Танец розового фламинго. Сентиментально-авантюрная история о любви

Сьюзи Лав

«Танец розового фламинго» – первый роман автора. В нём переплелись судьбы самых разных персонажей: одарённого скрипача Марика, в мгновение ока оказавшегося сиротой, и его первой любви – интеллигентной флейтистки Лии, циничной бизнес-леди Эллы и скромной учительницы из глубинки Лиды, по совместительству суррогатной мамочки, и многих других. Герои романа, преодолевая жизненные трудности, сами того не замечая, меняют себя и мир вокруг.

Глава 2

О том, кто такой Марик и как он оказался в детском доме.

Наконец-то наступило утро… Мягкое, нежное. Он так любил эти редкие моменты, когда солнечные лучи, украдкой проникая сквозь казенные грубые занавески, касались его щек, лба, губ и ласкали их! Это напоминало теплые мамины поцелуи. Так она будила его в школу. Все это было когда-то… То ли очень давно, то ли совсем недавно.

Здесь, в стенах детского дома, он уже потерял счет времени. Та жизнь, в тепле родного дома часто вспоминалась и виделась в коротких нервных снах. Сны, где ещё живы родители, где беседы за вкусным ужином по вечерам, дни, где он еще не был так одинок и несчастен. Та, будто и не его жизнь. Будто чужая, но такая родная.

Вспоминать о родителях было очень больно, но в то же время просто необходимо. Это давало силы выживать в детдомовских джунглях.

Рядом с ним, плечо к плечу выживали десятки таких же мальчишек и девчонок. Судьба была с ними сурова с самого рождения. От кого-то отказались сразу, еще в родильном доме. Кого-то отобрали у родителей наркоманов, кого-то подкинули и оставили замерзать на улице. Но таких, как он, было немного. Трагический случай. Он ведь не так — то часто посещает людей, но если уж нагрянул, то без всякого приглашения, так что вся жизнь под откос.

Родители разбились. Ехали по шоссе в санаторий, никого не трогали. Всё что успели они запомнить — это ослепляющие фары несущегося в лоб автомобиля с противоположной дорожной полосы. Старик на шестерке уснул за рулем. Говорят, отличный был мужик. На двух работах батрачил. Хронический недосып… Кого же тут винить?

Так Марик стал сиротой, причем круглым — лишился обоих родителей. Бабушек и дедушек у него не было, и опеку над мальчишкой было взять некому. Государство заменило ему мать и отца, определило в районный детский дом. И вот уже два года Марик пытался здесь прижиться. Его тяжелые воспоминания прервал грубый толчок.

— Эй ты, Моцарт! — хватит валяться, заправь-ка батьке постель…

Марик узнал бы этот голос из тысячи других. Это Санька-Удалец, он сам заставлял называть себя именно так. Задиристый и злой, он держал весь детдомовский люд в напряжении и страхе. Марик нехотя заправил постель ему, а потом уж себе. Угодить Удальцу было сложно-целая наука. Никаких складочек, подушка — ровным треугольничком, а полотенце, чтобы справа у подушки. Держись, если не понравится — весь день будешь под особым прицелом, сплошные испытания. Сегодня Марик справился на славу, даже Удалец присвистнул…

— Ну, Моцарт, можешь, когда хочешь… — и отблагодарил его крепкой затрещиной.

— Это тебе не струны дергать!

Марик терпеливо снес «благодарность». Он знал, что ничто не может испортить ему настроения. Так как сегодня суббота, Лия свободна после обеда, и они смогут провести это время вместе.

Марик вспомнил ее симпатичное детское, но уже выразительное лицо. Уже пошел месяц, как он познакомился с этой необыкновенной девчонкой. Этому напрямую поспособствовал один неприятный случай. Правильно говорят, что нет худа без добра.

Удалец с утра был не в настроении. Мать уже в который раз пообещала прийти навестить, пропала, возможно, просто забыла о своем обещании. Друзья-алкоголики были важнее. Сын ждал её с раннего утра, карауля на подоконнике, пристально вглядываясь в уличных прохожих. К обеду вернулся замкнутый и злющий, словно чёрт. Все прекрасно понимали, что вся его душевная боль и обида должны были непременно вылиться на их головы. Приготовились к грозе.

Отобрав всю еду у тех, кто послабее, Удалец не успокоился. Он подошел к Марику и с вызовом прошипел:

— Жрешь, Моцарт? А, ну попробуй теперь поесть, — с этими словами он вырвал ложку из его рук и поднял с вызовом над головой. Марик попытался отказаться, но сильный толчок в спину, заставил его повиноваться. Он попытался взять еду рукой, Удалец ловко хлестнул его по рукам и зло прошипел, нагнувшись к самому уху:

— Мордой жри, мордой…

К этому времени вокруг уже собралась толпа зевак, всем было интересно, чем же всё закончится. Марик сделал было движение к тарелке, но вдруг что-то в его груди вспыхнуло и, словно горячо обожгло. Резко развернувшись назад и упершись взглядом в ухмыляющееся лицо Удальца, Марик четко, но сдержанно процедил:

— Не дождешься… — и сам от себя не ожидая, двинул в лоб своему обидчику.

Удалец отшатнулся. Толпа в мгновенье затихла. В столовой воцарилось гробовая тишина.

— Ты ох — ре — не — ел что ли, ботаник? На — а, получай!

И два подростка кубарем покатились по плиточному полу. Каждый в этой схватке пытался больнее задеть соперника. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в раздаточном окне появилась физиономия тети Веры, вороватой поварихи. Секунда, и она уже, размахивая своими увесистыми кулаками, разгоняла толпу и разнимала драчунов.

— Без ужина у меня останетесь! — запыхавшись и закончив благополучно свою миссию по усмирению противников, заключила грудастая повариха.