условий, то выглядит это по меньшей мере странно.

— Ну я же сказала, сигареткой угостите… — чересчур лениво протянула Лена — играть, так играть.

— Если такая богатая, сама купи, — опять ответил прищуренный.

Лена промолчала и отвернулась, продолжая стоять не сходя с места. Сигарета ей была не нужна. Сказать, что она курила было нельзя, но пробовала периодически, делая вид, что это ей доставляет неимоверное удовольствие. Если бы ей дали сигарету, то можно было бы завязывать разговор, знакомиться, становиться своей в компании. А без этого она и не знала с чего начать.

Ребята все еще считали и недосчитывались. Поняв, что без нее им не обойтись, они повернулись к ней все сразу.

— Нам бы стольник, — обращаясь к ней проборматала девчонка, и видно было, что просит она об этом первый раз в жизни.

— Я же сказала, пожалуйста, возьмите, — и Лена с независимым видом начала рыться в сумке.

Найдя, она протянула сотенную группе, не давая ее никому в руки, а просто вникуда, в центр круга, в пространство, надеясь, что скоро сама станет его частью.

Девчонка взяла бумажку и, сказав «спасибо», передала ее прищуренному.

— Ага, спасибо, — по-прежнему ядовито ответил он.

Они ушли, оставив Лену одну.

«Ничего не получилось» — с тоской и безысходностью подумала она.

Подождав еще немного, она застегнула куртку и, подняв с пола сумку, накинула ее ремень на плечо, да медленно побрела к выходу.

Она чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной, что готова была расплакаться, забыть все свои обещания, вернуться домой — по крайней мере, денег на дорогу у нее достаточно… Ну или позвонить отцу…

«Действительно, это нормальный ход, — подумалось ей — дождаться ребят и попросить их об одном звонке… или…» Она совсем остановилась в раздумье, когда услышала:

— Эй! — и автоматически повернула голову. Кричали ей. Группа из четверых уже известных ей подростков быстро нагнала ее.

Лена сделала независимый вид.

— Что, опять не хватает? — спросила она саркастически-язвительно, а на самом деле настолько беспомощно и устало, что не вызвала ответной агрессии.

— Хочешь с нами? — спросила та самая девчонка, которой она дала сотню. — Мы тут подумали, что если тебе некуда спешить…

Спешить ей было абсолютно некуда и незачем, поэтому она слишком быстро ответила: «Конечно», — вызвав улыбку Прищуренного и одобрение остальных.

— Ну, давай знакомиться. Я — Алена. — и девчонка немного подняла руку для приветствия, а помолчав добавила. — Алена Первая.

— Лена, — ответила Лена, тоже приподняв немного ладонь.

— Ого-го — захохотал Прищуренный, — не слишком ли много — две Алены на пятерых?

— Я — Лена, опять повторила Ленка — А вас как звать?

— С характером, ишь ты! Алексей, — шутовски доложил Прищуренный и, указав в сторону других ребят, продолжил — Артем, Андрей.

— Вы что специально по алфавиту подбирались? — попробовала пошутить Ленка.

— Ага, так что быть тебе Аленой Второй. Ну как, королевы, Алена Первая и Алена Вторая, идем?

И они пошагали от магазина. Минут пять они плутали между ровными рядами одинаковых домов из скучного серого кирпича. Казалось, что дома уходят на край земли вместе с тянущимися вдоль них бесконечными глухими заборами. Окружение все меньше становилось похожим на город и тем более на тот город, в котором жила Лена. Между тем Алена тараторила без перерыва, немного оторвавшись от мальчиков и посвящая ее в планы компании.

— Сейчас мы идем к Максу. Макс — художник. Он — потрясающий. Мы идем в его мастерскую. Он там что-то вылепил гениальное, и попросил нас прийти и обсудить.

— Он скульптор? — попыталась уточнить Лена, но ответа не получила.

— Он — классный. У него целый дом под мастерскую. Я тебе все покажу, тебе понравится… и Макс понравится… у него там много людей бывает… всегда народ толчется… Только правило одно — когда приходишь, то надо принести кофе, сахар, чай и хлеб с собой. Без этого не пускает. Видишь, а мы собрались сегодня, а с деньгами, как назло… Ну прямо, как назло!

И пожаловалась: «Он же запретил приносить любой кофе, только самый дорогой — а потом тяжело вздохнула — Иначе может обидеться и потом не пустить…»

Ребята им махнули, чтобы поторапливались, и вскоре все нырнули в прореху между автосервисом и огороженной территорией какого-то института с вывеской из четырех букв и метров пятьдесят шли по узкой кишке между очередными двумя заборами. Неожиданно заборы оборвались с двух сторон одновременно, и они очутились в большом прямоугольном дворе — налево пятиэтажка, направо красное здание школы, впереди — небольшой скверик, за которым какие-то бараки, обгорелые развалины и ТЭЦ.

— Смотри, вот она, мастерская, — с придыханием сказала Алена, показав налево.