Русский акцент

С. Н. Ходоров, 2017

Роман охватывает четвертьвековой (1990-2015) формат бытия репатрианта из России на святой обетованной земле и прослеживает тернистый путь его интеграции в израильское общество.

Глава 8. Трудовое повседневье

Борис и сам не заметил, как впрягся в рутинную череду трудового повседневья. Оно укладывалось в ставший привычным трафарет: ранний подъём, старенькое «Рено», поджидающее у подъезда и, наводящий невесёлые мысли фрагмент негевской пустыни, где он проводил топографо-геодезические изыскания. Борис работал аккуратно, старательно и достаточно быстро. Последнее вызвало недовольство и раздражение Игаля, который на повышенных тонах без обиняков заявил ему:

— Ты, Борис, пожалуйста, приостанови свой рабочий пыл и очень прошу тебя, сбавь скорость своих измерений, на этом объекте за быстроту больше денег не платят, сделай милость, работай помедленнее.

Борис не то, чтобы расстроился, а был просто озадачен: он просто напросто не понимал, какой интерес хозяину приостанавливать продвижение работ на объекте, когда им, геодезистам, буквально на пятки наступают проектанты и строители. В конце, концов, он приехал из страны развитого социализма в страну не менее развитого капитализма, при котором, по его понятиям, повышение производительности труда должно быть на первом месте. Ларчик открывался более чем просто, и приоткрыл его Иосиф. Он довольно внятно объяснил Борису, что между строительной фирмой и геодезической компанией существует письменный договор, в котором указывается, что фирма выплачивает геодезистам деньги не за объёмы выполненных работ, а в соответствии с затраченными рабочими днями. По всему выходило, что чем больше времени геодезисты находятся на строительном объекте, тем больше финансов им выплатят. Ну, скажите, пожалуйста, это ли не типичный социализм?

И всё-таки, это был другой строй, в чём Борис лично убедился двумя месяцами позже. Приехав утром на объект, он увидел там кучу людей, по выражению лиц которых совсем нетрудно было догадаться, что они представляют собой начальство разных рангов и категорий. Борис был недалёк от истины: это были начальники отделов местного муниципалитета, владельцы проектных и архитектурных компаний и строительные подрядчики, ведущие вертикальную планировку и дорожные работы. Посреди всей этой компании стоял хозяин Бориса Игаль Дотан, на которого были устремлены взгляды всех начальничков. Цвет лица Дотана походил то ли на колер переспелого помидора, то ли на оттенки сочного, только что отрезанного, арбуза. Начальственный народ размахивал руками, чем-то возмущался, воздух разрывали тирады, среди которых слышались нецензурные слова, не входящие в обиход интеллигентного человека. Пониманию и произношению этих слов Бориса научили его рабочие. Он, например, понятие не имел, как на иврите будет звучать слово «прерогатива» или «трансцендентный», зато, благодаря добровольным усилиям своих помощников, он без труда мог послать любого индивидуума в места не столь отдалённые. Иосиф по этому поводу всегда говорил:

— Вот попадёт Борис на работу в приличное место: в академию или университет и тогда, боюсь, его там просто не поймут.

Зато его хорошо понимали базарные торговцы. Когда один из них, рассердившись на Бориса, что он не хочет покупать у него некондиционные овощи, резко послал его возвращаться в Россию, то получил в ответ такую порцию, выдержанной во всех традициях жанра, ивритской непристойности, что вынужден был просить у него прощения. Сейчас же уже почти четверть часа почти непрерывные кванты этой нецензурщины получал Игаль Дотан. Борис понимал, что стряслось что-то неординарное, что-то важное вышло из-под контроля. Однако он даже близко не мог предположить, что вся эта нештатная ситуация связана, прежде всего с его инженерной деятельностью. Когда начальство расселось по своим автомобилям и уехало восвояси, Игаль подскочил к Борису, глаза его горели неприкрытой злобой, а лицо выражало ожесточение и неприязнь. Он схватил Бориса за ворот рубашки и громко прокричал:

— Ты инженер или уборщик туалетов? И чему вас учили в вашей грёбаной несчастной России? Чёрт бы тебя побрал, ты хоть понимаешь, что ошибся то ли в измерениях, то ли в расчётах высоты точек ровно на два метра.

Дотану вторил Иосиф, который в унисон с ним верещал:

— Да ничего он не понимает, один бог знает, где он купил свои инженерные и докторские дипломы.

Игаль, будто это было отрепетировано заранее, когда Иосиф заканчивал своё последнее слово в предложении тут же стремглав подхватывал его и, не давая Борису передохнуть, неистово, захлёбываясь в крике, продолжал:

— И вот эта твоя двухметровая ошибка привела к тому, что прибыла бульдозерная техника, и вместо того, чтобы делать выемки, они стали сооружать насыпи. Машины уже работают шестой день. Ты представляешь, сколько лишней земли они насыпали? Ты хотя бы на минуту улавливаешь, какие убытки я понесу?

Борис ничего не улавливал и ровным счётом ничего не понимал. В своё время он изучал теорию ошибок измерений и понимал, что когда допускается миллиметровая или даже сантиметровая ошибка, то отыскать её в большом объёме измерений чрезвычайно трудно. Но, когда речь идёт об огромной погрешности, равную двум метрам (а такую ошибку в теории называют грубой), найти её, как правило, не представляет труда.

Тем временем Игаль продолжал надрываться:

— Даю тебе, Борис, два дня, за которые ты должен обнаружить эту ошибку, найти место, где она произошла, и попробовать совершить невозможное — доказать, что наша фирма не виновата в совершении этой грубой неточности.

Не в меру взволнованный Борис тут же начал совершать это невозможное, но осуществить его на практике было не так легко. Шутка ли сказать, на этом объекте все выполненные им измерения расположились в сорока журналах, в каждом из которых было пятьдесят страниц. На каждой странице помещались не менее тридцати измерений вместе с вычислениями. Вот и получалось, что проверить надлежало не менее 60 000 параметров. Фактически Борис сидел не только два отведенных ему дня, к ним он прибавил ещё и две ночи. Он проверил всё и вся: ошибки не было. Тем не менее, ошибка где-то спряталась. Борис услышал, как возле каравана взвизгнули тормоза, он выглянул в окошко и увидел остановившуюся там белоснежную «Тойоту» Игаля, тот ворвался в помещение, забыв даже закрыть дверцы своей «японки», и вопросительно взглянул на Бориса. Он, разводя руки в стороны, удручённо промолвил:

— Могу сказать абсолютно точно, что ошибки в моих измерениях и вычислениях нет.

— К чёртовой матери твоя уверенность, — взорвался Игаль, — где же тогда эта дьявольская ошибка?

— Думаю, что где-то в исходных данных, — мрачно откликнулся Борис, тупо уставившись в таблицу высот исходных реперов, написанных от руки и висевших над рабочим столом Иосифа.

Вдруг по наитию его озарила экстраординарная догадка, он вихрем бросился к книжной полке и достал оттуда каталог координат и высот, отпечатанный типографским способом и официально изданный геодезическим ведомством Израиля. В этом каталоге были помещены высоты тех же пунктов, что и в таблице, висевшей над столом на стене. Борис быстро открыл нужную страницу и сравнил её с написанным в таблице. Высота одного из исходных пунктов в каталоге отличалась от табличного ровно на два метра. Лицо Бориса озарила счастливая улыбка, он резко повернулся к своему шефу и беспечным голосом спросил:

— Скажите, Игаль, а кто переписывал высоты из каталога в таблицу, да ещё и таким корявым почерком.

— А какое тебе, собственно, дело до этого, — грубо оборвал его хозяин, — я и переписывал.

— Да просто маленькая неувязочка здесь приключилась, — чуть ли не прошептал Борис, — при переписке вы ошиблись ровно на два метра, вместо «пятёрки», что в каталоге, тут написана «тройка», отсюда и все беды.

Игаль побледнел, как полотно, и поспешно покинул караван. В мгновение ока он вскочил в свою «Тойоту» и умчался в неизвестном направлении. На следующий день Иосиф проинформировал Бориса, что строительные подрядчики предъявили Игалю Дотану иск на несколько сотен тысяч шекелей. Однако, бизнес его был застрахован по всем арбитражным правилам и, в конечном итоге, он отделался лёгким испугом. А ещё через день Игаль лично позвонил Борису домой, долго и красиво извинялся, пообещав ему повышение в должности. Уже в следующем месяце он прибавил ему зарплату на восемьсот шекелей, что на то время по курсу составляло почти четыреста долларов. Для нового репатрианта это были совсем немаленькие деньги.

Так уж складывалось, что на первых порах жизнь Бориса в новой стране была лишена ореола романтики, по крайней мере, вместо высокой поэзии, которую он очень любил, она окутывала его серой прозой, рутиной и обыденщиной. Каждое утро одна и та же строительная площадка, изрытая котлованами, контурами будущих проездов, испещрённая колышками с красными и голубыми ленточками, означающими насыпь или выемку по трассе проектируемых дорог. Каждый день теодолит или нивелир, зрительные трубы которых надо было поворачивать на визирные цели, каждый вечер необустроенная съёмная квартира с окнами, выходящими в пустыню, и неудобный диван, на который он падал обессиленный после тяжёлого полевого дня на изнуряющей жаре. Удовлетворение приносила лишь разумная зарплата, которая, впрочем, позволяла только нормально кормить семью, оплачивать аренду квартиры и коммунальные услуги. В прошлой жизни Борис по результатам своих исследований писал статьи в научные журналы, разрабатывал методические указания для студентов, читал лекции по нескольким большим и сложным курсам, вёл учебную практику и руководил дипломными проектами. За год до отъезда Борис даже открыл научно-технический кооператив. Он успел насладиться вкусом предпринимательской деятельности, вникнув параллельно в тонкости коммерции и бизнеса. За это Борис был благодарен отцу перестройки Михаилу Горбачёву, открывшему ему путь в свободное плавание. Сегодня, выполняя топографическую съёмку на строительной площадке, он вспомнил, как он открывал свой геодезический бизнес в Москве. Именно сегодня, в это жаркое, насыщенное высокой влажностью утро, эти воспоминания навели его на вполне закономерное резюме:

— А почему бы, Борис, тебе бы не открыть свою геодезическую фирму здесь в Израиле. Страна всё-таки — демократическая, да и создание малых и средних бизнесов в стране всячески поощряется. Будешь ты, бывший доцент, сам себе хозяин и не будешь зависеть от всяких там Игалей Дотанов.

Следующие несколько дней были посвящены размышлениям по поводу открытия своего бизнеса. Борис отдавал себе отчёт, что этот процесс будет архисложным. Но ведь и в Москве было нелегко. Поначалу в кооперативе, который он создал, вместе с ним работали только трое работников (ещё два доцента с его кафедры). Уже через год его детище превратилось в предприятие, в котором трудилось сто пятьдесят человек и он стал его генеральным директором. Однако в Москве у Бориса были наработанные за многие годы устойчивые связи среди работодателей. Стоило ему утром около часа провести у телефонного аппарата, как минимум с десяток заказов оказывалось у него в портфеле. Борис безумно гордился не столько тем, что возглавляемое им предприятие имело миллионный оборот в год, а тем, что ни разу, никогда и нигде не дал ни кому не единой взятки, что однозначно не было присуще новым российским бизнесменам. Здесь же на новой родине всё было по-другому: он никого не знал и его не знали, вдобавок он почти не владел языком, который, безусловно, являлся важным инструментом в бизнесе. Но, несмотря на это, Борис всё ближе и ближе подбирался к окончательному решению — создать свою фирму. Сказано — сделано! Мозги Бориса были устроены так, что в момент, когда решение принято, уже ничто не могло его повернуть назад. Вначале он воспользовался тем, что новые репатрианты, имеющие высшее образование, имели право на бесплатный курс. Он взял трёхнедельный курс, название которого «Основы предпринимательской деятельности в Израиле» в точности соответствовало принятому решению. Курс вели экономисты, бухгалтеры, адвокаты и налоговые инспекторы. Несмотря на то, что все лекции читались на иврите, Борису, который уже немножко продвинулся в иудейской словесности, всё-таки удалось схватить стержень излагаемого на лекциях и значительно обогатить свои знания в бизнесовой сфере. Следующим шагом явилась встреча с советником по коммерческим вопросам. Беседа велась на иврите, но и здесь Борис понимал чуть ли не восемьдесят процентов рекомендаций, полученных от специалиста по бизнесу. Главным итогом встречи являлось одобрение советником всех начинаний, предложенных Борисом по созданию своего дела. Именно от него он узнал, что необходимо составить бизнес-план, чтобы получить в банке ссуду. Это было совсем непростым, чтобы не сказать чрезвычайно сложным действием. Следовало скрупулёзно учесть многофункциональность затрат, необходимых для начала работы фирмы.

Во время работы над этим планом Борис отчасти пожалел, что не прислушался к пожеланиям своей матери, которая работала юрисконсультом в Академии наук СССР, поступать на юридический факультет Московского университета. На сегодняшний день в Израиле насчитывалось около тридцати тысяч адвокатов, их количество на душу населения — самое высокое в мире. Рост числа адвокатов в стране значительно опережает рост населения, на каждые двести израильтян, включая детей, приходится один адвокат. Тем не менее, Оля Левина, дочка маминой подруги, которая тоже была юристом, послушалась маму и получила высшее образование по юриспруденции. Оленька, с которой Борис вместе посещал и ясли, и детский сад, всего девять месяцев находилась в Израиле. За это время она, подтвердив свою квалификацию юриста, успела сдать очень сложные экзамены на право работать в этой области и открыла в Тель-Авиве свою адвокатскую контуру. Практически сразу появилась и клиентура: это были новые репатрианты, которым гораздо легче было оформлять юридические сделки по аренде и покупке квартиры у русскоязычного адвоката, чем у её ивритоязычных коллег.

Но чем, скажите, пожалуйста, Борис был виноват, если ещё со школьного возраста любил географию, астрономию и математику, являющиеся основой геодезической науки. Адвокату для открытия конторы следовало арендовать помещение для офиса, закупить письменный стол, несколько стульев, книжные полки и компьютер. В переводе на денежную наличность, тут можно было уложиться в сумму две тысячи долларов. Когда же Борис стал подсчитывать свои расходы на открытие бизнеса у него не то чтобы закружилась голова, он просто стал медленно сходить сума. Калькулятор выдавал немыслимые цифры. Выходило, что для успешной работы двух групп геодезистов (меньше было никак нельзя) необходимо два автомобиля, два электронных теодолита, два нивелира, различное вспомогательное геодезическое оборудование, два компьютера, принтеры и графопостроитель для вычерчивания карт и т. д. и т. п. Это не считая аренды просторного помещения и зарплат шести сотрудников. Всё это тянуло на астрономическую сумму не менее пятидесяти тысяч долларов и это в расчёте на то, что, с учётом погашения выплат по ссуде, оборот его фирмы в месяц составит не менее тридцати тысяч шекелей. Но даже Всевышний на небесах не мог гарантировать Борису постоянные заказы, тем более, что он находился не в белокаменной русской столице, а на юге Израиля, где об инженере-геодезисте Борисе Буткевиче никто из заказчиков не подозревал. Если даже подумать о рекламе начала своей деятельности, то маловероятно, что все строительные подрядчики, архитекторы, проектировщики и специалисты по земельному кадастру дружно выстроятся в очередь к нему для размещения своих заказов. Тем не менее, Борис решил рискнуть, справедливо полагая, что всё-таки не Боги горшки обжигают и, в тайниках души надеясь, что тот же Господь будет к нему милосерден в обмен на то, что каждую субботу он надевает кипу и заходит на полчаса в синагогу, как приучил его сосед Нисим. Но похоже, что ангелы на небесах не заметили Бориса среди постоянных прихожан еврейского молельного дома. Просто банковский служащий скрупулёзно изучил его бизнес-план, проверил в компьютере историю поступления денежных средств на его счёт и вышел, как потом оказалось, к директору филиала за утверждением. Когда он вернулся на своё рабочее место, по его кислому выражению лица, Борис однозначно понял, что в выдаче ссуды ему было отказано.