Двойня для чайлдфри

Тала Тоцка, 2020

У Кати Самойловой перспективная работа и стабильный доход, что очень важно для усыновления осиротевших полуторагодовалых племянников-близнецов. Но в связи с политикой компании, которую внедряет новый владелец-чайлдфри, сразу же после усыновления она мигом окажется на улице, лишившись того самого стабильного дохода, в статусе матери-одиночки с двумя детьми на руках. А тут еще и очередные претенденты на малышей объявились. Больше двух лет назад ее беременную сестру бросил мужчина-чайлдфри, утверждая, что у него нет «родительского гена». Определенно, эти невыносимые чайлдфри задались целью сжить Катерину со свету.

Глава 7

— Ты не выпила свой латте, — Клим придвинул бумажный стакан с крышкой, и Катя посмотрела на часы внизу экрана ноутбука.

Восемь вечера, а работы еще полно! Наташка не подвела, сразу же сбросила нужные данные, Ленка же разродилась только после трех.

Клим тихо матерился, когда понял, что данные она прислала за текущий квартал, а не за аналогичный период прошлого года.

— Вот, посмотри, конечная дата — сегодняшнее число, эта дура даже не поняла, что от нее требуется, — возмущенно тыкал он пальцем в экран Катерине, а та лишь горестно качала головой. Смысла торчать в офисе дальше не было.

— Я есть хочу, — пожаловался Клим, захлопывая крышку ноутбука, и с надеждой посмотрел на Катю: — Куда, к тебе или ко мне?

И она вдруг отчетливо поняла, почему до сих пор не приглашала Клима домой. Потому что знала, Клим оценит обстановку и, по его выражению, отвалит сам. Меньше всего Катя ожидала услышать:

«Не волнуйся, дорогая, воспитаем их вместе».

Как могла, неосознанно оттягивала этот момент, но больше тянуть не стоило.

— Ко мне, — потерла переносицу и сказала решительно, постаравшись не заметить, как загорелись по соседству черные глаза.

Клим предложил купить по дороге что-нибудь из еды, но Катя пообещала его накормить. Пусть меню у них было с детским уклоном, но все очень вкусно. Вряд ли Аверин откажется от пюре с котлетами, у Людмилы Григорьевны они получались просто бесподобными. В выходные Катя готовила сама, а среди недели подключала няню.

Аверин вызвал такси — он сегодня был безлошадный, — и через двадцать минут они были у Катиного подъезда. Аверин выглядел… смущенным. Вот чудной! Он и правда нацелился на что-то большее, чем зависание за ноутбуком до утра?

Катерина собралась было войти в подъезд, но тут Аверин придержал ее за локоть и заглянул в глаза:

— Катя, ты уверена? Я доделаю отчет сам и с Чистяковым договорюсь…

— Как хочешь, Клим, — она и не думала настаивать и до самой двери дошла, не оглядываясь. Аверин шумно дышал в спину.

— Катенька, вы уже! А я как раз собралась мальчиков укладывать, — сообщила Людмила Григорьевна, завидев на пороге Катерину. Аверина она просканировала своим встроенным рентгеном, но сделала вид, будто ее это не касается.

— Спасибо, я сама, — сказала Катя, опускаясь на корточки и обнимая малышей. — Вы идите, я и так вас задержала. Кстати, это Клим Маркович, мой сотрудник. А это Людмила Григорьевна, она помогает мне с детьми.

— Очень приятно! — няня просочилась между ними, попутно еще раз осмотрев Клима с ног до головы. — До свидания!

Парни, завидев в доме мужчину, поначалу спрятались за Катю, но потом осмелели и вышли из укрытия.

— Катя! — радостно запыхтел Ванька, Матвей молча разглядывал Аверина.

Катя не видела лица Клима, но почему-то очень хорошо себе его представляла. Заставила себя заговорить, продолжая сидеть к нему спиной.

— Клим, знакомься, это Ваня. Это Матвей. Мальчики, это Клим.

— Папа, — сказал Матвей, глядя на Аверина снизу вверх.

— Нет, котенок, это не папа, это Клим. Папа уехал, — она обняла малыша и услышала за спиной потрясенное:

— Откуда здесь дети, Катя? Они твои?

Катерина повернулась, и как Матвей, глядя снизу вверх, ответила с некоторым вызовом:

— Мои. А что тебя так удивляет, я не похожа на женщину, у которой могут быть дети?

Аверин действительно выглядел потрясенным. Он переводил взгляд то на Матвея, то на Ваню, то обратно на Матвея. Катя отправила детвору в ванную, а сама устало пояснила:

— Это дети моей сестры. Она погибла сразу после того, как мы с тобой познакомились, и теперь они мои. Я собираюсь в ближайшее время их усыновить, и скорее всего, меня уволят, как Зимину. А если ты донесешь на меня, то это произойдет намного быстрее…

Клим схватил ее в охапку и приподнял над полом, его глаза сверкали как настоящие молнии.

— За кого ты меня принимаешь? — зашипел он, выдыхая. — Почему я должен на тебя доносить? И почему тебя уволят?

— Поставь меня на место, Клим, ты напугаешь детей, — спокойно попросила Катя. — А уволят сам знаешь почему. То, что наш генеральный чайлдфри, не новость ни для кого. Мать-одиночка с двумя полуторагодовалыми детьми никак не вписывается в новую политику компании. Я сейчас умою детей. Можешь сам разогреть ужин, можешь подождать, пока я их уложу.

И ушла в ванную. Она слышала, как Клим хозяйничает на кухне, но вмешиваться не стала. Только, когда уложила малышню в детской, заглянула и ахнула.

Стол был накрыт, ужин сервирован насколько можно празднично. Катя даже посочувствовала Аверину — всегда неприятно, когда мечты разбиваются о жестокую реальность.

Клим стоял у окна, сунув руки в карманы, и напряженно думал. По крайней мере, несколько вертикальных складок на лбу красноречиво об этом свидетельствовали.

— Ты меня не жди, ужинай, — сказала Катя, — у меня еще обязательная программа по пению.

— Это ребенок тогда тебе звонил? — спросил Клим. Она не ответила и направилась в детскую.

В этот раз малышам как нарочно не спалось. Катя перебрала весь репертуар, а они все ворочались и пыхтели. Наконец, с обеих сторон послышалось тихое сопение, Катя осторожно поднялась с пола и с облегчением прикрыла дверь.

Клима в кухне не было, он нашелся в гостиной. Одну руку по-прежнему держал в кармане, а в другой у него была фотография Аллы и Ильи, которая обычно стояла у Кати на полочке.

— Кто эта девушка, Катя? Это твоя сестра? Это ее дети?

Она кивнула и села в кресло. Поняла, что дико устала, хотелось спать, а спать сегодня вообще не светит… Но из полудремы выдернул требовательный голос Аверина.

— Катя, расскажи, как они погибли.

Пришлось открыть глаза и заставить себя выпрямиться.

Она сама не ожидала, что сумеет говорить об аварии так просто. Может, оттого что ей уже давно пора было на кого-то это выплеснуть. А может, оттого что сработал эффект попутчика — Аверин посторонний человек, не знавший ни Аллу, ни Илью.

Поэтому можно было говорить о них немного отстраненно, как будто ей больше не болит и не выворачивает душу…

— У Ильи был день рождения, ему исполнилось двадцать пять, как Алке, они одноклассники. Они только поженились, решили отметить его день рождения вдвоем. Ваню с Матвеем оставили на нас с мамой и уехали кататься. Илья не пил… В некоторых СМИ передавали, что он был выпивший, но нет, это неправда, — Катя говорила монотонно, ей казалось, ее голос звучит откуда-то со стороны. — Они ехали по мосту, на встречку вылетел Фольксваген. Водитель не справился с управлением, Мицубиси слетел с моста и упал в воду. Об этом тогда говорили во всех новостях…

…В октябре вода была уже довольно прохладной. Катя тогда сидела на полу и боялась уснуть, потому что стоило закрыть глаза, как она оказывалась зажата в тесной кабине автомобиля.

Уши и нос заливало холодной речной водой, она судорожно хватала воздух. Но в легких тоже была вода, и она медленно задыхалась. Пальцы беспомощно скользили по стеклу, но дверь заклинило, и оставалось только ждать, когда вода полностью заполнит легкие…

Никому, никому Катя не могла признаться, что, сидя на полу в темной комнате, всю ночь молилась, чтобы Алла с Ильей летели в воду мертвыми. А когда наутро дозвонилась к судмедэксперту и услышала «Смерть наступила в результате удара…», захлебывалась от счастья и размазывала слезы по щекам.

Как такое можно кому-то рассказать, чтобы тебя не признали невменяемой? А Климу, оказалось, можно…

Катя, обхватив себя руками, отчаянно боролась с желанием упасть на пол и свернуться зародышем. Ей казалось, там безопаснее, она и у детей сидела на полу между двумя кроватками, когда пела песни или читала книжки.

Но ее уверенно удержали сильные руки и осторожно усадили на диван. Она уткнулась в плечо Клима, а он гладил ее по голове, как маленькую, и шептал:

— Моя хорошая, моя сильная девочка, не плачь, успокойся, я здесь, с тобой.

— Я оформила опекунство, — продолжила она, пряча лицо на его груди, — у меня преимущественное право на усыновление. Маму с похорон увезли в больницу с инсультом, она только-только начала выкарабкиваться, ей детей не отдадут по состоянию здоровья. А я смогу их усыновить, как только пройду специальные курсы.

«Только не говори это, пожалуйста! Если ты сейчас спросишь, почему я не хочу остаться опекуном и зачем мне их усыновлять, что я буду делать?..»

— Ты сказала, они недавно поженились? — рука, обнимавшая ее, напряглась. — Как же тогда…

— Илья не был их отцом. Он еще со школы был влюблен в Алку, но она вышла за него замуж перед самой аварией. Он не успел записать мальчиков на себя, — Катя отстранилась от Клима и вытерла глаза. — Я говорила, что у меня с этими чайлдфри личные счеты? Моя сестра встречалась с таким. Богатый самовлюбленный мерзавец! Это его дети.

— Он бросил твою сестру? — голос Клима звучал глухо, и у Кати сложилось впечатление, что он ей не верит.

Всмотрелась в глаза — черные как ночь глаза, ничего из них не поймешь. Смотрит пытливо, а что там, за тем лбом, неизвестно.

— Ты мне не веришь?

— Просто спрашиваю, Катя. Он бросил ее беременную?

— Нет. Не так, — она не стала возвращаться в объятия Клима, оперлась спиной о диван. — Он сразу предупредил, что у него отсутствует «родительский ген», как он это называл, и требовал, чтобы она предохранялась. Она, понимаешь, а не он? Алка пила таблетки, но ей иногда становилось плохо от них. Несколько раз она пропустила прием, забыла, она же живой человек, а не автомат. Она не обманывала Александра.

— Его звали Александр? И все? Ты больше ничего о нем не знаешь?

— Нет, не знаю. Он не горел желанием знакомиться с нами, со мной и мамой, а Алке было все равно, она влюбилась без памяти. Нам было видно, что это не всерьез, что он ничего не планирует, а она и слышать ничего не хотела. Конечно, ухаживал он красиво, но видел бы ты мою сестру вживую! Мы совсем не похожи, у нас отцы разные. Алла была очень красивой, такой хрупкой, воздушной, и глаза необыкновенные, фиалковые. Он и называл ее Фиалкой. Алка-Фиалка, Фиалочка…

Катя говорила, стиснув кулаки. Она ничего не могла с собой поделать, ее переполняла ненависть к этому человеку, как ни пытались ее образумить сестра, подруги и даже мама. Она упорно продолжала видеть в нем причину всех обрушившихся на нее несчастий.

Клим слушал молча и не перебивал, и Катя была ему безумно благодарна, что он дает ей возможность выговориться.

— Когда Алла забеременела, она сразу рассказала своему чайлдфришнику. Он обвинил ее в обмане и предложил сделать аборт, даже клинику подыскал подходящую и телефон доктора дал. Алла к своему доктору пошла, меня с собой взяла, ее на УЗИ отправили, а там двойня. Ей выписали направление на аборт, мы вышли, сели на скамейке в парке и разревелись обе. Часа два сидели. Я думала, мне ее уговаривать придется, но она сама сказала, что не станет детей убивать, тем более его. Она любила этого козла. Так и говорила: «Это же его дети, Катя, я не могу!» И мне деток жалко было, а вот его бы порешила, не задумываясь. Этот Александр потом все звонил, допытывался, но больше встречаться ей не предлагал. И Алка испугалась.

— Чего испугалась? — Клим смотрел в сторону, и Катя смотрела в сторону. Наверное, они были похожи на двух провинившихся школьников.

— Он очень крутой был, Клим. Наверняка связи всякие имелись. Он мог ее заставить…

— Что ж она встречалась с ним, если считала таким подонком? — Аверин резко поднялся и отошел к окну.

— Вот и мне непонятно, — с готовностью согласилась с ним Катя. — Я вообще не знаю, как его земля носит. В общем, Алка соврала, что сделала аборт, а он вроде даже напился и ей звонил, оправдывался. Она мне не очень охотно рассказывала, зная мою к нему любовь. На следующий день от Александра явился человек и передал ей тридцать тысяч долларов. Александр прислал сообщение, что это моральная компенсация на восстановление здоровья, чтобы она съездила куда-нибудь отдохнула. Я влезла в ее телефон и перезвонила ему, но номер уже был недействителен, Александр его сменил. А Алка была счастлива, что он оставил столько денег.

— Сколько? Тридцать тысяч на двоих детей? — в голосе зазвучал уже знакомый металл, и Катя пожала плечами.

— Ну он же не на детей оставлял, таких денег на отдых с головой. Это было ее решение, она бы и без денег малышей оставила. Алла купила эту квартиру, но пришлось влезть в кредит, мы сделали ремонт. Теперь квартира детей, я выплачиваю ипотеку, и, если останусь без работы, банк ее отберет.

— Я правильно понял, что она обманула мужика, сказала, что сделала аборт, а ты теперь его ненавидишь? — спросил Клим, подняв глаза на Катю, и ей они снова напомнили горящие угли.

— И мать так говорила, и подружки, и сестра доказывала, — вскинулась Катя.

— Что доказывала?

— Что он ничего ей не должен, она так решила. Знаешь, что она говорила, когда Ванька с Матвеем родились? Что это счастье, и она очень ему благодарна за детей. А еще она мечтала, что дети вырастут, они встретятся с Александром. Он увидит, какие у него выросли сыновья, и будет гордиться ими. Так и говорила: «Я знаю, он будет благодарен, что я так поступила, Катя, и простит мне мою ложь».

— А ты так не считаешь?

— Я? Отчего же, я тоже мечтаю, что мои дети вырастут красивыми и умными. Но вот если они когда-нибудь встретятся, то, надеюсь, мальчишки ему и руки не подадут. Какой с него отец?

— Я не думал, что ты можешь быть такой злой, Катя, — она не знала, это шутка или нет. Звучало, скорее, как нет.

— Мало того, я его ненавижу.

— Но ведь он честно предупредил твою сестру…

— Слушай, Клим, — она завелась уже по полной, — может, ты тоже из чайлдфри? Так я вот что скажу, завяжите на бантик свои хотелки, а не требуйте этого с женщин. Или встречайтесь с такими же. Он прекрасно видел, не мог не видеть, что та ему разве что в рот не заглядывает и со всем соглашается. Разве можно на нее все перекладывать?

— Но разве было бы лучше, чтобы они жили только ради детей? — спросил Клим.

— Жили бы, слышишь? Жили! Она была бы жива! — крикнула Катя, не сдерживаясь. — Не обязательно вместе, но он просто мог быть рядом. Ты бы видел, как ей тяжело было на последних месяцах, она подняться не могла, плакала. Живот огромный, она ведь такая худенькая, я ей помогала. Даже до туалета дойти было тяжело. А когда малыши в два месяца в реанимацию загремели с менингитом? — и уже тише добавила. — Хватило бы даже его присутствия. Я же видела, как она тоскует. Она долго Илью отталкивала, будто чувствовала что-то. И, если бы Александр ее не бросил, она была бы жива, и у детей была бы настоящая мать, а не… Я.

Она все-таки сказала это, выплеснула свои самые глубокие страхи, но Клим, кажется, этого не заметил. Он погрузился в раздумья, и Катя начала жалеть, что так неосмотрительно открылась практически незнакомому парню.

— А ты не думала, что должна найти его, Катя? — резко повернулся Аверин, и Катя поразилась, насколько его глаза теперь казались настоящей бездной. — Вам не приходило в голову обеим, что мужик имеет право знать, что у него есть дети? Целых двое! Ладно, сразу не сказали, но потом?

— Через мой труп, — отрезала она. Аверин молча разглядывал ее некоторое время, а потом потер ладонями лицо. — Ладно, давай работать, так точно до утра просидим.

* * *

Катя проснулась на диване, укрытая легким покрывалом, и поняла, что замерзла. Вспомнила, как вчера сначала клевала носом, а потом без зазрения совести прислонилась к качественно прокачанному торсу Аверина. Наверное, он переложил ее на диван, а сам ушел. Интересно, куда? Отправилась на поиски и очень удивилась, увидев Клима, выходящего из детской комнаты.