Туман над околицей

Татьяна Алеева (2022)

Может ли быть любовь после «первой любви»? Мари — девушка из крепкой дворянской семьи. Ее беззаботные дни наполнены играми в «па де жеант», сплавами на байдарках, постановками в домашнем театре и посиделками с самоваром на веранде усадьбы. У неё несколько претендентов на руку и сердце. Но ответит ли девушка кому-то из них взаимностью? Впереди Первая мировая, революция и Гражданская война. Кому из героев суждено умереть, а кому — обрести любовь всей своей жизни? «Туман над околицей» — это книга о любви, пронесённой сквозь года, о выборе между долгом и комфортом, а также о той прекрасной утраченной России, какой была наша страна до революции.

Глава 3

Агафья уже несколько лет нанималась то к одним, то к другим. Маленького участка не хватало для прокорма, и после того, как корова сдохла, новую купить она не могла. Можно было бы в город податься, как другие, но Агафья не хотела: верила, что ее муж Федор, без вести пропавший на японской войне, чудом вернется домой. С Агафьей ходил на подработку сын. На следующий же день после приезда Ранневых в Н-ское они пришли наниматься в усадьбу.

— Приветствую, Агафья, — сказал конюх, седлавший жеребца. — Уже проснулись, можешь проситься. Ну, Бог тебе в помощь…

— Ты стой тут, Колей, — быстро сказала она сыну, перекрестилась и, постучавшись, вошла через обшарпанную заднюю дверь в старый дом, сохранивший признаки былого богатства хозяев. Домом в Н-ском почти не занимались: Елене Алексеевне хватало хлопот по московской квартире. Дверь была хорошо знакома Агафье. Она приходила наниматься каждое лето, но везло не всегда.

Вышла горничная, велела подождать. Агафья села на стул, осмотрелась, раздумывая, какие могут предложить работы.

Тем временем конюх продолжал приготовлять лошадь для Мари. Данила был доволен выбором хозяев — жеребец ростом в самый раз для ребенка. Правда, накануне никак не давал надеть недоуздок, пришлось с ним немного позаниматься. Зато сегодня слушался.

— Эй, Дуня, поди-ка сюда, — сказал он маленькой Евдокии, поджидающей Мари у дверей. Когда-то Дуня помогала кухарке и выливала помои, но теперь очень сдружились с Мари, и Данила привык видеть ее здесь.

— Ты со средней барышней одного роста же? А ну влазь на Капитана, проверим, подойдет ли ей эта лошадка или другую готовить. Да не бойся, он добрый.

Дуня послушно забралась на коня. Верхом она была впервые. Данила взял Капитана под уздцы и повел по двору.

— Ну как, нравится тебе? — спрашивал он радостную Дуню. Очень шла ей обстановка усадьбы, и сложена она была не по-деревенски. С Капитана совсем по-другому виделась ей и деревня внизу, вдалеке, и река, и лес. Почему бы ей не родиться в этом доме, не быть Мари сестрой?

— Эй, Данила, — окликнули конюха с крыльца, — тебя барин спрашивает.

Данила побежал в дом.

— Присмотри за ней, — обернулся он к Колею, отирая у порога сапог, измазанный конским навозом.

Дуня все радовалась своей фантазии. Да, она не дворянка, а дочь диакона. Но эта деревенская жизнь, эта еда из общей миски, пьянство в святые праздники, грубости, побои — все это не для нее. Она вырастет и уедет в епархиальное училище, тятя обещал. Будет много читать, выучит французский, научится играть на рояле. Ей хотелось убежать, уехать из этой деревни, где она была как чужая: здесь никто не умел читать, да и не хотел — летом некогда, страда, а зимой темнеет рано, станут еще лучину тратить. А у Дуни дома хоть и не всегда сытно, но книги были, тятя любил. У нее будет красиво — кружевные салфетки на столе, цветы, если не в вазе, так хоть в глиняном кувшинчике. Она будет шить платья, по моде, с талией и кружевом, себе и детям, мужу рубашки вышивать.

Вдруг она услышала, что кто-то присвистнул. Обернувшись, Дуня заметила стоящего рядом с дверью Колея. Он смотрел ей прямо в глаза и улыбался добрым, простодушным взглядом.

Дуня резко отвернулась, почувствовала, как жеребец под ней стал переступать ногами.

— Чего, слезть-то сможешь? Поди, и не умеешь с лошадьми-то обращаться. Давай, помогу, — предложил он и, не дожидаясь ответа, направился в ее сторону.

Дуне стало досадно, что Колей прервал ее.

«Ну, я ему покажу», — подумала она и хватанула жеребца по бокам. Она видела, как всадники пришпоривают коней, и со стороны ей казалось, что нет особой науки в том, чтобы управлять лошадью, особенно такой маленькой. Капитан игриво взмахнул хвостом и, обежав двор, перепрыгнул через низкую калитку. Он скакал вниз, с холма, на котором стоял дом. У Евдокии кружилась голова. Она вцепилась в узду, но быстро потеряла ее. Пыталась поймать гриву, отчаянно впивалась ногтями в спину Капитана. Жеребец качал ее с одного бока на другой, и она съезжала то влево, то вправо, и еще сильнее вцеплялась в спину, но спина бежала из-под пальцев, и Евдокия, хватаясь за воздух, сползала все ниже и ниже, и в конце концов просто легла, перевесившись через его спину. Последним, что она слышала, были крики и женские причитания. Потом кто-то резко остановил коня.

Колею показалось, что Евдокия была без сознания, когда он снял ее с Капитана. Он слышал, как на дворе барского дома Соня зовет хозяина, Владимира Андреевича. Он был врачом.

* * *

Вечером у Агафьи было тихо. Не пела мать за работой, и дети: Колей с сестрой Анной — тоже притихли. Все думали о том, что скоро в их доме снова станет голодно. Деньги с предыдущих заработков заканчивались, еда тоже. Год был неурожайный, а надежды на работу в доме Ранневых не оправдались.

Вдруг Агафья услышала стук в окно, открыла. Это пришла кухарка Ранневых Аксинья.

— За Дуньку баре благодарны, — сообщила она.

Агафья вопросительно обернулась к сыну.

— Приходитя. Тебя — ко мне на кухню, Колея — на двор.

— Когда?

— Завтра. К шести.