Сага о Тамаре

Тамара Иванкова

«Сага о Тамаре» – биографическая драма, история жизни в сущности обычного советского человека, Иванковой Тамары Ивановны, огромный мир глазами одного человека от 16 до 86 лет, от 50-х годов 20-го века до наших дней. В основе книги – реальные события на фоне живого описания добротной советской действительности, быта и нравов послевоенного шахтерского Донбасса. Несмотря на то, что перипетии, происходящие в книге, подтверждены документами, фотографиями из семейного архива, повествование не стало скучной подборкой мемуаров, а приобрело художественную окраску. Так как работа главной героини на протяжении 42 лет была связана непосредственно с шахтами Центрального района Донбасса, то в «Саге о Тамаре» доступно, ярко и выразительно представлены неизвестные широкому кругу читателей подробности и тонкости труда шахтеров, а также сопровождающие его трудности и опасности. Книгу населяет огромное количество героев, каждый из которых так или иначе причастен к личным драмам, стремлениям, радостям и разочарованиям главной героини. Естественно, не обошлось без любовной линии, которая вплетается в повествование и присутствует в течение 40 лет.

Часть 2. Техникум

Глава 1. Разбитое корыто

«Искренность — дело трудное и очень тонкое. Она требует мудрости и большого душевного такта. Маленький уклон в одну сторону — фальшь, в другую — цинизм. Способность к подлинной искренности, правдивой и целомудренной — великий и очень редкий дар.»

Викентий Вересаев

Хотелось мне грань эту уловить. Ведь откровенничать — себя обезоружить!

* * *

Декабрь 1951 года.

— Тамара! Замкни дверь и никуда не выходи!

На дне строгих серых маминых глаз таится огромная тревога. Да куда там мне выходить? Я и видеть никого не хочу, и пойти мне некуда. Страх и стыд! Вот те чувства, что владеют мной. Как только за мамой закрывается дверь, привычные слезы начинают течь по щекам. Как дальше жить? Ненавистный Вовка уехал, но обещал вернуться! Я все еще его законная жена! Учебу в университете я бросила. А как бы мне хотелось выучиться на юриста! Но в Горловке нет ни института, ни тем более университета. Ехать в другой город учиться? Страшно даже подумать! Он найдет меня и будет преследовать, как во Львове. Я передергиваюсь от мерзкого ощущения, представив, как он неожиданно появляется за моей спиной и шипит: «Что, б**ь, на мужиков пялишься?! Паранджу на тебя надену или буду в противогазе выводить!»

Муж меня дико ревновал:

«Моя жена всегда и вся

Мне одному принадлежать должна!

Ты глазками-то не стреляй

И голову пониже опускай!

Не привлекай к себе мужчин, не привлекай!

И состояния аффекта моего не допускай!

Убью! И ничего за ЭТО мне не будет!

Ты мне поверь, за ЭТО не осудят!»

Какой он все-таки подонок!

Лицо такое милое. Лицо

С улыбкой радостной, победной.

И выглядит он молодцом.

Он КГБ-шный лейтенант

Со своей правдой неизменной.

Я плакала и обижалась.

Но с тех пор и навсегда

Привычка та осталась.

В глаза я не смотрю.

И никому. И никогда.

Да он везде меня найдет! Мы такой тайный побег продумали! Хоть Вовка и ходил к нам каждый вечер, но до последнего ни о чем не догадывался. Однако, когда обнаружил, сразу понял, что мы в Горловку поехали. Поезда задерживал и с нарядами линейной железнодорожной милиции обыскивал. Удостоверением КГБ махнет — ищу изменника Родины, кто ему откажет? И в Горловку раньше нас приехал к маминой сестре. Пока мы с чемоданами пыхтели, добирались, а он уже чаек у нее попивал. Сидит, такое милое лицо, бровки аккуратные, улыбочка снисходительная, как будто он что-то такое о каждом из нас знает, что мы и сами не знаем! Мама говорит, чуть не поседела, когда его увидела. Нет, он прощенья не просил. Он сказал, что ссора с ним — это недоразумение. Обманчивая внешность! Кроме брезгливости, презрения, телесной и душевной боли, он вызывает у меня лишь страх! Он все еще мой законный муж.

Что же делать дальше?!

Горловка по сравнению со Львовом, как чумазый работяга рядом с утонченной барышней. Вроде бы тоже Украина, а какая огромная разница! Шахтерский край. Но в шахту нигде не упадешь, как несведущие считают, думают, что шахты — это такие колодцы в земле на каждом шагу… Львов чистый, ухоженный, европейский город, культурный центр. Улицы брусчаткой вымощены, а тут три улицы заасфальтированы. Как только снег выпадет, пыль угольная его припорошит, и стоят черные сугробы.

Слоняюсь по комнате, все из рук валится. За что мне это наказание?! Из общей кухни заползает противный запах вымоченной и вываренной солонины. Мамина подруга, тетя Галя со смешной фамилией Каралупова, приютила нас, тут маме до работы недалеко, а мне… Мне вообще все равно, моя жизнь кончена. Ее сразу на прежнюю работу взяли, вроде и не прошло пять лет. Помнят, ценят, уважают. А я — позорище. Позорно замуж выскочила, семейная жизнь была позорной, позорно сбежала. Даже аттестат о среднем образовании в университете остался. Если бы пошла забирать, он бы мигом понял, что я сбежать хочу. Ни образования, ни работы, ни семьи, ни доброго имени. Как бабка в сказке — у разбитого корыта. Нет, это я! Я — само разбитое корыто.

Да что ж так воняет?! К маминому приходу надо бы картошки сварить, но на кухню даже выходить не хочется. Я закутываюсь в любимую васильковую шаль по самые глаза, она пахнет мамой. Как тети Галина семья может эту еду есть? А еще у тети Гали какая-то болезнь, она очень толстая, до туалета не добегает и не чувствует, что у нее уже все штаны мокрые. Они потом сохнут на ней, потом опять намокают. И запах ужасный! Неужели она его не слышит?! Мы живем все в одной комнате, тетя Галя с мужем на одной кровати, ее две дочки на другой, а нам с мамой уступили односпалку. Она такая узкая, что спим мы на ней, крепко прижавшись друг к другу, обе на правом боку и поджав колени. А если надо перевернуться на другой бок, то одновременно по команде, р-раз! Иначе свалишься…

Вообще, в каждой квартире свой запах. Вовкина мать столовским чадом провонялась, эти котлеты на комбижире всю жизнь помнить буду… Вроде и еды было вдосталь, а кусок в горло не лез… Когда мы жили в Проскурове на квартире, там каганец дымил. Только заходишь в коридор, и тебя сизый туман обволакивает. В волосы впитывается, одежду… Я вспоминаю этот запах, и кажется, что Вовка вот-вот в двери постучит… А запах драников мне войну напоминает и голодуху. Немцы картошку чистили, бабушка тайком очистки собирала, а потом из них драники пекла. Жаль, умерла уже бабушка Лена… Помню, как прекрасно пахла папина кожаная портупея и ремень. Вот если бы папка был жив, он бы не дал меня в обиду! Сколько раз я представляла, как он вышвыривает этого морального урода вон! А вот запах гвоздик навсегда связан у меня с Борей. Мы сидели в обнимку на лавочке в такой теплый тихий весенний вечер, я читала ему стихи, а букетик мелких садовых гвоздичек торчал у него из нагрудного кармашка. Как хорошо, что я больше его не встретила! Я бы умерла от стыда…

Своим законным мужем битая не раз,

Была под дулом пистолета.

«За что мне это?» — думаю сейчас.

И до сих пор не нахожу ответа.

* * *

Слышу мамин голос:

— Тамара! Я пришла! Я аванс получила, купила килечки. Давай ужинать.

О! Килька — это праздник. С тех пор, как мы вернулись в Горловку, с деньгами совсем туго. Мамины братья помогли нам Вовку выгнать, а дальше сами выкручивайтесь. Самый старший брат Хрисанф с мамой в Донбассэнерго работает, в коридоре делает вид, что ее не замечает. Андрей и Костя никогда приветливыми не были.

Я вычищаю у кильки пузики и складываю на тарелочку. Картошка в мундирах лежит, надежно укутанная в полотенце, чтобы не остывала. Мама говорит:

— Сначала луку порежь на килечку, а потом маслицем полей пахучим домашним, Настушка передала. А потом будем брать ее за хвостик и макать в масло.

— Мам, только ты не режь картошку мелко! Я возьму большой кусок, в масле обваляю ее, я люблю, чтобы полный рот еды был!

— Хорошо, — мама вздыхает. — Вера предлагает тебе «переполох выливать». Бабку ищем.

— Зачем?

— Да ты бы видела себя со стороны вчера. Бледная, глаза вытаращила.

— Этот идиот все время пишет, что приедет и меня заберет. А я мужчину в черной шляпе увидела в толпе и чуть в обморок не упала.

— Что делать? Ума не приложу. Всех знакомых обошла, никто тебя на работу не берет без образования. Говорят, хоть бы курсы «ягодки-цветочки» закончила. Учиться тебе надо. К сентябрю надо подобрать какую-нибудь специальность.

* * *

После того, как мамины братья пообещали его закопать, Вовка приезжать боялся, но забросал меня письмами. Да, писать он мастер. Его бодрые письма и в первый раз меня подвели. «С комсомольским приветом, Владимир». У-у, гад!

Муж пишет, что приедет.

Хожу по улицам еле живая.

В толпе мужчина в шляпе!

Наверно, он! И сердце в пятке.

Он пишет — по-серьезному в меня влюблен,

Мою учебу восстановит

И будет все у нас в порядке.

Сказала моя тетка:

«Ей надо выливать переполох,

Нужна нам точно «бабка» срочно!»

Нашелся «дед». Да чтоб он сдох!

Подумала — какой-то старец точно!

Пришел и чаю попросил.

Замызганный такой. Терплю.

А после чая пробубнил:

«Мне ножницы давай! Тебя я исцелю!»

С макушки волосы стрижет

И говорит: «А ты подмылась, дочка?»

Не понимаю: «Чем это меня спасет?»

А он свое: «Снимай сорочку.

Мне нужно волосы срезАть крестом,

С макушки и с лобка, и две подмышки».

Противно быть мне с ним вдвоем!

На улицу его гоню, сидят там мои тетки.

И страха нет! Кричу я вслед:

«Я больше не играю в прятки!

Ты — старый хрыч! Вот это бред!

Мне не нужны такие кошки-мышки!»

* * *

В «Донбассэнерго» пошли маме навстречу, дали ей комнату в коммунальной квартире, а меня взяли на временную работу курьером. Хоть не уборщицей, и то спасибо! Поработала я недолго, и меня направили на краткосрочные курсы пионервожатых. Вел эти курсы инструктор горкома комсомола:

— Школьная дружина подчиняется штабу и председателю совета дружины. Классы — это отряды, они разделены на звенья. Когда вы будете проводить построения дружины, каждый председатель совета отряда должен сказать: «Рапорт сдал», вы должны ответить: «Рапорт принял».

«Зачем он нам это рассказывает? Все мы были пионерами, и активными пионерами. Назубок все порядки знаем», — думаю я.

— Следите, чтобы в каждом отряде были планы, утвержденные советом дружины. Каждый месяц вы должны требовать от них отчеты о выполнении этих планов. Проводить слеты, присутствовать на собраниях отрядов. Оценивать активность пионеров, поощрять участие в кружках художественной самодеятельности, поддерживать творческие коллективы и школьные спортивные команды. И запомните! Вы подчиняетесь в первую очередь школьному комсомольскому бюро!

Практика у меня была в школе № 3 на поселке Майском, за зданием «Донбассэнерго». Пешком хожу. Тут я попала в свою стихию: соревнования отрядов, звеньев, рапорты, пионерский штаб, организованный по-военному, горны, зовущие на построение! Все так торжественно, понятно и хорошо! Красный галстук на груди! Только писанины слишком много. Отчеты, отчеты. И еще несколько изгоев, портящих всю радужную картину. Не-пио-не-ры. Без галстуков. Притихшие, унылые, не то, что мы! Ребята шепнули мне: «У них отцы или церковники, или тюремщики, никто точно не знает». Для меня это, впрочем, одно и то же. Они не наши, не свои. Чужие.

Всю зиму я работала старшей пионервожатой, а в июне меня послали в пионерский лагерь «Донбассэнерго». Организация богатая по тем временам, лагерь в Старобельске, в сосновом лесу. Природа — красота! И кормежка до отвала. Ребята в моем отряде № 1 самые старшие в лагере, поэтому девочки спят в одном крыле, а мальчики в другом. У мальчиков воспитатель и пионервожатый мужчины, а у девочек — я и Людмила Светенкова. Я стараюсь брать с нее пример, набраться опыта в работе с детьми, ведь она — учитель истории в старших классах. Мои обязанности — детей организовывать, а ее — следить за порядком.

Утром горнист играет «побудку», а мы подпеваем:

— Вставай, вставай, штанишки надевай! Тут тебе не дома, спать после подъема! Вставааааааай!

Горнист изо всех сил дудит, а мы подгоняем ребят на зарядку, потом построение дружины, утренний подъем флага, потом ведем в столовую строем. Там дежурные уже тарелки расставили, ребята шумят, ложками стучат по тарелкам. Тут бы как раз повоспитывать их, прикрикнуть, чтобы не шумели, объявить распорядок дня на сегодня, пристыдить провинившихся вчера, но! Медсестра не разрешает! Твердит нам:

— Во время еды нельзя разговаривать, а тем более ругать детей! Ни в коем случае! У них в организме перестает вырабатываться желудочный сок, и кушают они без всякой пользы!

Вот пропела труба:

— Спать, спать. По палатам. Пионерам и вожатым. Спать. Спать.

А мы с Людмилой одной девочки недосчитываемся в спальне. Постель пустая, подружки говорят, не видели, и глаза прячут. Людмила впала в панику. Ее огромные глаза, расширенные очками, полны ужаса. Мы обходим с ней весь лагерь, во всех отрядах все на месте. А в нашей мужской палате нет мальчика. У Людмилы глаза стали еще шире:

— Все! Мне срок дадут! Не усмотрела… Испортили девчонку.

Чем дольше мы бегаем по лагерю, тем ужаснее ее предположения:

— Она забеременеет! Ой, хотя бы живой осталась!

Тут уже и я заволновалась. Мы два раза на речку сбегали и кусты все осмотрели. Начальнику пионерлагеря еще ни слова, боимся нагоняя. Возвращаемся с речки, а эта парочка безмятежно на качелях катается, явно из кустов вылезли! Фух, обошлось.

А в конце смены был костер, настоящий, «пионерский», до неба! С горном, барабанами, отчетами, песнями патриотическими. Старший пионервожатый лагеря с ребятами-умельцами целый день костер готовил, в форме звезды пятиконечной дрова выкладывали, а вечером каждый конец звезды зажигали лучшие пионеры — гордость смены! Пели:

— Наш паровоз, вперед лети!

В коммуне остановка!

Другого нет у нас пути,

В руках у нас винтовка!

А когда последние искры от костра улетали в темное небо, звучал гимн Пионерии:

— Взвейтесь кострами, синие ночи!

Мы — пионеры, дети рабочих!

Близится эра светлых годов!

Клич пионеров — всегда будь готов!

И я, как пионервожатая, кричу своему отряду:

— К борьбе за дело Ленина и Сталина будь готов!

Ребята отдают салют и весело орут отзыв:

— Всегда готов!

Вожатая другого отряда громко говорит:

— К борьбе за дело коммунистической партии Советского Союза будь готов!

Ее ребята отвечают:

— Всегда готов!

— К борьбе за мировую пролетарскую революцию будь готов!

И вся дружина дружно, громко, радостно салютует:

— Всегда готов!

* * *

Так прошло лето 1952 года.

Куда же все-таки поступить учиться?! Мама ни за что меня в другой город не отпустит, говорит:

— Ты — рохля! Доверчивая, как курица. Любой петух наскочит.

И вот пришел от Вовки большой конверт с моим аттестатом из вечерней школы. Записочка коротенькая. «Видишь, как я тебя люблю! Подсуетился, мне твой аттестат выдали». Ура! Теперь я могу документы хотя бы в техникум подать. Я снова буду учиться! Я так люблю учиться, теперь мне все равно где. Мама радуется вместе со мной:

— Дочечка! В горный техникум пойдешь. Я все узнала. Учиться 2,5 года всего, повышенная стипендия. И потом хорошая зарплата, льготный стаж. Для женщины очень хорошо!

Не понимаю, что значит «горный». У нас гор и близко нету. Да какая разница! Пойду туда, где стипендия побольше. В горный техникум!

Глава 2. Выпрямись

Я выросла в Донбассе, но в нашей семье не было шахтеров. С 1946 по 1950 год мы с мамой жили во Львове, около года я жила в Виннице, Проскурове и снова во Львове. Я была очень далека от шахтерской темы. Мой отец был директором автобазы, мама — проектировщиком в Донбассэнерго, никто из ее братьев не связан с шахтерским трудом. Кто маме посоветовал отправить меня в горный техникум? Так и осталось неизвестным. Это решение стало одним из основополагающих событий в моей жизни и определило всю дальнейшую судьбу.

Встретив в коридоре «Донбассэнерго» своего старшего брата Хрисанфа, мама поспешила радостной новостью поделиться:

— Тамара в техникум поступила!

Он моментально ответил:

— Ну и дура! В институт поступать надо было!

— Нет, я не потяну! Жить дома будет, никуда ехать не надо. Стипендия хорошая, и не пять лет учиться, а 2,5 года!

Он скривился:

— Обе вы дуры!

Дома мама расплакалась:

— Лучше бы помог! Детей у него нет, живут вдвоем с женой, зарплата у начальника технического отдела высокая. Если бы хотел, чтобы ты в институте училась, сказал бы — буду тебе, Мария, определенную сумму каждый месяц выделять, учи дочку. Разозлился, плюнул и ушел, а мне так обидно. Я даже не решилась рот открыть, чтобы попросить!

Итак, попав в горный техникум случайно, я и понятия не имела, кем я буду, какая мне предстоит работа.

* * *

В небольшом актовом зале нас приветствует директор Горловского горного техникума Петр Семенович Орленко:

— Товарищи! Поздравляю вас со вступлением в славную шахтерскую семью! Профессия шахтёра сложна и опасна, она требует определённых знаний, крепкого физического здоровья, большого самообладания, терпения, выдержки и силы воли. Я собрал отличный педагогический коллектив: заместителей, завучей, завхозов, преподавателей средне-специальных дисциплин, мастеров, механиков, электриков и воспитателей для общежитий. Мы строим новые учебные корпуса, учебный горный полигон, спортивный комплекс, мастерские, достраиваем новые общежития. Вы знаете, что после окончания войны, сразу после освобождения Донбасса, в 1943 году, начали восстанавливать и строить новые шахты. Партия и правительство уделяют огромное внимание развитию угольной промышленности! Рабочих рук не хватает, многие ваши отцы не вернулись с войны. Учитесь добросовестно, и вы станете горными мастерами, горными механиками, маркшейдерами. А для тех, кто отлично закончит техникум, существует 5 % льгота для поступления в горный институт без экзаменов. Наш техникум был основан в 1877 году по инициативе П.Н.Горлова, как штейгерская школа, с тех пор наши выпускники работают на многих предприятиях города и области. Среди наших выпускников есть директора шахт, главные инженеры, главные механики. Я надеюсь, что из вас вырастет достойная смена!

Орленко Петр Семенович,

Директор, генерал.

Престиж профессии горняцкой поднимал.

Оркестр свой духовой он содержал.

«Наш дед — орел!» — так говорили

Все о директоре своем.

Хотя Семеныч в возрасте почтенном,

Не назовешь его «старьём».

По внешности — обыкновенный старичок.

А в нем такая сила воли и азарт!

Свою мечту он воплощает:

Он кадры молодые кует для шахт!

Неутомимо, настойчиво и терпеливо

Из молодых ребят достойно создавал

Младший командный персонал

Орленко Петр, директор-генерал.

* * *

И вот побежали учебные дни.

Из окна нашей комнаты в коммунальной квартире на 3 этаже, которую маме выделили в «Донбассэнерго», видно здание техникума. Перехожу через футбольное поле техникума, (сейчас на месте футбольного поля площадь Победы), огороженное кованым ажурным забором, и я уже на занятиях.

На вводной лекции по горному делу преподаватель рассказывает:

— Сегодня в арсенале горного дела есть несколько основных способов добычи, которые позволяют извлекать любые полезные ископаемые. Если они залегают вблизи поверхности Земли, то их, как правило, добывают открытым способом — из котлованов, называемых карьерами. Для добычи твердого полезного ископаемого с больших глубин применяют подземный способ, в недрах сооружают шахты. Скважинным способом извлекают жидкие полезные ископаемые — нефть и природный газ.

Горные работы бывают и непосредственно в горах — разбивают тоннели для дорог, ищут руду в горах. А предприятия, работающие в разных условиях, называют и шахтами, и рудниками, и каменоломнями, и карьерами. В шахтах добывают каменный уголь различных марок, антрациты и каменную соль. А в рудниках — различную полезную руду, там в глубине измельчают и выдают на поверхность. Карьер или разрез — это открытая горная выработка, самый древний способ добычи полезных ископаемых.

Первые большие карьеры появились во время строительства пирамид в Древнем Египте, в античный период на открытой местности добывался мрамор. Появление первых примитивных горнопроходческих инструментов датируется 6-м тысячелетием до нашей эры. Первые упоминания о находках каменного угля на Донбассе относятся к концу 16 — началу 17 веков. Однако систематические исследования начались лишь в начале 18 века. А первые шахты возникли в 1721–1724 гг. в районе поселка Лисичья Балка (современный г. Лисичанск).

Я слушаю преподавателя, открыв рот. В школе история была моим любимым предметом. А сейчас я узнаю историю нашего края, что может быть интереснее?

— Но открытым способом у нас в Донбассе добывать уголь невозможно, потому что глубина залегания пластов более 100 метров. Способы добычи угля подземным способом включают в себя зарубку угля при помощи выемочного комбайна, врубовых машин или гидравлическим способом. Мы живем в Центральном районе Донбасса, это Горловка, Енакиево, Дзержинск. Здесь уголь круто, почти с поверхности земли уходит в глубину, поэтому выемка угля происходит исключительно! с использованием отбойных молотков. Эта технология обладает высокой трудоемкостью, большим расходом лесоматериалов (до 80 м3 на 1000 т добычи), но, в то же время, она является универсальной, пригодной практически во всех сложнейших горно-геологических условиях крутого падения. И альтернативы ей пока нет. Пласты по-разному располагаются в земле, поэтому и шахты, добывающие уголь, непохожи друг на друга.

Ребята в группе молодые, 16–19 лет, шумят, смеются, отвлекаются. Я сижу на первой парте, чтобы никто мне не мешал слушать, записывать и запоминать.

Учеба знания давала и диплом,

И льготный стаж, высокая шахтерская зарплата.

Все это будет мне потом, а что сейчас?

Костюмчик черненький и франтоватый,

В столовой льготный мой паек.

А вечерами танцы под баян,

Свой хор и духовой оркестр,

И это уже есть, сейчас и здесь!

Все мужики противными мне были.

Мальчишки в техникуме

В черных форменных костюмах.

Туда-сюда мелькают — муравьи,

И нет им места в моих думах!

Казалось мне, что я в грязи,

Ко мне — никто не подходи!

За все подряд себя ругая,

С изломанной судьбой,

Униженной душой,

Сама себе я не нужна такая.

Преподаватель по горным машинам смешно гнусавит и присвистывает, поэтому у него получается «говные мафыны». В школе, когда у меня была подружка, мы бы обязательно похихикали, но мой муж отучил меня веселиться. Вдруг кто-то подумает, что я ему улыбаюсь! Мне такие проблемы не нужны.

— Создание горных машин, — бубнит преподаватель, — основано на изучении природных условий залегания месторождений полезных ископаемых, то есть геологии.

Механизация нелегкого труда шахтеров — главная забота советских конструкторов горных машин. Кроме угледобывающих комбайнов созданы проходческие горные комбайны для проведения горизонтальных горных выработок. В XV–XVI вв. для подъема руды стали применять конный привод и водяное колесо, появились насосы для откачки воды из подземных выработок. Позднее для этих работ впервые в истории применили и паровую машину. Появилась возможность вести добычу с глубин до 150 м.

Горному делу, или, как его называли в XVI в., горному искусству, учили в горных училищах. Основы русской горной науки заложил своими замечательными трудами «Первые основания металлургии, или рудных дел» и «О слоях земных» великий русский ученый М. В. Ломоносов.

С начала XX в. появляются более усовершенствованные механизмы, установки вентиляции и водоотлива, бурильные и отбойные молотки, работающие на сжатом воздухе. Добычу уже ведут с глубин 1 км и более.

* * *

Преподаватель по экономике Торин все диктует, так легко вести конспект!

— Себестоимость — важнейшая экономическая категория социалистического производства. В добывающей промышленности себестоимость угля наиболее полно учитывает горно-геологические условия — мощность и угол залегания пластов, глубину разработки, устойчивость боковых пород и так далее. Себестоимость донецкого угля характеризуется высоким удельным весом (более 60 %) затрат на заработную плату. Решением правительства в 1947 году были установлены значительные льготы: надбавки за выслугу лет, преимущества по выходу на пенсию.

«Да, именно поэтому я и учусь в горном техникуме», — думаю я.

— С выплатой надбавок за выслугу лет заработная плата шахтеров Донбасса повысилась в 1947 г. на 26 %, в 1948 г. — на 11 %. Оснащение в первые послевоенные годы шахт новым оборудованием, производительными выемочными и породопогрузочными машинами, скребковыми конвейерами и т. д., наряду с ростом основных производственных фондов, способствовало увеличению потребления электроэнергии и росту установленных мощностей на шахтах.

«Цифры на доске мне ни о чем не говорят!»

Преподаватель непрерывно ходит по классу, и скрипучим голосом продолжает тему. Как бы не заснуть!

— Запишем! Основные средства — это все, что построено на поверхности и в шахте. Здания, бани, мастерские, копер, компрессорная, подстанция, здание главного вентилятора, а также основные горные выработки — ствол, квершлаг, все это основные средства. Материалы, затраченные на их строительство, зарплата рабочим, транспорт, вспомогательные работы — входят в стоимость основных средств. Оборотные средства — это все, что движется и работает. Комбайны, машины, отбойные молотки, крепежные материалы. В себестоимость тонны угля заложена стоимость амортизационных отчислений от стоимости основных средств, оборотных средств, стоимость материалов, электроэнергии, топлива, зарплата основных и вспомогательных рабочих. Тяжелые горно-геологические условия в Донбассе не способствуют снижению себестоимости, так как глубина разработки пластов систематически увеличивается. Это требует больших вложений по поддержанию горных выработок и соблюдению теплового и газового режима. Говоря по-простому, добыча угля обходится шахте дороже, чем она его продает.

Хоть и скучной мне кажется экономика, в моей тетрадке записано все, что диктует преподаватель.

Уроки горной механики ведет наш директор Петр Семенович Орленко:

— Прежде чем начать занятие, я вас хочу предупредить. Вчера мне на заседании горкома партии вынесли выговор, мол, ваши пацаны поставили приставные лестницы на 2-й этаж женского общежития и влезли в окно. Я понимаю, там девчонки, вас туда магнитом тянет. Электромагнетизм — закон физики, от него никуда не денешься. Я не буду разбираться, кто это был, но смотрите мне! Чтобы это был последний раз! Я из-за вас краснеть не хочу! Всем ясно?

Краем глаза вижу, как мои соученики согласно покивали, хитро переглядываясь. «Вот хулиганы, — думаю. — Зачем полезли? Странно, о каком электромагнетизме он говорил? Кого куда тянет? Не понимаю. Девчонки-мальчишки… У меня нет никакого электромагнетизма. Я ни на кого даже не смотрю и не хочу, чтобы на меня смотрели. Мне это не нужно.»

Тем временем Петр Семенович говорит:

— Вы должны не просто запоминать законы физики, а научиться применять знания на практике. Вот приехал ты в отпуск в деревню летом, а тебя спрашивают — вот старый насос, как ты думаешь, дотянет он воду из этой речки до того поля? У тебя под рукой не будет ни справочников, ни конспекта, а ты по количеству колес и их диаметру должен легко это определить. Иначе какой ты специалист? Горная механика — это только часть общей физики, и все на земле этим общим законам подчиняется.

Один бойкий паренек с задней парты отвечает:

— Я бы взял паспорт насоса, там завод-изготовитель все данные указывает.

Ребята смеются, а директор головой качает:

— Эх ты! Голова! Я же сказал — старый! Где ты видел, чтобы в колхозе паспорт насоса хранился? И бирки на нем нет. Он лет десять в сарае лежал, а теперь хлопцы его для полива решили приспособить.

— А вы бы что им ответили?

— Я бы сначала посмотрел, какой насос? Роторный или поршневой, посчитал количество зубцов, радиус колеса измерил. В роторном бы шестерни посчитал. А дальше — по формуле.

Подошел ко мне, я низко за партой согнулась, конспект пишу, стараюсь. Он ткнул меня в затылок пальцем, больно!

— Что ты носом пишешь? Выровняйся, подними голову, расправь плечи, иначе будешь смолоду горбатой бабкой! Так и пойдешь по жизни с опущенной головой. Мне 60 лет, посмотрите на меня! Желаю вам всегда быть в такой форме!

Дошел до учительского стола и ехидно спросил:

— Обиделась? Покраснела! Значит, запомнишь мои слова!

Я была готова провалиться сквозь землю! Все ребята смотрели на меня и смеялись. Я и так чувствовала себя униженной и раздавленной! Мне казалось, все видят, что я в грязи. Если бы он знал, насколько он был прав! Я шла по жизни с опущенной головой. Но я запомнила его слова.

Глава 3. Лошадь строевая

Я ходила в техникум через дорогу, туда-сюда, и никого не хотела видеть. Техникум готовил горных мастеров, горных механиков, маркшейдеров, а мой факультет назывался ПРУМ, подземная разработка угольных месторождений. Был 1952 год. Сейчас всю обстановку даже трудно себе представить — какие были в то время развлечения? Новости мы узнавали из центральных газет: «Правда», «Известия», «Труд», «Комсомольская правда», и из городской газеты «Кочегарка». Самые срочные и важные сообщения голосом диктора Левитана вещало нам Всесоюзное радио из репродукторов на столбах в центре города. Все радиоприемники еще в начале войны конфисковало КГБ, в домах и квартирах была полная тишина. А в техникуме бурлила жизнь! Директор Орленко не только собрал лучших преподавателей, но создал свой творческий коллектив музыкантов и переманил откуда-то опытного дирижера.

Дверь в актовый зал была приоткрыта, и меня привлекли звуки музыки. Я знала, что в техникуме были танцы под собственный оркестр по выходным, и два раза в неделю под баян. А в этот день в зале репетировал хор.

Однокурсница позвала меня:

— Давай пойдем, послушаем. Одной мне неудобно.

Да, одна бы я тоже не решилась. Мы вошли и сели в зале. Руководитель хора стоит ко мне спиной, очень высокий, худой и долговязый. На нем рыжая «ковбойка», вельветовая куртка на молнии и с обязательной кокеткой и манжетами, темные брюки, туфли 44–45 размера! Одной ногой, как ластой, он пришлепывает в такт музыке и дирижирует одной рукой. Лица не видно. В зал кто-то постоянно входит и выходит тихонько, не мешая. В зале кто-то кого-то ждет. Во время перерыва он подошел и сел недалеко от нас. Лицо худое, волосы прямые, светлые, высокий, немного крутой лоб, хрипловатый голос. Перерыв закончился. Уходя, он говорит: «Идемте к нам на сцену, присоединяйтесь. В хоре могут петь все. Попробуем ваши голоса». Я пошла, он услышал меня и не отпустил. И ничего не дрогнуло внутри меня.

Конец ознакомительного фрагмента.