Реквием для брата

Таира Шпак, 2011

Книга посвящена памяти брата Душина Леонида Викторовича. и основана на реальных событиях, происходящих с 1976 года по 2009 год. Повесть выходит в авторской редакции.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Утро начиналось как обычно, то есть с моего пробуждения и сбора на работу. Правда, если быть точной, не совсем обычно. Ведь была суббота и мне, по идее, не нужно было никуда идти, так как у меня обычный график — пять дней работаю, два — гуляю. Ну, и еще раза два в месяц бывают суточные дежурства. Конечно, иногда возникают форс-мажорные обстоятельства. Такие, скажем, как невыход на службу моих подчиненных (конечно по уважительной причине), и мне приходится, если нет другой замены, подменять их самой, потому что я являюсь командиром взвода вневедомственной охраны.

Сотрудники нашего отдела весьма разносторонние личности — начиная от начальства и заканчивая рядовым милиционером. Мы как большой муравейник, в котором каждый знает, что ему нужно делать. Специфика нашей службы довольно разнообразна. Мы не только охраняем особо важные объекты, но и оперативной работой занимаемся: задерживаем разных несознательных граждан, которые уже совершили преступление или хотят его совершить; ведем поиск людей и машин, находящихся в розыске. Короче говоря, скучать нам не приходится. По сути, мы выполняем практически все функции милиции. Как любит говорить наш командир полка: «Служа Закону — служу народу». В общем, помогаем людям…

Как я уже говорила, я являюсь командиром взвода. Бывают отцы-командиры, а я, получается, мать-командир. Строгий, но справедливый. Так вот, неохотно поднявшись с теплой постели из-под бока любимого мужа Алексея (в прошлом, кстати, следователя), я стала приводить себя в порядок. Совершив утренний моцион, я побросала в сумку немного еды, облачилась в милицейскую форму, поцеловала своего благоверного, вышла на улицу и пошла по направлению к остановке. Стандартная утренняя процедура могла бы затянуться, но в описываемый период мы с Алексеем были в квартире вдвоем. Дети гостили у моей мамы в Саратовской области, и поэтому целовать больше было некого, если не брать в расчет кота Ваську и стаффорда Лину.

Так вот, выйдя из дома, я направилась к остановке. Живем мы в пятнадцати минутах ходьбы от неё, прямо за железнодорожным вокзалом, и поэтому моя дорога на работу и обратно пролегает через железнодорожные пути. Мне приходится шагать по шпалам и, честно говоря, мне очень нравится это делать. Как-то сразу вспоминается детство. Но это — лирика. А в реальности, шагая по этим шпалам, я благополучно дошла до остановки. Я и представить себе не могла, что со мной произойдет в этот день…

Дождавшись автобуса, я поехала на службу, вернее в то место, где у сотрудников милиции проходит инструктаж. Когда он закончился, я со своими бойцами отправилась ждать «уазик», который должен был доставить нас на объект — водопроводную станцию, охраняемую моим взводом. Машина подошла минут через пятнадцать, и все заняли места, как говорится, согласно купленным билетам. Поехали, но не сразу на объект, а по привычному маршруту. По дороге ребята всегда заезжают в магазин, чтобы пополнить свои съестные припасы, вот и сегодня они решили не изменять своим традициям.

У супермаркета машина остановилась, и Сергей Кудрявцев, прапорщик моего взвода, спросил у меня:

— Таира, пойдешь в магазин, или у тебя все с собой?

— Естественно, пойду, — ответила я.

Посещение супермаркета не заняло много времени: в наше время и с нашей-то зарплатой… Поэтому, вскоре мы прибыли на службу.

— Командир, а ты что здесь делаешь? В выходной с утра пораньше решила проверить нас? — спросил сменяемый, Миша Углов, тоже прапорщик моего взвода. — Или соскучилась по постовой службе?

— Да нет, просто на сегодня нет человека в смену. Я не стала никого дергать и решила до восьми вечера сама постоять, а потом Олег меня сменит. Я с ним вчера договорилась.

— Правда же Олежек? — спросила я у Олега Фетисова.

— Ты же знаешь, Таира: если надо, я всегда готов выручить.

— Конечно, знаю, — ответила я. — Только, Олег, пожалуйста, чтобы в восемь ты меня уже сменил.

— Хорошо.

— Миша, а кто на втором посту? — спросила я.

— Да Меньшов Лёша.

— Ладно. Тогда поехали, проверим, как там дела, поменяем Лёшку на Татьяну, — сказал, садясь за руль своего бордового БМВ, Углов.

— А заодно и распишемся, что проверили пост.

Доехали быстро и без приключений.

— День сегодня будет, наверное, хорошим. Погода замечательная, — сказала Татьяна Кольцовкина, выходя из машины.

— Да, — подумала я, действительно, день будет хорошим, особенно для меня. Ведь я смогу «убить сразу двух зайцев» — и человек на посту есть, и я получаю возможность пообщаться с ребятами, так как в мои обязанности входит также периодическое проведение бесед с личным составом.

Сменив ребят, мы стали заниматься служебными делами. Мы — это я, Сергей Кудрявцев и Светлана Молодцова. После этого решили позавтракать, у кого что было. А было у нас много чего, особенно у меня, и особенно после посещения магазина. Я почему-то накупила множество сладостей. Вообще-то, для меня это нормально — много сладкого, но на этот раз я превзошла саму себя.

Купила каких-то творожных мини-кексиков (кстати, очень аппетитных и вкусных). Они маленькие такие, красивенькие, лежали и манили меня своим золотистым видом и обалденным ароматом. Затем купила кукурузных хлопьев в глазури и к ним — «Снежок» (я хлопья без сладкого кефира не ем). Между прочим, очень вкусно, рекомендую. И еще приобрела сливочные колбаски — это такая сладкая вещь в виде небольшой колбасы, внутри которой полно орехов, а по вкусу они напоминают шербет. Затем прикупила большие «Твикс» и «Натс». Надо ли объяснять, что я — сладкоежка. Но, как оказалось, даже для меня такое количество сладкого — перебор. Но я человек упорный, и с поставленной задачей всегда справляюсь «на отлично». Поэтому, попив чаю со сладостями, я принялась за бутерброды, принесенные из дома. А уже спустя минут десять, стала поедать хлопья, залитые «Снежком».

— Командир, ты лопнешь, — сказал, улыбаясь, Кудрявцев. — Ты что — дома не завтракала.

— Не-а, — ответила я, доедая хлопья.

Кстати, могу сообщить, если вам конечно интересно, что в нашей семье рано утром никто не завтракает. Завтрак у нас начинается не раньше одиннадцати-двенадцати, когда у обычных людей уже обед. Наверное, поэтому мой завтрак показался Сергею слишком обильным, хотя для меня завтрак порой заменяет обед. Так что, получается, я не завтракая — сразу обедаю.

— Ну, ладно, доедай. Я сейчас тоже попью чайку и пойдем с тобой обходить территорию, если ты конечно не против. А хочешь, оставайся на посту, а в обход я пойду со Светой. Только когда будет проверка — не пугайся, как в прошлый раз, а вызывай нас по рации — мы пулей будем здесь.

— Нет, лучше я все-таки пойду с тобой в обход, — сказала я.

— Ну что ты боишься? Ведь ты тоже когда-то была милиционером и не трусила оставаться одна на посту. Мне просто жалко твои ноги, ты сильно устанешь.

— Нет, Сережа, я пойду. Нужно обойти всю территорию, побывать во всех укромных уголках.

Ведь ты сам знаешь — саммит на носу, и несознательные элементы могут заложить какую-нибудь нехорошую вещь, вроде бомбы.

— Да все я знаю. Ты что, нам не доверяешь?

— Да нет, что ты, — просто не хочу оставаться одна, мне как-то жутковато в одиночестве.

— Ну, хорошо, пошли, но учти, что ходить нам придется часа полтора, ты без ног придешь. Честно, я тебя не понимаю. Отпахав неделю, ты приходишь на пост, и нет, чтобы спокойно посидеть, несет тебя в эти обходы. А, может, ты решила оставить нас без командира? — спросил, улыбаясь, Кудрявцев.

Так, слово за слово, мы надели на себя бронежилеты, взяли противогазы, рацию и собирались было уже выйти из проходной, как вдруг Сергей, что-то вспомнив, побежал в комнату, которая служила моим милиционерам и кухней, и столовой.

— Сергей, ты куда? — удивленно спросила я.

— Сейчас узнаешь, — лукаво ответил он.

Через мгновенье Кудрявцев стоял передо мной с довольным видом, держа в одной руке два полиэтиленовых пакета, в другой — маленький ножичек.

— Ну что, командир, совместим приятное с полезным?

— Это как? — ошарашено спросила я.

— Грибы, надеюсь, любишь? Так вот, полезное, это то, что мы облазаем с тобой каждый закуток нашей территории, а приятное — это то, что мы при этом найдем кучу грибов. Здесь же раньше лес был, и поэтому грибы по привычке продолжают расти, — закончил, уже смеясь, Сергей.

— Поняла?

— Ага.

— Ой, Таира, не соглашайся ты с ним еще и грибы собирать, он тебя замучает, — сказала Света. — Сереж, в самом деле, обошли бы территорию, проверили бы второй пост и спокойно бы отдыхали, — продолжила она. — Так нет, тебе нужны эти грибы. Уже ими вся морозилка забита. А тебе все мало. Если тебе они так нужны, шел бы и сам собирал.

— Светик, не бузи, — сказал, улыбаясь, Кудрявцев. — Ты же знаешь, — одному ходить по территории нельзя.

— Ну, хочется мне нашего командира порадовать свежими грибочками. Не переживай, я сам буду их собирать, а Таира будет рядом стоять, так сказать, природой наслаждаться. Лады? — все также улыбаясь, спросил Сергей у Светы.

— Да, кстати, когда во второй раз пойдешь в обход, — сказала Молодцова, — не забудь кастрюлю для Моби.

Моби — это наша собачка, которая охраняет, в основном, второй пост. Привезли ее к нам где-то месяцев шесть назад. Поначалу она была очень замкнута, ничего не ела и никого к себе не подпускала. Особенно она почему-то недолюбливала мужчин. Но сейчас контакт налажен, и она оказалась большой умницей. Порода у нашей девочки — немецкая овчарка, окрас — черно-коричневый. В общем, красотка. Даже несмотря на свой отнюдь не юный возраст — ей семь лет — она выглядит довольно презентабельно. Кормит собаку, можно сказать, вся водопроводная станция. А мои милиционеры постоянно варят ей какие-то каши, которые она с удовольствием лопает. Моби честно отрабатывает свой паек. За то время, как она у нас появилась, никто посторонний не смог проникнуть на территорию водоканала. Конечно, это заслуга не только собаки, но и моих сотрудников, но сообща работа у нас ладится намного лучше.

— Обязательно возьму кастрюльку для нашей девочки.

— Ну что, командир, в путь? — сказал Кудрявцев, и мы вышли на территорию водоканала, облаченные во все милицейские доспехи.

— Ты рацию не забыл?

— Нет.

— Включи.

— Уже.

— Слушай, Сереж, все хотела у тебя спросить насчет Копцова.

— Ну, я слушаю, спрашивай.

— Какой он, по твоему мнению?

— В смысле?

— Ну, в том смысле, какой он как человек. Ты же у меня командир отделения, да и в органах уже с дремучих годов. И поэтому думаю, что в людях разбираешься.

— Ну что тебе ответить. Понимаешь, Игорь — обыкновенный мужик. Немного, правда, замкнутый, а так — нормальный. Он ведь к нам перевелся из пожарки, а там специфика работы совершенно другая. Да и потом, он у нас примерно столько, сколько и Моби — шесть месяцев. Еще, может, не привык. Поживем — увидим.

— Так-то оно так. Но дело в том, Сережа, что меня в нем что-то настораживает. Вроде по службе у него нареканий нет. Мои поручения выполняет. Но интуитивно я чувствую какой-то подвох.

— Расслабься, командир, мне кажется, ты просто устала. Отсюда и недоверие.

— Может ты и прав. Может, Игорь — и в самом деле неплохой человек, — сказала я, шагая рядом с Кудрявцевым.

Выйдя с КПП, мы сразу повернули за ним налево, и пошли вдоль трехметрового бетонного забора, поверх которого была натянута колючая проволока «Ягоза» — средство защиты от недругов. Так что если кто решит к нам на станцию пройти через забор (что практически невозможно), в лучшем случае раздерет себе всю одежду, а в худшем — поранится так сильно, что понадобятся услуги пластического хирурга.

Так вот, идем мы с Сергеем, болтаем и попутно осматриваем забор. Нет ли чего подозрительного. Как я уже и говорила, день выдался замечательный. Погода стоит вели-колепная. На небе — ни облачка. Солнце — в зените. Ветра тоже нет. А температура — почти тридцати градусов, несмотря на то, что на дворе — сентябрь, то есть осень. Но день по-летнему жаркий, особенно для нас. Во-первых, потому что на нас — милицейская форма, в которой летом жарко, а зимой холодно, а во-вторых, мы облачены в бронежилеты, в которых реально жарко даже без солнца. Но, несмотря ни на что, мы исправно выполняли свои служебные обязанности. Кудрявцев шел впереди, а я покорно плелась за ним, как будто он был моим командиром.

Такая постановка дел меня ничуть не оскорбляла. Я в органах всего лишь три года, а он — помните с каких годов. Да и опыта у него побольше, чем у меня. И, к тому же, свои служебные обязанности он знает от «а» до «я». Как вы понимаете, этому бойцу я доверяю.

В общем, шагаем по песку, достаточно теплому, даже горячему. Воздух прогрелся уже больше тридцати — жарко.

Взмокли от пота. Я про себя думаю:

— Хорошо, что я стала употреблять минимум косметики, иначе мое лицо поплыло бы разноцветными бликами.

Наконец подошли к одному из закоулков, представляющему из себя почти непроходимый мини-лесок.

— Ну что, командир, пошли по грибы? — сказал, заходя в эти дебри, Кудрявцев. — Ты, если увидишь гриб, зови меня, и если тебе не в тягость, осмотрись, пожалуйста, вокруг.

— Что именно смотреть? — спросила я.

— Ты шутишь? — спросил, улыбаясь, он. — Не поверю, чтобы наш командир не знала, что делать.

— А вдруг я на самом деле ничего не знаю?

— Да нет, Таира, как я помню, ты была не плохим милиционером, иначе бы не стала офицером.

— Ладно, собирай свои грибы, а я пойду пройдусь вдоль забора, гляну, не оставил ли нам кто «гостинцев».

Кудрявцев меня уже не слышал, он был занят сбором урожая. Осмотрев забор в этой части станции, я стала пробираться к своему бойцу. Лесок был довольно густой, и я с трудом протискивалась через эти кущи. Из-за густоты растительности внизу было сыро, а сверху палило солнце, и поэтому создавался эффект сауны. Очень жарко и душно. Мне стало нехорошо, и я стала звать Кудрявцева.

— Ну, чего ты, — услышала я за спиной голос Сергея.

— Мне что-то нехорошо, — ответила я.

— Действительно, выглядишь ты неважно, бледная какая-то, — сказал он, уже стоя передо мной. — Ладно, пошли отсюда. Я уже здесь все осмотрел, да и собрал кучу грибов, — сказал Кудрявцев, тряся передо мной почти полным пакетом.

— Ну что, на второй? Проверим наших девочек. Сергей пошел вперед, раздвигая ветки деревьев, я — за ним. Внезапно я почувствовала острую боль.

— Ой, — вскрикнула я.

— Чего опять? — уже недовольно спросил Кудрявцев.

— Ногу веткой распорола. Ты бы мне хоть руку подал. А то бежишь, как ошалелый, — уже ворчала я.

— Идти сможешь?

— Куда ж я денусь. Или ты раненого командира решил на себе нести, — улыбаясь через силу, спросила я. Хоть я и шутила, мне действительно было больно. Ногу я поранила довольно глубоко — на подъеме стопы. Кровь сочилась сильно — у меня плохая свертываемость. Увидев всё это, Кудрявцев и сам побледнел. То ли от вида крови, то ли от боязни за меня.

— Делаем так, — сказал с серьезным видом прапорщик.

— Я сейчас помогаю тебе дойти до первого поста. Мы тебе обрабатываем и перевязываем рану. А потом…

— Что потом, — перебила его я. — Нам ведь нужно закончить обход, проверить второй пост.

— Ну и? — Вопрошающе смотря на меня, спросил он.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю закончить обход, а потом заняться обработкой моей раны. Да и к тому же на втором посту тоже есть аптечка, — парировала я.

— Все, хватит, — уже повышенным тоном сказал Кудрявцев. — Мы и без тебя закончим этот обход, будь он не-ладен, — уже более спокойно продолжил он.

— Хорошо, — покорно согласилась я и, опираясь на его руку, заковыляла по направлению к первому посту. Сергей был прав, до первого поста было ближе, да и потом — какой из меня обходчик с такой ногой. Наконец, мы с горем пополам добрались до КПП. Молодцова, завидев нас в окно, тут же выбежала навстречу.

— Что случилось? — спросила она.

— Да ничего страшного, — ответила я, — просто немного ногу поцарапала.

— Ага, немного, рассказывай сказки, — сказал Кудрявцев. — Светик, живо тащи аптечку, — продолжил он, — давай перекись водорода и еще что там есть — зеленку, йод.

— Какую зеленку? Ты что, с ума сошел? — замахала руками Света,

— Только йод.

— А то, вдруг она завтра захочет надеть юбку, а у нее вся нога зеленая. Лучше йод — он впитывается и не оставляет следов.

— Ладно, тащи йод, — сдался прапорщик. — Сейчас будет немного больно, командир, — сказал он.

— А теперь — стерильную повязку, — протягивая ему бинт, сказала Молодцова.

В результате их совместных усилий, рана моя благополучно была обработана и перевязана. В общем, мои бойцы не дали умереть своему командиру.

— Ну что, сержант, пошли теперь с тобой в обход, — сказал Кудрявцев, обращаясь к Молодцовой. — Одевай «бронник» и противогаз, — по-командирски сказал он.

— Есть, — приставив правую руку к голове улыбаясь, ответила Света.

— Куда, куда ты приставляешь руку? На тебе ведь нет

головного убора. А все туда же: «Есть», — ворча, проговорил он.

Света молча натянула на себя бронежилет, перекинула через плечо сумку с противогазом, надела пилотку, довольная посмотрела на себя в большое зеркало, висящее здесь же на стене.

— Все, я готова, — поправляя кобуру, сказала она.

— Наконец-то, не прошло и года, — недовольно проворчал Кудрявцев, — пошли. Да, командир, если что — кричи нам в рацию, — повернувшись ко мне, сказал Сергей.

Кудрявцев и Молодцова ушли, о чем-то шумно споря. Я осталась одна. Проверила, хорошо ли закрыты входные двери и ворота. Удостоверившись в надежности запоров, спокойно села за стол и стала просматривать журнал приема-сдачи поста. Мне было интересно, как давно были проверки Управления вневедомственной охраны. И существует ли вероятность того, что они посетят нас сегодня. Сделав для себя соответствующие выводы, я полистала документацию, находящуюся на посту. Мне нужно было убедиться в том, что она соответствует перечню и лежит в папке по порядку. Все было правильно, и я стала думать о своем недавнем телефонном разговоре с мамой. Вспомнила, как она переживала за моего младшего брата Лёху.

Последнее время он не давал о себе знать. Мама говорила, что поедет его искать туда, где он находился последние месяцы — в Тверскую область. Вдруг мои мысли оборвал звонок сотового. Посмотрев на экран телефона, я увидела незнакомый номер, но, подумав секунду, решила, что нужно ответить. Мало ли кто мог звонить. Может, покупатели, желающие приобрести нашу дачу?

Нажав на кнопку, автоматически открывающую мой сотовый-раскладушку, я поднесла его к уху.

— Да, — сказала я.

— Таира, это Галя, перезвони мне.

— Хорошо, — ответила я машинально, соображая, какая это Галя, и попутно перезванивая.

— Да, Галь, я слушаю.

— Таира, кажется, Лёха умер, — сказал голос в трубке.

Меня словно ударило. Я сразу вспомнила, какая это Галя и поняла, о каком Лёхе она говорит.

— Как умер! Как кажется! — закричала я.

— Не знаю, — отвечал мне все тот же голос.

— Но это точно он? — не помня себя, кричала я.

— Я не знаю, он или нет — я его не видела. Тебе нужно приехать на опознание.

Слезы градом покатились по моим щекам. Я уже поняла, что была права, предположив, что это за Галя. Это была женщина, с которой последний год жил мой брат, и, как он мне говорил, она ждала от него ребенка. Вспомнив это, я почему-то спросила:

— Когда тебе рожать?

— В декабре, — ответила она.

— Как ты, — уже еле слышно спросила я.

— Плохо.

— Ладно, я сообщу сестре, и мы приедем.

Я судорожно стала искать в телефоне номер моей старшей сестры. Слезы градом катились по моему лицу. У меня было ощущение, что силы меня покидают. Найдя номер Юли, я стала звонить. Она долго не брала трубку.

— Да, Таира, привет, — услышала я её голос.

— Лёха умер, — сказала я.

— Как умер, с чего ты взяла?

— Мне звонила Лёхина Галя.

— Ладно, не волнуйся, может это какая-то ошибка, — сказала Юля, — у тебя есть её номер?

— Да, есть.

— Скинь его мне, я сейчас все выясню.

— Хорошо, — уже на автомате ответила я.

Я сидела за столом, держа в руках свой сотовый и тупо смотря на него, как будто он мог ответить мне на все мои вопросы.

— За что? Почему он? — плача, вслух произнесла я. — Ведь ему только тридцать три года.

Я продолжала плакать, ничего уже не понимая. Как так может быть, чтобы здоровый мужчина в полном расцвете сил, прошедший чеченскую войну, ничем не болел и умер.

— Здесь что-то не так, — продолжала я. — Может, это не он, ведь Галя не видела его тело?

— Что же будет с мамой, если это правда? — произнесла я, и мои мысли невольно перенесли меня в тот год и день, когда он родился.

Глава вторая

Лето у нас начиналась уже в апреле. Да и большую часть года было очень тепло. А в этот день, двадцатого мая, было, можно сказать, даже жарко. Мне было тогда пять лет, моей сестре Юле — девять. В то время, а было это в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, мы жили в прекрасном южном городе, расположенном на берегу теплого моря. Мы, это я, моя старшая сестра Юля, наша мама-Люда и отчим — Витёк (так мы его звали, потому что он сам этого хотел) пошли на базар. Наша мама вышла замуж за Витька, когда мне был год, а моей сестре — пять. Отношения у Юли с Витьком сразу как-то не сложились. Несмотря на свой возраст, моя сестра на тот момент уже имела довольно независимый, сильный характер, и это, как вы понимаете, не всем было по нраву. Многим не нравится, когда пятилетний ребенок уже имеет характер и ум почти взрослого человека. Не пришлась она ко двору и всей родне Витька. Что же касается меня, то наоборот, Витёк меня обожал, а от его родни я просто не вылезала.

Так вот. На базар, то есть на рынок, мы пошли, чтобы купить свежие овощи на борщ. Борщ из свежих овощей очень любила наша мама. Тем более, что она находилась в интересном положении, а в этом состоянии она могла хотеть все, что угодно, потому что беременным женщинам на юге ни в чем не отказывают. Отказ считается большим грехом. Еще мы, конечно, хотели купить фруктов, ведь в это время поспевают клубника, черешня, красная смородина. Что такое южный рынок, вы, наверное, представляете, потому что многие из вас, без сомнения, видели его своими глазами. А для тех, кто, к своему несчастью, на юге не был, постараюсь объяснить наглядно. Так вот: южный рынок — это огромные ряды фруктов, овощей, солений, сухофруктов, орехов и сладостей.

Глядя на это великолепие можно подумать, что на прилавках фрукты и ягоды раскладывал какой-то дизайнер. Здесь клубника лежала огромными горами, маня своим обалденным ароматом и красотой. Черешня трех видов — желтая, оранжевая и почти черная, величиной со средний грецкий орех. Она тоже лежала огромными горками на прилавках — ягодка к ягодке. В общем, от одного только вида этих рядов хотелось немедленно что-нибудь купить. Что касается солений, то их тут было море. На прилавках в специальных чашках были разложены маленькие огурчики на любой вкус: и кислые, и перченые. Квашеная капуста была вкусной и хрустящей. И еще соленые помидоры: красные и зеленые. А ещё… Впрочем, южный рынок можно описывать до бесконечности.

— Топочка! — позвала меня мама. («Топочкой» меня прозвали потому, что в совсем раннем детстве «топочками» я называла тапочки).

— Где ты, моя девочка, — вторил ей отчим.

— Опять, наверное, черешню тырит, — обронила, словно нечаянно, моя сестра.

— Как тырит? — изумленно спросила мама.

— Молча, — уже более уверенно ответила Юлька. — Тырит, строя при этом глазки продавцам.

— Нужно её немедленно найти, — сказала, волнуясь, мама.

— Людочка, не волнуйся, тебе нельзя, — сказал Витёк. —

— Сейчас я её найду.

Сказав это, он ушел, оставив маму и Юлю.

— И давно она этим занимается? — поинтересовалась мама.

— Чем? — словно не понимая, спросила моя сестра.

— Ну, ворует фрукты?

— Тырит, что ли?

— Да, ТЫРИТ, — вздохнув, ответила мама.

— Ну, с тех пор, как только вы стали разрешать ей ходить со мной за покупками, — сказала Юлька.

— А почему ты молчала, нам не говорила? Ведь это нехорошо, что Таира делает такие вещи.

— Знаю, что нехорошо, я её всегда ругала и перед тем, как идти в магазин, объясняла ей, что брать что-то в магазине без денег нельзя. В ответ она меня уверяла, что больше не будет. Честно говоря, Таира давно уже не поступала так, — стала оправдывать меня Юлька.

— Ладно, разберемся, — грустно сказала мама.

— Что-то мне нехорошо. Скорей бы они уже пришли, — сказала она, смотря по сторонам.

И тут мы с Витьком выплываем из-за угла, довольные такие, особенно я. В руках у меня два кулька, ну, такие, в которые раньше, в советское время, семечки насыпали. В одном кульке — черешня оранжевая и бордовая, на черенках. В другом — красная смородина на веточках, да такая крупная! Я была довольна. Позади меня шагал отчим.

— Ну, наконец-то, доченька, где ты была? Откуда у тебя ягодки, — строго спросила мама.

— Людочка, дома поговорим, — остановил ее Витёк.

— Ну что, девчонки, пошли дальше?

И мы двинулись дальше по рынку, по пути покупая овощи, фрукты и соления.

— Ой, арбузы! — вскрикнула Юлька. — Мамочка, давайте купим один маленький арбузик, — умоляюще просила моя сестра.

— Нет, доченька, пока мы арбузы покупать не будем, — ответила мама.

— А почему? Дорого, что ли? — спросила я с полным ртом смородины, при этом протягивая пакетик с черешней Юле.

— Да нет, не дорого, просто сейчас они невкусные, — ответила мама.

— Мы лучше купим вам других фруктов.

Мы продолжали продвигаться по рынку. Витёк то и дело бегал от нас к машине с полными пакетами покупок. Накупили всего. Я, как всегда, выпросила алычи, сладкой колбаски (это нанизанные на нитки орехи и опущенные несколько раз в жидкость из виноградного сока, меда и крахмала. Потом все это застывает и получается вкуснятина). И еще пастилы из алычи мне тоже купили. Радости моей не было предела.

Сделав все покупки, мы вернулись домой. Жили мы тогда в кирпичном девятиэтажном доме: на втором этаже в двухкомнатной квартире.

Как и у многих в то время, у нас была стандартная квартира, состоящая из двух комнат: одной большой и одной маленькой. С ними соседствовали: небольшая кухня, совмещенный санузел и маленькая прихожая. Да еще застекленный балкон. Маленькая комната принадлежала мне и Юле, то есть, была детской, а большая служила гостиной и одновременно была спальней для мамы с Витьком.

В нашей комнате стояли две полутороспальные деревянные кровати с темными полированными спинками, письменный стол со стулом и небольшой платяной шкаф. Больше сюда ничего не входило.

В большой комнате у нас стояли: кровать родителей, мягкая мебель (диван и два кресла, обитые зелено-черным гобеленом), два серванта, журнальный столик, обеденный стол и четыре стула. И ещё, естественно, черно-белый ламповый телевизор на ножках. Большая комната действительно была большой. Она делилась на три условных сектора — спальню, гостиную и обеденную зону. Хоть и не было перегородок, они смотрелись как небольшие помещения, не зависящие друг от друга и не мешающие друг другу.

А вот кухонька была небольшой. В ней с трудом умещалась кухонная мебель: мойка, два навесных шкафа, столешница, крошечный столик с четырьмя табуретами. Вся эта мебель была покрыта белым пластиком. В те годы мебель с такой отделкой считалась шикарной, и достать ее могли далеко не все. Еще сюда был каким-то образом втиснут маленький холодильник «Саратов» и газовая плита. Как я уже упоминала, санузел был совмещенным. Здесь было как у всех: белый унитаз, белая чугунная ванна, белая керамическая раковина со смесителем и большим зеркалом над ней. Здесь же на стенке висел небольшой пластиковый шкаф со всякой всячиной — шампунями, зубными щетками, кремами и тому подобной ерундой. А ещё прямо над ванной висела газовая колонка. Это было довольно-таки удобно: то есть горячую воду можно было включить в любой момент, когда захочешь. Стоило только чиркнуть спичкой и включить подачу газа.

Вода моментально нагревалась, и ты получал горячую воду ровно в том количестве, которое было надо. Но был в этом всём и большой минус. Минус составляла опасность, которая могла даже стоить жизни. Она заключалась в том, что принимая ванну или душ при включенной колонке, можно было нечаянно потушить огонь, а подача газа при этом не прекращалась. Так что, конец мог быть достаточно плачевным.

Что касается прихожей, то она тоже была маленькой и узкой. Небольшое трюмо, настенная вешалка для верхней одежды и маленький шкафчик для обуви занимали, практически, все пространство, оставляя место лишь для одного человека. Максимум — двух, при условии, что они там просто стоят.

И еще у нас был застекленный балкончик, где Витёк собственноручно сделал для нас небольшой столик, за которым мы в теплое время года кушали.

Так и в тот день, двадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года, мы тоже сели обедать на нашем уютном балкончике. Мама приготовила борщ, сделала салатик из свежих помидоров и огурцов, нарезала колбаски вареной и копченой (колбасу с Юлькой мы всегда обожали).

— Девочки! — крикнула мама из кухни.

Я тут же выбежала из детской, прервав свое любимое занятие — нанесение макияжа очередной кукле. (Макияж потом без труда стирался, благо игрушки у нас были, в основном, импортные и, соответственно, хорошего для того времени качества. Не то, что наши, некоторые из которых до того нелепые, что их страшно было брать в руки).

— Да, мамуль, что, ты нас звала? — прибежав, весело спросила я.

— Давайте, помогите мне накрыть на стол, сейчас обедать будем. А Юля где? — спросила мама.

— Да книжку какую-то читает, — ответила я.

— Солнышко, позови ее, пожалуйста.

— Хорошо, мамуль.

Я побежала в нашу комнату. Толкнув дверь, я возмущенно выдала сестре:

— Ты почему не идешь?

— Куда? — не отрывая глаз от книжки, удивленно спросила Юлька.

— Как куда? Маме помочь стол накрыть, — всё также возмущаясь, говорила я.

— А что? Без меня никак не обойтись? — уже подняв на

меня глаза, строго спросила она. — Мне нужно уроки делать, а ты, как всегда, мешаешь.

— Ничего я не мешаю, — протестующее ответила я, выходя из детской.

— Ну что? Ты позвала сестру? — спросила мама, протягивая мне тарелку со свежим хлебом.

— Да, позвала, а она говорит, что делает уроки, — беря

тарелку, ответила я.

— Юля! — позвала из кухни мама. — Бросай свои уроки, и иди обедать.

Поставив тарелку, я забралась на стул и стала выглядывать в распахнутое окно балкона. День выдался чудесный. Солнышко сияло вовсю. На небе не было ни облачка. Деревья, растущие рядом с нашим домом, шумели своими зелеными листочками от небольшого дуновения ветерка. Я бы так и простояла, наверное, долго, если бы не мамин голос.

— Это что такое? Ты зачем залезла на стул, да еще и выглядываешь в окошко! — строго сказала мама.

Я тихонечко слезла.

— Я больше не буду. Просто на улице так хорошо, вот мне и захотелось посмотреть в окошко.

— Ладно, Топочка, давайте покушаем и через часик сходим погуляем.

Наконец с недовольным видом притащилась моя сестра, держа в руках книгу.

— Мам, ну чего Таирка мешает мне уроки делать.

— Ничего я тебе не мешала, — обиженно сказала я.

— Мешала.

— Нет, — стала спорить я.

— Девочки, хватит спорить, садитесь обедать, — стала успокаивать нас мама.

Слово «обедать» оказалось волшебным. Мы тут же замолчали и взглянули на стол. А там уже стояли три тарелки с аппетитным борщом. Вкусненькая колбаска была уложена ровными кольцами. А еще был салатик из свежих огурцов и помидоров, заправленный сметаной. Рядом гордо соседствовала тарелка с балыком из севрюги: небольшие янтарные кусочки так и призывали съесть их немедленно. Всё это великолепие перемежалось с обильной зеленью: зеленый лук, кресс салат, редиска, кинза. К слову сказать, зелень на нашем столе — и по сей день обязательный атрибут. Естественно, был хлеб, принесенный мною. Короче говоря, стол призывал, и мы не стали противиться этому призыву. А, если просто, мы сели обедать.

Но только мы взялись за ложки, не успев даже попробовать борщ, как вдруг с верхнего этажа через окно посы-пался мусор и приземлился прямо к нам на стол, в тарелки.

Не помню, говорила я вам или нет, наша мама была в интересном положении — на седьмом месяце беременности. И поэтому всякие волнения ей были противопоказаны. О том, что маме нельзя волноваться, мы прекрасно знали и поэтому старались с сестрой как можно меньше её расстраивать и как можно больше радовать: Юля своими успехами в школе, а я своим послушанием (я была очень хулиганистым ребенком).

Свою маму мы очень любили (и любим до сих пор), ведь она у нас очень добрая и красивая. В том, тысяча девятьсот семьдесят шестом году, она была небольшого росточка, довольно-таки стройной, несмотря на небольшой животик, выпячивающийся вперед.

Волосы у нее были густые и длинные (аж до колен) каштанового цвета. Глаза у нашей мамы зеленовато-карие, точь-в-точь как сейчас у моего сына Руслана и моей племянницы Сабины, дочери Юлии. А кожа у мамы была белая-белая — на зависть соседям. В общем, наша мама была очень красивой женщиной.

Так вот, наша красивая беременная мама вскочила из-за стола, при этом чуть не упав. Мы тоже повскакивали со своих мест и, молча, вопрошающе смотрели на неё.

— Так, девочки, быстренько уберите это со стола, только не трогайте тарелки с борщом, обожжётесь, — сказала она. И пошла по направлению к прихожей.

— Мам, ты куда? — испуганным голосом спросила я.

Ничего не ответив, она вышла на лестничную площадку.

Я побежала за ней. Открыв дверь, я увидела, что мама поднимается по лестнице, тяжело дыша и держась за перила.

— Мама, — уже плача, говорила я. — Вернись, не уходи.

Но она ничего не отвечала. Подойдя к лестнице, ведущей на третий этаж, я услышала пронзительный звонок, затем раздался глухой женский голос.

— Кто там?

— Откройте, пожалуйста, это ваша соседка, живущая этажом ниже, прямо под вами. Мне нужно с вами поговорить.

— Ну, что вы хотели? — раздался грубый женский голос.

— Я хотела, чтобы вы прекратили это безобразие!

— Какое безобразие? — грубо ответила женщина.

— Вы опять вытряхиваете свои половики прямо с балкона! Вас же уже предупреждали, чтобы вы этого не делали!

— уже кричала мама. — Весь ваш мусор сыплется к нам на балкон!

— И что? — тупила соседка с третьего этажа.

— А то, что… ой-ой-ой! — закричала мама.

Вдруг я услышала звук закрывающейся двери.

— Мамуля, что с тобой? — кричала я снизу.

Тут выбежала Юлька.

— Где мама? — спросила она.

— Там наверху, — продолжая реветь, ответила я. — Она ойкала, ей, наверно, больно.

Больше ничего не говоря мне, Юля пошла наверх. Я за ней. Поднявшись на третий этаж, мы увидели, что наша мама еле стоит на ногах, тяжело дышит и плачет.

— Мама, что с тобой? — слегка приобняв её, спросила я.

— Тебе больно?

— Ничего страшного, сейчас мы спустимся к себе в квартиру. Ой! — опять вскрикнула мама и, закрыв глаза, стала опускаться на пол.

— Мамочка, родненькая, вставай! Пошли домой! — кричала я сквозь слезы, таща мать за руку.

— Хватит, замолчи! — закричала на меня сестра.

— Стой здесь, около мамы, и никуда не уходи!

— А ты куда? — уже навзрыд ревя, спросила я.

— Я позвоню докторам, чтобы приехали и помогли нашей маме. Поняла? — всё также на повышенных тонах сказала Юля.

Видя, что я не успокаиваюсь и вовсю плачу, она молча подошла ко мне и, обняв, уже спокойнее и даже ласково, сказала мне:

— Не бойся, стой здесь и жди, когда я вернусь!

— Ладно, — ответила я уже убегающей вниз сестре.

— Алло, скорая? — раздался внизу голос убежавшей

Юльки. — Нашей маме очень плохо, она потеряла сознание.

Потом я слышала, как сестра называла мамины паспортные данные и наш адрес.

— Да, да, наш дом находится рядом с метро «Нефтчиляр», — продолжала сестра.

Устав стоять, я присела на корточки, всё так же держав мамину руку и целуя её.

— Алло, здравствуйте! Это интурист? Позовите, пожалуйста, Душина Витю! — говорила Юлька.

— Алло, Витёк, приезжай быстрее! Маме плохо! Да, скорую я уже вызвала! Мы ждем тебя!

Вдруг снизу я услышала скрип открывающейся двери и чьи-то голоса.

— Ты уточнил, на каком они этаже, — спросил женский голос.

— Да, на втором, — ответил мужской.

— Паша, давай быстрее! — кричала женщина.

Всё также сидя на корточках, я услышала приближающийся топот ног.

— Мама лежит там, этажом выше — сказала Юля.

— Одна? — спросил женский голос

— Нет, с ней моя сестра, — ответила Юлька.

— Пойдёмте наверх, — скомандовал всё тот же голос.

Повернувшись к лестнице лицом, я увидела, как поднимаются люди в белых халатах: одна женщина и двое мужчин, в руках последних — носилки. И, протискиваясь между ними, поднимается моя сестра.

— Вот они, — сказала Юлька, указывая на нас.

— Так, девочка, отойди, не мешай, — сказала мне женщина в белом халате, отодвигая меня рукой в сторону.

Женщина стала осматривать маму, нащупав у неё пульс и, смотря на часы. Она, вероятнее всего, считала частоту пульса. Доктор скомандовала своим коллегам:

— Так, осторожно кладите её на носилки и несите вниз в машину.

Положив носилки, мужчины стали аккуратно поднимать маму и укладывать её на них. Когда они её переложи-ли, мы с сестрой увидели лужу красноватого цвета.

— Ой, это что, кровь? Что, наша мама умерла? — начала опять плакать я.

— Нет, нет, девочки, не бойтесь! Всё хорошо! Ваша мама

жива! Сейчас мы её заберём с собой, немного полечим, и она опять вернётся домой.

— Это правда, тётя доктор? — спросила я, утирая слёзы.

— Конечно, правда.

— Девочка, подойди, пожалуйста! — сказал врач, стоявшей, как истукан, Юльке.

— Вы взрослым кому-нибудь сообщили о том, что случилось?

— Да, — ответила сестра.

— Вот, возьми, пожалуйста, вот этот телефон, по которому вы узнаете, в какой больнице и в какой палате будет лежать ваша мама, — сказала она, протягивая бумажку Юльке.

— Я думаю, что её поместят в Шаумяновскую больницу.

— В общем, звоните, — сказала женщина, спускаясь по лестнице на наш этаж.

— Да, девочки, обернувшись, сказала она, — спускай-тесь оттуда, заходите в свою квартиру, закрывайтесь и чу-жим никому не открывайте. Хорошо? — спросила она.

— Да, мы уже заходим домой, — ответила ей моя сестра.

Мы зашли в квартиру, закрылись на все запоры, молча направились в гостиную и сели на диван. Юлька сидела молча, глядя, не отрываясь, в одну точку. Что касается меня, то я тоже сидела молча, только периодически смахивала своей маленькой ручкой огромные слёзы, скатывающиеся по моему лицу. Так мы просидели, не знаю сколько. Вдруг раздался звук открывающегося замка. Мы тут же, как по команде, вскочили с дивана и побежали в прихожую. Дверь открылась, и на пороге появился наш отчим.

— Витёчек, родненький, — закричала я и кинулась к нему.

— Мама, мама, — кричала я плача.

Он взял меня на руки.

— Что случилось? — спросил он, обращаясь к моей сестре.

В общем, Юлька Витьку всё рассказала: как мы сели обедать, как нам испортили этот обед, как мама пошла наверх разбираться с соседкой, после чего маме стало плохо, как приехала скорая и увезла её.

— Вот, возьми! — протянула Юлька отчиму бумажку.

— Что это? — спросил он.

— Это телефон, по которому можно узнать, где наша мама лежит, — уже ответила я за Юльку, хлюпая носом.

— Так, Юля, принеси, пожалуйста, мамины вещи, — сказал отчим.

— Это, которые лежат в спортивной сумке? — спросила она.

— Да, и паспорт её найди, — сказал он, спуская меня с рук.

Спустя минуты две Юлька пришла в прихожую, еле

таща большую спортивную сумку.

— Вот, всё готово, — сказала она, пыхтя и опуская сумку

на пол.

— Вот и ладно, не переживайте, — сказал отчим и, нагнувшись, поцеловал меня в макушку.

— Юля, позвони бабушке, пожалуйста, и расскажи, что

произошло. — Да, и вот ещё что, в школу сегодня не ходи.

— Хорошо. Я всё поняла, — сказала Юля.

— Будьте умницами, я скоро вернусь, — сказал Витёк, выходя из квартиры.

Как только отчим ушёл, Юлька села за телефон и стала всех обзванивать, при этом, рассказывая в подробностях о том, что произошло.

— Юль, а ты тёте Томе звонила? — спросила я сестру, дёргая её за рукав.

— Отстань, — сказала она, освобождаясь от моей руки. —

Не буду я ей звонить. Она противная.

— Нет, она хорошая, — протестующе сказала я, топнув ножкой.

— Ну, если она такая хорошая, и ты её так любишь, бери телефон и звони ей сама. А я не буду.

— Я не умею, — жалобно сказала я, — Юлечка, ну пожалуйста, — обняв её, умоляюще попросила я.

— Ладно, я наберу номер, но разговаривать с ней будешь ты сама. Хорошо? — уже сдавшись, говорила сестра.

— Спасибо, — чмокнув её в щёку, радостно сказала я.

Юля стала набирать на циферблате номер телефона, при этом держа трубку у своего уха. Когда пошли гудки, она передала трубку мне, и я, приложив её к уху, упорно стала ждать голос тёти Томы (старшей сестры Витька). Но, к моему сожалению, в трубке звучали только длинные гудки.

— Ну что? — спросила меня Юлька.

— Гудки… — ответила я.

— Ладно, не расстраивайся, наверное, её нет дома, — со-чувственно сказала она.

— Ты кушать-то хочешь? — спросила меня Юлька.

— Да.

— Пошли на кухню, поедим чего-нибудь. Ты борщ будешь?

— Не-а, а давай просто колбаску с рыбкой поедим, — умоляюще попросила я.

— Ладно, давай колбаску с рыбкой, — улыбаясь, ответила она.

Юля достала из холодильника колбасу, балык, огурцы, помидоры.

— Ты, какую колбасу будешь: докторскую или сервелат? — спросила Юлька.

— Сервелат! — четко ответила я.

Юля взяла доску, ножик и стала нарезать колбасу. Взяв тарелку, она красивенько уложила сервелат на неё. На другую тарелку она уложила рыбу.

— Салат делать или так поедим огурцы с помидорами? — спросила меня сестра.

— Так.

— Ну, тогда помой их, — сказав это, она протянула мне тарелку с овощами.

Я осторожненько, опустив тарелку в мойку, взяла стул и, придвинув его к шкафу, залезла на него. Включив воду, стала тщательно мыть огурцы с помидорами.

— Всё готово, — сказала я, ставя тарелку на стол.

— Ладно, садись за стол, — не глядя на меня, сказала сестра, убирая остатки колбасы и рыбы в холодильник. После чего она, наконец, взглянула на меня.

— Что это? — строго спросила она, указывая на моё платье.

— Просто я его немного намочила, когда мыла овощи, — виновато ответила я.

— Немного? — повторила за мной она. — Ну-ка, живо иди в нашу комнату, достань трусики с платьицем и переоденься, а мокрые принеси мне. Понятно? — совсем, как мама, с серьёзным видом сказала мне Юлька.

Я послушно пошла в комнату, а Юлька продолжала ворчать на кухне, нарезая хлеб.

— Ещё не хватало, чтобы ты заболела.

Я никак не прореагировала на ее ворчание. Открыла платяной шкаф и на своей полочке стала искать вещи. Переодевшись, я пришла на кухню, держа в руках мокрую одежду.

— На, — протянула я мокрые вещи сестре. — Смотри, я даже носочки чистенькие одела, — сказала я, протягивая свою маленькую ножку вперёд.

Юлька взяла у меня вещи и понесла в ванную.

— Ну-ка, быстренько садись за стол, — скомандовала она.

Юлька весь обед следила за мной, чтобы я сидела ровно, не горбилась, не чавкала. В общем, мнила себя моим воспитателем.

Но я и не сопротивлялась, мне даже это нравилось. Вдруг раздался телефонный звонок. Я быстрее сестры побежала к телефону и уже хотела, было, снять трубку, как услышала сзади крик сестры.

— Стой, я сама!!!

Я остановилась, как вкопанная. Юлька подняла трубку.

— Да, алло? — проговорила она в трубку.

— Да, бабулечка, всё поняла. Мы будем её ждать, — сказала она и положила трубку.

— Давай собирайся.

— Куда? — испуганно спросила я.

— Сейчас приедет тётя Надя и заберёт тебя. Поедешь к ним в гости.

— Я не хочу к ним в гости. Там ведь у них никого нет.

— Как нет, а тётя Надя, а дядя Славик?

— Да нет, я говорю о девчонках: ни Вики, ни Каринки, ни Лианки дома нет.

— А где они? — удивилась Юлька

— А ты что, не знаешь что ли? Они сейчас живут в каком-то пансе, — промямлила я.

— В каком пансе? — продолжала удивляться сестра.

— Может — в пансионате?

— Может, там, — вздохнув, ответила я. — Но я всё равно не хочу к ним. У них скучно. Одни нефтяные вышки скрипят. Играть даже негде и не с кем, — начала я ныть.

— Ну, всё хватит, иди, собери свои вещи.

Я стала молча плакать. Молча, это когда не издаёшь никаких звуков, а по твоим щекам льются крокодиловы слёзы.

— Ну ладно, не плачь. Мне же нужно в школу ходить, а Витьку на работу. Ты же не можешь находиться дома одна, — сказала Юля. — Это ненадолго, денька на два.

— Ладно, — сдалась я. — Только я возьму с собой свои игрушки.

— Все? — спросила сестра.

— Да нет, только обезьянку Тоби и куклу Люську.

— Так это мои игрушки, — возмутилась Юлька.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста, я не буду их ломать.

— Знаю я, как ты не будешь. Опять куклу начнешь раскрашивать, а обезьяне козюльки доставать.

— И что? Ты ведь тогда давно вместе со мной красила

глазки Катьке, и Тобику, только другому, тоже коз доставала, — негодующе выдала я.

— Вот именно, это было давно, — сказала моя сестра.

— Не дашь взять игрушки, не поеду, — отрезала я.

— Хорошо, бери, что тебе нужно, — сдалась Юля.

Я поплелась в детскую. Взяла две сумки: одну — спортивную, другую — авоську. В спортивную положила свои вещи, в авоську — обезьяну и куклу. Раздался звонок. Позвонили в дверь. Юлька пошла открывать.

— Кто там? — спросила она.

— Это я, тётя Надя, — раздалось за дверью.

Послышался лязг замка. Юля открыла дверь и на пороге появилась мамина сестра тётя Надя.

— Здравствуйте, — сказала Юлька, и поцеловала в щёку

нагнувшуюся к ней тётю.

— Как вы? — спросила она, проходя в большую комнату.

— Нормально, — сказала я, выходя из детской.

— Ну что, Таирочка, поедешь со мной?

— Да, — ответила я грустно.

— Витёк не звонил? — спросила она, обращаясь к моей сестре.

— Ещё нет.

Резко зазвонил телефон. От неожиданности я аж вздрогнула. Тетя Надя подняла трубку.

— Алло, — сказала она… — Привет, да это я… Что там с

Людой?.. Когда?.. Сегодня?.. Хорошо, Таиру я заберу сегодня… А как быть с Юлей, ей же в школу нужно еще неделю ходить… Ладно, я все поняла.

Положив трубку, она стала о чем-то думать.

— Кто это звонил? — спросила я.

— Витёк.

— Он где, с мамой? — спросила уже Юлька.

— Ну, не совсем с ней.

— Как это? — удивилась сестра.

— Туда, где мама, никого не пускают, поэтому Витёк рядом с больницей, где лежит ваша мама, — ответив на наши нескончаемые вопросы, тётя Надя начала кому-то звонить.

— Алло, Тамара, это Надежда, сестра Людмилы. Люду забрали в больницу. Она понервничала, и у неё начались схватки…

— Нет, все нормально. Витёк только что звонил. Таиру я заберу сегодня. А за Юлей нужно присмотреть… Спасибо.

— Ну что, девчонки, пойдем на кухню, попьем чайку, — сказала она, положив телефонную трубку.

— Юленька, принеси, пожалуйста, мою сумку из прихожей. Я вам там гостинцев принесла.

Юля молча ушла и тут же вернулась с большой сумкой.

— Нате, — сказала она, протягивая сумку нашей тёте.

Тётя Надя полезла в сумку и достала оттуда большую коробку с прозрачной плёнкой, натянутой сверху. Я подошла к ней, чтобы посмотреть, что же она нам принесла. Заглянув в коробку, я сказала:

— Ух, ты, это что там такое?

Тут подошла Юля и тоже заглянула туда.

— Пирожные, — сказала она равнодушно.

— Да, пирожные, только мини, — подтвердила тётя Надя.

— Как это — мини? — удивилась я

— Ой, — недовольно сказала сестра.

— Мини — это значит маленькие.

— А-а-а, — потянула я

— Ну что, девчонки, пошли пить чай, пирожные хоть и

маленькие, но очень вкусные и разные.

На самом деле в большой коробке лежало много разных пирожных. Там были и эклеры, и различные корзиночки с разноцветным кремом, и пирожные «Наполеон», и бисквитные, и пирожные «картошка». Весь ассортимент пирожных, имевшихся в нашем городе, уместился в эту коробку. В этот день я впервые попробовала эти мини-пирожные и очень полюбила их.

Мы сидели на кухне, водрузив коробку в центре стола, и пили чай. Болтая, можно сказать, ни о чём. Тётя Надя интересовалась нашими успехами: Юлиными — в школе, моими — в детском саду. Ещё она расспрашивала о Витьке, не обижает ли он нас. В ходе разговора мы не заметили, как наступил вечер, и мы с кухни стали потихоньку перемещать-ся в большую комнату, чтобы там поудобнее расположиться.

Я тут же включила торшер, который был привезён из Ирана нашей бабушкой с папиной стороны — Таирой, моей тёзкой.

— Может, телевизор посмотрим? — предложила тётя Надя.

— Пока тётя Тома не придёт? — спросила я.

Я потянулась за шнуром телевизора, чтобы воткнуть вилку в розетку, но не успела. Позвонили в дверь. Я бросила шнур на пол и побежала в прихожую. Туда уже входила тётя Тома, её пустила Юлька.

— Ура, тётя Тома пришла! — обрадовалась я.

— Привет, Таирочка, — сказала тётя Тома, чмокнув меня в щёчку.

— Здравствуйте, — сказала она, войдя в зал.

— Здравствуйте, — поприветствовала её мамина сестра.

Тётя Тома прошла в комнату и села в кресло.

— Чай будете? — сухо спросила Юля.

— Нет, спасибо, — ответила тётя Тома.

— Ну ладно, нам пора, — засуетилась тётя Надя.

— Уже? — расстроено сказали мы с Юлькой в один голос.

— Да, уже, — ответила тётя Надя.

Я опять расстроилась. Мне не хотелось уезжать от Юльки, а тем более в Балаханы, где жила тётя Надя. Хотя, когда её дочери были дома, я иногда сама изъявляла желание остаться там, когда мы приезжали к ним на чей-нибудь день рожденья. Двинулись мы с тётей Надей в путь. Добираться до них нужно было долго, часа два на автобусах — дом их находился на окраине города. Да в такой не очень-то благоприятной зоне: то тут, то там стояли нефтяные вышки, круглосуточно качающие нефть из скважин. Скрежет стоял день и ночь. Но люди, живущие там, привыкли, конечно, к этому. Сменив два автобуса, мы добрались до Балаханов. Вылезли на остановке и пошли пешком к их дому. Точнее в то место, где они проживали.

Идти нам пришлось минут тридцать. Наконец-то мы дошли. Я очень устала. Во-первых, было уже почти десять часов вечера, а во-вторых, долго ехали и шли.

— Ой, а что у вас свет не горит? Дяди Славика нету дома, что ли? — удивилась я.

— Не знаю, сейчас увидим, — ответила тётя.

Мы вошли с ней в маленький дворик и подошли к небольшой лесенке, ведущей в их жилище. Тётя Надя дернула ручку двери, и она тут же открылась.

— Дома дядя Славик, — сказала она.

— Спит, наверное, — сделала я вывод.

Мы вошли в небольшой коридорчик, который служил им и прихожей, и кладовкой. В последней они хранили съестные припасы и всякую домашнюю утварь. Дальше шли двухстворчатые стеклянные двери, через которые попадаешь на кухню. Здесь была большая кирпичная печь, к которой подведён природный газ. Ещё на кухне был ква-дратный стол с четырьмя деревянными стульями. У правой стены располагалась кровать, на которой и спал дядя Славик. Зайдя, тётя Надя включила свет. Дядя Славик подскочил на кровати как ужаленный.

— А, это ты, Надюха. Я вот ждал-ждал тебя и уснул.

— Здрасьте, — выглядывая из-за тётки, еле слышно выдавила я из себя.

— А кто это там прячется? — улыбаясь, сказал он.

— Это я.

— Кто — я? Я не вижу.

— Таира.

— Ах, Таира, моя любимая племянница, — продолжал он.

Я вышла из-за тётки и подошла к нему.

— Ну, привет, — сказал он, сажая меня к себе на колени.

— Привет, — смеясь, сказала я.

Он ещё долго меня о чём-то расспрашивал и шутил. Потом он сказал:

— Ты, может, голодная? Кушать хочешь?

— Не-а.

— А спать?

— Не, я пока не хочу, — запричитала я.

— Ну ладно, ладно, не скули, сегодня ляжешь, когда захочешь.

Тётя Надя стала выкладывать из своих сумок продукты. Там были и яблоки, такие небольшие красновато-жёлтые, очень вкусные и сладкие. Затем достала сметану и майонез в стеклянных двухсотграммовых баночках (в то время у нас эти продукты продавались в такой упаковке). Еще, естественно, колбасу: батон докторской и батон какой-то копчёной.

— Ой, колбаска! — закричала я.

— Что, может бутербродик? — подмигнул мне дядька.

— Нет, я сыта. Завтра утречком, с тоненьким чаем.

— Как это? — одновременно спросили тётя Надя и дядя Славик.

— Ну, тоненький, не понимаете что ли?

— Нет, — ответила мне тётя.

— А ты нам расскажи, как его сделать, научи нас, — сказал дядя.

— Хорошо, — согласилась я и начала рассказывать как это «тоненький чай».

— Берёте заварку, наливаете в чашечку, только не полную, потом туда горячую воду, ещё налить холодной водички из графина. Потом три ложки песка и размешать. И все, тоненький чай готов. Поняли?

— Теперь да, — рассмеялся дядя Славик.

— Ну, все, раз ничего не хочешь, может, пойдём спать.

И, глянув на часы, тётя Надя сказала:

— Уже одиннадцать, пора ложиться.

Мы тогда ещё не знали, что именно в этот час, в эту минуту родился мой младший брат, и было это двадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года в двадцать три часа.

Глава третья

В настоящее меня вернул стук закрывающейся двери.

— Таира, ты чего? Что случилось? — удивлённо, глядя на меня, спросила Татьяна Кольцовкина, входя на КПП.

Я продолжала плакать.

— Ну, командир, не молчи! Что с тобой? — встревоженно спрашивал Сергей Кудрявцев, тряся меня за плечо.

— Брат умер, — ответила я.

— Родной? — спросил Кудрявцев.

— Да, — плача ответила я.

Вдруг зазвонил мой сотовый. Посмотрев на экран, я увидела, что это звонит сестра.

— Да, Юль, — ответила я.

— Ты сейчас где — дома? — спросила она у меня.

— Нет, я на работе.

— Ты на сутках?

— Нет, до восьми вечера.

— Ты отпроситься сможешь? Тебе нужно выехать сегодня ночью или, в крайнем случае, завтра утром. Поняла? Ты чего молчишь?

— Я не молчу, я думаю. Я, наверное, не смогу приехать. Меня не отпустят.

— Ты что с ума сошла? Как это — не отпустят?

— Просто у нас скоро в городе саммит — слёт всех глав бывшего СССР и ещё приедет президент с премьер-министром.

— Какой, к чертям, саммит, ты что в своей милиции — совсем сбрендила? Живо звони начальству, объясни ситуацию. Тебя не имеют права не отпустить. У тебя умер родной брат!

Потом, более-менее успокоившись, она добавила:

— Что с тобой? Не молчи. Если правда, что Лёха умер, — сделав паузу, продолжила она, — то ты мне там очень нужна, мне нужно, чтобы ты была рядом. Я не смогу одна, без тебя, ничего сделать.

— Хорошо, я все поняла, — сказала я.

— Давай, звони начальству, отпрашивайся.

Постояв немного на улице, я стала звонить начальнику нашего отдела:

— Сергей Алексеевич, здравствуйте.

— Здравствуй, Таира.

— Извините, пожалуйста, за беспокойство.

— Ничего страшного, что ты хотела.

— Сергей Алексеевич мне нужно десять дней по семейным обстоятельствам. У меня умер брат.

— Где, в Ярославле?

— Нет, в Тверской области.

— Когда тебе нужно выезжать?

— Сегодня ночью, крайний срок, завтра утром.

— Хорошо, я пришлю за тобой машину, чтоб тебе побыстрей до дома добраться. Не забудь написать рапорт. Если что, звони.

— Спасибо.

— Не за что, держись.

Где-то через два часа прибыла машина с ответственным офицером и с Фетисовым, который должен был меня сменить. Я села на заднее сиденье. Слёзы градом катились из моих глаз. Водитель увидел, что я плачу, но был настолько тактичен, что не подал виду.

Машина привезла меня к оружейке. Сдав оружие, я пошла в свой кабинет переодеться.

— Да, надо же Лёшке позвонить, — подумала я.

Всё происходило как во сне. А, может, это и вправду был сон? Нет, сказала я себе, хватит себя обманывать, и стала звонить мужу.

— Лёш, Лёха умер! — сказала я ему.

Тут вдруг почему-то связь оборвалась. Я набрала Лёшку ещё раз. Было занято. Я опять набрала, опять занято. Наконец я поняла, что он сам мне звонит.

— Солнышко, я не понял, что случилось? — спросил муж, дозвонившись до меня.

— Лёха умер, — ответила я плача.

— Какой Лёха?

— Брат мой! — заорала я в трубку.

— Как умер?

— Не знаю.

— А с чего ты взяла, что он умер? Кто тебе об этом сообщил?

— Галя.

— Какая Галя?

— Ну, Лёхина, с которой он последнее время жил.

— Что она тебе конкретно сказала? Солнышко, слово в слово, пожалуйста!

— Хорошо, — ответила я и начала рассказывать.

— Она сказала, что, кажется, Лёха умер.

— С чего хоть она взяла? Так прямо и сказала, кажется, что Лёха умер?

— Да, так и сказала. А я её спросила, как он умер, где он, видела ли она его мёртвым. На что она мне ответила, что мёртвым, мол, она его не видела, а лежит он в морге.

— Ладно, дома поговорим. Ты где сейчас?

— Я у себя в кабинете, — ответила я.

— Ты уже выходишь?

— Да.

— Тогда я пошёл тебя встречать. У тебя паспорт с собой?

— Да.

— Ну, тогда, сразу на Московском купим тебе билет.

Я вышла из кабинета. Закрыла его и отдала ключ постовому.

— Что-то Вы сегодня грустная, — сказал мне милиционер.

Я не стала вдаваться в подробности, а просто сказала

— «До свидания».

— До свидания, — ответил постовой.

Выйдя из здания, я направилась к остановке. Пошла по дороге, так как иначе не получалось. Тротуар весь был перекопан, шли ремонтные работы. В общем, можно было снимать кино про войну. Город готовят к тысячелетию, поэтому везде такой хаос.

В городе моего детства такого не было… В городе детства… И я опять вспомнила день, когда родился Лёха.… Об этом знаменательном событии — рождении Лёхи — нам всем сообщили на следующий день. Мы все были этому очень рады. Особенно был счастлив Витёк. Ведь это был его единственный сын, и радости его не было предела. Он завалил подарками и цветами весь обслуживающий медицинский персонал. От больницы Витёк практически не отходил, можно сказать, ночевал под мамиными окнами.

— Людочка, что тебе привезти? Может, чего особенного хочешь, ты только скажи. В ресторане «Интурист» выполнят любой твой каприз.

— Нет Вить, спасибо. Того, что ты приносишь, достаточно, — сказала мама, выглядывая из открытого окна своей палаты, находящейся на втором этаже.

— А как там девочки? — спросила она.

— Всё хорошо. Таира у Нади, а Юлю забрала твоя мама.

— Почему забрала?

— Не знаю, Юля вроде сама захотела к ней. Не беспокойся, как тебя выпишут, я их сразу домой привезу.

Домой мы попали, как Витёк и обещал, сразу после маминой выписки. Отсутствие мамы для меня прошло более безболезненно, чем для Юльки. Отрицательным моментом для меня была только разлука с Юлькой, мамой и Витьком. А в остальном, было все хорошо, меня никто не ругал, не обижал. Что же касается моей сестры, то поначалу, то есть до того, как её забрала наша бабушка (мамина мама) ей совсем не повезло. Всё началось, лишь только за мной и тётей Надей закрылась дверь.

— Ты куда это? — спросила тётя Тома уходящую в свою комнату Юлю.

— Как куда, спать, конечно.

— Нет, милочка, никаких «спать», пока не вымоешь всю посуду и полы во всей квартире.

— Но мне же завтра в школу в первую смену.

— Ну и что? — усмехнулась тётя Тома.

— Ничего с тобой не случится. Подумаешь, меньше поспишь, — закончила она.

Налив себе чаю и взяв коробку с оставшимися пирожными, тётя Тома ушла в зал. Юлька застыла посреди кухни как вкопанная, не веря в то, что происходит. Так она простояла, наверное, минут пятнадцать перед мойкой, полной посуды.

— Я не поняла, в чём дело? Ты тупая, что ли? Почему до сих пор ты ничего не сделала? — услышала она позади себя.

— Я устала, я хочу спать, — дрожащими детскими губами сказала Юля.

— Ну-ка, живо делай, что я велю! — уже заорала тётя Тома.

— Иначе я тебя изобью, — сказала она и стукнула Юльку в спину.

Легла моя Юлька спать где-то часа в два ночи. Так продолжалось три дня. Не знаю почему, но Юлька никому не жаловалась. Непонятно почему, но моя сестра молчала: то ли тётя Тома её застращала, то ли из-за гордости. В общем, что вытворяла над ней сестра Витька, никто даже не подозревал. Но как говорится в русской поговорке: «Все тайное, в конце концов, становиться явным». Все выяснилось совершенно случайно.

— Юленька, завтра после школы сразу к нам приезжай с ночевкой. Я тебе платьице как раз новое пошью, — сказала бабушка.

— Я не могу, — пряча глаза, ответила она.

— Почему, ведь завтра суббота? — удивилась бабушка.

— У меня дел много.

— Каких таких дел, — не унималась Антонина Ивановна.

— Уроков много, да и дома.

— Что дома?

— Убираться надо, — дрожащим голосом сказала Юля.

— Юля, что происходит? — спросила бабушка.

— Ничего… — сквозь слёзы, улыбаясь, ответила Юля.

— Просто, просто я скучаю по маме и Таирке, — добавила она и расплакалась.

— Ну, ну, внученька, не плачь, скоро вы будете все вместе. Ещё и братика своего увидишь, — обняв Юлю, сказала она.

— Успокойся, всё будет хорошо. Давай, я тебя покормлю, и будем собираться. И я тебя немного провожу.

Юля и бабушка стояли на остановке, ожидая трамвая. Но его все не было.

— Пойдем, внученька, на автобус посажу. Наверное, с

трамваями что-то случилось.

— Линии, наверное, обесточены, — с умным видом сказала Юля.

— Наверное, — согласилась бабушка.

На автобусной остановке тоже долго простояли, а нужный автобус всё не подходил. Наконец он подошёл, Юлька чмокнула бабушку в щёку и полезла в автобус. Бабушка за ней.

— Ты куда? — округлив глаза, спросила Юля.

— Уже поздно, я лучше поеду с тобой. А то буду переживать.

— Вот здорово! — на весь автобус заорала моя сестра.

Наконец-то они приехали. Вышли из автобуса и направились к нашему дому. Благо мы жили недалеко от остановки.

— Давай, доставай ключи, — сказала бабушка Юле.

— Сейчас, сейчас, — и Юля протянула бабушке ключи.

— О боже, что это такое? — с ужасом сказала бабушка, войдя в прихожую.

— Что, что там? — заходя следом, спросила Юлька.

— Здесь, что, стадо слонов прогуливалось?

На полу в прихожей валялись шматки грязи и одежда.

— Может нас ограбили? — предположила моя сестра.

— Не знаю, стой пока здесь, дверь не закрывай, если что, беги на улицу, зови на помощь! — скомандовала бабушка.

— Хорошо, — шёпотом ответила Юлька.

Не разуваясь, бабушка прошла в зал. Перед её глазами предстала похожая картина. Вещи были разбросаны, кровать родителей разобрана, на обеденном столе и на жур-нальном столике стояли горы грязной посуды.

— Юля, иди сюда!

Юлька быстренько прибежала в зал. Войдя, она чуть не упала в обморок от увиденного.

— Вот это да, я и не думала, что у нас столько посуды. Опять я сегодня лягу спать часа в два ночи, — сказала расстроенная Юля.

— Юленька, скажи мне, пожалуйста, ты, когда из дома сегодня выходила было так же?

— Нет, что ты бабуль! Все было чисто. Я ведь пока всю посуду не вымою и везде не уберусь, спать не ложусь. Тётя Тома не разрешает ложиться спать, пока я всё не сделаю.

— Как так не разрешает? — удивилась бабушка.

— А чем же она занимается?

— Спит, чай пьёт, ест, телевизор смотрит, — стала перечислять Юля.

— Витёк знает, что тётя Тома вытворяет?

— Нет, как маму увезли, я его больше не видела.

— Значит он не в курсе, ладно! — сказала негодующе бабушка. — Пойдем, посмотрим, что на кухне творится.

А на кухне было ещё хуже, чем во всей квартире. Грязные картофельные очистки валялись повсюду, были они и на полу, и на столе, и в мойке, и даже на подоконнике. Весь пол был вымазан грязью. Все сковородки и кастрюли были почему-то закопчены. И вот это всё, то есть вся эта грязнущая посуда, стояла везде. К газовой плите тоже невозможно было подойти. Повсюду летали мошки и мухи. Создавалось такое впечатление, что в нашей квартире не убирались месяца два-три и то, после грандиозной тусовки. Юлька молча стала собирать мусор.

— Не смей! — закричала бабушка.

Юлька аж вздрогнула. Потом, уже более спокойно, бабушка продолжила:

— Не надо, внученька, не трогай здесь ничего, а то ис-пачкаешься.

— Ну как же, бабулечка, сейчас, наверное, придёт тётя Тома и будет сильно ругаться, что я ничего не убрала. Она мне сказала, что если я не буду слушаться, то она меня изобьёт.

— Не бойся, внученька, я не дам тебя в обиду. Ни тебя, ни Топочку. Не бойся, — повторила она. — Иди, собери свои вещи. Пока мама в больнице ты поживёшь у нас. Согласна?

— Конечно! — радостно крикнула Юля и побежала в детскую.

Вдруг в прихожей раздался какой-то шум. Открылась дверь. Пришла тётя Тома.

— Юлька, дрянь такая! Почему в квартире до сих пор грязно? — заорала она, расстегивая свои лаковые туфли. — Кто за тебя должен убираться, по-твоему? — не унималась она.

— Ты! — сказала бабушка, выйдя из кухни в прихожую.

От неожиданности тётя Тома чуть не упала.

— А, Антонина Ивановна. Здравствуйте. Какими судьбами? — испуганно лепетала тётя Тома.

— Здравствуй, Тамара, — ответила бабушка. — Пройдём на кухню.

Они пошли на кухню, плотно закрыв за собой дверь.

Что уж бабушка ей там сказала, не знаю, но тётя Тома вышла из кухни ни жива, ни мёртва.

— Внученька, ты готова? Поехали.

Взяв Юлины вещи, бабушка и моя сестра пошли прочь из этой квартиры.

— До свидания, Антонина Ивановна. До свидания, Юлечка, — проговорила тётя Тома, закрывая дверь. Хоть это было и неприлично, но ни бабушка, ни Юля ничего ей не ответили…

Вдруг зазвонил мой сотовый. Я ответила, даже не посмотрев, кто звонит.

— Да, — сказала я в трубку.

— Солнышко, помни, пожалуйста, всегда, что я тебя очень сильно люблю, — услышала я в трубке голос мужа.

— Хорошо, — сказала я и отключила телефон.

Я не заметила, как подошла к остановке. Дождавшись нужного автобуса, я зашла в салон и увидела небольшую компашку, распивающую пиво. Сначала все было мирно и тихо, потом ребята стали наглеть и приставать к пассажирам. Несмотря на своё состояние, такого стерпеть я не могла. Сработал пресловутый профессиональный инстинкт:

— Ребята, ну-ка, угомонились живо, — сказала я, подойдя к ним. Компания тут же замолчала и уставилась на меня.

— А ты кто? — спросил у меня, наверное, самый смелый из них.

— Пассажир автобуса, — ответила я.

— И — чо? — уже нагло, видимо осмелев, спросил мой оппонент.

— Ни чо, — подражая ему, парировала я, — а вести себя нужно достойно.

— То есть?

— А то и есть, что вы нарушаете общественный порядок.

— Это как? — то ли действительно не понимая, то ли из-деваясь, продолжил он.

— А так. Во-первых, вы в общественном транспорте распиваете крепкое пиво, что запрещено законом; во-вторых, своим видом и поведением оскорбляете человеческое достоинство. Дальше перечислять?

— Необязательно, — вставил кто-то из их компании.

— Так вот, — не обращая внимания на иронический тон говорящего, продолжила я, — если вы не прекратите — я вызову наряд милиции, который доставит вас в отдел. А если у кого-то из вас не будет при себе документа, удостоверяющего личность, то его там могут задержать на срок до трех суток.

— А зачем будут держать три дня? — спросила компания практически в один голос.

— Для выяснения личности. А может кто из вас террорист, находящийся в федеральном розыске.

— Да ты чо, какие мы террористы? — испуганно"заблеяли"они.

— Слышь, а ты кто? — спросил меня первый собеседник.

— Я же сказала — ПАССАЖИР, — ответила я, вспомнив слова своего мужа о том, что слишком афишировать свою принадлежность к органам внутренних дел не стоит. Что я и не стала делать. Конечно, если была бы какая-нибудь серьезная ситуация, требующая моего вмешательства, как сотрудника ОВД, то я бы естественно и представилась. Как говорит мой муж и мой хороший знакомый астролог Лев Анатольевич, у меня очень сильно развито чувство долга, и поэтому, не могу равнодушно пройти мимо какого-нибудь происшествия. Я, можно сказать, как магнит, их притягиваю.

— Ладно, ладно, мы все поняли, — сказали ребята.

— Мы честно больше не будем себя так вести, — уверили меня они, пряча пиво в пакет.

— Ну, смотрите, — строго сказала я и вышла, благо автобус уже подкатил к нужной остановке.

На остановке меня уже ждал мой муж.

— Как ты, солнышко, — спросил он меня и поцеловал.

— Плохо, — ответила я и заплакала, уткнувшись лицом в его грудь. Так мы простояли с ним минут пять.

— Ладно, Таирочка, пошли на вокзал, нужно купить билет.

Билет взяли на утро. Дома нас встретила, подпрыгивая от радости чуть ли не до потолка, наша собака Лина. Для неё этот день был светлым и радостным: пришли домой хозяева, есть повод для ликования. А мне вот хотелось завыть по-собачьи.

— Солнышко, может, я тоже с тобой поеду? Боюсь тебя

отпускать одну в таком состоянии, — сказал мой Лёша.

— Даже не знаю. Ведь тебе на работу в понедельник. Да

и денег нет на лишний билет. Вот что, звони Юльке, посмотрим, что она скажет.

Лёша стал звонить Юле.

— Юля, здравствуй, это Алексей. Я хотел у тебя спросить, нужно ли мне ехать с Таирой? Дело в том — извини за подробности — что у нас небольшие финансовые затруднения… Все понял. Еще на один билет, конечно, найдем, — закончил он и отключил телефон.

— Ну что, — спросила я у Лёши.

— Ты пока недолго побудь одна.

— А ты куда? — удивилась я.

— За билетом, я тоже еду. Юля сказала — насчет денег не переживать, — ответил мне муж на все мои вопросы, которые я не успела ему задать.

— Только билетик мне свой дай.

— Зачем?

— Как зачем, я хочу купить билет рядом с тобой.

— Ладно, иди уже, — сказала я ему и он ушел.

А я, переодевшись в домашнюю одежду, забралась под одеяло и стала думать о своем брате. Стала опять вспоминать наше детство.

Глава четвертая

— Ой, мамуль, что это? Кукла такая? А почему она красная такая и орет? — завалила я вопросами маму, приехавшую из роддома с нашим новорожденным братом.

— Нет, Татуля, это не кукла, — сказала, улыбаясь, мама.

— А кто? — удивилась я.

— Ваш братик.

— Какой братик? А где ты его взяла? — не унималась я и все никак не могла понять, откуда этот братик появился.

Так вот и появился в нашей жизни Лёха. Теперь нас было уже пятеро: Лёха, Юлька, мама, Витёк и я. Так мы сначала и жили все вместе, там же на втором этаже девятиэтажки. Но потом мама с Витьком решили, что нам лучше переехать куда-нибудь «на землю». Стали искать подходящий вариант. Пересмотрели довольно-таки много домов, но везде было что-то не то. Мы уже совсем, было, отчаялись, но нам вдруг предложили хороший вариант. А хорош он был тем, что дом находился в военном городке, расположенном минутах в двадцати езды на машине от центра города. Так сказать, оазис среди каменных джунглей. Въезжая в этот городок, вы попадали в райский уголок. И как его было не сравнивать с раем, если по всему го-родку произрастали вечнозелёные оливковые деревья, то-поль, инжир, клён, тутовые деревья, абрикосы, каштаны. Всё вот так запросто — прямо на улицах.

— Ну, проходите, думаю, останетесь довольны, — сказал хозяин дома (в который мы планировали переехать), впуская нас внутрь двора. Мы вошли.

— Как здесь здорово! — сказала Юлька.

И на самом деле, там было замечательно. Во дворе был сад — не сад, но, вместе с тем, росло очень много различных фруктовых деревьев. Здесь был и инжир, и абрикос, и гранат, и вишня, слива, яблоки, смородина — чёрная и красная, персики. Короче здесь было почти всё что растет на юге. И всё это просто так! Да и сам дом тоже был великолепен. Сделан он был из природного материала, то есть, из блоков, вырезанных из морских скал. Сразу хочу заметить, что дом был на двух хозяев. Та половина, которую мы смотрели, состояла из двух больших квадратных комнат, одной прямоугольной, но тоже большой, комнаты, большой веранды, маленькой кухни, большого туалета и ванны. Таким всё выглядело на тот момент, когда мы смотрели дом и, может, таким бы и осталось, если бы мы в скором времени не переехали сюда из-за одного, можно сказать трагического случая, произошедшего со мной и Юлькой. Случилось это вскоре после того, как мы посмотрели дом.

— Здравствуйте, — сказали мы с Юлькой, входя в дом к двоюродному брату нашего отчима, дяде Володе Лыкову.

— Здравствуйте, — сказала тётя Элла, жена дяди Володи. — Проходите.

— А мы к вам мыться, — прямо с порога выдала я.

— У нас воды нет.

— Ну, — сказала тётя Элла, — если мыться, тогда милости просим.

Тётя Элла была очень красивой женщиной, да и к тому же, как говорил наш отчим, отнюдь не дурой. Поэтому дядя Володя, можно сказать, смотрел ей в рот. А ещё у них были дети: Лика — моя ровесница и Вовчик — ровесник Юльки.

— Дети, встречайте гостей! — крикнула тётя Элла.

Вовчик с Ликой, конечно же, обрадовались нашему приходу. Мы были, хоть и не кровными, но всё-таки родственниками.

— Вы к нам надолго? — с надеждой спросила Лика.

— Не знаю, — честно ответила я, глядя на Юльку.

— Как Юля скажет.

Но Юлька молчала, она болтала о чем-то с Вовчиком.

— Юлечка, пожалуйста, побудьте у нас подольше! — стала донимать её Лика

— Посмотрим, — ответила Юлька. — Нам ещё помыться нужно.

— Девчата, ещё пять минут и можно идти в ванну, — сказала тётя Элла, заглянув в детскую.

— Хорошо, — сказала Юлька. — Таира, давай, пока достань из сумки наши вещи, — скомандовала она мне, — и отнеси их в ванную.

— Хорошо, — ответила я.

— Я тебе сейчас помогу, — подключилась Лика.

Мы сделали всё, как велела мне старшая сестра.

— Всё готово! — закричали мы с Ликой в один голос, вбегая в детскую комнату.

— Всё, пошли мыться, — сказала Юлька, беря меня за руку.

Мы зашли в ванную комнату, разделись и стали мыться. Юлька залезла в ванну, а я захотела встать под душ.

Сначала всё было хорошо. Но потом у меня закружилась голова, и я упала на четыре точки, гремя тазами и горшками, находящимися там. А Юлька, как оказалось, вырубилась ещё до этого. Хорошо, что у неё одна рука свесилась через борт ванны, это её и удержало над водой. Если бы не рука, она бы утонула. Как позже выяснилось, от шума тоже может быть польза. Как я уже сказала, я упала и создала шум, который обеспокоил тётю Эллу.

— Девочки, что у вас случилось? — крикнула тётя Элла с той стороны и постучала в дверь.

Мы естественно не отозвались. Наша тётя не на шутку испугалась и стала стучать в дверь все громче. Но мы молчали. Тут, можно сказать, как раз вовремя, пришёл дядя Вова.

— Володя, там девочки, там… — рыдая, говорила тётя

Элла, при этом, продолжая колотить в дверь.

— Успокойся, какие девочки? Что случилось? Объясни! Я ничего не понимаю!

Тётя Элла, немного успокоившись, всё ему объяснила.

— Так, всё понятно, — сказал дядя Володя. — Вовчик, сынок, тащи сюда живей ящик с инструментами, — крикнул он сыну.

— Вот, вот, папа, — сказал Вовчик, уже подтаскивая ящик к дверям ванной.

— Что ты намерен делать? — спросила тётя Элла у мужа.

— Дверь с петель снимать — другого выхода нет, — ответил он и стал выкручивать болты из петель.

— Как ты думаешь, они живы, с ними всё будет в порядке? — плача, спросила тётя Элла.

— Будем надеяться, — ответил дядя Володя, продолжая работу.

Наконец дядя Володя снял дверь с петель, и перед ними открылась такая картина: Юлька лежит в ванной, свесив руку, как будто спит, я валяюсь где-то между унитазом и ванной, почти под раковиной и по мне хлещет вода из душа.

— Они мёртвы? — закричала тётя Элла и, взглянув на колонку, продолжила обращаться к своему мужу:

— Сколько раз я тебе говорила, что нужно колонку перенести на кухню!

— Успокойся, — встряхнув её за плечи, закричал дядя Володя.

— Сначала помоги вытащить Юлю. Сынок, звони в «скорую», обрисуй ситуацию. Скажи — отравление угарным газом.

— Понял, — ответил Вовчик, убегая к телефону.

— Лика, быстро зеркало! — крикнула тётя Элла.

— Зачем? — не поняла Лика.

— Нужно.

Лика побежала в прихожую и оттуда, с трюмо, принесла небольшое зеркальце. Взяв зеркало у Лики, тётя Элла поднесла его к Юлькиному носу. Зеркало запотело.

— Она жива, жива, — обрадовалась тётя Элла.

Накрыв Юльку большим махровым полотенцем, родственники направились за мной. Мне повезло больше чем Юльке. Потому что, когда мы брызгами нечаянно потушили газовую колонку, и огонь потух, подача газа продолжа-лась. Юлька, находившаяся рядом с колонкой, надышалась газом больше, чем я, потому что, когда мне стало плохо, я сразу же упала на пол.

— Таирочка, просыпайся, детка, просыпайся, — говорил мне дядя Володя, водя перед носом какой-то гадостью.

Сначала я не реагировала, потом открыла глаза, и меня стошнило. В дверь позвонили.

— Это, наверное, скорая, — сказала тётя Элла, направляясь открывать дверь.

— Проходите, пожалуйста, — сказала она, впуская в комнату людей в белых халатах.

Двое подошли к Юльке и стали ее осматривать, один — ко мне. Я испуганно стала наблюдать за происходящим.

— Вы родители? — обратился один из медработников к Лыковым.

— Нет, мы родственники — дядя с тетей, — ответили они.

— Понятно, но я думаю, на несколько вопросов сможете ответить, — сказал медик, доставая из кармана халата какие-то бумажки.

— Девочка в себя не приходила? — спросил медик, осматривающий Юлю.

— Нет, — ответила тетя Элла.

Тогда он достал вонючую жидкость из своего саквояжа, смочил ею ватку и стал водить под носом у Юльки. Она не реагировала. Медик проверил у нее пульс. Быстро померил давление и тут же полез опять в саквояж, извлекая оттуда железную коробочку с ручками. Когда он ее открыл, я увидела в ней марлечку, на которой лежали иголки и шприцы. Что это такое, я знала очень хорошо, потому как часто простывала и для меня частенько доставали такую коробочку. В год по два раза, как минимум, моя попка вся была исколота.

— Ну что, красавица, как тебя зовут? — спросил меня один из дядей в белых халатах.

— Таира, — ответила я робко.

— А сколько нам годков? — продолжал он.

— Пять.

— Сейчас мы оденем эту масочку, — сказал медик.

— Зачем? Я не хочу! — заплакала я, не давая ему договорить.

— Не бойся, это не больно, ты только оденешь ее и немного подышишь, хорошо? — уговаривал он меня.

— Хорошо, одену и подышу, если вы мне уколов не будете делать, как ей, — стала я торговаться, указывая на

Юльку, которой делали уже третий укол.

— Ладно, не буду делать тебе уколов, — согласился с моими условиями дядя.

— Так, срочно вызывайте родителей девочек, — сказал медик, оказывающий помощь Юльке, обращаясь к дяде Володе и тете Эле.

— Что я только не делал — девочка в себя не приходит, мы должны срочно отвезти ее в больницу для того, чтобы вывести углекислый газ из организма, — опередив все вопросы, добавил он.

— В больнице есть необходимая аппаратура, которая поможет привести девочку в чувство. Если мы промедлим, она может впасть в кому.

— Да-да конечно, везите Юлю в больницу, — дрожащим голосом проговорила тетя Элла.

Медики перенесли Юльку с кровати на носилки. Вдруг с улицы послышался визг тормозов, а спустя минуту, стали звонить и бить в дверь.

— Это, наверное, Виктор, — сказал дядя Володя своей жене, направляясь к входной двери.

— А как он узнал? — удивилась тетя.

— Пока вы все были в детской, я ему позвонил, он как раз был в гараже «Интуриста».

— Где они? — крикнул запыхавшийся Витёк, вбегая в квартиру.

— Что случилось? Я так ничего и не понял, — сказал он, заходя в детскую. Увидев Юльку, которая лежала на носилках с белым, как молоко лицом, он чуть не упал.

— Что с ней? Она жива? — тряся за рукав одного из медработников, спрашивал Витёк.

— Отравление угарным газом, — спокойно ответил медик.

— Ребята, я, я заплачу любые деньги, только спасите ее, — стал умолять отчим.

— Мы сделаем все возможное, — все также спокойно ответил мужчина в белом халате.

— И невозможное тоже, вы слышите меня, — уже угрожающе требовал Витёк.

— У меня жена, понимаете, — кричал он, — их мать, она недавно родила и, если что случится с девочками, она этого не переживет.

И тут вдруг в дверь опять позвонили.

— Странно, — сказала тётя Элла, подходя к дверям.

— Мы вроде никого не ждем. Ой! Людочка, — испуганно проговорила она, впуская нашу маму.

— Ты чего так испугалась, — сказала мама, входя в квартиру и держа в руках конверт, в котором мирно спал Лёха.

— Почему девочки не идут домой? Ведь уже прошло три часа.

— Они помылись? Где они? — спрашивала мама у тёти Эллы.

— Ты что молчишь? Что-то случилось? Я видела возле вашего

подъезда скорую.

Тут в прихожую вышел Витёк.

— Людочка, — сказал он, — ты только не волнуйся.

Тут медики вышли в прихожую с бледной Юлькой на носилках.

— Как это! — вскрикнула мама, увидев Юльку, и медленно стала сползать по стенке.

Витёк лишь успел перехватить из ее рук Лёху.

— Так, вы давайте пулей в больницу, пока без меня, — скомандовал медработникам, несущим Юлю, врач, осмотревший меня и, по всей вероятности, главный у них.

— А как же вы, Александр Николаевич, — спросил у него один из подчиненных.

— Я пока здесь останусь, сами видите, работы полно, — сказал он, проверяя пульс нашей маме.

— Я как освобожусь — позвоню. Нужно, чтобы кто-нибудь из родных поехал с девочкой. Желательно, конечно, чтобы это был один из родителей, но в сложившейся обстановке это может быть дядя или тётя, — сказал Александр Николаевич, обращаясь к взрослым.

— Я поеду, — сказал дядя Володя, переобуваясь в туфли.

— Хорошо, — согласился доктор, — давайте побыстрей, — сказал он бригаде скорой помощи, уже выходящей из квартиры.

— Вить, давай Лёню, я отнесу его в детскую, там Таира, Лика и Вовчик приглядят за ним, — сказала тетя Элла отчиму, забирая Лёху.

— Да, да, возьми, пожалуйста, — согласился он.

Наша тётя отнесла Лёху в детскую, где находились мы. По сравнению с Юлькой, я пострадала намного меньше, и после медицинских процедур чувствовала себя гораздо лучше.

— Дети, не шумите, пожалуйста, я вот Лёнечку принесла, пусть здесь поспит, — сказала тётя Элла, кладя сверток с Лёхой на кровать, и вышла.

Как только дверь за ней закрылась, мы, как по команде, подскочили к Лёхе. Он тут же открыл свои красивые голубые глазки и стал таращиться на нас, при этом смешно гримасничая и шевеля своим маленьким ротиком.

— Давайте его развяжем, — предложил Вовчик, потянув за ленту, которой был перевязан кремовый конверт, где находился Лёха.

— Зачем? — удивились мы с Ликой.

— Затем, что ему жарко, — ответил Вовчик. — Смотрите, какой он красный, — продолжил он, уже развязав ленту.

— Какой он маленький, — сказала, удивляясь Лика.

Лёха был на самом деле небольшим, потому как родился семимесячным и на момент рождения весил меньше двух килограмм.

— Ничего он не маленький! — запротестовала я.

— Маленький, — стала спорить со мной Лика.

— Не спорьте, — вмешался Вовчик, — он еще вырастет.

— Поняла? — гордо спросила я у Лики и почему-то заре-вела. Тут мой плач подхватил Лёха, а за ним и Лика начала реветь.

— Девочки, успокойтесь, слышите, — умолял нас Вовчик, но мы не унимались, — ну чего вы все ревёте, уже сам чуть не плача спрашивал он.

Услышав наше «хоровое пение», пришла тётя Элла.

— Ну, чего мы тут шумим, — сказала она войдя.

— Ну чего мы тут расплакались? — проговорила тётя Элла, беря Лёху на руки.

— Ах, вот в чем дело, мы мокренькие, да, описались, — и она стала снимать с Лёхи ползунки.

— Сынок, достань, пожалуйста, из шифоньера Лёнечкины вещи, надо его переодеть, — сказала тётя Элла, обращаясь к Вовчику.

Благо таких вещей у них было много, потому что в гости к ним мы ходили часто и чтобы не таскаться туда-сюда с узелками, Лыковы решили, чтобы у них всегда была сменная одежда для Лёхи.

Немного порывшись, Вовчик достал беленькие коротенькие ползунки и такую же распашонку.

— Вот, — сказал он, протягивая вещи матери.

— Достань ещё его полотенце, — попросила она его.

— И принеси в ванную. Так, девчонки, сказала тётя Элла мне и

Лике, — чтобы, когда мы вернемся с Лёнечкой из ванны, вы уже не плакали, а то он увидит, что вы ревете, и тоже начнет хныкать. Договорились?

— Договорились, — сказала я, утирая слёзы.

Лика ничего не ответила.

— Давай, больше не будем ссориться, — предложила она.

— Давай, — согласилась я, вздохнув при этом и протягивая ей мизинчик.

— Ну что? Мирись-мирись и больше не дерись, — сказала мне Лика, тряся мою руку своей, зацепившись мизинчиком за мой.

— Мы ведь с тобой, хоть и троюродные, но сёстры, — сказала она, обнимая меня.

— Да, сёстры, — проговорила я и, вспомнив про Юльку, опять заплакала.

— Ты чего? — спросил меня Вовчик, вернувшись из ванной.

— Я из-за Юльки плачу. Мне её так жалко, — сказала я, утирая слёзы.

— Не плачь, пожалуйста, успокойся, нам с Ликой тоже её жалко. Но я думаю, её вылечат, — сказал он, обнимая меня.

— Честно? — спросила я у него, как будто от его ответа что-то зависело.

— Честно! — уверил меня Вовчик. — На, вытри слёзы, сказал он, доставая из кармана носовой платок и протягивая его мне. — Я смотрю, вы уже у меня успокоились, — сказал он как-то по-взрослому. — Теперь можно пойти на кухню и чаю попить.

— А с чем? — уже улыбаясь, спросила я.

— Это сюрприз, сама сейчас увидишь, но думаю, он тебе понравится, — сказал Вовчик, лукаво улыбаясь.

И мы гуськом поплелись за ним на кухню…

Глава пятая

— Солнышко, ты чего, — сказал пришедший с вокзала Лёша, подходя к софе.

Я лежала под одеялом, уставившись в потолок, не реагируя ни на его приход, ни на его слова.

— Таирочка, что с тобой? — спросил он, забравшись ко мне на софу и тряся за плечо.

— Да так, ничего, — ответила я, оторвав взгляд от потолка.

— А почему не отвечала?

— Прости, я как-то задумалась и даже не заметила, как ты пришел. Не беспокойся, все нормально.

— Точно?

— Точно. А ты почему так тяжело дышишь, — спросила я.

— Почему? Я домой, как угорелый мчался.

— Зачем?

— Как зачем, — удивился он, — я, как только взял билет, сразу стал тебе звонить, чтобы сообщить об этом. Но ты почему-то не отвечала. Я, наверное, раз двадцать позвонил тебе, — сказал Лёшка, взяв мою руку в свою.

— Я все звоню и звоню, а ты трубку не берёшь, вот я и подумал, что что-то случилось, и помчался, как сумасшедший, домой. Солнышко, я так тебя сильно люблю, что не переживу, если что с тобой случится плохое.

— Всё, что можно плохого, со мной уже случилось, — сказала я, выдернув свою руку из рук мужа, и заплакала.

— Таирочка, любимая, успокойся, я знаю как тебе тяжело. Я понимаю, что ничего не исправить, но я хочу помочь тебе справиться с этим горем. Не плачь, родная, — сказал Лёша, обнимая меня и целуя в голову.

— Ну, почему, почему он, — повторяла я, — ведь он хороший, плохого никому ничего не делал. Господи, ведь ему всего тридцать три года. За что?

— Успокойся, солнышко, мы во всём разберёмся, всё узнаем, — обещал мне муж.

— Давай сейчас поужинаем и будем отдыхать, а то завтра рано подниматься, — предложил он.

— Нет, я не хочу ничего, — устало проговорила я.

— Таира, тебе обязательно нужно покушать и поспать, — уговаривал меня, как ребенка, Лёша, — сто процентов — ты, наверное, и на работе ничего не ела.

— Нет, ела!

— Ну-ну, рассказывай мне сказки.

— Правда, Лёш, я сыта. Да в меня сейчас ничего и не полезет.

— Ладно, давай хотя бы чайку попей.

— Хорошо, чаю попью, — сдалась я.

Попив чаю, я пошла спать, оставив мужа за столом.

— Ты куда, — удивился он.

— Спать, — спокойно ответила я и залезла под одеяло.

— Меня подожди, — попросил Лёша.

— Хорошо.

Через пять минут я уже спала так и не дождавшись мужа. В эту ночь мне снилась всякая ерунда: какая-то собака, укусившая меня; потом снилась наша бабушка (мамина мать, ныне покойная); снилось, что я забираюсь наверх по какой-то железной лестнице, а снизу меня хватают за ноги какие-то грязные руки в лохмотьях, пытаясь стащить обратно. В общем, снилась какая-то бессвязная чушь.

— Таирочка, вставай, уже пора, — разбудил меня Лёша.

— Что, уже пора? — спросила я, ещё не открыв глаз.

— Да, пора, — ответил он, целуя.

— А сколько времени? — поинтересовалась я.

— Пять.

— Всё, всё, встаю, — проговорила я, выбираясь из-под одеяла.

— Что будешь на завтрак? — спросил Лёша.

— Я ничего не хочу, а ты попей чайку с бутербродами.

Да, ещё вроде икра баклажанная осталась.

— Опять ничего не хочешь, — упрекнул меня муж. —

Хоть чего-нибудь съешь, нам ведь ехать пять часов.

— Не пять, а четыре, — поправила я его.

— Ну, хорошо, четыре, а поесть всё равно нужно. Мы ведь с собой еды брать не будем, и поэтому, будь добра, подкрепись. Ты бутерброды с чем будешь? — не дождавшись моего согласия, поинтересовался Лёша.

— С икрой, — буркнула я, — и только с чёрной.

— Извините, мадам, в нашем меню нет ни чёрной, ни красной икры, зато есть очень вкусная икра заморская, баклажанная, — сказал он, облизываясь, прямо как Крамаров, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».

— Ладно, давай «заморскую», но есть я буду только после того, как сделаю все свои дела.

— Хорошо, солнышко, занимайся своими делами, — наконец успокоился мой муж.

За то время пока Лёша готовил завтрак, я привела себя в порядок.

— Всё, я готова, — сказала я, садясь за стол.

— Я тоже, — сказал он.

— Слушай, а как же Лина без нас будет, — обратилась я к нему.

— Нормально, не переживай, каши я ей на два дня на-варил, есть еще сухой корм — проживет.

— Как, одна?

— Да нет, что ты, я вчера Кристинину подругу, Олю попросил присмотреть за собакой, а она, конечно, любезно согласилась.

Надо заметить, что Оля Кудинова — лучшая подруга нашей дочери. И когда они ходят вместе на дискотеки и задерживаются допоздна, то она остается ночевать у нас. Из-за этого Лина воспринимает её как члена семьи. И когда Оля приходит к нам в гости, собака рада ей так же, как и нам.

Конец ознакомительного фрагмента.