Блудный бес

Татьяна Андреевна Смирнова, 2021

Девочка, девушка, женщина. С какими трудностями сталкиваются они при осознании своей женственности, и сколько искушений их поджидает на этом пути. В оформлении обложки использован фрагмент картины Васнецова "Страшный суд".

Глава Первая. Чечевичная похлебка.

Екатерина Сергеевна стояла в галереи собора Новоспасского монастыря. Огромный серый змей пересекал всю композицию, извиваясь, как горный серпантин. А на нем белыми лоскутами человеческие пороки: гордость, зависть, блуд. Так уж интерпретировало сюжет Страшного суда средневековое сознание, дуалистичное и мифологизированное. А ведь по изначальной задумке не страшный змей, а река Божественной любви вытекает от Престола Божия, и на своем пути сжигает все пороки и всю нечисть. Как же так Любовь могла извратиться в змея? Она провела детей мимо страшного изображения и ввела внутрь собора. С удовольствием и интересом она рассказала школьникам про иконостас, части храма и храмовую роспись, про мощи и святых угодников. Потом они обошли весь монастырь и вышли к Москве-реке. Монастыри-крепости, сторожа Москвы со всех дорог оберегали столицу от неприятеля. И удивительный вид на город с Новоспасского моста, а потом еще и прогулка вдоль пруда, где монахи средних веков ловили рыбу, превратила экскурсию в занимательное приключение.

— Ну что ж, до понедельника, — попрощалась она со своими учениками и отправилась домой.

По дороге зашла в продуктовый и купила чечевицу, предвкушая аромат приготовленного с луком яства. «Блюдо с историей» — называла она такие кушанья, упоминание о которых переносило в другую эпоху. Ее муж, Геннадий Семенович, любил всё, что готовила для него жена. Но с рассказом и с вспоминанием о прошлом, блюдо и вправду из обычной еды превращалось в переживание, ощущение, прикосновение к истокам.

— А не хочешь ли отведать чечевичной похлебки? — спросила она, шутя.

— Я на всё согласен. Из твоих рук я всё приму: и не побоюсь потерять первородство, как ветхозаветный Исав.

— Ну, раз ты угадал мою загадку, то пошли за стол, — улыбнулась Екатерина Сергеевна.

Ветхозаветный «праведник» Иаков наварил чечевицы, чтобы выменять её на первородство у старшего брата, пришедшего голодным с охоты.

— Неужто так всё и примешь, и райское яблочко? — продолжала шутить она.

— Я знаю, что никакую гадость ты мне не предложишь, — уверил муж и с удовольствием начал кушать.

— Что бы ты хотел на ужин? — Спросила Екатерина Сергеевна, вставая из-за стола.

— Я не буду ограничивать твою фантазию своими инструкциями. Твори, — ответил Геннадий Семенович, передавая пустую тарелку. — Каждое твое блюдо, как акт мироздания из стихий природы.

— Ну ты скажешь, наделяешь кухарку творческим даром. А в прочем… — она задумалась, вспоминая, как готовила её бабушка: как нарубала в шипящее масло лук и морковь, как крошила принесенные с огорода овощи и варила до тех пор, пока по дому не разносился душистый аромат борща… — пожалуй, ты прав.

— Вот я и думаю, если у человека убрать воображение и заставить готовить по рецепту, то даже если будет превосходный результат, у такого блюда не будет «души», это останется лишь перерисовкой картины великого художника, а не шедевром. Я бы хотел, чтобы ты творила сама и вкушала радость творчества, наделяя блюда этой радостью.

— Полностью согласна и «ничто же вопреки глаголю», — кивнула Екатерина Сергеевна, уходя на кухню.