«Откровения о…» Книга 4. Верность

Стася Андриевская, 2020

Заключительная часть цикла "Откровения о…" в которой герои обретут наконец долгожданное счастье. Все загадки будут разгаданы, события разведены по своим местам. Здесь вы найдёте и любовь длиною в целую жизнь, и страсть, и верность, а также интриги и расследования, эмоции на разрыв… и долгое-долгое послевкусие счастливой встречи с хорошими друзьями, какими для вас, несомненно, станут герои "Откровений о…" _____________ Цикл "Откровения о…" – это четыре тома эмоций на разрыв, сложных характеров и предельной откровенности. Это любовь и предательство, роковые ошибки и искупление. Взлёты, падения и тернистый путь к счастью длиною в пятнадцать лет. Просто начните его читать, и вы не сможете оторваться.

Глава 4

23 декабря 2010г.

Когда подъехала к гимназии Алекса, он ещё не вышел. Ожидая, я достала из бардачка влажные салфетки и попыталась затереть пятно на рукаве. Нужно будет сдать его в чистку, чтобы даже следов не осталось. Кстати о следах… Взяла телефон. Целых двадцать три незамеченных ранее сообщения от Олега, в которых он метался от извинений к угрозам и оскорблениям и снова — к извинениям и уговорам. Всё. Надоел!

И я просто удалила историю сообщений и кинула номер Олега в чёрный список. Вот так. Бесследно. Но не сказать бы, чтобы меня всё это не тронуло. Наоборот, выбило из колеи так, что я даже не с первого раза справилась с кнопкой центрального замка на двери. Кое-как выползла на улицу, хватанула ртом сырого туманного ветра. Добрела до урны, выкинула салфетки.

Если б только можно было и испачканную совесть вот так же выкинуть!

Я ведь всегда понимала, что он на самом деле самовлюблённый говнюк, но не хотела это признавать. Хотя спрашивается, вот на кой хрен он вообще был мне нужен? Что он дал мне, кроме хмельного угара злой мести и коротких часов сладкого самообмана? После которых обычно бывал такой откат в тошноту от самой себя, что руки опускались. И ведь я даже не была уверена, что Ник действительно возобновил отношения с Анной! Я просто сорвалась тогда с катушек и изменила — дерзко и безрассудно. Думала мужу, а оказалось, себе. Но особенно тошно было от того, что даже когда я поняла это — не смогла остановиться. Олег стал наркотиком для моего тщеславия. Волшебной дудкой, от которой дуреет кобра. И спросили бы меня сейчас: «Что происходит в твоих отношениях с мужем?» — я не смогла бы ответить внятно. Потому, что давно уже забила на них и пустила на самотёк.

— Добрый вечер, госпожа Трайбер!

Я суетливо оправила волосы, натянула на лицо вежливую улыбку и обернулась:

— И вам доброго вечера, господин Хильдт.

— Ждёте Алексея?

— Да, но он что-то задерживается.

— Мне кажется, я видел его там, за углом, в компании ребят. Но я не уверен.

— Ничего, я подожду… — небольшая натянутая пауза. — Сегодня сыро, но воздух приятный, да? И морем пахнет, чувствуете?

Густав Хильдт, преподаватель русского и английского языка в гимназии Алекса, смешно сморщил переносицу, без рук поправляя на ней круглые, чуть запотевшие очки.

— Значит, будет потепление. Возможно даже дождь.

— Ну нет! — шутливо воскликнула я. — А как же Рождество?

— О! Санта приплывёт на лодке! — с готовностью рассмеялся он.

Стоит ли говорить, что общались мы на русском? Густав был молодой, от силы лет двадцать пять, высокий, худой. Очень интеллигентный. Приятный. Работу свою любил до одури и использовал любую возможность, чтобы практиковать разговорную речь. Я никогда не отказывала ему в этом и больше того — была благодарна за то, что он упрямо продолжает преподавать не столь популярный, в отличие от английского, русский. Для меня это было очень важно. Я не хотела, чтобы Алекс забывал родную речь, а к этому шло, так как разговорной практики в повседневной жизни было маловато. Как-то так получалось, что даже дети знакомых русских эмигрантов вокруг нас говорили только на немецком. И смотрели на Алекса как на бога-полиглота, изучающего аж три иностранных: английский, китайский и… русский.

А ещё, Густав был единственным, кто называл Алекса на русский манер — Алексеем. И когда я слышала это, меня накрывало тоскливым тёплом. Ну и как тут не поболтать?

Наконец, попрощавшись с Хильдтом, я набрала Алекса. Он не ответил. Тогда я пошла туда, где его якобы видел учитель и, выходя из-за стены стриженных в разные геометрические формы кустов, увидела идущего на встречу сына. С девушкой. Причём рука Алекса лежала на её талии, но увидев меня, он резко отдёрнул её и суетливо завозился с лямками своего рюкзака.

Я в растерянности остановилась. Ну и как себя вести? Как-то это неожиданно… Не рано ему?

Так и стояла, наблюдая, как они подходят ко мне. Девочка ниже Алекса почти на целую голову. Волосы длиной до плеч, взлохмачены ветром, уши и щёки красные — то ли от холода, то ли… Да нет. Они ещё малы для поцелуев.

— Мам, привет. Это Селена, она из наших черлидеров.

— Здравствуйте, фрау Мила, — смело улыбнулась та.

— Здравствуй… — заторможено ответила я, тут же выцепляя взглядом пирсинг на брови и крыле носа, броский макияж глаз и совершенно ненакрашенные, припухлые губы. И тут же, машинально, взглядом вниз по фигуре. А девочка-то с формами! Даже сквозь мешковатую одежду видно.

— Мам, довезём Селену до дома?

— Конечно, — медленно приходя в себя, согласилась я. — Только, что скажут её родители? Селена, за тобой же, наверное, должен кто-то приехать?

— Нет, я сама всегда добираюсь.

— Мм… Ну хорошо. Поехали.

Селена села сзади, Алекс впереди. По дороге они с аппетитом слопали колбаски, а потом Алекс ещё и яблоко своё ей отдал. Девочка была болтливая, довольно раскованная. Даже слишком, на мой взгляд. Чего стоило только то, что на подъезде к своему дому она без всякого стеснения запустила пальцы в волосы Алекса и принялась их шаловливо трепать! Просто так. Нежность такая. На глазах у матери!

— Селена, а сколько тебе лет? — не выдержала я и тут же заметила, как гневно стрельнул в меня глазами Алекс.

— Шестнадцать.

— Мм…

Остановила там, где она попросила.

— До свидания, фрау Мила!

— До свидания, Селена.

— Подожди, я тебя провожу! — после небольшой заминки, решился Алекс.

С непонятным беспокойством я наблюдала, как они не спеша дошли до её двери, болтая, постояли пару минут у крыльца. Потом, прежде чем уйти, девочка повернулась в мою сторону и помахала ручкой. И в этом словно был какой-то вызов. Нахалка мелкая!

Вернувшись, Алекс молча плюхнулся на своё место, и, красноречиво сцепив руки на груди, уставился перед собой. Брови в кучу, губы поджаты. Папаня. Вылитый. А ещё — слегка сестрица.

Это мне карма какая-то что ли — всю жизнь разгребать Машковские закидоны?

— Пристегнись, Алекс.

Не глядя рванул ремень, защёлкнул, и вернулся в свою коронную надутую позу. Ну… Может, я и правда перегнула?

— Ну хорошо, извини, наверное я была неправа. Но, во-первых, я не спросила у неё ничего особенного, а во-вторых, тебе не кажется что она для тебя слишком… взрослая?

— Findest du nicht, dass das dich nichts angeht?⁶ — взорвался вдруг Алекс.

И до самого дома мы ехали в молчании. Откуда это берётся? Не вспыльчивость, не нетерпимость к давлению извне, с этим-то как раз всё понятно — возраст плюс гены, а вот это умение манипулировать? Кто, начиная ещё с глубокого детства, научил его в разговоре со мной демонстративно переходить на немецкий, в те моменты, когда нужно подчеркнуть что я никто и звать меня никак?

К ужину Алекс немного отошёл и выглядел теперь скорее виноватым. Это даже Николос заметил. Правда, ничего не спросил, только изредка скользил взглядом от меня к сыну и обратно.

Алёшкина вспыльчивость меня не разозлила, скорее, расстроило то, что всё случилось именно так. Возможно, я действительно полезла не в своё дело? А с другой стороны — а что тогда моё, если не сын и то, что с ним происходит?

Конечно, я знала, что у них в школе уже проходят уроки полового воспитания, что их там даже учат надевать презервативы, — слава богу, на бананы! — и рассказывают о том, что до определённого возраста лучше ограничиваться петтингом. И я не была ханжой, но… Именно сейчас вдруг, для меня это оказалось дико! Какой петтинг, какие презервативы — они дети! Ему всего четырнадцать!

А ещё, впервые за долгое время, этим вечером я почувствовала рядом мужа. Не потому, что он вёл себя как-то по-особенному, а потому, что словно очнулась от дурмана. Вот, к примеру, я и раньше видела, что за последние полгода Ник сильно похудел, и даже знала что со здоровьем у него всё в порядке, просто он увлёкся стремительно разрастающейся философией осознанного питания. «После сорока еда — либо лекарство, либо яд», «Не ем тех, у кого есть мать», «Глютен — хуже сахара», «Радуга на тарелке» — и всё такое. В его рационе теперь были в основном свежие салаты и орехи, крупы и сыры, и конечно, он, активный сорокапятилетний мужчина, просто высох на такой диете!

Так вот, я видела эти изменения и раньше, но только сегодня вечером воровато и словно впервые рассмотрела их в деталях. Ник сильно осунулся, да, но выглядел при этом довольно свежо и молодцевато. Вот только во взгляде затаилась глубокая усталость. И мне так захотелось вдруг обнять его и… нормально покормить! Картошечки жареной с грибочками, котлетку, помидорку солёненькую. Чтобы он расслабился и забылся хоть ненадолго. Чтобы на острых скулах заиграл румянец, чтобы свободно опустились напряжённые, костлявые плечи.

Чего скрывать, в прежнем весе он нравился мне больше. Я вообще с юности испытывала слабость к крепким мужчинам и любовалась ими до сих пор, но как-то так случилось, что это уже давно не имело значения. У меня есть муж, и он вот такой, какой есть. Я ведь и сама давно уже не юная дева с осиной талией и высокой пышной грудью. Нет, я всё ещё могла похвастать стройной, моложавой фигурой, и тоже старалась питаться правильно, а ещё, стабильно три раза в неделю ходила в фитнес-центр… Но годы всё равно накинули полтора размера в объёмах, округлили и изменили формы, сгладили рельефы. И как бы я ни старалась вернуть себя прежнюю — не удавалось.

Ну что ж, мы с Ником не молодели, да. И я принимала его с его чрезмерной худобой, а он меня — мягкую и плавную, хотя и не скрывал, что предпочёл бы, чтобы я тоже похудела. Но, несмотря на все разногласия, всё ещё были вместе. И разве это не больше, чем тысяча самых восторженных слов? Тем более что я в них не очень-то и верила, настойчиво пропуская через фильтр самокритики.

Господи, ну вот какой чёрт дернул меня кинуться под Князева, даже не выяснив, что у Ника с Анной? А вдруг, как мы и договаривались, там уже ничего и не было? Во всяком случае, очень похоже на то, что весь холод, что витает в отношениях между нами последние два года, теперь приношу я сама — на целованных другим мужчиной губах; на руках, что бесстыдно ласкали чужое тело; в запутавшемся в волосах шёпоте измены; в сдавленном писке совести и в страхе, что ничего уже не исправить.

К концу ужина до меня дошло, что я, скорее всего, как и Алекс выгляжу виноватой, а Николос считает, что это от того, что мы с сыном поругались. Мне же просто было стыдно перед ним, законным мужем, который однажды, между прочим, не допустил развала нашей семьи.

Примечания

6

А тебе не кажется, что это не твоё дело? (нем.)