Статус: все сложно

Тати Блэк, 2017

На вечеринке Марк Беккер делит в постели одну женщину на двоих со своим близнецом Максом. Эта ночь вскрывает, словно застарелый нарыв, то, что копилось в братьях годами, и становится продолжением давней негласной вражды Марка и Макса, разлучённых в раннем детстве.Борьба, которую оба ведут друг с другом, порой понуждает их действовать грязно и бесчестно. Но ведь на кону стоит сердце любимой женщины. Или… вовсе не оно?Для обложки использовано изображение с Shutterstock 1036093933Содержит нецензурную брань.

Часть первая

Сан-Франциско, октябрь 2013 года

Неудачник.

Какой же он, черт возьми, неудачник.

Марк Беккер, центрфорвард клуба НХЛ «Сан-Франциско Скорпионз» смотрел в свой бокал, на дне которого плескался янтарный виски, так, словно там крылись ответы на все мучившие его вопросы. Раз за разом он прокручивал в голове упущенные моменты сегодняшнего матча. Трижды он бросал, казалось бы, наверняка, и все три раза шайба каким-то непостижимым образом ухитрялась не попасть в ворота. Первый раз, освободившись от опеки Мето, он бил в верхний правый угол, но услышал лишь издевательский звон штанги. Второй раз целился в нижний, незакрытый вратарём угол, но под удар бросился черт знает откуда взявшийся Карлссон. В третий раз он убежал в прорыв и вышел с голтендером один на один, намереваясь мастерским кистевым броском перекинуть Андерсона, но тот совершил отчаянный рывок вверх и поймал шайбу в ловушку. В тот момент Марк был опасно близок к тому, чтобы кинуться на этого непробиваемого ублюдка и расшибить его лысую башку об лед. К счастью, необходимость смениться удержала его от подобной агрессивной выходки, за которую он, несомненно, получил бы не просто удаление до конца игры, но ещё и дисквалификацию в подарок.

Но если так продолжится и дальше, его нервы в конце концов не выдержат. «Скорпионы» начали сезон отвратительно. Сегодняшний матч с «Оттавой» был девятым, сыгранным командой с начала нынешнего сезона, и девятым, который они с успехом проиграли. Счёт 0–1 был для Марка особенно унизительным. Всего одна шайба. Одна грёбаная шайба! За шестьдесят минут игры «Скорпионы» так и не сумели ответить «Сенаторам» любезностью на любезность. Чертов Андерсон увез из Сан-Франциско шатаут, а его команда — победу.

Марк отнюдь не был пессимистом, но отчётливо понимал, что его надежды на то, что однажды он поднимет над головой Кубок Стэнли и наденет на палец чемпионский перстень, с каждым годом становятся всё более призрачными.

«Сан-Франциско Скорпионз», появившиеся в Лиге три года назад в результате драфта расширения, в этом году уверенно катились по наклонной, что стало для всех полной неожиданностью. Марк изначально не ожидал особых успехов от команды, состоявшей из необстреляных юнцов да отбросов других команд НХЛ, в числе которых оказался и он сам. Его родная команда, «Филадельфия Флайерз», даже не подумала защитить его от перехода в «Скорпионз». Он был выставлен на драфт, словно залежавшийся, никому не нужный товар. Да, может он и не оправдал надежд руководства «Летчиков» и в последние годы выступления за них докатился до игры в третьем, а порой и в четвертом звене, но все же они не имели права так с ним поступать. Хотя он должен быть им благодарен. Он был настолько зол из-за того, что от него посмели отказаться, что с первого же сезона заиграл за «Скорпионз» так, как никогда не играл за «Флайерз», хотя именно такой игры ожидали от него с тех пор, как в 2001-ом году он был задрафтован Филадельфией в первом раунде под высоким четвертым номером. Злость, обида и задетое самолюбие заставили Марка Беккера продемонстрировать максимум того, на что он был способен. Сто двадцать четыре очка в регулярном чемпионате, набранные им в первом же сезоне за «Скорпионз», мгновенно сделали его кумиром болельщиков и принесли стабильное место в первом звене и капитанскую нашивку на свитер. Казалось, что «Скорпионы» всего за три года отточили жала так, что готовы бороться за самую высокую награду, и прошлогодний выход команды в плей-офф, где Сан-Франциско был безжалостно уничтожен Ванкувером с общим счетом в серии 4–1, считался все же добрым знаком. Однако обескураживающее начало нынешнего сезона быстро сбросило с небес на землю всех — и руководство, и игроков, и болельщиков. Падение «Скорпионз», по которым в этом сезоне потоптались все, с кем они успели сыграть, было до того болезненным, что команда до сих пор не могла прийти в себя.

Очередное поражение Марк уже традиционно отмечал порцией виски в баре «Казанова». С каждым новым проигрышем росло и число выпитого им алкоголя. Сегодня его будет девять порций.

Он задумчиво крутил в руках пятый по счету бокал, бессмысленным взглядом наблюдая, как янтарный напиток перекатывается с одной стеклянной стенки на другую, когда заметил рядом с собой какое-то движение. Низкий женский голос, в котором звучали нервные нотки, потребовал у бармена «чего-нибудь покрепче». Заинтригованный, Марк бросил на незнакомку взгляд искоса. Первым, что увидел, были длинные стройные ноги, соблазнительно обвившие металлические ножки барного стула. Взгляд Марка медленно, словно смакуя удовольствие, проследовал от сексапильных ног дальше, одобрительно отмечая по пути прекрасную фигуру и красивую грудь, пока не остановился на лице.

Пухлые губы красивой формы, по которым девушка то проводила языком, то нервно прикусывала, приковали к себе его внимание на несколько долгих секунд. С трудом оторвав от них взгляд, Марк не таясь осмотрел лицо незнакомки.

Вообще-то она была не в его вкусе. Брюнетка со стрижкой каре и темными глазами, в которых плескалось отчаяние. Черты лица крупные, но привлекательные. Обычно Марк предпочитал длинноволосых блондинок, но в этой девушке было что-то такое… некая сдерживаемая сексуальность, благодаря чему он вдруг отчётливо понял — переспи он с ней хотя бы раз, никогда этого не забудет.

Какое-то время он наблюдал за тем, как она решительно, но неумело пытается залпом проглотить двойную порцию виски и закашливается, с головой выдавая свою неопытность в питейном деле. Марк усмехнулся и, отсалютовав ей бокалом, спросил:

— Паршивый выдался денёк, а?

Неудачница.

Именно так ощущала себя Алиса, нервно ерзая на стуле перед стойкой бара в ожидании, когда подадут её «чего-нибудь покрепче». Убегая от свалившихся на нее проблем из дождливого Питера в сверкающий огнями Сан-Франциско, она думала, что смена обстановки поможет ей перевернуть черную страницу в жизни и начать все с начала. Но горький, разъедающий нутро осадок проследовал за ней через океан, и его не получалось сбросить с души, как лишний, ненужный груз с борта самолёта.

Все началось с того, что человек, которого она считала постоянной и неотъемлемой частью своей жизни, человек, с которым она видела своё надёжное будущее, ушел от нее к её собственной подруге со странной формулировкой «я не могу тягаться с твоими фантазиями». А разве она просила его об этом? Конечно, Глебу было далеко до героев её книг, в которых она воплощала своё видение идеального мужчины, но ведь она никогда, ни единым намёком не дала ему понять, что он в чем-то хуже, чем мужчины её грёз. Алиса прекрасно понимала, что таких мужчин, наверное, попросту не существует на свете, но не могла отказать себе в том, чтобы хоть немного помечтать.

И вот теперь она осталась одна. И что хуже всего — после ухода Глеба её идеальные мужчины тоже покинули её. Вот уже целый месяц она не могла написать ни строчки. Слова, всю жизнь охотно ей подчинявшиеся, теперь отказывались складываться в стройные, красивые предложения. Мужественные мужские образы, которые раньше всегда представали перед воображением такими живыми, в последнее время стали плоскими и размытыми. Отрицательные отзывы читателей на первые главы нового романа стали последней каплей в море поглощающего отчаяния. Алиса бросила писать вовсе. Иногда она, впрочем, делала попытки возобновить творчество, но все, что ей удавалось из себя выдавить, неизменно уничтожалось кнопкой «бэкспейс», потому что было совершенно нечитабельно. И сейчас она чувствовала себя как человек, внезапно лишившийся того, чем обладал всю жизнь — руки, ноги, голоса, слуха… Таким же инвалидом, только словесным, ощущала себя и Алиса.

Страшнее всего было думать о том, что будет с ней, если писательский кризис не прекратится в ближайшее время. Она ведь больше ничего не умела, кроме как сочинять книги. Да и не хотела уметь.

Бармен поставил перед ней бокал с коричневой жидкостью, по виду — виски. Алиса опрокинула в себя его содержимое одним махом, стремясь поскорее найти забвение в алкогольных парах. Закашлялась. И услышала рядом с собой мужской голос:

— Паршивый выдался денёк, а?

Алиса взглянула на заговорившего с ней мужчину и едва не поперхнулась второй раз.

Ходячий секс — это было самое подходящее к нему определение. В данном случае, правда, скорее сидячий, но все равно секс. Растрепанные светлые волосы до плеч, небрежная небритость, проницательные голубые глаза и мощная, атлетически сложенная фигура делали его живым воплощением женских фантазий. Если бы ей вдруг предложили экранизировать одну из её книг, она бы дорого дала, чтобы заполучить такой экземпляр на главную роль. Губы Алисы болезненно скривились при мысли о книгах и своей неспособности писать. Теплу, разлившемуся в желудке от порции виски, оказалось не под силу отогреть душу и затуманить мозг. Впрочем, она ещё только начала свой алкогольный марафон.

Что там у нее спросил этот красавчик? Паршивый денёк? Если бы.

— Жизнь, — коротко отозвалась Алиса с усмешкой и пояснила на случай, если он не понял: — Паршивая жизнь.

Марк приподнял брови, безошибочно распознав в речи незнакомки характерный акцент и сразу перешел на второй родной для него язык.

— Русская?

Кажется, она удивилась, услышав из его уст этот вопрос. А может, не поняла, как он распознал её национальную принадлежность так быстро. Скорее всего, она здесь впервые, иначе бы знала, что в Сан-Франциско встретить русского едва ли не проще, чем в столице России.

Получив в ответ лишь молчаливый кивок, Марк, не обращая внимания на неразговорчивость девушки, снова спросил:

— Какими судьбами в Сан-Франциско?

Алиса заколебалась над ответом. «Зализывать раны» прозвучало бы довольно уныло. Получив такой ответ, незнакомец, неожиданно оказавшийся к её облегчению русскоязычным, скорее всего сбежит от неё в поисках более занимательной собеседницы. А ей отчего-то очень не хотелось подобного исхода. Пожалуй, до этой минуты Алиса и не осознавала, как нуждается в простой человеческой компании.

— Пишу книгу. Собираю здесь для нее материал, — наконец ответила она. Это была почти правда. Алиса действительно надеялась, что Сан-Франциско вдохновит её, зарядит своей энергией, даст сил укротить ставшие внезапно такими непослушными слова. Но пока её надежды не оправдывались. Вот уже второй день в этом городе она заканчивала за стойкой бара вместо ноутбука.

«Вот чёрт», — только и подумал Марк, услышав ответ. Он был бесконечно далёк от любого вида литературы, за исключением разве что местной газеты «Сан-Франциско Хроникл», в которой читал преимущественно спортивную рубрику. Впрочем, с этой малышкой он собирался вовсе не книжки читать, так что совершенно неважно, чем она, в общем-то, занимается. Тем не менее, он вежливо поинтересовался:

— И что ты пишешь? В каком жанре?

— Любовные романы, — в голосе незнакомки явственно прозвучал вызов.

Вот это уже интересно.

Марк усмехнулся, снова оглядел её откровенным взглядом с головы до пят и спросил:

— Это те самые, где во всех подробностях и красках описывается кто, куда и как трахнул главную героиню?

Алиса кинула на него хмурый взгляд, не удостоив подобный вопрос ответом. Ещё один мистер предвзятость. Считает, что женщин в подобного рода литературе ничего не интересует, кроме постельных сцен, а сам наверняка отродясь книги в руках не держал, зато рассуждает с такой самоуверенностью, будто знает всё на свете лучше всех.

Тяжёлый взгляд карих глаз, выражавший явное недовольство его словами, ничуть не смутил Марка Беккера. Подавшись к ней ближе, он с обезоруживающей улыбкой поведал девушке доверительным тоном:

— Знаешь, сексом гораздо интереснее заниматься, чем писать о нём.

Алиса усмехнулась. Выпитый виски наконец достиг не только желудка, но и разума.

— А ты, конечно, в этом деле большой мастер? — насмешливо поинтересовалась она.

Его ответная ухмылка была столь многообещающей, что по телу Алисы прокатилась дрожь. Она вынуждена была признать, что причиной подобной реакции был не страх, а предвкушение.

Марк встал, извлёк из кармана ключи от машины и, покрутив брелок на указательном пальце, кивнул на выход.

— К чему впустую болтать о том, что гораздо лучше показать?

* * *

Удобно устроившись на заднем сиденье шикарного черного Астон Мартина, Алиса смотрела, как крепкие мужские руки уверенно крутят руль, заставляя машину аккуратно вилять по извилистым сан-францисским улицам в направлении Бэй-бридж.

Она даже не спросила, куда везёт её этот красивый и явно нетрезвый незнакомец. Ей было все равно. Она просто не хотела оставаться одна, наедине с неуловимыми словами в усталой голове. А ещё она хотела его. Было бы глупо это отрицать. Она теперь свободная женщина и может позволить себе это маленькое приключение, которое — она была в этом абсолютно уверена — станет для нее незабываемым.

Лицо мужчины, отражавшееся в салонном зеркале заднего вида, было невозмутимым. Алиса же, возбуждённая собственной смелостью и тем, как напрягались мышцы на его руках от простых действий, поняла, что больше не в силах сидеть спокойно. Она никогда не думала, что вождение может быть настолько сексуальным зрелищем. Ей хотелось, чтобы он тоже изнемогал от желания. Хотелось стать для него более ярким воспоминанием, чем очередная девка, которую он подцепил в баре и которых, несомненно, было в его жизни множество. Она не хотела быть одной из. Она хотела быть особенной. Пусть и всего на одну ночь.

— Знаешь, я никогда не занималась сексом в машине, — заявила Алиса и посмотрела в зеркало на лобовом стекле в ожидании его реакции.

Тишина.

— Это плохая идея, — наконец последовал спокойный ответ.

— Ну что ж… — задумчиво протянула она и переместилась на середину сиденья. Дорогая кожаная обивка скрипнула под ней, когда она бесстыдно широко развела ноги. — Тогда я найду себе развлечение самостоятельно.

Марк кинул взгляд в зеркало заднего вида и резко обернулся. От представшего перед ним зрелища он едва не потерял управление. Задев ограждение, изящный бок Астон Мартина жалобно скрипнул и на его чёрном глянцевом покрытии остались уродливые белесые полосы. С трудом отрулив, Марк чертыхнулся. Какого чёрта она творит?

Юбка девушки задралась почти до талии. Трусики сдвинулись вбок, частично обнажая плоть. Её длинные тонкие пальцы уверенно двигались от клитора к влагалищу и обратно. Язык жадно облизывал полные губы, а глаза — распутные, зовущие, смотрели в зеркало прямо на него. Она издала протяжный стон, и слух Марка уловил неровное дыхание. Черт возьми, она что, собирается кончить?

Он почувствовал, как стремительно набухает член, как джинсы становятся невыносимо тесными. Ощутив, как внутри него нарастает неожиданная злость, он холодно спросил:

— И часто ты устраиваешь подобные шоу?

Алиса поднесла указательный палец другой руки к губам и облизнула его. Немного пососала, словно во рту у нее был член, от чего плоть Марка стала болезненно пульсировать.

— Ты первый.

Сам не понимая, какое ему до этого вообще дело, Марк почувствовал странное облегчение и резко прибавил скорость. Он запретил себе смотреть в зеркало заднего вида, но аромат её возбуждения уже витал в воздухе салона, смешиваясь с запахом кожаной обивки. Это сводило с ума.

Вообще-то он был совсем не против трахнуть её прямо здесь. Но не хотелось стать героем скандальных новостей, если вдруг их обнаружат копы. Ему и за руль-то садиться не следовало, но он никогда не напивался до такой степени, чтобы быть не в состоянии вести машину. А когда его изредка ловили на вождении в нетрезвом виде, легко откупался от полицейских автографами и приглашением на матч «Скорпионов».

Еще один стон, раздавшийся с заднего сиденья, заставил его свернуть в пустынный переулок и заглушить мотор. Судя по всему, она уже была возбуждена более, чем достаточно. Но он не позволит ей кончить без него.

Марк вышел из машины и, оглядевшись по сторонам, нырнул на заднее сиденье, оказавшись рядом с незнакомкой. Её глаза были прикрыты, средний палец в быстром темпе двигался по клитору. Он схватил её руки, закинул их ей за голову и опрокинул девушку на спину. Прерывисто дыша, она открыла глаза и посмотрела на него затуманенным взором.

— Ты получишь то, чего хотела.

Она нервно рассмеялась и нетерпеливо потерлась об его бедро. Руки незнакомки потянулись к ширинке, погладили член через ткань джинсов, после чего расстегнули пуговицу и дёрнули вниз молнию. Марк быстро достал из заднего кармана презерватив и освободил член. Она взяла пакетик из его рук и немного неловко — то ли от нетерпения, то ли от неопытности — натянула презерватив, требовательно сжав возбуждённую плоть. Марк издал низкий горловой звук и, заняв удобную позицию, резко вошёл в нее. Он ощутил, как в нем снова просыпается что-то животное, как тогда, когда хотел растерзать вратаря «Оттавы». Он двигался быстро, сжимая руками её бедра, на которых всё ещё оставались простые жёлтые трусики.

Она кончила первой. Услышав судорожный, прерывистый стон, он разрядился за ней следом.

Странно, но этот быстрый, лихорадочный секс только разжёг его аппетит. Прочертив дорожку поцелуями на её теле от ключицы до груди, Марк сказал:

— Если хорошо попросишь, то получишь добавку.

Она посмотрела на него жадными глазами, прожигавшими насквозь, и он понял, что и безо всяких просьб не отпустит её так скоро.

* * *

Его пентхаус располагался в жилом комплексе Ринкон-Хилл на Первой улице и полностью занимал последний, шестидесятый этаж Южной башни. Но ни у Марка, ни у его незнакомки не хватило терпения дойти даже до дверей квартиры. Прижав её к стеклянной стене лифта, застывшего по команде «стоп» между пятьдесят первым и пятьдесят вторым этажами, Марк задрал ей юбку и вонзился в жаркую плоть, порвав эти проклятые жёлтые трусики. Растерзанная атласная ткань так и осталась лежать на полу кабины, когда Марк с девушкой на руках, обвившей его бедра своими умопомрачительными ногами, ввалился в двери своего пентхауса.

Немного усталые, но не насытившиеся, они продолжали свой секс-спринт в самых разных уголках его холостяцкого жилища. Он трахал её на столе у окна с видом на Бэй-бридж, в такт движению машин на мосту; трахал её на полу, трахал в душе. Когда они наконец оказались на кровати, и она, оседлав его бедра, поставила финальную точку в их сумасшедшем забеге, Марк лег на бок, опёрся на локоть и сказал:

— А я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

Она сонно улыбнулась.

— И не надо.

* * *

Санкт-Петербург, декабрь 2013

Погода была отвратительной. Ледяной дождь, ветер, заползающий под воротник и одежду, и — словно вишенка на торте — лежащая на асфальте изморозь. И это в декабре, вместо сугробов и мороза. Настроение — под стать погоде. Хотя, вроде, никаких причин для него нет. Или есть?

Последнюю игру он откровенно просрал, да так нелепо, что самому было тошно. Отыгрывались с разгромного счёта 5:1, и Макс не строил иллюзий, что все пропущенные в сетку шайбы — не его вина. Камбэк¹ был целиком и полностью заслугой второго звена, а за то, что их не размазали по льду, сделав отрыв более существенным, благодарить надо было Андрюху Дадонова, взявшего на себя в этом матче роль тафгая². Когда до финального свистка осталось три минуты, а Дадонова усадили на лавку штрафников до конца игры, Макс почувствовал себя совсем дерьмово. Потому что сегодня команду тянул за уши к победе кто угодно, но только не он — основной вратарь питерской «Скалы».

Принято считать, что «выигрывает команда, а проигрывает тренер». Макс был с этим категорически не согласен. Выиграла команда — это да. А вот вина за то, как он херово играл — лежала только на его плечах.

Закурив — привычка слишком въевшаяся под кожу, чтобы от неё избавляться — Макс свернул к Крестовскому острову, и остановился на светофоре. Сегодня, на первой тренировке после того самого матча, ему никто и слова не сказал, оттого на душе было совсем дерьмово. Наверное, способность переступать такие моменты и идти дальше была особенно ценной, но Макс ею не обладал. Хотя, стремился к этому.

Припарковав машину возле внушительного особняка, Макс выдохнул с облегчением. Никаких фанаток, интервью, на которых приходится делать вид, что неистовствующая толпа, провожающая победителей криком «Молодцы!» — это заслуженная награда, никаких автографов и просьб сфотографироваться. Только тишина и желание выпить крепкого кофе.

Покинув машину, Макс поёжился под порывом ледяного ветра. В эту минуту особо хотелось тепла и солнца — гостей слишком редких в вечно унылом и сером Петербурге. До лета, когда отправят в отпуск — ещё полгода. Да и то, вряд ли стоит рассчитывать на жару, оставаясь в Питере.

Зайдя в дом, Макс скинул обувь и куртку, прошёл в кухню и запустил кофемашину. Не свежезаваренный кофе — но всё же лучше, чем ничего. Терпеливо дожидаясь напитка, щёлкнул пультом, включая набивший оскомину спортивный телеканал. Поморщился, но переключать не стал — лишний раз посмотреть на «банки», которые пропустил в ворота — будет нелишним.

В основном обсуждали чудо, которое смогли сотворить напы³ «Скалы», отыгравшись с разгромного счёта. О его провале упоминали лишь мельком.

Макс нахмурился и выключил телевизор. Отхлебнул кофе, глядя на календарь. Впереди — новогодние праздники. Небольшой отпуск, связанный с ними, проводить особо негде, разве что с братом, который усиленно зазывал его отправиться к нему в Сан-Франциско.

Макс потёр подбородок. С Марком они были удивительно похожими и — настолько же — разными. Марк брал ворота штурмом, Макс — готов был разбиться в лепёшку, чтобы их прикрыть. Марк был вспыльчивым и импульсивным, Макс — спокойным и уравновешенным. Хотя, иногда удавалось вывести из себя и его.

Допив кофе, постучал сотовым по столешнице, прикидывая в уме, как стоит провести выпавшие несколько дней отпуска. По всему выходило, что лучшим вариантом была поездка к брату. На том и стоило остановиться.

Они действительно были слишком разными, начиная от клубов, которые представляли, заканчивая характерами и взглядами на жизнь. Росли не вместе — Марка забрал отец, отдавший его в хоккейную школу в штатах, Макса воспитывала мать, которую младший из близнецов с трудом уговорил устроить его в «Серебряные львы». С экипировкой было туго — приходилось брать поношенные вещи у тех, кто из них давно вырос. Все средства и силы были брошены на то, чтобы выучить Марка, карьера второго брата не особо волновала родителей. Зато Максом занимался дедушка. Таскал на лёд, поднимал из постели в пять утра, чтобы внук успел покататься перед школой.

Вскоре стало ясно, что у мальчика талант, и тогда дед взялся за него с утроенной силой. Изнуряющие тренировки, после которых приходил домой обессиленным, кровь, пот и слёзы — от этого каждую минуту хотелось взвыть, но Макс держался.

То, что давалось Марку с лёгкостью — как казалось его брату — Максу приходилось выгрызать зубами. К тридцати с лишним он прочно занял основное место в центральном клубе Санкт-Петербурга, но отчётливо понимал: ошибаться нельзя. В затылок дышали те, кто был моложе и играл на драйве. И пусть опыта у молодых ребят было гораздо меньше — тренеры могли сделать ставку именно на них, если по показателям они бы превзошли его, Макса Беккера.

Вздохнув, он послал ко всем чертям мысли о хоккее и набрал на сотовом номер брата, намереваясь провести с ним канун Нового года.

* * *

Сан-Франциско, декабрь 2013

Он заметил её сразу, едва нацепил на лицо дурацкую полумаску и вошёл в особняк одной из подружек Марка, где в преддверии праздника та устроила вечеринку. Тёмные волосы, стрижка-каре. Длинные стройные ноги обтянуты джинсами, сидящими словно вторая кожа. В облике сквозит уверенность, приправленная ноткой растерянности — тот коктейль, который способен полностью расфокусировать внимание.

Он устроился рядом за барной стойкой безо всякого приглашения — оно ему было просто не нужно. Безошибочно, как ему казалось, определил напиток, который предпочитала девушка — «Секс на пляже». Довольно банально, будто попытка подцепить кого-нибудь на вечер и ночь.

— Ещё «Секса на пляже»? — задал вопрос, не заметив за стойкой бармена. Наверняка гости здесь угощались напитками сами, смешивая их в шейкерах или прямо в бокалах, выстроенных в аккуратные ряды по левой стороне стойки.

— Только если побудешь моим барменом.

Она повернулась к нему, и в глазах, виднеющихся в прорезях такой же полумаски, как и у него, засквозило любопытство. Макс мог прозакладывать голову — она вела себя так, будто встретила старого знакомого, а он и не собирался разубеждать её в этом.

Он потянулся за водкой, плеснул в бокал. Следом — немного ананасового сока. И после — мятный ликёр. Наверное, на вкус это была гадость, но Макс напрочь не знал, из чего состоит «Секс на пляже», по крайней мере, в том, что касалось напитка. И было интересно посмотреть — притронется незнакомка к коктейлю или нет.

— Ты перепутал ингредиенты.

— Я хотел сделать твой секс на пляже особенным.

Открытый намёк уже был сродни преддверию секса. Девушка — словно соткана из того, что способно привлечь его внимание. Она — как открытый вызов ему, при этом будто не понимает, что вся — сплошь чистый соблазн. Макс давно так не заводился. От ничего не значащего, казалось бы, разговора. От флирта, такого же невинного на первый взгляд, как и то, что они с незнакомкой просто беседуют ни о чём.

Она обхватила губами соломинку, и Макс впился взглядом в её рот. Желание отвести её наверх зашкаливало. Это было странным. Последняя девушка, с которой у Макса были серьёзные отношения, покинула его жизнь и постель не так давно, чтобы он успел изголодаться по хорошему траху. Все силы были отданы хоккею, чтобы иметь женщин направо и налево. Да это было и не в его стиле.

— Тебе удалось.

— Уже? Я даже не начинал стараться.

— Боюсь представить, что будет, когда начнёшь.

— А ты не бойся. Представь.

Макс улыбнулся. Она завела его так, как это никому не удавалось в последнее время. В крови кипело желание, которое он и не собирался скрывать. Единственное, что напрягало — с собой не было презерватива. Попросить у брата и нарваться на насмешку? Тоже вариант, особенно если хочется оказаться внутри незнакомки так сильно, что плевать на реакцию Марка.

— Считай, что представила.

— Запомни этот момент. Я перекурю и вернусь.

Он поднялся со своего места и направился к террасе, где собралась едва ли не половина гостей, то ли запускающая в небо воздушного змея, то ли небесные фонарики. Захотелось курить. Втянуть в лёгкие выжигающую кислород порцию табачного дыма, постоять, прислушиваясь к плеску волн вдалеке и немного отрезвиться.

Макс отошёл туда, где темнота была наиболее концентрированной, достал сигареты и чиркнул зажигалкой. Задумался о том, что вообще забыл на этой вечеринке. То, от чего «тащился» Марк, у Макса не вызывало и сотой доли восторгов. Он даже подумывал забежать на тусовку на несколько минут и вернуться на Бей-Бридж, а завтра улететь обратно в Питер. Жизнь Марка была слишком непохожей на его, оттого казалась Максу чужеродной, но сегодня в нём родилась немного извращённая потребность прикоснуться к ней.

Он вернулся минут через десять, не зная, стоит ли идти на поводу у своих желаний или, напротив, послать их куда подальше. И тут же замер на пороге, наблюдая за тем, как Марк уводит его незнакомку вверх по лестнице. В ушах зашумело, а руки сами сжались в кулаки. Нет, он не злился. Скорее — был взбешён.

Так было всегда. Будто Марку должно было доставаться всё самое лучшее. Лучшая жизнь, лучшая карьера, лучшие девушки.

Макс стащил с лица набившую оскомину полумаску и отбросил её в сторону. Отступить сейчас — означало подтвердить то, что составляло его жизнь с самого детства. Марк победит. А он не хотел допускать подобного.

Поднявшись по лестнице, Макс оказался в коридоре. Обычном и даже безликом — дорогие обои на стенах, вычурные светильники, больше похожие на факелы в средневековом замке. Всё кричит о богатстве хозяйки дома, и о такой же безвкусице. Лишь на пару секунд задержавшись в начале коридора, будто давал себе шанс на то, чтобы развернуться и уйти, Макс всё же шагнул вперёд, мгновением позже безошибочно находя дверь, за которой были Марк и незнакомка.

От открывшейся картины мгновенно пересохло в горле, а сердце, остановившееся на несколько бесконечных секунд, пустилось вскачь. Девушка, полностью обнажённая, сидела на Марке, пока тот трахал её резкими отрывистыми движениями.

Он не знал, что на него вдруг нашло. Не знал почему взялся за ремень джинсов, расстёгивая его быстро, и так же поспешно стаскивая одежду. Может, виной всему был взгляд брата — будто приглашение или вызов. Словно вопрос, на что способен Макс.

Не знал и того, почему вдруг возбуждение и похоть стали настолько всепоглощающими, будто коснуться гладкой спины девушки и скользнуть ладонью к её пояснице — было единственно важным.

— Расслабься, — хрипло шепнул, когда Марк замедлил движения, давая брату возможность ласкать распятую на его руках девушку. Его член скользнул между ягодиц, вверх и вниз, ладонь взяла в горсть волосы на затылке незнакомки, оттягивая её голову назад. Поцелуй в припухшие пересохшие губы — и она жадно ответила, скользнув языком в его рот. Макс мог видеть её глаза в прорезях маски — потемневшие, со сквозящим в них возбуждением, поджигающим и его кровь.

Он вошёл одним движением, ловя вскрик, сорвавшийся с её губ. Слизывая его так же алчно, как на его поцелуй отвечала она. В этот момент не было Марка — только Макс и его незнакомка. Он мог думать только о ней и о том, насколько она тесная и влажная.

— Давай, — почти неслышно шепнула она в ответ, и Макс начал двигаться. Сначала неспешно, давая ей привыкнуть, потом не выдерживая — срываясь на жёсткий и быстрый ритм. И больше ничего не стало. Только ощущения — такие острые, каких не испытывал никогда, даже на поле, где драйв зашкаливал, разрывая его в клочья.

Он уехал ночью, так и не сумев заснуть ни на минуту. Осторожно встал, высвобождая руку из-под головы спящей девушки, которая лежала к нему спиной, обнимая Марка. Усмехнувшись, растёр ладонью шею. Уйти сейчас — было самым правильным, но и отказать себе в том, чтобы ещё немного побыть рядом, Макс не мог. Почему настолько важным вдруг оказалось почувствовать, что для неё он лучше, чем Марк — не знал. Да и смог бы стать таковым? Вряд ли. Но это желание никуда не делось. Даже когда закрывал ей рот поцелуем, вбирая крик наслаждения, который выбивал из неё бёдрами. И особенно когда брал снова и снова, не в силах насытиться.

Добравшись до пентхауса брата затемно, Макс заказал билет на ближайший рейс до Питера, и вернулся в его серый предновогодний холод, так и не дождавшись возвращения брата. Так было правильнее.

* * *

Филадельфия, конец декабря 2013 года

Трехэтажный дом из красного кирпича, уютно примостившийся среди других себе подобных на старой улочке исторического центра Филадельфии, был традиционно украшен к Рождеству. На двери висел еловый венок, переплетённый листьями и ягодами остролиста; красно-белый козырёк над входом, который Марк помнил с самого детства, обвивала мигающая праздничная гирлянда. Располагавшаяся в этом здании пекарня «Под золотой розой» была единственным местом в мире, где он чувствовал себя спокойно. Так, как может быть только дома.

Здесь можно было не натягивать на лицо опостылевших масок. Здесь можно было побыть, как в детстве, — просто ребенком. Здесь он мог не строить из себя крутого парня, который три года тащил на себе атаку «Скорпионз», а теперь вынужден делать вид, будто все, что сейчас происходит с командой — просто временный кризис, который они скоро преодолеют. Именно это хотели слышать от него пресса и болельщики, и даже его собственные партнёры. Будто Марк был волшебником, которому только стоит сказать — и все сбудется. И он говорил. Старался находить после каждой игры положительные моменты, ободрять ребят. Они ему верили. От понимания этого на душе у Марка было совсем паршиво, потому что сам себе он не верил ни на грош.

Здесь, в уютной маленькой пекарне на первом этаже здания по Арк-стрит, 115, где всегда было тепло и пахло корицей и ванилью, он мог отдохнуть от всего. От лжи, неудач, и незнания, что делать дальше. Здесь он мог не скрывать собственной беспомощности, не стыдиться её. Потому что здесь жили люди, которые знали его лучше всех на свете. И любили, независимо от того, выиграл он или проиграл свой очередной матч.

За прошедшее с начала сезона время Скорпионы одержали в лиге всего три победы и по-прежнему болтались на последнем месте турнирной таблицы Западной конференции. Сам Марк почти каждую ночь видел один и тот же кошмар — он бьет и не попадает в ворота. Он не попадает, даже когда там нет вратаря. Словно какая-то неведомая сила управляет проклятой шайбой, каждый раз унося её прочь от заветной рамки. Пятнадцать очков в сорока матчах — худший результат в его карьере. Так плохо он не играл даже в четвертом звене Флайерз.

С каждой новой неудачей Марк все болезненнее ощущал, как нашивка с буквой «С» на черно-серебристом командном свитере у самого его сердца, жжёт кожу на груди, словно раскаленное клеймо.

«…And finally… your captain… number eighty seven… Maark Bekker!» — растягивая гласные в имени, громогласно объявлял диктор его выход на лёд во время домашних матчей на «Голден лайтс арене». Сердце Марка, когда-то наполнявшееся гордостью от этих слов, теперь мучительно сжималось, а в висках вместо «ваш капитан» назойливо стучало: «ваш неудачник».

— Думаешь об игре? — Марк не заметил, как рядом с ним появился его дед по отцовской линии, Арнд Беккер, этнический немец, эмигрировавший в Америку после Второй мировой.

— Я не знаю, что мне делать, — признался Марк. — Я не могу справиться с этим, дед.

— Знаешь, что сказала бы сейчас твоя бабушка?

Марк улыбнулся.

— Что нужно выпить её фирменный кофе с корицей и съесть кусочек штоллена, и тогда все наладится само собой?

— Именно.

Дед встал и отправился за прилавок. Мерно зажужжала кофемашина.

— Мне её не хватает, дед, — сказал Марк.

— Знаю, сынок. Мне тоже.

Ильза Беккер ушла из жизни чуть менее года назад. Но здесь, в маленькой пекарне с полосатым козырьком над дверью и вьющимися по красному кирпичу наружных стен жёлтыми розами, все ещё чувствовалось её присутствие. Марк как наяву вдруг вспомнил мозолистые, натруженные руки бабушки, вечно пахнущие корицей. Эти руки лечили его многочисленные травмы и ушибы, с которыми Марк в детстве нередко возвращался домой с матчей и тренировок. Ильза всплескивала руками и, бросив все дела, хлопотала над внуком, и руки её, несмотря на грубую кожу, были самыми нежными и ласковыми.

Бабушка переживала за него, как никто другой, и всегда поддерживала, несмотря на то, что не одобряла его занятий этим, как она говорила, жестоким спортом.

А хоккей действительно был жесток. Кровь и пот, сломанные кости, выбитые зубы, и серьезные проблемы со здоровьем к концу карьеры — это то, чем приходилось платить большинству игроков за то, чтобы иметь шанс завоевать высшую награду, без которой, как бы хорош ты ни был индивидуально, твоя карьера ничего не стоит. История запоминает только победителей.

Ильза Беккер уже никогда не увидит, как её внук поднимет над головой Кубок Стэнли, никогда не будет стоять с ним рядом, разделяя гордость его победы. И никогда, к счастью, не увидит его нынешнего позора.

Арнд поставил перед Марком чашку ароматного кофе и, когда тот протянул руку, чтобы придвинуть её поближе, удивлённо приподнял брови.

— Давно ли ты стал носить подобные цацки? — поинтересовался он.

Марк кинул взгляд на своё запястье, которое золотистой змейкой обвивала тонкая цепочка, и поморщился.

— Не обращай внимания, это так… талисман. Суеверная фигня.

Блеск золота на руке невольно вернул Марка в то октябрьское утро, когда он проснулся и обнаружил, что находится в своей постели один. От незнакомки, отдававшейся ему ночью с таким страстным, жадным отчаянием, не осталось и следа. Ни записки с именем и телефоном… ничего. Только воспоминания о податливом теле в его руках и едва уловимый запах духов на подушке. А еще тонкая золотая цепочка, найденная им на коврике в ванной комнате, где он, вдавливая девушку в стену душевой кабинки, как одержимый вбивался в жаждущее лоно.

Он и сам не знал, почему не выбросил дурацкую цепочку, как и мысли об этой женщине, пожелавшей остаться для него безымянным, но нестираемым воспоминанием. Ему была несвойственна подобная идиотская сентиментальность. Он убеждал себя, что эта цепочка — всего лишь трофей, как очередная зарубка на его кровати.

Ворвавшаяся в сознание мелодия группы Kiss, стоявшая на его телефоне в качестве рингтона и громыхавшая под сводами сан-францисского хоккейного стадиона, когда Марк Беккер выходил на домашний лёд, вернула его к действительности. Он посмотрел на экран своего айфона и не сдержал досадливого вздоха. Но трубку все же взял.

— Привет, Кэти.

В ответ раздалось торопливое женское щебетание. Марк досчитал до пяти, прежде чем грубо его прервать.

— Что ты хотела? Я же сказал тебе — ты можешь мне звонить только в том случае, если лежишь на смертном одре и хочешь успеть попрощаться.

— Но Марк! Ты ведь мой парень! Я хочу знать, где ты и с кем! Наверняка вокруг тебя сейчас вертятся полуголые девицы!

В голосе говорившей послышались истерические нотки и, сорвавшись на крик, она потребовала:

— Ответь мне!

Марк глубоко вдохнул и, набравшись терпения, спокойно сказал:

— Кэти, я не твой парень. Я просто трахаю тебя, когда у меня есть для этого настроение. Когда ты это наконец запомнишь?

Повисла пауза. Все тот же голос, но уже нежный и заискивающий, спросил:

— Сладкий, а ты привезешь мне какой-нибудь подарочек на Рождество?

Вот оно что. Все ясно.

— Слушай, Кэти, давай ты просто пришлешь моему агенту прайс-лист с расценками на твои услуги, а я в следующий раз, когда мне захочется тебя трахнуть, загляну в него и решу, стоишь ли ты этих денег, окей?

С этими словами он прервал звонок и почувствовал на себе внимательный взгляд деда.

— Марк, а почему бы тебе не завести наконец постоянную девушку, семью…

— Зачем? Чтобы потом остаться, как мой отец, с ребенком на руках, с которым я не буду знать, что делать? Нет уж, спасибо.

Марк встал из-за стола и, желая сгладить резкость последних слов, добавил:

— Извини, дед. Я устал. Пойду наверх.

Тяжело ступая, он поднимался по деревянной лестнице на второй этаж старого дома, где находились жилые комнаты семейства Беккер, и хотел в этот момент только одного — уснуть и ничего не видеть во сне. Ни шайб, упорно не желающих залетать в ворота, ни темных глаз девушки без имени, таких вызывающих и беззащитных одновременно.

«Все простить….и спасти былую нашу дружбу

Можно только сквозь долгие годы взглянув на себя.

Погоди уходить…поговорить нам нужно.

Знаешь, все эти годы мне так не хватало тебя…» (с)

Виктор Резников"Телефонная книжка"

Короткие рождественские каникулы — пять дней, в течение которых в лиге не проходили матчи, Марк провел в блаженном безделье. Ел, валялся на диване и смотрел телевизор. Особенно пристально он следил за КХЛ.

Макс, должно быть, даже не подозревал, что брат интересуется его игрой. Если была возможность, Марк всегда смотрел матчи «Скалы» в прямом эфире, если нет — позже искал в интернете краткий обзор прошедшей игры. Он никогда не говорил Максу, что болеет за него. Что смотря матчи с его участием, чувствует себя хотя бы немного ближе к брату, с которым был разлучен в четырёхлетнем возрасте.

Миллион раз ему хотелось набрать Макса и просто поговорить с ним. Но он никогда этого не делал. Их звонки чаще всего носили официальный характер — поздравления с праздниками, семейные дела… ничего личного. Марк никогда и никому не рассказывал, как не хватает ему брата. Как он завидует ему.

С самого детства, несмотря на любовь, которой окружили его бабушка и дедушка, он ощущал себя не нужным. Не нужным брату. Не нужным матери. Не нужным отцу.

У Макса осталась мама. У Марка не было никого из родителей.

Отец сутками пропадал на работе, договариваясь о поставках продукции пекарни Беккеров в магазины и другие торговые точки, развозя по вечерам товар. Его упорная работа приносила деньги, которые позволяли Марку заниматься хоккеем, обеспечивали покупку дорогостоящей экипировки. Сейчас он был благодарен отцу за это, но в детстве часто сидел ночью у окна, дожидаясь его возвращения, и думал, что где-то там, в далёкой России, живёт мальчик, похожий на него как две капли воды, только гораздо счастливее, потому что у него есть мама.

Конечно, они виделись с матерью и братом, когда была такая возможность. Но он так и не простил этой женщине того, что она оставила его с отцом. Хотя именно их решение поделить детей, словно бездушное имущество, дало ему возможность стать тем, кем он являлся сейчас. И детство его в целом было вполне счастливым, насколько могло быть таковым у мальчика, который с четырёх лет тяжело и упорно тренировался, чтобы стать великим хоккеистом. Чтобы эта женщина, бросившая его, пожалела об этом. Чтобы брат-близнец тоже ему хоть в чем-то завидовал.

Марк до сих пор не признался брату в том, как был разочарован, когда тот так и не перебрался играть в НХЛ. Так и не стал полноценной частью его жизни.

Поэтому он был удивлен, когда Макс согласился прилететь к нему на новогодние праздники. Из Филадельфии в Сан-Франциско он возвращался вместе с дедом, но тот, повидавшись со вторым внуком, отказался остаться у Марка в гостях и первым же рейсом улетел обратно в Пенсильванию. Арду был совершенно не по душе шикарный пентхаус Марка, он говорил, что там можно заблудиться и даже три дня спустя так и не найти туалет.

Марк не выказал особых чувств, когда встретил брата в аэропорту, но внутри него билось отчаянное желание дать Максу за эти дни все самое лучшее. Лучшие вечеринки, лучшие рестораны, лучших девочек. Он хотел, чтобы брат, пусть и ненадолго, приобщился к жизни, которой жил Марк. Хотел наконец почувствовать себя рядом с ним целым.

Вечеринки у Стейси славились в их узком кругу отличной компанией, морем выпивки и всегда имевшейся возможностью уединиться на верхнем этаже дома, где было множество спален для ни к чему не обязывающего секса.

Для новогодней тусовки Стейси ввела дресс-код: белый верх, черный низ, и обязательные полумаски. Маска Макса была белой, Марк выбрал черную.

Он не стал надоедать брату своей опекой, но иногда поглядывал в его сторону, желая убедиться, что с ним все в порядке. Судя по всему, Макс чувствовал себя в подобной обстановке далеко не так комфортно, как Марк. Глядя на брата в чуждой ему атмосфере, Марк лишний раз убедился в том, насколько они разные. Да было ли вообще между ними хоть что-то общее, кроме внешности?

Очередной взгляд, брошенный в сторону Макса, заставил сердце дрогнуть. Он сразу же узнал девушку, сидевшую напротив брата. Эти умопомрачительные ноги, однажды жадно обвивавшие его бедра, эти темные глаза, эти аппетитные губы, вызывавшие бешеное желание трахнуть её в рот.

И сейчас она откровенно флиртовала с его братом. Он видел по её лицу, что она узнала его. Вернее, перепутала. С Максом.

Кровь ударила в голову. С трудом сдерживаемый животный инстинкт завопил во всю мочь: моя. Моя. Моя!

Руки сжались в кулаки. Марк и сам не знал, на что способен в данный момент. К счастью, Макс вскоре поднялся и вышел. Не давая себе возможности подумать, Марк быстрым, решительным шагом направился к девушке.

— Не занято?

Пристальный взгляд — его. Поймёт или нет?

— Не занято.

Смотрит на него так, будто решила поддержать затеянную им игру. Пусть так.

Ещё несколько коротких реплик, и он понял — она совсем не против повторить то, что между ними уже было однажды — жаркой октябрьской ночью.

Марк быстро схватил незнакомку за локоть — грубо, собственнически, ничуть не заботясь о том, что ей больно, и потащил наверх.

Все, чего он хотел — немедленно оказаться у нее между ног. Простейшими, примитивнейшими движениями напомнить, кому она должна принадлежать.

Нетерпеливо срывая друг с друга одежду, они упали на кровать, он — на спину, она — сверху. Он вогнал в нее член до упора, насаживая на себя без всяких прелюдий. Сжал зубы от того, какая она влажная. На нем. Для него. Или для Макса?

Словно в ответ на его мысли на пороге возник Он. Брат. Соперник.

Марк намеренно замедлил движения, издевательски неспешно проникая во влекущую влажность женского тела. Так, чтобы Макс все рассмотрел. Усмешка превосходства зазмеилась на губах Марка. Мелькнувшая в глазах брата горечь принесла ему короткое, извращённое удовольствие. Наконец Марк обладал тем, что хотел бы иметь и Макс.

Когда брат оказался с ними в одной постели, проникая в девушку сзади, Марк утроил свои усилия. Не уступить. Доказать — ей, ему, себе, — что он лучше.

С победным, животным рычанием, он кончил последним. Но это странным образом не принесло ему удовлетворения.

Марк не помнил, как отключился. Проснувшись на рассвете, он в первую очередь заметил, что брата в комнате нет. Только незабвенная незнакомка в его объятиях.

Внутреннее чутье подсказывало Марку, что он не найдет Макса и в своём пентхаусе в Ринкон-хилл. На душе повисла тяжесть. Ночной дурман рассеялся, обнажая неприглядную картину произошедшего. Вовсе не так он хотел провести праздники с братом. Не для того он позвал его к себе, чтобы едва обретя — потерять.

Марк подобрал с пола одежду и медленно натягивая её на себя, смотрел на спящую девушку. Она была совсем не против, когда Макс присоединился к ним. Она даже не заметила различий между двумя братьями. Возможно, ей вообще было все равно, с кем из них трахаться. Но он, Марк, не собирался делить её с Максом. Плевать! Он и без нее найдет себе компанию для потрахушек. Пусть Макс забирает её себе, ведь она ему явно понравилась, в противном случае брат никогда не пошел бы на секс втроём — в этом Марк был уверен.

Он нашел ручку и на подвернувшемся клочке бумаги нацарапал номер телефона. Возможно, он совершает ошибку, в результате чего навсегда потеряет и брата, и женщину, которой, может, и все равно с кем трахаться, вот только ему самому вовсе не безразлично, кто будет трахать её после него. Может быть, хотя бы его брат сумеет заинтересовать её настолько, что она скажет ему своё чёртово имя.

* * *

Алиса задумчиво рассматривала цифры телефонного номера, написанные на клочке бумаги, словно ждала, что те дадут ей ответы на мучившие её вопросы. На самом же деле решала, стоит ли открывать поисковик и вбивать в него имя того, кто уже дважды встречался ей на пути. И не просто встречался, а трахал её так, как никто и никогда до него.

«Марк Беккер. Он хоккеист. Название команды не вспомню, но ты можешь поискать его в сети». Вот и всё, что удалось разузнать о парне от Стейси. Расспрашивать дальше Алиса не стала — не хотела показаться слишком любопытной. Или увлёкшейся — что хуже.

Марк. Марк Беккер. Наверняка — звезда мирового масштаба, о котором она даже слыхом не слыхивала, настолько далека была как от хоккея, так и от спорта в целом. Всё же решившись, быстро забила в поисковик его имя, и не удержалась от улыбки. На неё с нескольких фотографий смотрел Марк — наглый ходячий секс, которого она хотела даже сейчас, когда просто лицезрела его на экране сотового. Центрфорвад «Сан-Франциско Скорпионз». Тридцать два года, не женат. Последний пункт, стоило признать, вызывал особый интерес со стороны Алисы. Правильно, зачем жениться, когда на сотне фотографий рядом с ним — разные девицы от откровенных страшил до модельного вида красавиц?

Алиса скривилась. В этом параде неземной красоты она была всего лишь «одной из». Не более того. И наверняка все эти поклонницы Беккера точно так же сидели, молясь на Гугл, в попытке вызнать хоть что-то о Марке. Или полюбоваться его совершенным телом и наглой физиономией.

Неожиданно для себя Алиса так разозлилась, что решила послать ко всем чертям и Марка, и его фан-зону, но не успела закрыть страницу, когда её взгляд упал на фотографию Марка, под которой стояли несколько слов: Макс Беккер. Голтендер команды «Скала», Санкт-Петербург. Даже её познаний хватило на то, чтобы понять: голтендер и центрфорвард — не одно и тоже. Равно, как и Макс с Марком. Значит, это не ошибка в имени.

Приложив ладони к горящим щекам, Алиса сделала судорожный вдох. Она не просто переспала с двумя мужчинами одновременно. Она трахалась с близнецами. Не то чтобы это было её обычным времяпрепровождением… Да каким, к чёрту, обычным? С Алисой такое случилось впервые, и спроси её кто-нибудь пару дней назад, готова ли она попробовать подобное, она бы ответила без раздумий и однозначно. Нет.

А сейчас… Сейчас при воспоминаниях о той ночи Алиса испытывала столько всего, что сходила с ума. Возбуждение, неверие, что это произошло с ней, желание повторить то же самое. Да. Алиса была развращённой, распутной и безнравственной, но хотела повторить ту ночь снова.

Снова взглянув на телефонный номер, в который раз задалась вопросом, стоит ли набирать эти десять цифр?Зачем Марк оставил его? Хотел продолжить знакомство после двух сумасшедших ночей? Или он так делал со всеми своими девками, которые наверняка прыгали в его постель с огромной охотой? Было ли нормально у них с братом трахать одновременно одну женщину?

Боже… Неужели она действительно сделала это и сейчас задаёт себе все эти вопросы?

Хмыкнув, Алиса бросила листок в сумочку и подозвала официанта, чтобы расплатиться по счёту и выйти из кафе. Попытка сделать пару набросков к очередной главе провалилась с треском. Все мысли Алисы были совсем не о том, о чём следовало бы думать.

Выйдя на улицу, она поймала такси и отправилась в отель.

Прохладный душ не отрезвил и не помог мыслить здраво, зато ненадолго прогнал настойчивые фантазии о Марке и Максе Беккерах. Алиса даже смогла посмотреть на случившееся будто со стороны. В принципе, можно было даже попробовать убедить себя, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Ну, занялась сексом с двумя мужчинами одновременно — с кем не бывает?

Она всё же решилась — вытащила из сумки листок и быстро, чтобы не передумать, набрала номер Марка. Гудки на том конце заставили сердце биться в ускоренном ритме.

Один гудок — тук-тук-тук-тук.

Второй — тук-тук-тук-тук…

На десятом Алиса почти сдалась, когда внезапно в трубке послышался хриплый и явно недовольный мужской голос:

— Слушаю.

Говорили на русском. Марк знал, что звонит именно она?

— Привет. Это Алиса. Чёрт… Я же так и не представилась, когда, хм, виделись. Та девушка из «Казановы»…

На том конце повисло молчание, и Алиса закусила губу. Та сторона её натуры, которая оказалась слишком трусливой, нашёптывала ей, что самое время положить трубку. Другая, сходящая с ума от того, что в данную минуту она разговаривала с Марком, подталкивала сказать то, на что она вряд ли бы решилась при других обстоятельствах.

— И ещё мы были… м-м-м… у Стейси.

Снова молчание, ещё более гнетущее, чем до этого. Ругая себя всеми возможными словами за то, что не отключила сотовый сразу же, Алиса осторожно, будто боялась спугнуть собеседника, выдохнула:

— Марк… Ты меня слышишь?

И услышала неожиданное:

— Это не Марк. Это Макс. Приятно познакомиться, Алиса.

Брови, помимо воли, поползли вверх. Из головы вдруг выветрились все мысли, иначе объяснить себе отсутствие хоть каких-либо предположений на тему того, как у неё мог оказаться номер именно Макса, Алиса не могла. Вернее, могла, но они ей решительно не нравились.

Как не нравилось понимание, что она ни черта не может разобраться в происходящем. Убрав сотовый от уха, Алиса взглянула на экран.

Значит, у неё был номер Макса из России, а Марк, с которым она встречалась уже дважды, о такой «мелочи» как оставить ей возможность с ним связаться, в случае чего, не позаботился. Хорошо…

— Извини, я…

Она запнулась. Что ему сказать? Я вас спутала и планирую путать и дальше? Я хотела услышать Марка, а ответил ты? Я вообще обычно не сплю с двумя парнями, да ещё братьями, одновременно, но тут так вышло?

— За то, что разбудила?

В его голосе не слышалось ни злости, ни попытки от неё отделаться, и Алиса вздохнула с облегчением. И — трижды чёрт! — у Макса было два часа ночи.

Возникшую паузу заполнили звуки, слишком отчётливые, чтобы Алиса их не расслышала. Скрипнули пружины кровати, чиркнула зажигалка. Макс затянулся сигаретой и выдохнул дым.

— И за это тоже. Я не хотела тебя будить.

— Ерунда. — Он снова замолчал, и Алиса едва не взвыла от досады.

Ну если Максу настолько не нравилось то, что она набрала его номер, зачем изображать из себя мистера вежливость? Только потому, что она раздвигала перед ним ноги?

— Тебе нужен номер Марка? — задал он неожиданный вопрос, и Алиса едва удержалась, чтобы сразу ответить «нет!». Ей и вправду не нужны были контакты этого самодовольного засранца. Пусть засунет их себе куда подальше.

— Не нужен.

— Поэтому ты набрала меня, думая, что звонишь ему?

— М-м-м. Я думала, это он оставил свой номер, а не ты.

— Я свой тоже не оставлял.

Это больше походило на разговор слепого с глухим, от чего хотелось застонать. И совсем не мысленно. У них так принято, наверное? Трахать вдвоём девчонок, а потом разыгрывать их подобным образом?

— Постой, Марк дал тебе мой номер?

— Я не знаю. Проснулась и увидела листок с цифрами. Набрала — ответил ты.

— Странно.

— До нашего разговора мне так не казалось.

— Ладно. Забей.

Он снова сделал затяжку — Алиса могла расслышать каждый, даже самый неуловимый звук, будто Макс находился рядом с ней и курил, сидя на постели.

— Если звонишь ночью, значит, ты в штатах?

— Да. В Сан-Франциско.

— Понятно. Живёшь там?

— Нет. Я из Питера.

— Да? Круто. Я тоже.

— Я знаю. Читала в сети.

— Интересовалась тем, откуда я?

— Да.

И ещё Марком. В первую очередь — им. Но знать об этом Максу совершенно необязательно.

— И что вычитала?

— Много чего. Теперь бы понять, что правда, что нет.

Алиса заметно расслабилась. Слышать низкий мужской голос, который, казалось, до сих пор звучал в ушах с того момента, как он шептал ей"расслабься", и понимать, что его обладатель совсем не торопится избавляться от неё, несмотря на глухую ночь, в которую она вторглась своим звонком, было приятно.

— Например?

— Ты играешь за питерский хоккейный клуб.

— Да.

— Вратарь.

— Именно.

— На данный момент девушки у тебя нет или папарацци о ней не в курсе.

— А тебе бы хотелось, чтобы её не было?

Алиса даже поперхнулась следующими словами. Он флиртовал с ней? И если да, почему, чёрт побери, после такого секса, который у них был, она смущается от пары ничего не значащих слов?

— А если бы хотелось?

— Мне было бы приятно это знать.

Ему было бы приятно? И всё?

— Так всё же?

— Нет. Девушки нет.

— Хорошо. То есть, я хотела сказать «окей».

Он тихо рассмеялся, и Алиса не выдержала — улыбнулась следом, хоть Макс не мог этого разглядеть.

— В общем, это всё, что мне удалось разузнать.

— Какая я непопулярная личность.

— Это вряд ли. Твоих фотографий в сети с девчонками — едва ли не больше, чем с игр твоего клуба.

— Моих?

— Значит, твоего брата.

Она произнесла эти слова спокойно, хотя предательское сердце пропустило удар при упоминании Марка.

— Скорее всего. Я довольно скучный, по сравнению с ним, тип.

— Я бы так не сказала.

Кашлянув, Алиса возблагодарила создателя телефона, потому что сейчас могла спокойно залиться краской, и Макс, даже при желании, увидеть её не мог. Картинки их ночи на троих вновь закружились перед глазами, будто в калейдоскопе.

— Ты в штаты надолго?

— Нет. Скоро планирую вернуться обратно. А что?

— Ничего. Если будет желание, приходи посмотреть один из следующих матчей.

— Никогда не интересовалась хоккеем.

— Поверь мне, половина тех, кто будет на трибунах, не интересуются им тоже.

— Значит, впишусь в общую массу.

— Позвони мне, как будешь в городе, чтобы не возникло проблем с тем, чтобы попасть на матч.

— Хорошо. Это приглашение?

— А на что похоже?

— На то, что ты меня приглашаешь на хоккей.

— Значит, оно.

Макс снова замолчал. То ли не знал, как закончить беседу, то ли ему больше не о чем было говорить с Алисой в принципе. А вот она поймала себя на мысли, что этот разговор ей приятен. Даже очень. И она совсем не хочет его заканчивать.

— Ты извини, мне бы поспать немного. В последнее время с этим как-то не особо.

— Почему?

— Бывает.

— Ясно. Ещё раз извини, что разбудила.

— Никаких проблем. И обязательно набери меня, как вернёшься. Окей?

— Окей.

Он просто отключил связь, и Алиса сделала глубокий вдох, словно всё то время, пока они говорили, ей не хватало кислорода. Итак, Макс Беккер. И его брат Марк.

Стало очень интересно, чем могло закончиться это знакомство, которое началось так необычно и жарко.

С парковочными местами было откровенно плохо. Алиса сделала один круг, другой, третий, объезжая Ледовый дворец, но не нашла ни одного лишнего клочка земли, куда можно было воткнуть её Купер. Знала бы — поехала на метро, хотя, сильно сомневалась, что там нет пробок. Со станции Проспект Большевиков в сторону хоккейной арены тянулась непрерывная людская река синего цвета.

Алиса чертыхнулась, когда прямо под её носом парковочное место занял огромный джип, втопила педаль газа в пол и быстро юркнула на свободные пару метров неподалёку от паба «Бирхаус». Фух. А Беккер мог бы и предупредить, что здесь такая задница.

Сразу по прибытии из Сан-Франциско, где к Алисе так и не вернулось её вдохновение — хотя, она понимала, что виной тому вовсе не исчезнувший куда-то талант, а мысли, крутящиеся возле определённого приключения — она набрала номер Макса, ни мгновения не раздумывая звонить ему или не звонить.

Он, кажется, был рад. По крайней мере, отвечал вежливо, несмотря на то, что Алиса отвлекла его от какого-то дела. По сравнению с Марком, его брат был более закрытым. Не то чтобы Алиса разбиралась в психологии мужчин или подобных штуках, но ей хватило нескольких минут общения с обоими, чтобы сделать свои выводы.

Зато в постели Макс, как и второй Беккер, творил такое, что впечаталось в её память, будто было выжжено там горящим клеймом. Алиса сглотнула. Сколько бы ни вспоминала о той ночи, это порождало в ней такое возбуждение, что она поняла — бороться с ним бесполезно. Предстоящая встреча с Максом вызывала у неё миллиард вопросов, главным из которых был: «Как вести себя наедине, после того, что было?». За те два телефонных разговора, которые состоялись у них, Беккер ни разу не затрагивал этой темы. Не намекал, ни о чём не спрашивал, и это одновременно успокаивало и порождало новые и новые вопросы.

Выйдя из машины, Алиса натянула специально купленную по случаю предстоящего матча бейсболку, поставила Купер на сигнализацию и направилась к служебному входу в Ледовый, следуя инструкции Макса. С каждым шагом в толпе, разодетой в сплошь сине-красные цвета, Алиса чувствовала, как внутри рождается ни на что не похожее возбуждение. И оно было почти таким же жарким и жадным, каким бывает возбуждение физическое.

Поднырнув под шлагбаум, Алиса нахмурилась, поняв, что с обратной стороны дворца — как минимум пара десятков свободных мест, куда поместились бы и тридцать Куперов. Вот же гадство…

— Я от Макса. Беккера, — начиная раздражаться, сообщила мужчине в тёмном костюме, вопросительно выглянувшему из двери. Пусть только попробует сказать ей, что он не в курсе. Она тогда спустит на него всех собак.

Мужчина кивнул, распахивая дверь шире и давая ей пройти внутрь. Слава богу, проблемой меньше. С остальным она разберётся по ходу действия.

С самого первого свистка, возвестившего о старте игры, Алиса поняла, что ни черта не разбирается в происходящем на льду. Её взгляд был прикован к Максу, занявшему место в воротах, остальное шло фоном. В правилах она ничего не понимала, в том, зачем десять мужиков бегают туда сюда по льду — тоже. За передвижениями шайбы и тем, как игроки бросались за ней, не всегда получалось уследить, потому Алиса возвратилась к тому, чем и занималась с самого начала — наблюдала за вратарём в синем свитере.

Толпа внизу неистовствовала, бесконечные кричалки сменялись музыкой, бьющей в барабанные перепонки, когда игру останавливали, и это всё было таким ярким, сногсшибающим и разноцветно-мелькающим, что Алисе оставалось только погрузиться в окружающую атмосферу. Что она и сделала, не забывая постоянно находить глазами Макса. Его внушительная огромная фигура неизменно притягивала не только всё её внимание, но и все её мысли и фантазии, мелькающие в голове разноцветным хороводом. Жалела лишь об одном: что на поле нет его брата-близнеца. Или, напротив, жалеть об этом не стоило, иначе бы она заработала себе перелом глазного нерва в трёх местах?

К концу матча Алиса, уже не сдерживаясь, кричала от восторга, когда шайба залетала в ворота соперников «Скалы», не меньше радовалась и тому, когда Беккер в который раз каким-то нечеловеческим усилием не дал игроку команды-противника уложить снаряд в сетку.

Только когда вышла из вип-ложи, смогла немного прийти в себя. Ну, и куда теперь идти? Кругом — толпа болельщиков. Куда ни падает взгляд — радостные лица, спешащие домой люди и… никого, у кого можно было узнать, где теперь искать хоккеистов. Вздохнув, Алиса повертела головой и решила что Максово «не хочешь ли побывать на матче?» — как раз и включало в себя посещение стадиона безо всякого продолжения.

А жаль.

Она почти добралась до машины, когда сотовый запиликал, извещая о входящем вызове. Макс Беккер собственной персоной — и это отозвалось внутри Алисы ритмом участившегося пульса.

— Ты где?

Интересный вопрос.

— На парковке, — ёжась от холода и пытаясь открыть Купер, ответила Алиса. Совладав с дверцей, юркнула в выстуженный за три часа салон и поднесла озябшие пальцы ко рту, чтобы согреть их дыханием.

— На служебной?

— Чёрт-с-два. Возле какого-то «Бирхауса».

— Прости. У меня из головы вылетел этот момент. Подъехать обратно сможешь? Бросишь свою тачку здесь, я тебя отвезу домой.

Вот что он с ней делал? Предательское сердце снова пустилось вскачь, хотя по-хорошему, надо было отправить Макса куда подальше с его потрясающими способностями в организации свиданий. Или это было вовсе не свидание?

— Окей. Минут через десять буду.

— Договорились. Как раз успею душ принять.

Алиса включила зажигание, но возвращаться не торопилась. Побарабанила пальцами по рулю, будто размышляя над чем-то, после чего вырулила с парковки и поехала в сторону, противоположную от Ледового дворца.

Положив сотовый на столик возле чашки только что принесённого капуччино, поджала губы, чтобы нервно не рассмеяться. Интересно, на сколько хватит Макса, когда он не увидит её на парковке? Позвонит он ей или нет? Наверное, это было чертовски глупым, особенно если принять во внимание тот факт, что он явно устал после игры, и ему не до её закидонов. Но и быстро сдаваться не хотелось.

Двадцать минут. Заметно начиная нервничать, Алиса допила кофе, неотрывно глядя на экран сотового. Ну же, чёрт бы тебя побрал, звони! Стараясь не думать о том, что тем самым ставит под угрозу всё дальнейшее общение с Беккером, Алиса, с упорством отбойного молотка, вгрызающегося в горную породу, продолжала сидеть в кафе.

Двадцать семь минут. Нет, она всё же дура. И будет правильным со стороны Макса уехать домой и больше никогда не звать посмотреть матч таких идиоток, как она.

Бросив на столик пару купюр дрожащими пальцами, Алиса подскочила с места, надела пальто и выбежала из кафе.

Он стоял рядом с большим чёрным джипом, заложив руки в карманы джинсов. В уголке рта сжимал сигарету, щурясь от густого дыма вперемежку с паром, срывающимся с его губ.

— Заблудилась? — спросил коротко, едва она вышла из машины и замерла в нерешительности.

— Немного.

— Окей. Поехали?

Макс открыл пассажирскую дверцу, приглашая сесть в его машину. Вот так просто, без лишних разговоров и вопросов.

— Поехали.

Она поравнялась с ним, всматриваясь в его лицо. Словно и не было той ночи, когда он творил с ней такое, от чего до сих пор мурашки по телу табунами бегали. Но в то же время, у Алисы дыхание перехватило, когда они встретились взглядом.

— Залезай, холодно, — кивнул он, и она послушалась, мгновением позже оказываясь в тепле, окутанная запахом дорого парфюма и не менее дорогой кожи.

— Ты меня просто домой отвезёшь? — задала вопрос, когда он устроился рядом. Её глаза, помимо воли, то и дело останавливались на длинных сильных пальцах, сжимающих руль.

— Да. Прости, сегодня чертовски устал. Курить не хочешь?

— Не курю.

Макс просто кивнул, глядя на дорогу перед собой, оставляя Алису наедине с её мыслями. Интересно, он хотел её компании или же просто считал себя обязанным довезти домой девушку, которую позвал посмотреть матч? Алиса предпочитала думать, что она рядом, потому что он этого хочет.

Казалось, тот вечер, когда она впервые познакомилась с Марком Беккером, был слишком давно. Но сейчас, когда рядом за рулём сидел его брат-близнец, Алиса словно оказалась в прошлом. С той лишь разницей, что с Максом никогда бы не решилась на маленькое представление, которое показывала Марку. Не потому, что была трусихой — просто с Максом всё было иначе.

— Завтра я за тобой днём заеду, если ты не против и у тебя нет никаких дел, — проговорил Беккер, быстро взглянув на неё и растягивая губы в мимолётной, но чертовски сексуальной улыбке.

— Ты даже адреса моего не знаешь.

— Ты мне его сейчас скажешь.

— Блин…

— Что?

— Нет, ничего.

Она отвернулась и стала смотреть в окно, улыбаясь помимо воли. Всё же была права — братья, при всей своей похожести, отличались друг от друга как мороженое с кислинкой отличается от сладкого горячего кофе. И ей это нравилось.

— Скажешь адрес? Я же могу по городу кругами ездить, мне не в падлу.

— Ты же устал.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Говори адрес. А завтра я буду более разговорчивым.

— Обещаешь?

Он повернулся к ней, плавно притормаживая на светофоре, и пока тот не загорелся зелёным, всматривался в её глаза, бог ведает, что желая в них прочесть. Видимо, удовлетворившись увиденным, Макс кивнул и, вновь вернув внимание дороге, ответил:

— Обещаю.

С того самого момента, как Алиса позвонила ему в первый раз, Макс не уставал задаваться вопросом: «Что связывает её с Марком?» Она познакомилась с его братом раньше, чем Макс увидел её на той вечеринке, и это напрягало. Возможно, брат просто наигрался, и отдал ему Алису, как поношенную экипировку. Иначе он не мог объяснить тот факт, что Марк оставил ей номер его телефона.

Проведённая ночь была помешательством. Чем чаще он думал об этом, тем острее понимал, что эти несколько часов были сродни умопомрачению. Находясь в здравом рассудке, он бы никогда на такое не пошёл. Но самое ужасное, что ему понравилось. Каким бы извращённым это ни было, он кайфовал тогда. Испытывал безумие, замешанное на отвращении к самому себе, но кайфовал.

А самым омерзительным было то, что он даже тогда ревновал Алису. К каждому касанию брата, к каждому поцелую, оставленному на её губах. К каждому движению внутри неё. Насколько сильным было удовольствие, настолько огромной была чёрная змея ревности, впившаяся ядовитыми клыками в его тело.

Он намеренно не поднимал эту тему с Алисой — да и некогда особо было говорить. Просто занял позицию наблюдателя. Так надежд на самосохранение было больше.

Алиса ему нравилась. Нравилась очень сильно. Она была идеальной во всём — начиная от характера, в котором так часто сквозил вызов, заканчивая тем, что была полностью в его вкусе. Но Макс запрещал себе в неё влюбляться. Возможно, потом, когда поймёт, какие цели преследовал брат, сможет отпустить себя. Но не сейчас.

С Нового года они с Марком почти не общались, перекинулись парой ничего не значащих фраз в смс, да и только. Будто ничего не случилось. Будто не перешли оба ту черту, о существовании которой даже не подозревали. Только теперь Макс испытывал по отношению к брату такие чувства, которые не мог объяснить даже себе. Они были похожи на расплывчатое марево, переливающееся едва приметными всполохами оттенков. Вроде — целый клубок ощущений, а разобраться в них чертовски сложно. Знал одно — теперь он ещё больше погряз в своей неприязни.

С Алисой же всё было… странным. Он виделся с ней всего два раза, но то, что она его зацепила — было неоспоримым. Зацепила где-то на уровне подсознания, потому что даже когда о ней не думал, всё равно образ Алисы появлялся перед глазами яркой и кратковременной вспышкой.

И следом — рождалась тревога. Максу казалось, реши его брат забрать себе Алису — ему это удастся сделать без вопросов. Как тогда, когда Марку досталась лучшая жизнь. Когда его выбрали для этой самой лучшей жизни. Так и Алиса выбрала бы его, потому что удача всегда поворачивалась к Максу задницей.

— Вчера была классная игра.

— Спасибо. Надеюсь, тебе было не скучно.

— Нисколько. Правда, я ничего в ней не поняла.

— Ну, кто выиграл хоть поняла?

— Эй, я не настолько глупая!

Алиса рассмеялась, видя, что Макс, сидящий напротив, улыбается. Он над ней подтрунивал, и ей это нравилось. И нравилось проводить с ним этот первый вечер наедине в одном из ресторанчиков в центре города. Как будто первое свидание, во время которого она даже думать забыла о том, что он уже её трахал. Да ещё и не один.

— Расскажешь о себе? — неожиданно попросил он.

— Что именно?

— Всё, что захочешь. Чем увлекаешься? Чем занимаешься? Всё.

— Это будет очень скучное повествование.

— Да и я парень не слишком весёлый, как ты уже заметила.

Это не было правдой. Нет, Макс не изображал из себя клоуна, не паясничал, был скорее замкнутым и излишне серьёзным. Таким… обстоятельным. Но это не отталкивало. Напротив.

— Я… только не смейся.

— Не буду.

— Я пишу книги. Ими и увлекаюсь. Ими и занимаюсь.

— Почему должен смеяться?

— Потому что это любовные романы.

— И?

— И там рассказывается о том, кто, куда и как трахнул главную героиню.

— Только главную? Почему остальным не перепадает такого счастья?

— Макс!

— Я шучу. Но всё равно не понимаю, почему я должен смеяться над любовными романами.

— Ну… не смеяться. Относиться снисходительно.

— Неа. Я ими не увлекаюсь, не подумай. Но и не считаю правильным относиться снисходительно к тому, чем занимаются другими.

— М… Это круто.

— Наверное. Так что там с героиней, которую куда-то трахают?

Он сдерживал улыбку — Алиса видела это. Но по тому, как потемнели его глаза, поняла, что Макс задаёт этот вопрос не просто так. Намекает на ту ночь? Вряд ли. Скорее — на логичное продолжение их вечера.

— А что с ней? Ей это очень нравится.

— Да? Это хорошо. Люблю, когда героиням хорошо после траха.

— Кхм.

Нет, братья определённо сговорились свести её с ума. Сначала один, потом другой. Делали это совершенно по-разному, но результат был примерно одинаковый.

— Что?

— Ничего. Расскажешь и ты о себе?

— Ты же читала старину-Гугла.

— Ну, это не то.

— Вряд ли могу знать о себе что-то большее, чем он.

— Ну… Мне же интересно.

— Основное ты знаешь. Вратарь местного клуба. Всю жизнь, лет с пяти, посвятил хоккею. Не женат, тридцать два года. Не был, не участвовал, не привлекался.

— Это радует. А твои родители?

— Развелись, когда я был совсем маленьким. Отец уехал. Мать осталась в Питере.

— А почему Марк в штатах, а ты здесь?

— Мы не будем говорить о Марке.

Он неожиданно отстранился. Не физически, но Алисе хватило ума это понять. С силой сжал челюсти, бросил на стол салфетку.

Она ступила на ту территорию, куда ей хода не было. Никаких разговоров о Марке, хорошо.

— Прости.

— Да нет. Это ты прости. Просто не хочу о брате.

— Договорились.

Алиса отвела глаза от Макса, вяло ковыряясь в тарелке с остывшим горячим. Ей не было обидно, да и неприятно тоже не было. Скорее, испытывала тревожное ощущение, что Макс закроется. Её и так не покидало чувство, что она вынуждена к нему пробиваться. А уж когда к этому чувству присоединилось ощущение хождения по минному полю, жизнь её легче не стала.

— Извини. Ты здесь не при чём.

— Знаю.

Она вновь посмотрела на Макса и мягко улыбнулась, давая понять, что всё в порядке и ничего не произошло. И по его взгляду, в котором сквозила встревоженность, поняла, что он тоже волнуется.

— Ты десерт будешь? — задал он вопрос на нейтральную тему, и Алиса решилась.

Облокотилась на стол, подаваясь к нему. Она его хотела. И могла поспорить на что угодно — Макс хотел её тоже.

— Какой предложишь?

— Мороженое.

— С кислинкой?

— Нравится такое?

— Нравится.

— Тогда его. И не здесь. Поехали.

Ему даже удалось спокойно довести машину до Крестовского, также спокойно открыть Алисе дверь, подать руку и добраться до дома. Стояк распирал джинсы, а от картинок, где он уже трахнул девушку во всех возможных и невозможных позах, в голове помутилось.

Он и представить не мог, что упоминание Марка во время ужина настолько его взбесит. До белых точек перед глазами, до белых костяшек на сжавшихся в кулаки руках. До бешеного пульса и шума в ушах. Злость накрыла с головой, вобрала в такой тугой кокон, что и сделать следующий вдох Макс мог с трудом.

Он хотел Алису. Хотел бы её даже если бы она не вспомнила о Марке. Но теперь желание, приправленное этим бешенством, стало непреодолимым.

Макс представлял, как будет брать Алису. Как выбьет из неё ударами бёдер все воспоминания о его брате. Будет слизывать крики, переходящие в усталые стоны, с её губ. Он не оставит ни одной возможности помнить. Ни единого шанса сравнивать. Он просто не оставит ей мыслей о Марке.

Едва дверь за ним закрылась, как он дёрнул Алису к себе за руку. Развернул и набросился на её губы. Жадно сминая их, врываясь языком в её рот. Спиной вжал в стену, собой — вжался в неё.

Она должна быть окутана только его запахом. Помнить только о его прикосновениях. Должна хотеть только Макса. И Алиса ответила — сразу, в ту же секунду, будто только и ждала этого поцелуя и этих прикосновений.

Он взял её прямо в тёмном коридоре, стоило только задрать чёртово платье, рвануть «молнию» на джинсах, сдвинуть её трусики в сторону и усадить на себя. Ворвался быстро, грубо, ловя губами приправленный болью крик. Начал трахать так же быстро, глубоко, не заботясь о том, получает она удовольствие или нет.

Стереть все воспоминания.

Стереть самого Марка из её жизни.

Сейчас и навсегда.

Алая пелена перед глазами — злость и удовольствие. Такого Макс не чувствовал до этого момента никогда и ни с кем. Дыхание — с хрипом, а стоны больше похожи на рык. Безумие было таким абсолютным, будто всегда являлось частью Макса. Ни единой мысли о том, что он почти что насилует Алису. Ни единой нотки раскаяния. Он их почувствует их потом — сейчас же есть только потребность трахать и трахать ту, которая отдавалась ему в ответ.

Наконец первая адская вспышка неконтролируемой жажды прошла. Макс замедлил движения, выравнивая надсадное дыхание. Прислонился лбом к стене возле виска Алисы.

— Прости, — выдохнул, чувствуя, как плечи, на которых лишь чудом осталась рубашка, саднит ноющей болью. Вероятно, Алиса царапала их, а он этого даже не заметил.

— Всё хорошо.

Она выдохнула эти слова тихо, голос дрогнул, и Макс мысленно обругал себя. Злость превратила его в насильника, в того, кем он никогда не был.

— Нет, не хорошо. Прости.

Так и не выходя из Алисы, Макс толкнул первую попавшуюся дверь, вошёл в тёмную кухню, которая оказалась за нею и, подойдя к столу, усадил на него Алису.

Он не знал, имеет ли право на продолжение после того, что сделал. Не знал, не сбежит ли Алиса, стоит ему только отпустить её. Но понимал, что это последнее, чего бы он желал.

— Я хочу тебя.

Он потянулся к её губам, и она выдохнула в ответ:

— А я — тебя.

Макса подбрасывало, словно на американских горках. От бешеной злости до нежности, родившейся сейчас, когда он услышал эти три слова. Покинув тело Алисы, уложил её на спину на стол, развёл длинные ноги, крепко держа бёдра ладонями. Тонкая кружевная полоска была влажной, и Макс не удержался, наклонился и провёл по ней языком, задевая набухшие складки лона. Как чёртов фетишист, он раз за разом ласкал языком эти чёртовы трусики, не давая Алисе главного. А ей было нужно большее — по сбивчивым громким стонам, по тому, как она царапала гладкую поверхность стола, как нетерпеливо ёрзала под его ртом — Макс понимал, что она на грани.

Он вбил в неё сразу два пальца, оказываясь внутри влажного жара. После его члена Алиса уже не была узкой, и Макс вошёл сразу третьим. Начал двигаться внутри плавно, размеренно, неспешно, наслаждаясь стонами, переходящими в крики.

— Пожалуйста…

Она простонала это слово, и Макс отстранился. На его губах зазмеилась довольная усмешка. Пусть кончает только от того, что он трахает её пальцами. Пусть делает это раз за разом и знает, что подобное может дать ей только он.

Рука Алисы потянулась к клитору, и Макс поймал её, сжав запястье и отводя в сторону.

— Кончай так. Разведи ноги шире и кончай.

Она послушалась, раскрываясь полностью, пока Макс продолжал двигаться внутри. Это была, пожалуй, самая возбуждающая картина, которую он когда-либо видел. Алиса металась на столе, кричала, даже не думая сдерживаться. Длинные ноги, обтянутые тканью тёмных чулок, широко разведены, ногти впиваются в глянец стола. И его пальцы — то скрывающиеся полностью, то выскальзывающие из её лона.

Наконец по её телу прошла судорога, и Макс почувствовал, как Алиса сжимает его собой. Член болезненно пульсировал, но Макс больше не хотел срываться. Все мысли о брате стёрлись. Не было больше никого и ничего. Только полумрак кухни, распятая на столе женщина, потребность в которой стала непереносимой. И он.

Рядом с ней — только он.

Зря Макс думал, что в эту ночь всё будет по его правилам. Их вообще не стало — этих правил. Не стало, когда губы Алисы сомкнулись на его члене, когда она вобрала его в рот так глубоко, что захотелось рычать от удовольствия.

Он лежал на своей постели, сминая в пальцах простынь и понимал, что его выдержка держится на тонкой грани, переступить через которую он может в любую секунду. Макс почти не мог контролировать себя. Хотел сорваться и снова превратиться в неуправляемое животное, которым его делала Алиса. Удерживало лишь одно — нежелание напугать её.

— Тебе нравится?

Рот Алисы на члене сменили её пальцы, когда она потянулась к Максу, чтобы поцеловать.

— Безумно.

Он обхватил её затылок ладонью, притянул к себе, скользнув языком между её губ. То, что она вытворяла, было сумасшествием. Умело подводила к грани, но не давала главного, словно чувствуя, когда он был готов кончить.

— Хорошо, — она устало улыбнулась и снова опустилась ниже, а мгновением позже на его члене снова сомкнулись её губы. Макс приподнялся на локтях, впитывая всем своим существом открывшуюся ему картину — такую возбуждающую, откровенную, жаркую. Силуэт Алисы на фоне светлого прямоугольника окна, то, как она опускалась и поднималась, лаская губами и языком его член — настоящее помешательство.

Он снова положил руку на её голову, нажал, понуждая взять его как можно глубже, до самого горла, и упал на подушки, прикрывая глаза от удовольствия, когда Алиса сделала всё, чего желал Макс.

Если они оба к рассвету останутся живы — это будет настоящим чудом.

Утро после такой сумасшедшей ночи было мрачным, и выбираться из постели совсем не хотелось. Алиса приоткрыла глаза, но тут же зажмурилась, ныряя с головой под одеяло.

Сбившиеся простыни пахли Максом и их сексом, от чего в усталом теле всё тут же отозвалось новой волной возбуждения. Да сколько же можно его хотеть?

Кажется, они заснули только под утро, когда Алиса уже готова была взмолиться, чтобы Макс остановился. Сорванный от криков голос — лишь малая плата за то, что он творил с ней. Синяки на коже, когда сжимал с силой, до лёгкой боли, будто никогда не хотел отпускать — ещё одна цена, которую Алиса готова была заплатить за удовольствие.

— Макс! — позвала еле слышно и хрипло. Он не отозвался, и она повторила громче: — Макс!

— Я на кухне. Завтрак готовлю.

Она улыбнулась и снова задремала. Пары часов сна после такой ночи для неё было чертовски мало, но и променять проведённое с Максом время ни на что другое она бы не хотела.

Проснулась окончательно от запаха кофе и такого зверского аппетита, которого, пожалуй, не испытывала никогда в жизни. На полу — рубашка Макса, которую он так и не поднял. Алиса взяла её и уткнулась лицом в тёмную ткань, вдыхая аромат парфюма. В этот момент впервые кольнуло сердце. Будто его проткнули невидимой иглой, причиняя острую и кратковременную, но запоминающуюся боль.

Что — если это всё? Что, если эта ночь станет единственной, и после Алисе останутся лишь воспоминания? О Марке, о Максе, о близнецах, таких похожих внешне, но разных внутри. Она уже поняла, что с Марком ей вряд ли что-то светит, но теперь и Макс мог дать ей понять, что это конец.

Что он вернётся после этого к своему хоккею, а она — останется в его жизни лишь приятным эпизодом?

Алиса надела рубашку, застегнула несколько пуговиц и подошла к окну, отодвигая тяжёлые занавески. Нет, Макс вовсе не был заменой своего брата, как ему могло показаться. Он был совсем другим, стал нужным за какие-то считанные минуты — или часы — что они провели вместе. И это пугало. Потому что эта потребность могла быть только у неё.

За окном, лениво кружась, падали на землю, уже устланную белоснежным покрывалом, крупные снежинки, и от этого тоже защемило сердце. Это был его сад. Большой, пустынный и теперь — слепяще-белый. Как же просто было прикоснуться к этой жизни.

Как же просто было её покинуть…

— М-м-м, настоящий завтрак… Круто, — проговорила Алиса севшим голосом, входя в кухню.

Макс, одетый только в спортивные штаны, стоял спиной к ней и колдовал над кофемашиной. Всё такой же сексуальный и вызывающий исключительно порочные желания, как и ночью. Он обернулся, подмигнул ей и кивнул на стол.

— Повар из меня так себе, но думаю что-нибудь по вкусу найдёшь.

Алиса остановилась, глядя на тарелки, наполненные доверху: сыр, джем, выпечка. Ничего особо вычурного, но утолить голод можно. Она снова взглянула на Макса. Подойти и обнять его? Этого хочется особенно. Простой, казалось бы, жест, который он мог расценить неизвестно как. Если её опасения верны, и после завтрака Макс просто отвезёт её за Купером, после чего они больше не увидятся — то и объятий он явно не захочет.

— Найду. Дико голодна.

Алиса всё же решила, что лучше будет, если лезть к Максу она не станет, и уже сделала шаг к столу, когда услышала вопрос. Произнесённый тихим и спокойным голосом, он показался ей обыденным. В первое мгновение. А когда до Алисы дошёл его смысл, сердце забилось с утроенной силой.

— Скажи, у вас были отношения с Марком до той ночи?

Чёрт… И почему ей так хочется сейчас соврать? Заверить Макса, что их секс на троих был случайностью. Что она не отдавалась Марку, едва с ним познакомившись, позволяя творить то, что делал ночью Макс.

Она медленно подошла к нему и обняла со спины. Сделала то, чего ей так хотелось с той секунды, когда зашла в кухню. Прижалась щекой к горячей коже, прикрыла глаза.

— Отношений не было, — выдохнула быстро, словно от скорости, с которой должна была произнести несколько слов, зависело всё. — Была одна ночь.

Алиса почувствовала, как напряглись мышцы под её щекой. Как Макс замер на несколько мгновений, после чего снова вернулся к своему занятию.

В ушах шумела кровь. Сердце, будто сумасшедшее, перекачивало кровь, разгоняя свой бег до тех пор, пока Алиса не оглохла. Ну же, Макс, скажи, что для тебя это не имеет значения! Хотя, на что она надеялась? Он уже задал свой вопрос, значит, значение для него это обстоятельство всё же имело.

— Хорошо, — наконец ответил он. И добавил спокойно: — Пойдём завтракать.

Он и не думал задавать подобных вопросов. Но не удержался. Просто потому, что после этой ночи всё изменилось. Он больше не хотел делить Алису ни с кем, будь это Марк или не Марк — неважно. Нет, он врал самому себе. Именно это и было единственно важным. Ведь не спросил же он: «Трахал тебя кто-то до меня?». Максу было важно знать лишь какие отношения у Алисы были с Марком. И он получил ответ. Впрочем, иного и не ожидал. Но тут же в его голове родился ворох новых вопросов. Что значила Алиса для Марка? Наверное, ничего, раз тот так просто от неё отказался.

А Марк для Алисы? Возможно — всё, если она оказалась в постели настолько похожего мужчины.

— Хорошо. Пойдём завтракать, — эти слова он произнёс совершенно спокойным тоном, хотя изнутри его рвали на части тысяча демонов. Какое, к херам, хорошо, когда её признание выбило из него весь воздух? Ничего не значащие пара слов выжгли в нём такой вакуум, что Макс застыл. Замер на несколько бесконечных мгновений, а потом выдавил из себя: «Хорошо».

Ни х*я не хорошо. Вообще. Пусто, дерьмово, отвратно — но не хорошо.

Он взял себя в руки. Просто смотрел на то, как Алиса жадно ест, как быстро бросает на него взгляды, словно пытается прочесть по лицу, о чём он думает.

Он взял себя в руки. Улыбнулся в ответ и потянулся за сэндвичем. Съел, не чувствуя вкуса. Признаться ей во всём, что выжигает его изнутри? Глупо.

Может, она сейчас выйдет из его квартиры и навсегда забудет о том, что была рядом.

— Я отвезу тебя. У меня как раз тренировка в хоккейном городе, — произнёс отстранённо.

— Это где-то рядом с Ледовым?

— Да. То здание в сотне метров.

Алиса всмотрелась в его лицо, и Макс едва удержался от того, чтобы смести грёбаные тарелки ко всем чертям, уложить её на стол и взять снова.

— Хорошо, я буду благодарна.

Она будет благодарна. Пиз*ец. О чём и хочется ей сказать. Но вместо этого Макс лишь пожимает плечами и отвечает:

— Отлично. Собирайся. Не хочу опаздывать.

Несколько выездных матчей подряд и вызов в сборную лишили Макса возможности видеть Алису так часто, как ему хотелось. И это было тем, что омрачало его существование помимо мыслей о возможной встрече с Марком во время предстоящих игр на Олимпиаде. Макс не хотел, чтобы Алиса и его брат снова виделись. В остальном же, жизнь полностью удовлетворяла Макса. Они с Алисой с лихвой навёрстывали упущенное в постели, стоило только ему возвратиться домой. Разговоров о Марке больше не было, и это создавало иллюзию, что брата у Макса нет в принципе.

Наверное, самым верным было бы не звать Алису с собой в Сочи, но Макс не мог лишить себя её компании. Ему нужно было доверять ей. И не только ей. Самому себе — в первую очередь. Просто увериться в том, что ничего не произойдёт, даже если Алиса встретится с десятком Марков Беккеров. Ведь у неё был Макс, а он изо всех сил старался дать ей всё, что от него зависело.

— И там тоже будут девушки в майках с фамилиями?

Алиса приподнялась на локте и взглянула в лицо Макса, только что предложившего ей отправиться с ним на олимпийские игры. Она так забавно хмурилась, что он не выдержал и рассмеялся, за что получил весьма болезненный тычок в бок.

— Хватит! Во время последней игры я вообще видела девицу с номером 23 и именем Беккер!

— Ты ревнуешь?

— А если да?

— Ну я же не могу запретить продавать и покупать такие свитера. Хотя, надо признать, мне приятно, что у меня есть хоть одна фанатка.

— Знаешь, кто ты?

— Кто?

— Да у тебя этих фанаток — миллион. Гарем можно собирать.

— Странно. И почему я тогда которую ночь провожу с тобой, а не со своим гаремом?

— Вот и мне интересно.

— А ты подумай. Заканчивай ревновать и подумай.

— Да это я так… просто возмущена.

— Я так и понял. И кстати, ты же знаешь, что девушки из випа в свитерах — это жёны ребят?

— Знаю.

— Ну, тогда в чём дело? Давай купим тебе свитер с моими номером и фамилией.

— И буду я одной из твоего гарема?

— Будешь моей любимой женой.

Он потянулся к ней, закрывая рот Алисы поцелуем. Она безумно его возбудила своей ревностью. Но было кое-что ещё, что навело Макса на размышления. А может, и вправду купить ей свитер, только на законных основаниях? Ему тридцать два, Алиса тоже не ребёнок. Оба — взрослые люди, которым хорошо вместе. К чему тянуть кота за все подробности?

Макс знал, что браки бывают настоящим дерьмом. Взять хотя бы родителей. Но верил, что в его жизни всё будет иначе. Хотя бы потому, что он этого хотел. Разделяла ли его желания Алиса — не знал. Впрочем, у него было много времени, чтобы об этом спросить. А пока впереди были олимпийские игры, и именно на них Макс собирался сосредоточить всё своё внимание.

* * *

Со времени вечеринки у Стейси минуло две недели, за которые Марк почти не контактировал с братом. Макс не звонил, Марк тоже не делал попыток к сближению. Только кинул СМС с поздравлением на православное Рождество и получил в ответ короткое «спасибо».

О той ночи никто из них не упоминал. Марк и сам не знал, что хочет услышать по этому поводу. Сожаления? Объяснения? Но к чему? Они славно потрахались втроём и совершенно незачем это обсуждать.

Тем не менее, Марк чувствовал, что произошедшее воздвигло между ним и Максом новую стену отчуждения, которую у него не было ни сил, ни желания преодолевать. Пора взглянуть правде в лицо — Максу на него насрать. И если он настолько безразличен родному брату, то пусть этот брат катится ко всем чертям. Вместе с этой проклятой девкой, которую сейчас наверняка трахает. С него хватит! Он больше не собирается тратить время на тех, кому нет до него дела. В задницу всю эту сентиментальщину. Без нее жить гораздо проще.

Но к таким выводам он пришел не сразу. Сначала внутри Марка почти непрерывно кипела злость. Ревность. Задетое самолюбие. И растерянность.

Он никогда не был скромнягой, тайно онанирующим над «Плейбоем». Он встречался с девушками, трахался с девушками и без сожаления с ними расставался. В сексе для него не было никаких запретов. Но случившееся между ним и братом, с которым он за одним столом-то сидел нечасто, зато очутился в одной постели, имея одну женщину одновременно, даже для Марка Беккера было нестандартной ситуацией. Скажем прямо — он никогда не мечтал полюбоваться на Максову голую задницу, тем более, что у него самого была точно такая же. В этом невольном тройничке было что-то грязное, неправильное. И самое отвратительное — ему это понравилось. Он испытывал какое-то особенно острое, болезненное наслаждение, соревнуясь с Максом за тело незнакомки. Похоже, он гораздо более развращен, чем думал. Черт. Если бы только это был не Макс. Если бы только это была не она. Тогда он даже не вспоминал бы о произошедшем.

Все обуревавшие его чувства неизменно выливались в конфликты и драки на хоккейной площадке, потому что Марк постоянно вымещал на соперниках свою злость. Апогей настал во время игры с «Бостоном», когда Марк намеренно весь матч провоцировал Джерома Игинлу, совершая на нем мелкие фолы, грязно толкаясь на пятачке, грубо швыряя об борт. Когда соперник в конце концов не выдержал, они подрались. И уж чему-чему, а драться во время своих выступлений за «Флайерз» Марк научился отменно. Остервенело колотя по морде ни в чем неповинного перед ним Игинлу, он видел перед собой вовсе не этого несчастного, подвернувшегося под горячую руку себе на беду — нет, он видел совсем другое лицо, до боли похожее на его собственное.

За подобные выходки, ставшие для него нормой, Марк регулярно расплачивался удалениями до конца игры и матч-штрафами, в результате чего, лишенные капитана Скорпионы потерпели очередную серию крупных поражений. В конце концов, Марк понял: если он не прекратит все это, то лишится последнего, что имеет — дела, которому посвятил всю свою жизнь.

Он сумел перенаправить свою разрушительную злобу в иное русло. Выходил на лёд и бился до изнеможения, подпитываемый желанием доказать всем, что Марка Беккера рано скидывать со счетов. Перемена в его настроении передалась и команде. На смену горьким поражениям пришли долгожданные победы. «Сан-Франциско Скорпионз» вплотную приблизился к зоне плей-офф, а Марк с двадцатью пятью забитыми шайбами вышел на второе место в споре снайперов регулярного чемпионата, и на четвёртое — в списке бомбардиров.

Однажды, направляясь после очередной игры к своему Астон Мартину, Марк ещё издалека заметил возле машины незнакомую девушку.

— Марк, я ваша большая фанатка! — облизывая губы, заявила она, когда он подошёл поближе.

Марк внимательно оглядел её. Именно такая, какие нравились ему раньше. Блондинка с длинными вьющимися волосами и пухлыми губами. На лице такое количество краски, что его, наверное, хватило бы на целую картину Климта. Короткая юбка, глубокое декольте, шпильки… ни малейших сомнений — именно в таком виде болельщицы и приходят на игру, чтобы посмотреть хоккей, да.

— Я вижу, — ответил он ей, усмехаясь.

— Вы дадите мне автограф? — спросила она, подаваясь ближе к нему и смешно выпячивая губы, густо накрашенные розовой помадой.

— Без проблем. — Марк извлёк из заднего кармана маркер. — Где расписаться?

— Здесь! — ответила девица, суя ему прямо под нос свой бюст солидного — четвертого, не меньше — размера.

Это было откровенное предложение. Раньше он не задумываясь посадил бы её в свою машину и охотно удовлетворил легко читавшуюся во взгляде мечту переспать со звездой.

— Окей, — кивнул Марк, открывая маркер и размашисто выводя на загорелой коже: M.Bekker87.

— Я сделаю себе из этого татушку, — сказала девица, взмахнув неестественно длинными ресницами. Интересно, у нее есть хоть что-нибудь натуральное?

— Круто, — отозвался он и повернулся к машине. Она продолжала стоять рядом. — Что-то ещё? — спросил, оборачиваясь.

Девица, судя по всему, решила пойти ва-банк.

— На мне нет белья, — сообщила она, снова облизывая губы.

— Довольно глупо с твоей стороны, — усмехнулся Марк, — зима всё-таки, простудишься. — Не удержавшись, он расхохотался и, сев в машину, подмигнул ей:

— Пока, крошка!

Она что-то прокричала ему вслед, подозрительно похожее на «пошел ты к черту». Марк снова усмехнулся, но на этот раз не слишком весело.

Что за хрень с ним происходит? Неужели он стал так уставать во время игры, что не в состоянии воспользоваться тем, что ему столь откровенно предлагают? Или причина была в другом? Например, в том, что ему больше не нравились блондинки.

Полное дерьмо. Ладно, пофиг, пройдет. Его родители тоже воображали, что любят друг друга настолько, чтобы жить вместе. И ошиблись. Матери было в Америке так хреново, что она предпочла свалить обратно в Россию и оставить отцу на память не слишком-то нужный ему сувенир в виде одного из сыновей. Вот и вся любовь.

Впрочем, о чем это он? Он не любит эту проклятую безымянную девку. Ему вообще никто не нужен. Он может найти таких, сколько угодно. Его просто задело, что она не захотела продолжить с ним знакомство. Он к такому не привык. И не мог смириться, что она предпочла ему Макса. Ведь если бы она хотела именно его, то попросила бы у Макса его номер, не так ли?

Да, все дело именно в этом. Глупая гордость самца. Пройдет.

С тех пор, как Марк понял, что его образ жизни не слишком способствует спортивным успехам, он почти не пил. Нельзя сказать, что раньше он был безнадежным пропойцей, но теперь все свои усилия и всю злость направлял на тренировки. Это здорово очищало мозг. Он уставал настолько, что уже был неспособен думать обо всяких глупостях.

В сегодняшнем матче с «Детройтом» он заработал три очка в свою копилку. Два гола и ассистентский пас на Клода Пелье. Такую результативность можно было позволить себе отметить бутылочкой «Budweiser».

Удобно устроившись с пивом на диване, Марк взял в руки пульт и принялся скакать по каналам в поисках чего-нибудь интересного. КХЛ он больше не смотрел.

По одному из каналов шла какая-то мелодрама.

— Я всегда любила только тебя! — громко восклицала героиня сквозь слезы.

— Поэтому ты спала со всеми этими мужчинами? — грозно ревел герой.

— Мне пришлось это сделать! Но думала я только о тебе! — продолжала рыдать женщина.

Хм, познавательно. Интересно, те книги, которые пишет его незнакомка — то есть, нет, вовсе не его — в таком же духе? Черт знает, что у этих женщин в голове. По какой причине она тогда так легко поехала с ним? Почему молча исчезла? Нет, он думает не о том. Он должен радоваться тому, что был избавлен от истерик наутро и просьб позвонить. Должен радоваться, что она не питала никаких напрасных надежд на его счёт.

Зазвонил телефон. Марк вздрогнул. Неужели?..

Он потянулся к айфону и подавил разочарование, увидев на экране надпись «Бенедикт». Его папаша.

— Алло, — неохотно ответил Марк, делая глоток пива.

— Сын, я только что посмотрел матч. Я так горжусь тобой!

Марк неожиданно почувствовал, что привкус пива во рту становится горьким.

— Да? Как мило, что ты вспомнил о том, что у тебя есть сын, — не сдержался он.

На том конце трубки повисло молчание. Марк чертыхнулся. Хорошее настроение резко испарилось.

— Если это все, что ты хотел…

— Я никогда не забывал о своих детях, — быстро сказал Бен.

— Ты и про второго помнишь? Офигеть! — с неожиданной злобой огрызнулся Марк.

— Марк, да что с тобой такое?

— Ничего. Просто, знаешь, я уже успел забыть о том, что у меня есть отец.

— Извини, что не приехал на Рождество, я…

— Да брось. Я уже не маленький мальчик, который ждёт подарков от папочки. Знаешь что? Лучше позвони Максу — может, он больше будет рад тебя услышать.

— Марк?

— Что?

— Я люблю тебя, сын. Всегда любил, несмотря ни на что.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Ситуация когда отстающий в счете игрок или команда внезапно выигрывают.

2

Тафгай (он же — «полицейский» или «телохранитель», от англ. tough guy, букв. «жёсткий», «крутой парень»; также употребляются английские термины enforcer, fighter) — игрок хоккейной команды, основной задачей которого является устрашение противника, кулачные единоборства, «выключение» из игры наиболее опасных форвардов.

3

Напы (сленг) — нападающие.