Сны Синего Города

Таня Барек, 2021

Где-то далеко, а может и не очень, находится необычный и уютный Синий Город – мечта любого туриста с Материка. Однажды в Городе появляется незнакомец, который удивительным образом меняет судьбы его жителей и приезжих. Но для чего на самом деле он поселился в неприметной хижине на берегу, долгое время остается загадкой.

Пролог

— Принес?

— Обижаешь. Конечно. — Со снисходительной улыбкой ответил я. Протянул Смотрителю небольшой пакет. Он заглянул в него и удовлетворенно крякнул.

— Давненько мы не сидели.

Ну так. Та Самая Ночь не часто случается. А сегодня как раз подходящее время.

Я неспешно вытащил из рюкзака две пузатые бутыли коричневого стекла, наполненные первоклассным и даже еще теплым умбурским элем, и поставил на стол. С мягким стуком мой гостинец соприкоснулся с потертой плюшевой скатертью неопределенно-розового цвета, которая спускалась почти до пола, дружески прикрывая неказистые ножки круглого стола. Тем временем Смотритель направился к покрытому замысловатыми узорами рассохшемуся шкафу, достал корявенький ржавый штопор и, как бы слегка извиняясь, протянул мне. Я только усмехнулся: здешней обстановке можно простить любую обветшалость. Даже если бы это место могло обратиться в пыль от неосторожного чиха — то, что я получал от него, все компенсировало с лихвой.

Внутри маяка было зябко и темно. Лишь закатное небо слегка освещало скромно обставленную круглую комнату. Простой деревянный стул, кровать-топчан с самодельным матрасом и тот самый узорчатый шкаф, наполненный снизу доверху загадочными даже для меня снадобьями, в красноватом свете смотрелись слегка зловеще. Но меня это не отталкивало, даже наоборот, умиротворяло. Все монстры были на своем месте, включая облюбованное мною ушастое кресло из воловьей кожи, испещренное дырами и царапинами. Плюш на столе слегка фосфорецировал, но возможно, мне это просто чудилось.

Мы молча чокнулись и в унисон уставились в закат.

Терпкая теплая жидкость наполняла наши тела. Легкая горечь сменялась медовыми оттенками и пробуждала какие-то ностальгические ощущения внутри. Я мастерски готовил умбурский эль — собственно, для знающего человека дело нехитрое: нашептать нужные слова на 53-й минуте варки и бросить в медный чан щепотку сомнений, ложку детских воспоминаний и пригоршню грез пилигрима. Годами проверенный рецепт.

Пока солнце эффектно покидало землю, медленно стекая в залитое огненным светом море, я бросил взгляд на своего приятеля. Сегодня он выглядел особенно солидно: видно, готовился. Его обычно потертые сапоги были до блеска начищены, а вечный жилет темно-красного вельвета с кучей карманов эффектно прикрыт потрескавшимся кожаным плащом цвета ночного тумана. Я даже разглядел подобие бутоньерки из ароматного можжевельника, кое-как впихнутого в один из карманов. Завершала образ уже привычная бутылка эля, которая настолько естественно продолжала руку, что без нее композиция была бы неполной. Лицо его было почти всегда в тени капюшона, в свете фонаря виден был лишь длинный острый нос с невообразимо большой горбинкой. Смотритель был человеком, что называется, без возраста, его выдавали только морщинки вокруг орлиных глаз, волевые, как принято писать в книжках, надбровные дуги и подбородок классического упрямца. Ну, может, он поэтому и живет один, в очередной раз подумал я.

Тем временем он отхлебнул из бутылки и сделал неопределенный жест рукой в сторону потемневшего неба: мол, смотри, начинается.

А за окном действительно начало твориться удивительное. Посреди черного неба, выйдя, будто королева из расступающейся в благоговейном восторге толпы облаков, появилась Луна. И ночь мгновенно стала кристально прозрачной. С нашей высоты поверхность моря стала казаться похожей на волнующееся зеркало, провалившись в которое, обязательно окажешься в Зазеркалье. Рыбы и другие обитатели глубин поднялись к самой кромке, разделяющей подводный мир и бескрайнее ночное небо, и молча смотрели на свою Госпожу. Постепенно стали проявляться звезды. С каждой минутой они становились ярче, но лишь усиливали сияние Луны.

И вот она стала огромной. Больше облаков, больше моря, больше города. Удивительно полная, великолепная, дарящая свое сияние всему живому и неживому вокруг. Я прикрыл глаза. Я видел эту картину много раз, и мне необязательно было смотреть, поскольку она всегда стояла перед моим внутренним взором. Я наизусть знал, что сейчас будет. И каждый раз сердце сжимала искусительница-надежда: а вдруг на этот раз получится?

Когда легкое оцепенение прошло, я открыл глаза и потянулся за заплечным мешком. Медленно развязал тугой кожаный шнурок, и вот уже оттуда в сторону слепящего света заструился поток поначалу невидимых песчинок. Вскоре он окреп, превратился в уверенную летящую полоску и стремительно взвился к Ней. И снова, как это всегда бывало, самообладание покинуло меня. Я завороженно смотрел на поток, льющийся к Луне из моего мешка и поймал себя на том, что грызу ногти. Немудрено, я волновался. Там был мой дом, мой Настоящий дом… Дом, в который я целую вечность не мог попасть…

Внезапно лунная дорожка оборвалась, мешок был пуст. И Луна начала отдаляться. Она становилась меньше, не переставая при это издевательски сиять, впитывая в себя драгоценные песчинки, которые уже кружились вихрем вокруг нее и оседали на поверхности. Еще несколько мгновений — и она приняла свой обычный вид, которым можно удивить разве что неискушенного путешественника, мечтателя, но не такого, как я.

Смотритель дружески похлопал меня по плечу. Видимо, мой опустошенный вид вызвал в нем сочувствие.

— Не в этот раз, приятель, — тихо сказал он. — Ты, видать, еще нужен нашему Городу.