Алюминиевый завод

Станислав Исмулин

Алюминиевый завод – это восьмая часть сборника рассказов, которые связаны одной сюжетной линией, однако, читабельны вне зависимости друг от друга. Повествование идет от первого лица человека без имени, дома, семьи, друзей – человека, у которого не было даже судьбы. А вся его жизнь – это лишь набор случайностей, недоразумений, совпадений.

© Станислав Исмулин, 2019

ISBN 978-5-4496-2263-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

25 ДЕКАБРЯ 1991 ГОДА

АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД

Феликс уволился из военного госпиталя в начале девяностого, когда задолженность по зарплате поравнялась с его полугодовым окладом. С тех пор мы вместе трудились в НИИ, который переживал упадочнические настроения, но продолжал держаться как стойкий оловянный солдатик. Зарплату сократили в разы. Но, тем не менее, выплачивалась она точно в срок — и только благодаря этому на честно заработанную четверть ставки мы все еще могли существовать.

Ранним утром, когда до начала рабочего дня оставалось более полутора часа, мы с Феликсом почти одновременно вошли в свой кабинет. Мишка, низко склонив голову, сидел за рабочим столом. На столе небрежно были разбросаны книги и тетради, газеты и журналы; мерцал блеклый ночник, освещавший плотно исписанный ежедневник, в котором Мишка что-то устало подчеркивал.

— Мишка, ты уже здесь! Ведь вторую неделю, что-то пишешь, пишешь — не отрываясь. Я вот думаю, уж не вечный ли двигатель ты изобрел. — издевательски усмехнулся я.

— Я и не уходил никуда. Времени мало осталось. До нового года нужно документы на патент отправить, — не поднимая головы, прошепелявил Мишка.

— Новатор! А может ну его, патент-то? Что-то мне подсказывает, что твои изобретения вряд ли кому-то пригодятся.

— Пригодятся! М-м-не пригодятся! Я вообще, для себя это делаю! — с негодованием обрезал Мишка.

Да, подумал я, знаем мы, как ты для себя делаешь. Кто для себя делает, тот удовольствие от самой работы получает, и удовольствием этим делиться готов. Ты же все тайком делаешь. А подлинное удовольствие получаешь, лишь, когда твои труды признают, да не кто ни будь, а непременно комиссия влиятельная, да не чем ни будь, а обязательно бумагой с печатью.

— Ах, для себя! Так если для себя, зачем тебе патент? Возьми лучше группу аспирантов. А патент мы тебе с Феликсом Романовичем от руки подпишем, заверим, торжественно вручим, поаплодируем — все в один день. Правда, Феликс Романович? — продолжал изводить Мишку я, хитро косясь на Феликса.

Феликс, по обыкновению, не вмешивался в такие разговоры. За чужим временем он не следил, но свое оберегал страстно. Он не желал тратить его на пустословную болтовню и задушевные беседы. Поэтому и мой вопрос он не ответил, а всего на всего хладнокровно протянул, скручивая с шеи шарф:

— Сегодня Коваль придет. Велел в семь вечера всем собраться в цехе.

— А что за срочность? — насторожился я.

— Прикомандирован к нам, говорит, профессор из Массачусетского университета, по обмену опытом.

— Еще нам профессора не хватало. Но для чего?

— Вот сегодня в семь и узнаешь.

С тех пор как Коваль завербовал меня, прошло четыре года. И даже частые встречи с ним, ставшие обыденностью, не смогли приучить меня держаться уверенно и непоколебимо. Временами Коваль, находясь в НИИ, подолгу рассматривал меня, а затем, внезапно подкравшись, почти шепотом, спрашивал:

— Что вы от меня скрываете?

— Ничего! — отвечал я.

А сам ощущал, как мое тело отвечает иначе, отражая в себе внутренние чувства: страх, скованность, тревогу и неумолимую дрожь — чувства, утверждающие, что совершил я нечто запретное, противозаконное.

Примечательно, что я был не одинок в своих чувствах. Слух о приходе Коваля током разбегался по цеху, ударяя каждого, так что все: и Мишка, и аспиранты, и Феликс (хоть и не показывал этого), и даже сторож — тетя Сима, понурив голову, погружались в работу, избегая случайной встречи с человеком, который в мгновение ока мог оказаться напротив.

Конец ознакомительного фрагмента.