Упал, отдался!

Тата Кит, 2022

Я затеяла опасную игру с сыном одного влиятельного человека. Просто потому, что в какой-то момент мне показалось это забавным. Да и какой женщине могут быть не по вкусу ухаживания молодого парня? Но игра зашла слишком далеко. И, кажется, я не хочу ее останавливать… Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Виктория

«Со слов очевидцев…»

«Распитие алкогольных напитков в общественном месте»…

«Угон машины ДПС»…

«Громкое прослушивание музыки и танцы на крыше машины ДПС с пьяным автоинспектором со включенной сиреной и проблесковыми маячками»…

«Во время задержания играл в салочки с сотрудниками полиции, убегая от них со спящим автоинспектором на плече»…

Если у парня не задался вечер, когда он оказался задержанным, то у автоинспектора сегодня была достаточно насыщенная ночь.

М-да. Мальчик весело встретил… четверг.

Закрыла папку, отложила его дело в сторону. Знала бы, что предстоит «обслуживать» сынка Вяземского, вообще не взяла бы трубку и отключила телефон.

Скрестила руки под грудью и уставилась в окно. Теперь мне нужно было покорной дворнягой дождаться его отца, который совершенно точно явится в мой кабинет не один и захочет прищемить мне хвост с помощью своего прихвостня и моего начальника по совместительству.

Липкое ощущение чужого взгляда вынудило повернуться к парню и всмотреться в его черты. Играем на равных: он смотрит на меня, причем, на грудь, а я смотрю на него, но в основном на лицо и плечи. В деле указано, что ему двадцать два года, студент последнего курса. Но по факту он выглядит немного старше. Меньше двадцати пяти я бы ему точно не дала. При таком росте и телосложении, как у него, парень, должно быть, каждое утро и вечер принимает ванны из гормона роста и тестостерона.

Поднялась выше от его плеч и всмотрелась в лицо. Подбородок обрамлен короткой темной щетиной. Возможно, парень не брился дня три или около того. Уголок губ подернут в дерзкой полуулыбке. Если смотреть достаточно долго или близко, можно разглядеть на нижней губе небольшой белесый шрам. Нос, очевидно, поломан и неоднократно. Либо, он увлекается какими-то единоборствами, либо ему нравится биться об стены лицом.

Тёмные глаза под тенью густых черных бровей, одна из которых тоже была рассечена шрамом, плавно и с откровенным наслаждением скользили по моей шее выше. Похоже, характерный блядский прищур золотым мальчикам выдается при рождении вместе с мешком борзости и пустой чашей, в которой должно быть уважение к другим людям.

Черные волосы с модной стрижкой слегка взлохмачены, но всё равно даже в таком виде его можно прямо сейчас закинуть на съемки рекламы шампуня.

Яркий представитель тех самцов, что разбивают девичьи сердца пачками, а их жизненный широкий путь выстлан из осколков тех, кто верил, что будет его единственной.

В целом, симпатичный мальчик. На зоне его петушили бы сутками. Если, конечно, смогли бы нагнуть.

— Кончил? — спросила я, заметив, как его внимание задержалось на моих губах.

Если он начал фантазировать о том, как я ему отсасываю, то я его похороню прямо под тем стулом, на котором он сидит.

— Нет. Но в джинсах стало заметно тесно. Проверишь?

Ясно.

— Проверить, сколько ты навалил? Нет уж, спасибо.

— Странное у тебя представление о мужиках, девочка, — сказал он, подавшись вперед. Ненавижу, когда меня называют «девочкой». Когда служишь в мужском коллективе, никто, из тех, кто старше, не воспринимает тебя всерьёз. И слово «девочка» в обращении — раздражающая не редкость. — То я кончил, всего лишь увидев твои сиськи. Зачетные, кстати, сиськи. То навалил, причем, под себя. Не пробовала найти пропихивателя к звёздам без седины?

— Забавно, — усмехнулась я и тоже подалась вперед, оперевшись локтями о стол. Взгляд парня на мгновение упал мне в декольте, в котором что-то можно было разглядеть, только имея очень богатую фантазию. — И всё это говорит мне мальчик, за которым сейчас приедет седой папа.

Тень недовольства скользнула по его лицу, но быстро исчезла, когда он приоткрыл рот, чтобы, очевидно, опять что-то ляпнуть.

К счастью, звонок моего телефона избавил меня от очередных нахальных острот юнца напротив.

Прервала контакт глаз и встала со стула. Быстро подошла к вешалке с пальто, достала из кармана телефон и, увидев, что звонит сын, ощутила, как волна беспокойства накрыла меня с головой.

— Да, малыш.

Тяжелый вздох сына, который за последние дни слишком очевидно устал от мамских нежностей.

— Мам, я не малыш, — произнес он, наконец, осипшим голосом. Горлу легче так и не стало.

Виновато поджала губы, представив его по-взрослому строгий взгляд. Обычно я к нему так не обращаюсь, но, когда он заболевает, какие-то механизмы в моей голове автоматически переключаются в режим повышенных утипутей.

— Как ты? Всё хорошо? — попыталась я сгладить небольшой острый угол в только что начавшемся диалоге.

— Нормально. Только из-за горла пить постоянно хочется. Даже лекарства не помогают.

Вот и погулял с пацанами на большой горке, при скате с которой потерял шапку и страх.

— Поспи. Я скоро закончу и приеду.

— Я бы поспал. Но бабушка хочет натереть меня уксусом. А у меня даже температуры нет…

— Всё у него есть! — послышался голос моей мамы. — Дай мне трубку, Саша.

— На, блин, — буркнул недовольно сын.

За шуршанием сразу послышался мамин голос.

— Его нужно натереть, Вика. У него лоб горячий.

— Нет. Не трогай, — я пыталась казаться мягче, но стерва во мне снова рвалась наружу.

— Как не трогай?! — недоумевала мама, которая, наверняка, вытащила из своего шкафа весь арсенал народной медицины, едва я вышла из квартиры. — Вот он встал и стоит весь красный, раскаленный. Хоть яичницу на нём жарь.

— Пусть стоит, если встал. Не трогай его и не надо ничем натирать. Скоро приеду, — отчеканила я, заметив в темном отражении окна, как парень приближался ко мне сзади.

Я не знаю о его намерениях, не знаю, что творится в его голове, находящейся почти в двух метрах от пола (рост парня, на секундочку, почти метр девяносто), но я точно знаю, что для того, чтобы у меня были хоть какие-то шансы надрать ему зад, атаковать я должна первой. Силу элемента неожиданности недооценивать нельзя.

Крутанулась на месте, безошибочно схватила его за пальцы, переплела со своими и резко надавила так, чтобы его пальцы оказались вывернуты в обратную сторону.

Ненавижу этот прием, но стоя на каблуках напротив скалы, понимаешь, что все средства в войне с ней хороши.

— Блять! — упал парень на колени и посмотрел на меня шокированно-молящими глазами. — Больно!

— Кто разрешил тебе встать?

Кровь, гонимая волной страха и адреналина, шумела в ушах.

— Отпусти! — почти хныкал он.

Если бы не наручники на его запястьях, то он уже мог бы мне дать по уху свободной рукой.

— Вернулся на место.

— Отпусти, блять, — вяло дернулся парень.

— Встал.

— Не могу я, блять, встать, когда ты так меня нагнула.

Он даже в таком незавидном положении умудряется кокетничать?

Горбатого исправит только… не я.

— Я помогу тебе.

Почему бы ему не подыграть? Один хрен скоро весь этот цирк очень скоро закончится для нас обоих. Надеюсь, для меня он закончится уже сегодня.

Нехитрыми манипуляциями всё теми же пальцами помогла парню встать и подтолкнула в сторону стула, с которого он, какого-то черта, встал.

— Ты кто, блять, такая? Мастер Шифу?

Внутренне усмехнулась. Как раз сегодня (или уже вчера) смотрели с сыном этот мультик.

Шифу? Для тебя, мальчик, я, скорее, старая мудрая черепаха, нежели мелкий зверек с большими ушами.

— Угвэй. Сел.

Усадив его на стул, сама вернулась на свой. Положила телефон на полку в столе и снова уставилась в окно, скрестив руки под грудью.

Ничего не видно, но, в любом случае, лучше смотреть в тьму за окном, нежели в тьму в глазах парня напротив.

— Твою мать! — хныкал он тем временем. Продолжая меня раздражать. — У тебя в роду не было самок богомола? — затем, покряхтев, добавил. — Если немного подождёшь, то у меня тоже скоро встанет. И ехать никуда не надо.

Какой же идиот, боже…

— Я даже юбку могу тебе сам задрать, — подмигнул мне наглец.

Кто бы сомневался.

— Может, хоть скажешь, как тебя зовут? — сменил он интонацию, вероятно, решив стать дипломатом, раз альфачом быть не вышло. — После того, что ты со мной сделала, ты просто обязана дать мне хоть что-то. М? Ветрова В. К.. Валентина?

Ненавижу это имя.

— Виолетта?

Второе имя в рейтинге ненависти.

— Виктория?

Угадал.

— Виктория, — заулыбался, как победитель. — Тебе идёт. Виктория… победа. Уверен, с какого-нибудь другого языка твое имя переводиться, как страпонесса или нагибщица. Так меня ещё никто не нагибал. Даже ни один мужик. Сходим завтра куда-нибудь? То есть уже сегодня.

А вот и вернулся старый добрый Ренат минутной давности.

— Да брось, — мурлыкал он по ту сторону стола, похоже, решив, что я растаяла. — Вижу же, что хочешь меня.

— Во-первых, заткнись. Во-вторых, займись малолетками своего возраста.

Не указать на пропасть между нами было бы большим упущением.

— Я только что понял, что на них у меня больше не встанет.

Ну, конечно…

— Может, оно и к лучшему? Поработаешь для разнообразия той головой, что выше пупка.

— Имеешь в виду? — длинный и проворный язык выскочил из его рта и затрепыхался как тряпка на ветру. Неплохо. — Я, конечно, не любитель этой хрени, но ради тебя могу попробовать.

— Идиот, — его общество начинало утомлять.

Вновь уставилась в окно, надеясь на то, что совсем скоро этот пустой разговор будет окончен.

Распахнулась дверь и в мой кабинет с сальной улыбочкой вошёл Вяземский старший в компании Гаврилова, который одним взглядом пытался мне приказать, держать язык за зубами.

Всё ясно. Сейчас я в очередной раз стану свидетелем того, как два взрослых пузатых, с позволения сказать, мужика будут проявлять чудеса гимнастики, стараясь извернуться в максимально удобную позу для подлизывания задниц друг друга.

Только сегодня к ним присоединится еще и сынок.

Боже, дай мне уйти прямо сейчас, пока я не начала блевать глазами.

— Виктория Константиновна! — пропел Вяземский так, словно это не он буквально этой осенью косвенно угрожал мне и моей семье, если я не «высуну свой остренький носик» из его дел. — Простите моего сына, дорогуша…

Дорогуша…

Кажется, Вяземский старший любит плясать на граблях, но при условии, что с другой стороны их придерживает его друг Гаврилов.

— Сами понимаете, он еще молод, склонен к глупостям. Со всеми такое было. Поумнеет ещё.

— Я бы не стала загадывать, — хмыкнула я и встала, взяв в руки папку пацана. — Полагаю, вопрос уже решен и ваше появление в моем кабинете — формальность для нарабатывания баллов перед предстоящим назначением.

— Майор! — полковник «ненавязчиво» решил напомнить, кто здесь власть и тут же получил от меня невербальный намек на то, что я и так сдерживаюсь из последних сил.

Если он не хочет, чтобы я раздула конфликт с местным толстосумом в четыре часа ночи, то и ему лучше тоже сбавить градус.

— Но-но, Гаврилов, — похлопал его по плечу Вяземский старший, который не был дураком и прекрасно знал, что нас могут слушать, а со мной, «бешеной сукой», по его утверждению, лучше вообще не связываться. — Просто девушка не в духе. Наверняка её разбудили среди ночи и заставили работать с моим нерадивым сыном.

Твою мать, Вяземский! А так хороша начал…

— Я — майор полиции, если не вы не заметили, а не дорогуша, девушка или секретарша в вашей приемной. Вы пришли в мой кабинет, так что имейте уважение.

— Товарищ майор, снимите наручники с сына нашего общего друга, — открыл рот полковник, пока Вяземский старший обтекал, а младший сидел и лыбился. — Пожалуйста.

— Думаю, сына нашего общего друга сам справится с ключиком, — демонстративно положила перед его сынком ключ.

Сам в наручники влез — пусть сам из них и выбирается.

Вероятно, почувствовав себя звездой сегодняшнего вечера, Вяземский младший решил встать между нами и перетянуть всё внимание на себя. Вальяжной походочкой встал между мной и мужчинами, тем самым перетянув всё внимание на себя красивого. Хотела было возмутиться, но поняла, что так даже к лучшему. Пусть стоит, мальчик. А я хоть немного передохну и наберусь сил перед основной схваткой, которая состоится с полковником сразу после того, как дверь моего кабинета закроется за Вяземскими.

— Классный у вас сервис, я вам скажу. Пять звезд вашему заведению. И поделитесь хоть одной с товарищем майором, товарищ… звездун. В вашем возрасте столько звезд — непозволительная нагрузка на плечи и позвоночник.

— Ренат, — его отец едва удерживал себя в рамках.

Но мальчику, судя по всему, на все эти выпады было плевать.

— Ренат, Ренат, — ответил он нараспев и повернулся ко мне, снова подарив свою нахальную ухмылочку. — Ренат всем звёздам рад. Особенно майорским. Отличная работа, товарищ майор. Восхищен. Надеюсь, как-нибудь повторим.

Расстегнутые наручники оказались на краю моего стола вместе с ключом.

— Надеюсь, не придётся, — в роли вежливой официантки с пластиковой улыбкой, протянула ему папку с его делом и протоколом задержания. — Полагаю, это теперь ваше, Ренат.

— И что мне с этим делать?

— Не знаю, — повела плечами. — То же, что и обычно. Подотрётесь им или развеете по ветру, сожжете. Уверена, вы уже знаете, что со всем этим делать.

— Кое-что я тебе, все-таки, оставлю, — произнес парень таинственно и выложил на мой стол страницу из папки. — Тут есть мой номерок. Звони, когда наручники будут свободны или захочешь снова кого-нибудь нагнуть.

И, всё-таки, горбатого исправит… не я.

Кому что, а парень с растущим отростком не перестает тянуться к влаге.

Задержала внимание на его темных глазах глубокого карего цвета. Моя мама назвала бы такие глаза смородинами, хотя такое сравнение было бы больше применимо к миловидной девчушке, нежели к парню под два метра ростом. Но, с другой стороны, ресницы у него вполне себе девчачьи: длинные и будто даже подкрученные.

— Всё, Ренат, идём. Мне скоро на работу, а тебе еще перед универом нужно проспаться, — прервал наши переглядки Вяземский старший и поволок сына за собой. — Ну, Гаврилов, спасибо, что приехал и выручил. Сочтёмся.

— Сочтёмся. Всего доброго.

С тошнотой, подступившей к горлу, перетерпела их почти братское рукопожатие. Два кабана нализали друг другу задницы, а затем из них прихватил с собой молодого павлина.

По напряженному лицу полковника я понимала, что сейчас меня отшлёпают. Не в прямом смысле, конечно, но приятного в этом тоже нет.

— До встречи, товарищ майор, — как змей-искуситель проговорил уходящий Вяземский младший и подмигнул мне.

С трудом удержалась от закатывания глаз.

Иди, мальчик, в свои беззаботные ясельки и не мешай взрослой тётя сраться с ещё более взрослым дядей.

Дверь за Вяземскими закрылась. Интуитивно почувствовала, как полковник втянул живот и напряг зад, чтобы начать на меня кричать.

Чтобы занять руки, взяла со стола листок с контактами Рената, смяла его и бросила в мусорную корзину под столом.

— Твою мать, Ветрова! — начал Гаврилов, почти мгновенно покраснев. — Какого хрена сразу его не отпустила? Мало тебе было проблем с Вяземским в прошлом году?

— То был старший, а это младшенький. Разнообразие, — расслабленно махнула рукой в воздухе, вполне уверенно выдержав прямой взгляд его поросячьих глазок.

— Ветрова, — выдохнул он отчаянно тяжело и, кажется, попросил помощи у Бога, возведя взгляд к потолку. — Неужели так трудно держать язык за зубами? От тебя требовалось только сдать младшего на руки и помалкивать, пока его папашка не вышел.

— Да? — удивилась я наигранно и даже приоткрыла рот и приложила ладонь к груди. — Надо же, товарищ полковник, я думала, что я тут закон охраняю, а я, оказывается, просто должна была немного поразвлекать мальчишку, пока его папа к нам ехал. Ну, надо же! Если бы я только знала… — оперлась ладонями о стол и пристально посмотрела в глаза полковнику. — А сисю ему надо давать? Ну, это я так, на будущее.

— Ветрова! — в этот раз Гаврилов несдержанно на меня прикрикнул. Еще немного и капилляры в его глазах точно полопаются. — Не забывай, кто перед тобой.

— Я прекрасно помню и знаю, кто передо мной, — процедила сквозь стиснутые зубы. — А еще я прекрасно помню, ради чего и для чего все мы здесь собрались, Федор Игнатьевич. Но, чем выше я взбираюсь по карьерной лестнице, тем больше убеждаюсь в том, что за деньги даже закон может стать легкопродажной проституткой. Не знаю, как вы, а лично я не планировала служить проститутке. И вот такие вот ваши дружки, — указала на дверь, намекая на Вяземского и ему подобных. — Могут сделать всё, что им взбредет в голову, а потом нагнуть закон, сунув ему в пасть пачку денег.

— Ветрова, твою мать! — мужчина рывком подошёл к моему столу и тоже оперся о него ладонями. Наши разгневанные лица застыли друг напротив друга. — Не забывай и скажи спасибо, что благодаря такой гибкость закона я от тебя в прошлом году отвел Вяземского с его сворой адвокатов.

— Гибкость закона? — мои брови изумленно поползли вверх. — Вы это так называете?! Ну-ну, Федор Игнатьевич. Только смею вам напомнить, что Вяземского от себя я отвела сама, пригрозив ему, что факты о его махинациях будут преданы огласке в СМИ, если он и дальше продолжит давить не только на следствие, но и лично на меня. А вы никого ни откуда не отводили. Вы лишь карман открыли пошире, чтобы Вяземский смог в него попасть купюрами, а вы за это быстро замели следы его махинаций и заткнули мне рот. И заметьте, сделали вы это не деньгами, а пользуясь должностью и званием.

— Замолчи ты, дура! — ударил он кулаком по столу. — И выкинь нахрен из своей башки веру во всесильность закона. Кто платит, тот и музыку заказывает. Не согласимся мы, он пойдёт выше, где найдётся кто-то еще более продажный, и тогда с нас полетят звёзды. Ты можешь брыкаться и дальше совать всем в нос свои принципы, но не забывай, что у тебя есть сын, которого ещё нужно на ноги поставить.

— Стоять в коленопреклоненной позе под тяжестью звёзд — ваш выбор, товарищ полковник, но никак не мой. Подпишите мой рапорт и не мешайте покинуть это здание так, чтобы я больше никогда в него не вернулась.

— Ветрова, — смягчился Гаврилов, уставившись виновато в стол. — Перестань разыгрывать гордыню…

— Я больше двух месяцев пытаюсь уволиться, Федор Игнатьевич. Но вы меня продолжаете держать ради хороших показателей отдела. А я уже устала разделять, кто равен перед законом, а кто равнее. Отпустите меня, — вобрала в грудь побольше воздуха. — Говоря вашим языком и языком ваших дружков, отпустите меня по-хорошему, иначе я пойду выше и вас будет ждать череда самых тщательных проверок от министерства.

Полковник резко поднял на меня взгляд, уставился в глаза. Краска отлила от его круглого лица, нижняя губа задрожала, как дамба, что с трудом сдерживала поток бранных слов, которые он, наверняка, хотел на меня обрушить.

— Чёрт с тобой! Достала! — выплюнул он едко и оттолкнулся от стола, отойдя к двери. — Сегодня же сдаешь все дела Митрохину и можешь валить на все четыре стороны.

— Угу. И мне было приятно с вами работать, товарищ полковник, — буркнула себе под нос, когда Гаврилов, хлопнув дверью, покинул мой кабинет.