Безупречная жена

Стефани Лоуренс, 1997

Год назад Антония Мэннеринг осиротела. Ее брат Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось задуматься о будущем. Участь старой девы ее не прельщала, и она поставила себе цель удачно выйти замуж. В доме матери девушка вела жизнь достаточно уединенную, и теперь в двадцать четыре года выбор ее был невелик. Совершенно прозаические надежды привели Антонию в дом лорда Рутвена. Филипп, друг ее детства, должен в скором времени жениться, и она постарается доказать, что способна стать хорошей женой: содержать в порядке дом и блистать в высшем свете. Филипп испытывает симпатию к Антонии, однако ему нужна не просто безупречная жена, но любимая и желанная женщина. В радостном предвкушении счастья он пытается разжечь страсть в сердце прагматичной Антонии, пуская в ход свой богатый любовный опыт.

Глава 3

— Ах, это вы! А я-то терялся в догадках, кто это набросился на мои розы.

От неожиданности Антония подскочила на месте. Она испуганно представила себе, как выглядит со стороны: с ножницами в руках и видом заправского браконьера остервенело уничтожает лучшие цветы в округе. Повернувшись вполоборота, девушка бросила отчасти виноватый взгляд на Филиппа, спускавшегося к ней со ступенек крыльца.

— Милорд, розы уже совсем скоро начнут плодоносить. Вам совершенно не о чем беспокоиться. — Энергично щелкнув ножницами, она обрезала еще один увядший цветок.

Все утро она провела, надписывая приглашения для деревенского праздника. Днем, когда все вокруг затихло, а Генриетта прилегла отдохнуть, девушка направилась в сад. После их прогулки на лошадях она и не думала, что Филипп спустится раньше обеда.

Лениво улыбаясь, Рутвен двинулся прямо к ней.

— Генриетта упоминала, что вы обустраиваете дом к предстоящему празднику. Следует ли мне понимать, что вы непременно приложите свою прелестную ручку ко всему, что сочтете достойным своего внимания?

Приготовившись сорвать наполовину раскрывшуюся розу, Антония застыла на месте. Филипп остановился за целый фут от нее; и все же она легко чувствовала на себе его мягкий дразнящий взгляд. Она затаила дыхание в надежде, что он этого не заметит, и смело подняла глаза.

— Это зависит от того, что именно привлечет мое внимание! — дерзко произнесла Антония, снова поворачиваясь к кусту и осторожно срезая розу. — Я, например, уже наметила разговор с главным садовником. — Девушка положила только что срезанный цветок в корзинку в ее руке и снова посмотрела на Филиппа. — Надеюсь, вы не против… — она изящно повела плечиком, — моего вмешательства?

Филипп широко улыбнулся:

— Моя дорогая Антония, если свои действия в качестве хозяйки поместья вы трактуете именно так, то на здоровье — можете вмешиваться во все, что вам угодно. На самом деле, — продолжил он, впиваясь в нее взглядом, — меня очень обнадеживает, что вам так нравится хлопотать по дому.

На мгновение они пересеклись взглядами. Вспыхнув, Антония слегка наклонила голову, повернулась и грациозно двинулась по садовой дорожке. Обнадеживает? Он наконец разглядел присущие ей качества идеальной жены? Или потому, что она всего лишь помогает ему и дальше жить без забот и хлопот?

— У ваших садов очень необычный дизайн, — проговорила Антония, бросив взгляд назад и обнаружив неслышно крадущегося за ней Филиппа — так хищник выслеживает свою жертву. — Я изучала современный и классический ландшафты. В этом саду присутствуют оба стиля.

Филипп с гордостью кивнул:

— Дело в том, что озеро и река находятся довольно далеко от поместья, их воды не могут быть использованы для полива растений в саду. Мистер Браун воспринял это как вызов своему таланту. — Его глаза встретились с глазами Антонии.

— В самом деле? — Проклиная про себя его близость, мгновенно лишавшую ее возможности нормально дышать, Антония остановилась возле клумбы. — Мистер Браун — настоящий гений, только он умеет так расположить обычные растения, что сад превращается в настоящее произведение искусства. Аллеи просто восхитительны. — Поставив корзину на землю, она наклонилась над клумбой с нежными белыми цветами и срезала парочку для своей коллекции.

Словно прикованный к месту, Филипп стоял возле девушки и не мог отвести глаз от этой неожиданной, но прелестной картины. Антония выпрямилась, и Филипп торопливо перевел взгляд на ровный ряд хвойных деревьев в глубине сада.

— Да. — Это было все, что он смог сейчас сказать в ответ.

Антония бросила на него быстрый, слегка подозрительный взгляд; Филипп тут же очаровательно ей улыбнулся.

— Вы когда-нибудь гуляли по аллее с пионами?

— Уже несколько дней там не была.

— Давайте прогуляемся вместе, это очаровательное местечко!

Антония помедлила секунду, но согласилась. Из нижнего сада они вместе поднялись по ступенькам и повернули на узкую огороженную аллею, с обеих сторон усаженную пионами всех видов и расцветок. Растения были довольно старые, но все еще цвели, образовывая сплошной узорчатый ковер из белого, красно-коричневого и зеленых оттенков. Усыпанная гравием дорожка вилась вокруг пионов; то тут, то там росли образцово подстриженные деревья. Они хоть и не цвели, но все равно радовали глаз интересным лиственным орнаментом.

Филипп с Антонией молчаливо прогуливались по аллее, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться особенно красивым растением. Рутвен внимательно вглядывался в лицо девушки — словно открытая книга, на нем отображались все эмоции и мысли.

Он не мог понять, что чувствует к ней: с одной стороны, она была очень знакомой и привычной; с другой — в ней появились некоторые новые качества, и теперь она казалась абсолютно из другого, неведомого мира.

Он находил совершенно очаровательной появившуюся в ее голосе хрипотцу. Цвет глаз, зеленый с золотыми искорками, был тот же; однако изменился сам взгляд — до откровенности прямой, более глубокий, уверенный. Она совершенно по-другому себя держала: изысканная грация пришла на смену торопливости молоденькой девчонки.

Его взгляд нежно скользнул по ее волосам, отливавшим золотом на солнечном свету. Как он и помнил, они были такие же длинные и густые и венчали ее голову, словно сияющая корона. А вот что стало совершенно новым и очень волнующим открытием для него — это женственные изгибы ее тела, спрятанного под скромным муслиновым платьем.

Раньше ее голова едва достигала его плеча; теперь же, когда она поворачивалась к нему, он мог, не наклоняясь, коснуться губами ее лба.

А сейчас их разделяло всего несколько дюймов.

Он посмотрел вниз и встретился с ее широко раскрытыми испуганными глазами. Ее душистый аромат вился вокруг него, обволакивая запахом розы, жимолости и какого-то цветка, названия которого он не мог сейчас вспомнить.

Как обычно в его присутствии, у Антонии перехватило дыхание. Она не могла двигаться, не могла говорить или просто отвести взгляд от его темно-серых глаз… Могла только, не шелохнувшись, стоять перед ним — так канарейка не смеет шевелиться под взглядом голодного кота.

Филипп плавно шагнул назад.

— Время обеда. Возвращаемся? — В ожидании ответа он прикрыл глаза и вежливо указал рукой на дорожку, которая должна была привести их к дому.

Медленно выдохнув, Антония устремила взгляд в лазурное небо. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Конечно. — В поисках темы для разговора — любой темы! — она спросила первое, что пришло в голову: — Так что же привело вас в сад?

Филипп устремил взгляд вдаль, выражение лица стало бесстрастно-вежливым, как будто раздумывал, не сказать ли ей правду, но потом отверг эту мысль. Невдалеке он увидел Джеффри, возвращающегося с конюшни.

— Я хотел спросить, есть ли у Джеффри опыт в управлении экипажем. После того, что вы мне рассказали, я подумал, что ему недостает мужского руководства. Скажите, вы бы хотели, чтобы я дал ему несколько уроков?

Опустив глаза, он заметил необычное выражение, мелькнувшее на лице Антонии.

— О да! — ответила она, посылая ему благодарный взгляд. — Если бы вы ему помогли, он был бы очень признателен. И я тоже.

— Тогда я с ним позанимаюсь.

Потупив взгляд, Антония кивнула. Бок о бок они неспешно шли по саду. Ломая голову над странным поведением Антонии, Филипп испытующе посмотрел на девушку и медленно улыбнулся. Изобразив на лице выражение глубокой заинтересованности, он произнес:

— На самом деле я должен признаться вам: у меня совершенно нет опыта в обучении юношей. Вы же, без всяких сомнений, превосходная наездница — и заменяете ему родителей. Можно я потренирую свои учительские навыки на вас?

Антония подняла голову и устремила на него ясный откровенный взгляд:

— Вы будете учить меня править каретой?

Филиппу удалось удержать на лице невинную улыбку.

— Если вы не против.

Я не думала… — Антония нахмурила брови. — Мне казалось, что леди из высшего общества непозволительно самой управлять экипажем — это абсолютно неприемлемо.

— Отчего же? При определенных обстоятельствах, если леди действительно справляются с поводьями, править каретой им не возбраняется. — Задержавшись у подножия лестницы, ведущей из террасы сада в дом, Филипп повернулся лицом к Антонии. — За городом они вполне могут править двуколкой или фаэтоном.

Антония вопросительно приподняла брови:

— А в городе?

Брови Филиппа тут же взметнулись.

— Моя дорогая Антония, если вы воображаете, что я позволю управлять моими лошадьми в Гайдпарке, то заблуждаетесь.

Антония возмущенно сверкнула глазами и вздернула подбородок.

— Какой именно каретой вы пользуетесь в Лондоне, милорд?

— Высоким фаэтоном. Забудьте о нем, — отрывисто посоветовал Филипп. — Я разрешу попробовать управлять моим экипажем, но только здесь, в поместье.

С упрямо поджатыми губами Антония стала подниматься по ступенькам.

— Но когда мы будем в Лондоне…

— Кто знает? — задумчиво протянул Филипп. — Может, вы вообще окажетесь неуклюжей.

— Неуклю… — Антония яростно повернулась к Филиппу — точнее, попыталась, потому что в следующее же мгновение почувствовала, как пальцы Филиппа сомкнулись на ее локте. Без усилий он подтолкнул ее к порогу гостиной, где вышивала Генриетта.

— Давайте двигаться постепенно, моя дорогая, — понизив голос до едва различимого шепота, заключил Филипп. — Посмотрим, насколько хорошо вы владеете поводьями, прежде чем переходить к хлысту.

* * *

Антония прямо-таки рвалась в бой, и на следующий день Филипп уже помогал ей взобраться на козлы своего экипажа. Полная решимости, она пообещала себе, что ничто и никто — даже сам барон! — не сможет отвлечь ее внимание на первом уроке. Усилием воли она выкинула из головы все переживания по поводу своей смехотворной чувствительности и осторожно взяла в руки вожжи.

— Нет, не так.

Филипп тоже взобрался на козлы и устроился на сиденье рядом. Ловко перехватив вожжи, он продемонстрировал, как правильно нужно их держать. Затем снова аккуратно вложил их в ее ладони, следя за верным положением и поправляя, если требовалось. Несмотря на перчатки, Антония не могла не почувствовать его нежное прикосновение и, нахмурившись, сжала челюсти.

Филипп мгновенно заметил ее реакцию. Он тут же откинулся назад, положив одну руку на спинку сиденья.

— Сегодня мы поедем спокойной рысью. Вы ведь не раздумали?

Антония надменно на него посмотрела:

— Конечно нет. Что теперь я должна делать?

— Дайте им почувствовать вашу руку.

Антония щелкнула поводьями; пара превосходно выученных лошадей серой масти неожиданно ринулась вперед.

Крик застрял в ее горле; Филипп одной рукой обхватил девушку, вторая его рука опустилась на ее руки, сжимавшие вожжи. Экипаж с грохотом катил по дороге, пока не очень быстро, но лошади все прибавляли шаг. Следующие несколько секунд прошли в полной сумятице. К тому времени, как Антония научилась контролировать темп лошадей, девушка уже была полностью вымотана.

Антония послала Филиппу гневный взгляд, но не могла — точнее, не смела — протестовать против его стальной руки, словно якорем пригвоздившей ее к плечу барона. И несмотря на страстное желание высказать Рутвену все, что она думает о его тактике обучения, Антония была очень признательна, что он не стал сам править, а позволил ей научиться самой.

Прошло еще несколько минут, когда ее сердце колотилось как бешеное, а пульс зашкаливал, прежде чем Антония почувствовала себя более уверенной. Она повернула голову к барону и встретила его немыслимо вежливый взгляд, все такой же бесстрастный.

— А теперь что делать?

— Просто следуйте по дороге, пока не почувствуете полную уверенность.

Антония вздернула нос и сосредоточила внимание на лошадях. У нее уже был небольшой опыт управления двуколкой, но править одной неповоротливой ездовой лошадкой — совершенно не то же самое, что двумя породистыми рысаками. Сначала эта задача потребовала от нее предельной концентрации; Филипп говорил только по необходимости, инструктируя ее предельно ясным и точным языком. И когда она полностью убедилась, что смогла «почувствовать» лошадей и они стали точно следовать ее командам, только тогда позволила себе слегка расслабиться.

И именно теперь ее, как молнией, поразила двусмысленность этой ситуации.

Филипп уже не так сильно ее сжимал, но его рука все еще покровительственно обнимала ее за плечи. Он сидел непозволительно близко и лениво разглядывал поля, хотя краем глаза все же следил за ее действиями. Они мчались по узкой извилистой дороге, с обеих сторон обнесенной изгородью. Мимо яркими всполохами проносились изумрудные леса, золотистые поля, фруктовые сады, ивы, грациозно склонившие ветви в реку… Ничего этого Антония не видела — ее остро волновало прикосновение крепкого мужского бедра, прижатого к ее телу.

Она глубоко вздохнула и сквозь тонкую рубашку почувствовала, как налилась ее грудь и закружилась голова. Если бы она носила корсет, то решила бы, что его слишком туго затянули. Всему этому могло быть только одно объяснение: все та же странная чувствительность, которая появилась у нее с момента первой встречи с Филиппом в холле. Она полагала, что у нее попросту разыгрались нервы. Однако если дело не в этом, то единственная причина ее состояния — давняя увлеченность Филиппом. Она убедила себя, что ее детские чувства сами собой исчезнут, как только они с Филиппом снова встретятся.

Вместо этого ее чувства переросли… Во что?

Внезапно ее пронзила дрожь — Антония тут же попыталась ее подавить. Ничего не получалось, и Антония снова запаниковала.

Филипп, по-прежнему одной рукой обнимавший девушку, почувствовал ее предательскую реакцию. Барон лениво ее изучал, не упуская своим острым проницательным взглядом ни одной мелочи. Ее же внимание было теперь полностью приковано к вожжам.

— Я все думаю о Джеффри.

— В самом деле?

— Принимая во внимание его возраст, полагаю, не стоит откладывать его отъезд в Оксфорд. Однако он совсем не видел мир, ему не помешает провести несколько недель в Лондоне. Не сомневаюсь, что это поможет ему занять более прочную позицию в светском обществе.

Не отрывая взгляда от дороги, Антония нахмурилась. Рассеянно взяв следующий поворот, она ответила:

— Что касается меня, я полностью согласна. — Она насупилась и мимолетно взглянула на Филиппа. — Но не уверена, что ему самому понравится эта идея. Джеффри просто невозможно оторвать от чтения. Ну как объяснить ему, что потраченное впустую время очень дорого обойдется ему в будущем?

Губы Филиппа скривились в насмешке.

— Не забивайте этим себе голову — предоставьте это дело мне.

Антония бросила на него быстрый взгляд, не вполне уверенная, стоит ли поддержать его затею.

Филипп притворился, что ничего не заметил.

— Что касается учебы, я уверен, что он с легкостью нагонит все, что пропустил, за несколько недель, — с его-то способностями! Где именно он будет учиться?

В Тринити.

— Я знаком с главой колледжа. — Филипп самодовольно улыбнулся. — Если хотите, я напишу ему и попрошу разрешения для Джеффри остаться в Лондоне до конца малого сезона.

Антония притормозила лошадей, повернулась к барону и изучающе на него посмотрела:

— Вы знакомы с главой колледжа?

Филипп высокомерно приподнял бровь.

— Ваша семья не единственная обладает полезными связями!

Антония прищурила глаза:

— Вы там учились?

Филипп кивнул, сохраняя невозмутимый вид, пока она колебалась.

В конце концов она пришла к выводу, что нет другого выхода, кроме как прямо задать мучивший ее вопрос. Антония глубоко вздохнула и решилась:

— Как думаете, что именно ответит глава колледжа на вашу просьбу?

Филипп непонимающе посмотрел на девушку:

— Что вы имеете в виду, моя дорогая?

Она послала ему возмущенный взгляд и повернулась к лошадям.

— Вы должны понимать, что подобную просьбу от кого-либо с такой репутацией, как у вас, могут расценить весьма неоднозначно.

Искренний глубокий смех Филиппа заставил ее стиснуть зубы.

— Браво, дорогая! — выдавил он наконец. — Я и сам не смог бы сформулировать лучше.

Антония пристально посмотрела на него, щелкнула поводьями и пустила лошадей рысью.

Филипп посерьезнел:

— Будьте уверены, мое положение в обществе позволит главе колледжа удовлетворить практически любую просьбу с моей стороны.

Антония окинула его подозрительным взглядом; Филипп от возмущения сузил глаза.

— Смею заметить вам, моя дорогая, что еще не был замечен в попытках совратить юнцов!

У нее достало приличия покраснеть при этой фразе.

— Хорошо, — кивнула Антония, не спуская глаз с ведущей лошади. — Я расскажу Джеффри о вашем предложении.

— Нет, предоставьте это мне. Он скорее согласится, если эту идею озвучу я.

Антония слишком хорошо знала своего брата, чтобы не спорить. С высоко поднятой головой она повернула лошадей по направлению к дому, полная решимости игнорировать внутреннюю дрожь, вызванную близостью Филиппа.

Изучая ее профиль, Филипп не проронил больше ни слова, пока она не остановила лошадей у крыльца особняка. Спустившись на землю, он неторопливо обошел вокруг экипажа и встал с ее стороны, встретив на себе ее настороженный, слегка подозрительный взгляд.

— Вы заслуживаете похвалы, моя дорогая. Правда, слишком сильно пока сжимаете вожжи, но это умение придет с практикой.

Прежде чем Антония смогла ответить, Филипп неожиданно забрал поводья из ее рук и передал их груму. Антония невольно отвлеклась на это движение и пропустила момент, когда барон сомкнул руки вокруг ее талии, приподнял ее, словно пушинку, и опустил на землю.

— Вам будет приятно узнать, — бойко заявил тот, держа девушку прямо перед собой и вглядываясь в ее широко раскрытые глаза, — что я полностью удовлетворен вашим умением править лошадьми.

Антония могла только беспомощно смотреть на него, не в силах вымолвить ни слова, пока он держит ее в объятиях. Тот с большой неохотой выпустил ее.

— Вы… — Антония моргнула. Это была слабая попытка не только проверить свой голос, но и вызвать в себе возмущение, которое, по идее, она должна была сейчас испытывать. Задыхаясь, она продолжила: — Вы хотите сказать, что это была проверка?

Филипп снисходительно улыбнулся:

— Моя дорогая, я прекрасно осведомлен о ваших талантах, но мне показалось вполне разумным самому в них убедиться. Теперь я полностью уверен, что из вас получится отличная ученица.

Антония снова моргнула; ей страстно захотелось найти хоть что-то в его фразе, к чему можно прицепиться и выразить наконец свое возмущение. В конце концов она выпрямилась и вызывающе смерила его взглядом:

— Означает ли это, милорд, что на завтрашнем занятии вы позволите мне увеличить скорость?

На его губах заиграла едва уловимая улыбка, от которой у нее задрожали колени.

— Я бы все-таки не советовал пока прибегать к хлысту, моя дорогая.

— Кажется, эти двое отлично провели время на прогулке! — На втором этаже Генриетта отвернулась от окна, через которое неотрывно наблюдала за пасынком и племянницей, пока те не исчезли в холле под ее комнатой.

— Вполне возможно. — Трент невозмутимо продолжала складывать белье в стопку на кровати. — Но на вашем месте я бы поостереглась делать поспешные выводы. Это всего лишь совместная прогулка в деревне.

— Пф! — Жестом Генриетта отмахнулась от этого довода. — Рутвен очень редко катает леди в своем фаэтоне — и тем более позволяет им браться за вожжи. Без сомнения, это что-то да значит!

Трент протестующе засопела.

— Это означает, — продолжала Генриетта, — что наш план работает. Нужно только присмотреть, чтобы они проводили как можно больше времени друг с другом… И чтобы их никто не отвлекал.

— Будете поощрять их оставаться наедине? — нерешительно спросила Трент.

Генриетта фыркнула:

— В конце концов, Антонии двадцать четыре года, она уже не зеленая девица. Да и Рутвен, несмотря на его репутацию, никогда еще не соблазнял невинных девушек.

Трент пожала плечами, больше не рискуя возражать своей хозяйке.

Генриетта нахмурилась и задумчиво поправила шали.

— Я абсолютно убеждена, что в этом случае не обязательно строго следовать светским правилам поведения. Рутвен не станет соблазнять девушку, находящуюся под его собственной крышей — и под моей опекой. Нам нужно направить все усилия на то, чтобы они каждый день проводили хоть немного времени вместе. Я верю в то, что они идеально друг другу подходят. Трент, если Рутвену вообще суждено понять, какое сокровище наша Антония, то моя главная задача — сделать так, чтобы она всегда была поблизости.

Прошло три дня.

Антония поднялась по лестнице и вошла в свою спальню. Все утро она занималась приготовлениями к празднику, который должен был состояться через два дня. Сейчас был полдень, и Генриетта прилегла отдохнуть. Как обычно, Антония хотела пойти в сад; но совсем недавно у нее появилась привычка проверять у зеркала, все ли в порядке с ее внешним видом. Она направилась к туалетному столику, рассеянно улыбнувшись Нелл, которая со стопкой белья для штопанья сидела у окна.

— Не напрягай глаза. Уверена, какая-нибудь из служанок помладше помогла бы с починкой одежды.

— Да уж, они помогли бы. Только вот не нравятся мне их стежки — лучше уж я сама.

Антония провела расческой по локонам, уложенным в искусном беспорядке вокруг элегантного узла на макушке. Волосы тут же засияли, точно расплавленное золото.

Нелл бросила на нее быстрый взгляд:

— Кажется, в последнее время вы довольно часто видитесь с его сиятельством.

Рука Антонии на мгновение задержалась у лица, она пожала плечами:

— Не так уж и часто. По утрам мы выезжаем на верховую прогулку, в компании Джеффри. — Она решила не упоминать о том, что по меньшей мере половину этого времени они с Филиппом проводили наедине; Джеффри же лазил по горе в надежде изучить все ее заповедные тропки. — Не считая этого и тех трех раз, когда Рутвен обучал меня править каретой, он заговаривает со мной, только если хочет обсудить какое-то важное дело.

Вот как?

— Конечно. — Антония постаралась подавить раздражение в голосе. Несмотря на то что Филипп часто искал ее компании, у него неизменно находилась для этого какая-нибудь важная причина. Она снова погрузила расческу в волосы. — У него много дел. В конце концов, Рутвен — крупный землевладелец. Он многие часы проводит с агентом и управляющим имением. Как и любой разумный джентльмен, он должен быть уверен в том, что в его поместье все идет гладко.

— Странно, он оказался не таким, как я думала. — Нелл развернула рубашку. — Он какой-то… ленивый.

Антония покачала головой:

— Он вовсе не ленивый — это просто видимость, модная манера. Рутвен становится весьма деятельным, когда дело касается чего-то важного.

— Ну что же, вам лучше знать, мисс, — пожала плечами Нелл.

Антония проглотила недовольное «хм» и продолжила любовно расчесывать волосы.

Пять минут спустя она уже спускалась по лестнице на террасу, когда вдруг услышала, как кто-то ее зовет. Она оглянулась и увидела Джеффри, спешившего в ее сторону от конюшен. Ей было достаточно бросить на него один взгляд, чтобы понять: ее брат в приподнятом настроении.

— Великолепный день, сестрица! У меня сразу же получилось пустить коней ровной рысью. Кто знает, может, в следующий раз мне позволят взять серых лошадей?

Антония мягко улыбнулась, разделяя восторг брата:

— Браво, дорогой! Но я бы не возлагала на это больших надежд. — Рутвен разрешал ей править серыми, но Джеффри пока было дозволено брать только пару гнедых, тоже превосходно обученных лошадей, но все-таки не такого уровня, как бесподобные ирландские серые. — Ты бы лучше не просил об этом у Рутвена, он и так слишком щедр к нам.

Я и не собирался! — снисходительно ответил Джеффри. — Просто упомянул об этом, вот и все.

Он пристроился рядом с Антонией, вместе они с удовольствием прогуливались по усыпанной гравием садовой дорожке.

— Рутвен поддерживает меня намного сильнее, чем я мог ожидать. А ведь он большая шишка!

Антония расслышала восхищение в его голосе. Взглянув на него, она увидела, как тот же пыл отразился на его лице.

Не заметив ее испытующего взгляда, Джеффри продолжал:

— Полагаю, ты уже знаешь, что барон предложил мне сопровождать вас в Лондон. Я сначала не был полностью уверен, что это хорошая идея, но он объяснил, что тогда вы с Генриеттой наконец успокоитесь на мой счет. Увидите меня в обществе, и доверие ко мне укрепится. Что-то в этом роде.

— В самом деле? — Когда Джеффри посмотрел в ее сторону, Антония поспешно изменила тон. — То есть, конечно, все верно! — Спустя мгновение она добавила: — Рутвен прекрасно все продумал.

— Он говорит, что это одна из тех черт, которые отличают мужчину от мальчика: мужчина продумывает свои действия в более широком контексте, а мальчик учитывает только свои желания.

Антония ощутила, как против ее воли где-то внутри ее зарождается волна признательности Филиппу; его искусное наставничество непременно поможет восполнить пробел в воспитании Джеффри, образовавшийся после смерти их отца. Все невысказанные сомнения, оставшиеся после разговора с Филиппом насчет поездки Джеффри в Лондон, теперь рассеялись как дым.

— Думаю, тебе нужно следовать советам Рутвена. Его опыту можно доверять.

— Я и доверяю! — Джеффри широким шагом устремился вперед, пока не спохватился, что оставил сестру позади. — Знаешь, когда ты решила сюда приехать, я боялся, что окажусь… ну, третьим лишним. Я и не думал, что Рутвен будет ко мне дружелюбно настроен, как и к тебе много лет назад. Но он все такой же, правда? Нет, он, конечно, городской щеголь и слишком важничает, но все равно относится к нам как к друзьям.

— Это правда. — Антония с трудом подавила мрачную улыбку. — Нам очень повезло, что он к нам так расположен.

— Я, наверное, возьму охотничье ружье — давно уже не упражнялся. Меня не будет до конца дня. — Сияя, Джеффри ушел.

Антония рассеянно кивнула. Она позволила себе расслабиться и теперь задумчиво бродила по садовым дорожкам. К сожалению, Джеффри был абсолютно прав. Когда они с бароном проводили время в саду или на занятиях, Филипп все время ее поддразнивал и говорил колкости. Но она никогда не замечала, чтобы он относился к ней по-другому. Он видел в ней просто закадычного друга, рядом с которым можно не соблюдать условности, и приятного собеседника.

Она не этого хотела.

Оглядываясь назад и анализируя его поведение, она поняла: единственное, что за все эти годы изменилось в их отношениях, — это ее «смехотворная чувствительность». То самое странное волнующее чувство, которое волнами накатывало на нее всякий раз, когда он находился рядом. Непонятное напряжение сковывало ее, то же самое происходило с ее разумом. Ее словно зажимало в тиски, становилось трудно дышать, когда он просто касался ее, помогая спуститься с кареты или лошади.

Но самое худшее происходило, когда его пальцы нечаянно касались тыльной стороны ее ладоней. И все-таки только она это чувствовала, не он. Это просто была ее реакция на его присутствие, реакция, которую становилось все сложнее скрывать.

Остановившись, она огляделась и поняла, что находится в итальянском садике. Ровная клумба лаванды обрамляла края длинного прямоугольного бассейна с прозрачной водой, на поверхности которой мерно покачивались белоснежные лилии. Вокруг бассейна причудливо вились усыпанные гравием аллеи, по обеим сторонам дорожек росли кипарисы и самшит, тщательно подстриженные умелой рукой садовника. Все это создавало довольно строгую, даже аскетичную обстановку — как раз под стать ее настроению. Грустная Антония неспешно обошла вокруг бассейна, погрузила пальцы в воду.

Эта «смехотворная чувствительность» была одной из наименее важных ее проблем. Филипп видел в ней просто молоденькую девушку, а уже приближался деревенский праздник, и вскоре после него они уедут в Лондон. Если Антония хочет добиться цели, ей срочно нужно что-то делать. Что-то, что позволит Филиппу изменить свое представление о ней, — разглядеть в ней женщину, истинную леди, потенциальную жену. И что бы она ни решила предпринять, ей нужно действовать быстро!

— Моя озерная красавица. Золотые рыбки не сильно искусали ваши пальчики?

Антония обернулась и увидела, как к ней приближается объект ее мечтаний. Он был одет в свободную рубашку цвета слоновой кости, поверх которой накинута охотничья куртка, вокруг загорелой шеи небрежно повязан шарф. Бриджи из оленьей кожи обтягивали длинные мускулистые ноги, а ботфорты были так тщательно начищены, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Одна бровь насмешливо, но добродушно приподнята, легкий бриз нежно ерошил его волосы. Весь его вид говорил о том, что перед ней стоит богатый землевладелец, но при этом от него за милю веяло опасностью.

Антония спокойно вынула из воды пальцы и внимательно на них посмотрела:

— Нет, милорд, я не заметила. Видимо, рыбок слишком хорошо кормят, и мои пальцы их абсолютно не прельщают Филипп остановился прямо перед ней; Антония чуть не подпрыгнула, когда его пальцы скользнули по ее запястью. Взяв ее за руку, он изучил ее влажную ладонь.

— Как известно, рыбки не отличаются умом.

Его тяжелые веки приподнялись; из-под ресниц блеснул его дымчато-серый взгляд.

Сердце девушки на мгновение замерло, а затем часто-часто забилось. Его интимный тон уж точно не помогал ей сдержать нахлынувшие эмоции. Его теплые, твердые пальцы стальной хваткой сжали ее запястье. Все внутри ее натянулось, как струна; Антония не могла ни сдвинуться с места, ни даже вздохнуть. Словно загипнотизированная его взглядом, она могла только покорно ждать.

Филипп немного помедлил, затем уголки его губ слегка приподнялись. Не отрывая от нее взгляд, он достал из кармана белый платок и начал нежно вытирать ей ладонь, пальчик за пальчиком.

Ее сердце уже колотилось как бешеное. Антония попыталась заговорить, хотя сначала ей пришлось прочистить горло.

— Эм… Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

Улыбка Филиппа стала шире. Она всегда задавала множество вопросов. Барон же принципиально не заготавливал заранее ответы; он предпочитал придумывать их на месте, что здорово помогало тренировать ум.

— Я хотел спросить: нужно ли еще что-то для праздника? Или у вас есть все необходимое?

Антонии удалось кивнуть. Сквозь батистовую ткань платка она остро чувствовала, как он продолжает поглаживать ее пальцы, отчего каждый раз ее руку словно пронзало током.

— Все под контролем, — выдавила она наконец.

— В самом деле?

Антония отчетливо расслышала шутливые нотки скептицизма в его голосе и сразу же пришла в себя. Она отняла свою руку и надменно на него посмотрела:

— Да. Ваши слуги продемонстрировали свою истинную выучку, все они усердно мне помогают. Особенно дворецкий и управляющий поместьем.

— Уж надеюсь, что помогают. — Жестом Филипп пригласил ее совершить прогулку. — Уверен, организация такого масштабного праздника сослужит вам хорошую службу в дальнейшем.

Антония в знак признательности наклонила голову. Медленно они прогуливались вокруг узкого бассейна.

Филипп взглянул на ее лицо.

— Что привело вас в этот садик? Вы кажетесь… задумчивой.

Антония сделала глубокий вдох.

— Я размышляла, — проговорила она, отбросив назад свои золотистые локоны, — о том, какой окажется поездка в Лондон.

— Лондон?

— Хм… — Устремив взор вдаль, она попыталась объяснить. — Как вы уже в курсе, меня вряд ли можно отнести к тем особам, которые вращаются в высшем свете. К примеру, я слышала, что в обществе сейчас на пике популярности поэзия. И что это совершенно обычное дело, когда светские джентльмены декламируют стихотворение или, по меньшей мере, вставляют в разговоре поэтические обороты, чтобы сделать комплимент дамам. — Она искоса на него взглянула. — Это так?

Мысли Филиппа понеслись с космической скоростью.

— В некоторых кругах. — Он посмотрел на нее; лицо Антонии светилось детским любопытством. — На самом деле иногда даже предпочтительно, чтобы дама отвечала в том же духе.

— Правда? — Удивление Антонии было неподдельным.

— Конечно. — Как ни в чем не бывало Филипп мягко взял ее руку и положил на свой локоть. — И раз уж вы скоро присоединитесь к этой лощеной толпе, нам, возможно, стоит потренироваться над ответами?

— О… — Его теплая ладонь, накрывшая ее маленькую ручку, мешала Антонии сосредоточиться и придумать более достойный ответ. Но все-таки его предложение вполне отвечало ее планам.

— Вот. — Филипп остановился возле симпатичной чугунной лавочки, расположенной так, чтобы с нее можно было любоваться чудесным бассейном. — Давайте присядем и попробуем.

Антония опустилась на лавочку. Филипп сел к ней вполоборота, одну руку положил на спинку сиденья.

— Откуда бы начать… — Его взгляд вопросительно блуждал по ее лицу. — Пожалуй, принимая во внимание отсутствие у вас опыта, лучше придерживаться простых фраз.

Антония настороженно повернулась к нему:

— Это было бы мудро.

Только годы выдержки позволили Филиппу не улыбнуться при ее словах.

— Я начну первым. К примеру: ваши волосы сверкают, словно золото Цезаря, за которое множество его солдат отдали свою жизнь.

Широко раскрыв глаза, Антония в восхищении уставилась на Филиппа.

— Ваша очередь, — напомнил Филипп.

— Э-э-э… — Девушка лихорадочно придумывала фразу. Тут ее взгляд упал на его волосы. Она выдохнула: — Ваши волосы сияют, как отполированные солнцем бока пары гнедых.

— Браво! — улыбнулся Филипп. — Но все-таки это было визуальное описание. Думаю, я выиграл этот раунд.

— Это соревнование? — лукаво спросила Антония.

Филипп довольно сверкнул глазами:

— Допустим. Моя очередь: ваша бровь чиста, словно белоснежная грудь ласточки, а изгиб гладкий, как ее полет в вечернем небе.

Антония смело приняла вызов. Она прищурила глаза, изучая его широкие брови, и выдала:

— В вашей брови столько величественности, что сам царь зверей должен вам завидовать.

— Ваши глаза точно изумруды в золотой оправе, прелестные драгоценности несказанной красоты.

— А ваши — словно серые облака и сталь, туман и мгла, морской шторм и молния.

Изумленно приподняв брови, Филипп наклонил голову.

— Я и забыл, как быстро вы учитесь. Но вперед! Посмотрим… — Он медленно поднял руку и нежно провел пальцем по ее щеке. — Ваши щеки словно мягкий шелк цвета слоновой кости, на котором стыдливо расцветает роза.

Его голос звучал хрипло, мягко, по-мужски глубоко. Одно долгое мгновение Антония, едва дыша, сидела, словно пригвожденная к месту. Одна-единственная мысль пронеслась у нее в голове: ее стратегия работает! Эффект от его прикосновений постепенно рассеялся, разум прояснился. Она сглотнула, затем прищурилась и смело встретилась с ним взглядом:

— Я непременно должна вас победить! Поэтому… вот: твердость линий подбородка и благородство черт лица — все ваши движения преисполнены ленивой грации!

Филипп от души расхохотался:

— Вот спасибо! И как же мне теперь отыграться?

Чопорный взгляд Антонии стал самодовольным.

Филипп внимательно наблюдал за изменениями на ее лице.

— Ну что ж. — Опустив глаза, он увидел ее крохотные ладошки, сложенные на коленях. — Ах да! — Он снова мягко коснулся ее запястья и решительно накрыл ее руку своей ладонью. Пальцами он чувствовал, как участился ее пульс.

Она не сопротивлялась, когда он поднял ее руку, повернув так, чтобы удобнее было изучать ее тонкие пальцы. Он мимолетно встретился с ней глазами. И, все еще держа ее в плену своих прикосновений, позволил пальцам пробежаться по ее чувствительной ладошке.

Антония с шумом втянула в себя воздух, этот звук отчетливо резанул ее по ушам. Они схлестнулись взглядами; необычная улыбка — она никогда не видела, чтобы он так улыбался, — коснулась его губ. Филипп переместил ладонь — теперь кончики его пальцев поддерживали кончики ее пальцев.

— Такие изящные руки… нежная шелковистая кожа томится в ожидании ласк возлюбленного.

Его голос звучал низко, глубоко, задевая чувствительные струны ее естества. Антония лишь завороженно наблюдала, как он касается ее, медленно приподнимает ее руку и начинает целовать пальцы, один за другим.

Пронзившая дрожь потрясла ее до глубины души.

— О… — Безысходное отчаяние внезапно заставило ее мозг заработать. — Я только что вспомнила. — Антония уже практически шептала. Откашлявшись и прочистив горло, она чуть увереннее продолжала: — Я должна была отдать тете записку… и как я могла забыть… мне нужно уйти прямо сейчас. — Отступление, пусть и такое беспорядочное, показалось ей единственным подходящим выходом из этой ситуации. Однако, несмотря на произнесенные слова, она никак не могла себя заставить убрать свою руку.

Глаза Филиппа без труда удерживали на себе ее взгляд.

— Записку? — Одно долгое мгновение он внимательно вглядывался в ее глаза, потом черты его лица разгладились. — Насчет праздника?

Антония беспомощно кивнула.

Филипп скривился. Спустя мгновение его рот превратился в жесткую складку.

— И вам нужно доставить ее немедленно?

— Да! — Антония резко встала и почувствовала огромную признательность Филиппу, когда он тоже поднялся. Тот все не отпускал ее руку. Охваченная беспримерной паникой, девушка выжидала.

— Хорошо, я провожу вас.

С этими словами Филипп положил ее руку себе на локоть и решительно повернулся по направлению к дому. Все еще дрожащей Антонии волей-неволей пришлось уступить. К ее облегчению, он молча шел рядом, не делая никаких попыток возобновить их игру у бассейна.

Он остановился только у ступенек террасы и взял ее руку, безвольно лежавшую на его рукаве. Пристально взглянул ей в глаза и только тогда выпустил.

— Увидимся за ужином. — Ласково улыбнувшись, он кивнул ей и удалился.

Антония наблюдала, как он уходит. Постепенно все ее естество заполнила безудержная триумфальная радость, вытесняя собой оставшиеся следы паники.

Она достигла цели. Теперь Филипп видел в ней не друга семьи, а женщину.

— Что ж, спокойной ночи. — Кивнув, Джеффри улыбнулся и оставил бильярдную комнату в полное распоряжение Филиппа и Хьюго. Всего несколько минут назад он неожиданно отыгрался за свое поражение в предыдущей партии.

— Этот юноша просто схватывает все на лету, — пробормотал в свое оправдание Хьюго.

— Такие уж они, эти Мэннеринги, — произнес в ответ Филипп, натирая мелом кий.

Все остальные уже разошлись по спальням. Антония тоже давно удалилась к себе, заверяя, что завтра ей нужно встать пораньше, чтобы вплотную заняться подготовкой к празднику. С самодовольной улыбкой Филипп подождал, пока Хьюго установит шары, и разбил их.

— Вообще-то, — проговорил Хьюго, наблюдая за тем, как Филипп хищно движется вокруг стола, выбирая удобную позицию для следующего удара, — я весь день пытался тебя найти. Нужно поговорить.

— Да? — Филипп бросил на него быстрый взгляд. — О чем же?

Хьюго подождал, пока тот загонит шар в лузу, и ответил:

— Я решил вернуться завтра в город.

Филипп выпрямился, вопросительно глядя на друга.

Хьюго скорчил гримасу:

— Все из-за этого праздника… Тебе-то хорошо, у тебя есть Антония, за ее спиной можно спрятаться. А меня кто прикроет? — Хьюго содрогнулся. — Все эти юные, но такие важные леди — твоя мачеха битый час перечисляла их лучшие качества. Она достигла успеха в твоем случае и чуть позже непременно возьмется за меня, уверяю. Я не могу этого допустить.

Филипп застыл на месте.

— Достигла успеха?

— Ну, — протянул Хьюго, — это же с самого начала было понятно. Ее светлость постоянно цеплялась к тебе, это ей совершенно несвойственно. Я, конечно, не самый сообразительный, но в итоге и до меня дошло. Все сошлось один к одному: и что здесь гостит старый друг семьи мисс Мэннеринг, и что тебе уже тридцать четыре, и что ты последний, кому нужно жениться в ближайшее время, и так далее.

Медленно Филипп наклонился над столом и начал прицеливаться.

— Действительно.

— Видишь ли, — продолжал Хьюго, — если бы я не понимал причины твоего поведения — а мисс Мэннеринг очень милая девочка, настоящая красавица, — то не предположил бы одно: вряд ли тебе понравится, что за тобой охотятся в твоем собственном доме.

Отложив кий в сторону, Филипп словно снова почувствовал дразнящий запах лаванды, услышал хруст гравия под крошечными туфельками, увидел невинное выражение лица Антонии, когда она прогуливалась с ним под руку в саду.

В этот раз Филипп промахнулся. С невозмутимым видом он выпрямился и отошел.

Хьюго внимательно изучил положение шаров на столе.

— Странно, что у тебя не вышел удар.

— Просто меня отвлекли. — Взгляд Филиппа был очень задумчив.