Заберите меня домой

Тамара Умбетова, 2018

Повесть рассказывает о жизни ребенка детского дома, переживаниях, детских приключениях, и нелегкого принятия в свою семью.

Детский дом № 6

Детство пролетело быстро и пришла пора идти и мне в школу, и теперь уже увозили мою группу. Нас, одетых в новую одежду, посадили в грузовик, рядом сели воспитатели, и машина тронулась. Сначала от поездки все были в восторге, с интересом разглядывали окрестности. Городские дома, похожие друг на друга, высились пятиэтажными рядами. Вдоль асфальтированных улиц стояли фонари. Клумбы с цветами пестрели красками и поднимали детям настроение.

Струи фонтанов весело взмывали в небо. Всё было нам вновь, и только клумбы с розами напоминали о детском доме. Машина в дороге будто убегала от собственной тени. Дети, устав, притихли. Кто-то стал нюнить и проситься назад. Впервые нас везли так далеко.

Чтобы как-то отвлечь, воспитатель стала рассказывать о городе, о его особенностях, но её уже никто не слушал, страх перед неизвестностью не давал покоя.

Наконец, к полудню машина подъехала к большим воротам. Водитель посигналил, и ворота медленно отворились. Нас привезли в детский дом №6.

Увидев незнакомое место и чужих людей, дети испугались и заплакали, и воспитатели, чтобы успокоить новых воспитанников, стали быстро передавать нас на руки тем, кто стоял внизу. Подошли дети постарше. Одеты они были все в одинаковую одежду, которая отличалась только по цвету: мальчики — в голубом, девочки — в жёлтом.

Стрижки на голове тоже одинаковые, только у девочек волосы чуть длиннее. Всех прибывших покормили, а затем отвели в отдельное помещение. Наши воспитатели, попрощавшись, уехали.

Детский дом №6 находился в центре города Чимкента.

Его территория была огорожена двухметровым деревянным забором. За ним возвышались пятиэтажные дома, и жителям была видна вся повседневная жизнь детдома. Шёл 1968 год…

У каждой группы было зимнее помещение, где находились учебная комната, столовая и спальня, располагавшаяся на втором этаже.

Был свой игровой участок и летняя беседка. Заканчивалась террито рия детского дома садом, огородом и хоздвором с прачечной и баней.

За забором протекала речка Кошкарата.

В июне воспитанники переходили на летний режим. Огромной буквой «П» на специально отведённой территории под спальный лагерь, ближе к главным воротам, ставилась большая брезентовая палатка, и дети все лето спали на открытом воздухе. К осени кровати и постельные принадлежности вновь переносили в тёплые помещения. На тот момент воспитанников в детском доме было сто человек. По возрасту они были разделены на три группы — старшую, среднюю и младшую.

Корпус средней группы стоял в сторонке, под окнами был маленький сад из четырёх яблонь, придававший казённой обстановке немного тепла и домашнего уюта.

Режим и для нас, шестилеток, был общий. Подъем в 7:00, 15 минут зарядка, заправка постели, умывание, уборка территории, завтрак, ровно к 8 часам утра школа… Школа находилась в 15 минутах ходьбы.

Условия с прежним детским домом не сравнить. Здесь с детьми не возились, да и мы считались уже немаленькими. Каждый сам гладил свою школьную форму, чистил обувь, пришивал пуговицы, убирал за собой. Ежедневно назначались дежурные по территории, столовой, уборке помещения. И нужно было подчиняться беспрекословно. После школы — обед, уроки, ужин. Отбой — в 21:30.

Мы трудно привыкали к новым условиям. Детдомовский режим в те времена мало чем отличался от детской колонии, за спиной наставников младшими управляли старшие воспитанники. Так было удобнее поддерживать дисциплину. Дети, не знающие ласки и любви, — беспощадные воспитатели. Нужно было все успеть, и малыши, чтобы не получать подзатыльники от старших, работали с ними наравне. На возраст скидки не было никому.

Я была неуклюжая и всё, что ни делала, делала медленно. Мне очень хотелось ласки. Достаточно было сказать «Томочка, сделай вот так!«, и я вприпрыжку бы сделала все, что от меня хотят. Но на уговоры здесь время не тратят. Сколько слёз я пролила, помнят только стены детдома.

Наказывали за любой проступок. Кажется, не было дня, чтобы не плакала. Дети в детских домах не плачут, они кричат от несправедливости или громко ревут, чтобы хоть кто-то услышал и заступился. А мне за упёртый характер доставалось днём и ночью, и кличка моя была «белуга». «Чего ревёшь, как белуга», — слышала частенько я в свой адрес. А ещё прозвищем «заводская труба» меня наградила наша молодая воспитательница Яля за громкий плач. Она была из бывших воспитанников. Жёсткая, не знающая жалости ни к кому, — такой вот «психолог» детских душ. Когда она видела меня плачущей, говорила: «Ну вот, заводская труба зовёт на работу». Лишний раз нельзя было пошалить, задавать вопросы, а тем более возмущаться. За это били…

Но человек привыкает ко всему. Ребёнок, не зная другого к себе отношения, принимает насилие как данность. Как-то одна девочка получила двойку, воспитатель раздела её и заставила стоять на коленях всю ночь. Стояла зима, форточка была открыта. Утром девочку увезли в больницу с двухсторонним воспалением лёгких. С тех пор она часто теряла сознание и была самой слабой воспитанницей в детском доме.

Ане из нашей группы старшеклассницы на спор выкручивали руки, проверяя ее выдержку, она умела каким-то образом подавлять свою боль. Как мы ей завидовали!

А вот как прошел один из дней моего рождения. Утро. Все давно встали, а я все лежала на кровати и разглядывала арабески на стенах детской. Это была работа японских военнопленных. Их в послевоенное время можно было часто встретить в нашем городе. Этими узорами была разрисована вся внутренняя облицовка зданий детского дома. Глядя на рисунки, я думала о том, что мне сегодня подарят.

Обычно подруги дарили открытки, камешки, ручки, красивые пуговицы, зеркальце. Состояние праздничной эйфории длилось весь день.

Надеясь услышать поздравления и получить подарки, я подходила к старшеклассникам, к воспитателям и даже к учителям и говорила:

— А у меня сегодня день рождения! — . Я говорила об этом событии на каждом углу и принимала поздравления, словно королева, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Мне так нравилось внимание, наверное, поэтому я больше всего любила именно этот день.

В детском доме в день рождения воспитанника было принято поздравлять ребенка, какого бы он не был возраста. Именинника поздравляли друзья, дарили подарки.

Но в этот раз с утра все пошло не так. Ко мне подошла старшеклассница Уля и потребовала заправить ее кровать. Было не до нее.

Ведь это мой день, у меня сегодня именины. Пока я мечтала и летала в облаках, она взяла три увесистые книги и ударила меня по голове.

Удар был такой силы, что непонятно, как череп не треснул.

Мы быстро теряли здесь наивность и доверчивость. Девочки дрались не хуже пацанов. Жизнь в детском доме была нелёгкой, и стрессы ожидали ребенка ежедневно.

В среднюю группу стали поступать новенькие. Сначала появилась Галя. Девочку нашли возле погибших родителей. На её глазах родных сбил самосвал. Авария была страшной, обезображенные тела родителей до приезда скорой и милиции лежали на дороге, а Галя долго ещё не могла прийти в себя от полученного шока. Я хорошо запомнила её большой лоб, на котором пролегли морщины, любая мимика лица превращала её в маленькую старушку. По ночам она плакала и звала маму с папой. Потом потихоньку стала забывать этот жуткий кошмар. Детская среда лучше всего лечит израненные души. Но я не помню её улыбки.

В сентябре, в начале школьных занятий, появился Серёжа. Его нашли на вокзале. Фамилии своей он не знал, и ему дали фамилию Неизвестный. Он постоянно хотел есть. Мы сидели за одним столом и пользовались этим, незаметно меняясь тарелками. Сережа нас выручал, съедал свою порцию, а потом принимался за наши.

Затем привезли Севу. Его нашли брошенным на стройке, и когда его мыли, кожу оттирали кусочком кирпича. Учился он легко. Был сообразительный и способный, математику мы все списывали у него. Примеры и задачи щёлкал как семечки, первым выполнял домашние задания и бежал играть на улицу, а мы только с завистью смотрели вслед.

Мы учились в первом классе, а в нашу группу все прибывали и прибывали дети разных возрастов. Сестёр Маисовых, Гулю с Галей, оставили у нас, а братика и двух сестрёнок отправили в младшую группу. В этой семье отец убил свою жену на глазах у старшей дочери.

Девочка успела спрятать всех четверых ребятишек под кровать и держала там до тех пор, пока пьяный отец не уснул. Помню постоянные срывы Гули, её плохое настроение, казалось, беспричинные частые слёзы… Живя долгие годы в детском доме, Гуля ничего не забыла. Тот трагический день оставил ужасный след в её памяти.

Здесь находились дети всех возрастов, и характер и поведение у каждого были разными. Кто-то вел себя очень осторожно, и не дай бог такого ребенка обидеть, весь день малыш будет молчать, будто его нет. Были дети, поведение которых напоминало поведение зайчика.

Стоило воспитателю повысить голос и дать шлепок, такой ребенок не скоро мог прийти в себя и при каждом чихе дрожал. Новенький Саша долго не хотел верить в то, что мамы нет, и каждый день воображал, что она находится рядом.

У меня, например, какие-то тяжелые фрагменты моей жизни просто выпадали из памяти. За мой непокорный характер доставалось каждый день. Как-то старшеклассники избили меня в бане, да так избили, что я пролежала не вставая, три дня. И этот страшный промежуток моего избиения, исчез из памяти. Когда мне рассказали что произошло, я не могла вспомнить. Воспоминания всплывали через какое-то время, когда особого вреда уже не представляли. Эта защитная функция есть у детей, иначе как ребенок вырастет с тем грузом, который не под силу пережить и взрослому человеку. И так было со многими ребятами, которые воспитывались здесь. У многих отсутствовало чувство страха перед физической болью. Им ничего не стоило пожертвовать жизнью, ради спасения друга. Жизнь была на втором плане.

В детском доме у многих воспитанников были фамилии и имена знаменитых людей — учёных, писателей, космонавтов. У одной девочки на тыльной стороне ладони синими чернилами была вытатуирована буква «К». Звали её Куляш. Родной дядя выколол эту букву, чтобы не потерять её, когда отдавал в детский дом, но забыл о девочке навсегда. Мало у кого из детей были живы родители. Почти каждый ребёнок, до того как попасть в детский дом, получил сильнейшую психологическую травму и пережил в своей жизни трагедию¹.

Примечания

1

Все имена и фамилии детей кроме главной героини в повести по этическим причинам изменены