Между прошлым и будущим

Татьяна Валентиновна Сулина, 2023

Книга забайкальской писательницы и поэтессы. Это реальная история, в ней нет ничего придуманного – маленькая семейная сага. Действие вращается вокруг главной героини – автора произведения.Девочка выжила. Наперекор приговору врачей. Выжила и прожила очень интересную жизнь, в которой было много взлётов и падений. Не раз ещё пришлось ей стоять на самом краю, но выживать, когда уже не было надежды. В её жизни было всё – первая любовь, раннее несчастливое замужество и радость материнства, а потом несколько лет горького одиночества. А когда она уже почти смирилась со своей несчастливой судьбой, жизнь подарила ей большую любовь, которая помогла ей пройти через все невзгоды в лихие девяностые, не раз пережить и побороть страшные болезни. От этой любви родились дети – это стихи, их много. Эта поэзия, излучающая свет и добро – неожиданный подарок ей от Бога. В книге, кроме повести, большой сборник стихов и фотографии из семейного архива.

Глава пятая

КОВРЫ, СКАТЕРТИ И ДЖИГИТЫ

Трудное, послевоенное время. Нелегко было растить четверых детей. Иногда, когда с деньгами было совсем худо, мои родители занимались, как бы сейчас сказали, индивидуальной трудовой деятельностью. В те, пятидесятые годы, в магазинах не продавались ковры, скатерти и другие предметы интерьера, а людям хотелось как-то украсить свой быт. Спрос рождает предложение. Изготовлением этих самых ковров и скатертей и занимались мои родители.

Отец вырезал из твёрдого картона трафареты фрагментов разных узоров. А мама, расстелив на столе обыкновенную белую простыню, раскладывала их по краям и, обмакнув кисть в художественные масляные краски, а затем, вытерев её почти досуха, вбивала оставшуюся на ней краску в ткань.

Получались расписные узоры, которые совершенно не отстирывались. Сам же отец занимался более сложным делом. На подрамник натягивалась такая же простыня, на которую угольком наносились контуры рисунка, затем рисунок раскрашивался такой же сухой кистью — это и был ковер. Отец работал увлечённо. Я, бывало, часами наблюдала, как из-под его кисти непостижимым образом постепенно вырисовывается совершенно восхитительная картина — пруд, окруженный зелёными деревьями и кустами. На мостике девочка в розовом платьице с кружевами, в прекрасных лакированных туфельках. Она вытянула над водой ручку и кормит уточек, плавающих по покрытой рябью воде старинного пруда.

Глядя на это волшебство, я представляла себя этой самой маленькой принцессой в прекрасном розовом платьице и в лакированных туфельках. И тогда, фантазия уносила меня в далёкие края, где все люди жили в роскошных дворцах, окружённых прекрасными садами, которые отражались в чистых водах старинных прудов, а по голубому небу проплывали белые облака, похожие на лебедей. В детстве я была большой мечтательницей, да и теперь люблю помечтать…

Но продолжим про ковры и скатерти. Каждое из этих изделий продавалось за десять рублей. Учителю в школе платили шестьдесят пять рублей. Можно понять, почему наши родители иногда занимались этим. Четверых детей надо было как-то кормить и одевать. Но, к чести отца, надо сказать, что сам он очень стеснялся своих вынужденных художеств. Называл это безвкусицей и мещанством. Дома, конечно, ничего подобного не было. Зато, несмотря на бедность, выписывалось несколько научно-популярных журналов, газеты и, конечно же, «Крокодил». Отец любил читать за обеденным столом и частенько читал вслух что-нибудь интересное. А если он читал «Крокодил», то смеялся так заразительно, что все мы хохотали до упаду.

Перед Новым годом в доме начинался переполох! Всей семьёй мы придумывали и шили карнавальные костюмы. В пятом классе, на утреннике в Доме офицеров, я была в костюме джигита. Отец очень любил Кавказ и легенды о Ходжи Мурате. Кавказский костюм был настоящий с газырями на груди и кинжалом на поясе. Отец сам выстрогал его и покрасил в чёрный с золотом цвет. Из старой детской шубки сшили мне бороду и наклеили такие же усы. Да ещё папаха на голове — настоящий джигит получился! На утреннике вся детвора ходила за джигитом по пятам. И, конечно же, первый приз за лучший карнавальный костюм достался мне. До последней минуты праздника никто не мог узнать меня.

Так много лет прошло с тех пор, но не зря говорят, что детская память самая крепкая. Помню, каким модником был наш отец, одет был всегда, как настоящий «денди». Он абсолютно не стеснялся пройтись по улицам села в белом костюме, и совершенно невозможно представить нашего отца без шляпы. Мама строго следила за тем, чтобы его рубашки и костюмы всегда выглядели идеально. Он так и не смог стать сельским человеком, хотя почти вся жизнь его прошла в деревне, среди родственников мамы, которые частенько насмехались над его интеллигентностью и абсолютной неприспособленностью к домашнему хозяйству. Скот держали, но, когда приходило время забоя, отец уходил в дом со слезами на глазах. А ведь он был охотником. Теперь мы, его дети, благодарим Бога за то, что дал нам именно такого отца.

Родители наши были людьми творческими и детей увлекали своими идеями. Помню, как в шестом классе мне поручили нарисовать стенгазету к Новому году. И опять же из книжного шкафа был извлечен увесистый фолиант — толстая книга «Античное искусство», где были иллюстрации с фрагментами античных узоров. Газета получилась восхитительно красивой и заняла первое место в конкурсе. На Пасху мы вместе с отцом и мамой раскрашивали кисточками яйца, соревнуясь в изобретательности и мастерстве. Краски отец делал сам, причём использовалась и золотая краска. Ни у кого в улице не было таких красивых яиц. Да что говорить, даже простое занятие — лепка пельменей, превращались у нас в увлекательное соревнование. У одного они получались шляпкой, у другого панамкой, а у кого-то косыночкой, завязанной за уголки.

А бумажные куклы… их рисовала для меня Людмила. Они были великолепны. У моей подружки, Тамары, тоже была сестра Людмила, которая так же рисовала ей кукол. Нарисованные на плотной бумаге, они представляли собой семью — отец, мать и дочки — сыночки. Когда Тамара приходила ко мне, мы часами играли с ней этими куклами, забравшись под большой стол, накрытый скатертью, укрывшись, таким образом, от всех. Играли в дом — семейный уклад, который видели в своих семьях. У каждой семьи была своя квартира, которая обставлялась мебелью — коробками от конфет и папирос. Особенно ценными были коробки от папирос «Казбек», они были небольшими и твёрдыми, из красивой глянцевой бумаги, и открывались как сундучок. Скатертями и покрывалами служили разноцветные фантики от конфет. Их в те времена коллекционировали все девочки, доставались они нам в основном из новогодних подарков. У Тамары этих фантиков было великое множество, разных и красивых, ведь её родители работали в привокзальном ресторане на станции. Но она никогда не жадничала, щедро делясь со мной своими сокровищами.

Кукольный гардероб состоял из платьев, пальто и костюмов. Было и нижнее бельё, сумочки, туфли и шляпки. Всё это можно было менять в зависимости от обстановки и ситуации, в которой находилась героиня маленького спектакля, что и представляла собой по сути игра. Родители Тамары, по тем временам, жили богато. В доме у них стоял красивый стол ручной работы. Его круглая столешница покоилась на массивной резной ножке. Кроме этого, по сторонам были ещё четыре фигурные ножки, соединяющиеся с основой замысловатыми резными перекладинами. Когда мы играли под этим столом, в моём воображении представлялся чудесный сказочный дворец. И тогда мы играли в принцев и принцесс, а кукол одевали в прекрасные наряды, срисованные с иллюстраций из книжек с волшебными сказками. Вот так, под столом и проходило наше с Тамарой тихое детство.

Иногда маме всё же удавалось отправлять меня на улицу, играть с соседскими ребятишками. Но не любила я шумные спортивные игры. Не привлекали меня ни лапта, ни волейбол. Набегавшись, кто-нибудь из старших детей предлагал пойти «на вагоны». За нашим домом, на запасных путях стояли пустые грузовые вагоны. Толпой мы забирались в один из них, и тогда, за плотно закрытыми дверями начиналось самое интересное. Старшие начинали рассказывать страшные истории. В кромешной тьме мы, малышня, слушали эти жуткие рассказы, пугаясь каждого шороха. Долго ещё в детских снах гонялась за мной «синяя рука». Может быть, ещё и поэтому я предпочитала чтение книжек и игры бумажными куклами общению с уличной детворой.

После отъезда сестёр на учёбу я очень скучала по ним. Писала письма, а на полях этих листочков рисовала придуманные модели одежды, которая всегда была только нарядной. Мама сама обшивала детей. Может быть, поэтому я так рано пристрастилась к шитью. Мне было десять лет. Мама и предположить не могла, что её дочка тайком осваивает швейную машинку. Однажды, когда она ушла на работу, я достала из старого шкафа заветный кусочек голубого сатина… и через два часа предстала перед мамой в новом, сшитом по последней моде, платье. Вырез лодочкой, бантик на плече! Мама не сразу узнала свою дочь. После этого она начала учить меня азам портновского мастерства.