Горячий шоколад в зимнюю ночь

Софи Анри (2024)

Горячий шоколад, песни под гитару и его голос — что может согреть лучше в зимнюю ночь? Он казался ей угрюмым грубияном, но стал лучшим другом. А она была его несбыточной мечтой. Пока оба не влюбились друг в друга… Тина учится на третьем курсе университета Арден-сити, ходит в театральный кружок и подрабатывает в библиотеке. Но когда бойфренд изменяет ей с другой, для девушки меркнет весь свет. Чтобы утереть нос бывшему, она просит друга Зака стать ее фиктивным парнем. Зак остер на язык, дерзок, обожает рок и не доверяет девушкам. Но в Тине он видит прекрасного ангела и зовет ее Мотылек. Невинная просьба будет стоить обоим разбитых сердец: дружба перерастет в нечто большее, к чему оба совсем не готовы. Согреют ли их чувства, как кружка горячего шоколада в зимнюю ночь, или оставят шрамы?

Глава 4

Зак

Я так сильно увлекся разговором с Тиной, а потом мыслями о ней, что потерял счет времени и чуть не опоздал на лекцию к профессору Миллеру. В конце семестра я надеялся получить от него рекомендательное письмо, которое поможет мне попасть на стажировку мечты в NPPD^[1]. После занятия я заглянул в ремонтный сервис, где забрал телефоны, которые принесли клиенты, и кое-какие запчасти, чтобы поработать в комнате. Конечно, если не вырублюсь от усталости.

Но по возвращении в общежитие меня ждал неприятный сюрприз. В комнату заехал мой новый сосед. Долговязый кудрявый хипстер сидел на кровати, которую раньше занимал Рэйден, и перебирал струны гитары.

Твою мать. Только музыканта мне здесь не хватало. Если он еще и новичок, который выучил всего парочку аккордов к песням Metallica, то я выброшусь из окна. Раньше я и сам играл — и довольно неплохо, — но эта часть моей жизни осталась в далеком прошлом. Призрачные воспоминания о тех временах, когда меня окружали любимые люди, когда все было понятно и просто, мне сейчас совершенно ни к чему.

— Привет. — Парень лучезарно улыбнулся. — Меня зовут Хантер, я твой новый сосед.

— Ага, — буркнул я и прошел к своей кровати.

В животе заурчало от голода, и я мысленно поблагодарил Тину за сэндвичи, которые ждали меня в холодильнике.

— А тебя как зовут? — Хантер продолжал улыбаться, как будто не замечал моего угрюмого настроения. — Спешу тебя обрадовать: в общежитии буду появляться редко, собираюсь большую часть времени тусить у своей девушки.

Вот с этого и стоило начинать.

— Зак, — кисло представился я и сел за стол, чтобы разобраться с ноутбуком Тины.

— Думаю, нам надо узнать друг друга поближе, все-таки мы теперь соседи. Может, расскажешь о себе? — не унимался он.

К его болтовне прибавились звуки гитары. Я не ошибся: он только учился, и у меня руки чесались отобрать у него несчастный инструмент.

— Что ты хочешь узнать? — спросил я, не скрывая раздражения в голосе, но Хантер либо был болваном, либо просто притворялся, что ничего не замечает.

— К примеру, чем ты увлекаешься, какие фильмы смотришь, какую музыку слушаешь.

Я закатил глаза так, что мог бы разглядеть собственные мозги.

— Я люблю вязать крючком, мой любимый сериал «Сплетница», а кумир — Мэрайя Кэри.

Хантер вытаращился на меня и разве что челюсть на пол не уронил.

— Ты сейчас серьезно? — произнес он и недоверчивым взглядом окинул мои татуировки на предплечьях.

Я медленно выдохнул через нос.

— Нет, придурок. Просто ты меня достал своими расспросами. Я твой сосед, а не будущая жена, так что прибереги свою идиотскую анкету для девчонки, а от меня отвали.

Хантер обиженно насупился и отвернулся.

Идиот.

Я надел наушники — на тот случай, если он снова захочет поболтать.

Когда в комнату заселился Рэйден, он не заваливал меня дебильными вопросами. Увидев эмблему AC/DC на моей затасканной футболке, он включил их трек, а потом заказал для нас большую пиццу. Я скорее язык проглочу, чем признаюсь, что скучаю по этому засранцу. Радовало только то, что Хантер не будет мозолить мои глаза на постоянной основе.

Спустя полчаса, разобравшись с ноутбуком Тины и съев ее сэндвичи, я отправился к ней.

— Спасибо тебе огромное, Зак, — просияла она. — Я уже боялась, что не успею доделать проект к завтрашнему семинару.

— Не за что. А тебе спасибо за сэндвичи, ты спасла меня от голодной смерти.

Мои уголки губ дернулись, когда я увидел, что ее щеки покрылись нежным румянцем. Глаза Тины были красными. Значит, плакала совсем недавно.

— Сколько я должна за починку? — Тина обнимала ноутбук обеими руками и смотрела на меня таким по-щенячьи преданным взглядом, что я, не успев даже осмыслить свои следующие слова, выпалил:

— Поцелуя в щеку будет достаточно.

Зак, ради всего святого, тебя Рэйден покусал? Такую хрень мог ляпнуть только этот зефирчик.

Тина покраснела еще сильнее.

И я вместе с ней.

— Я серьезно, Закари.

— Я тоже, — попытался я спасти положение и нахмурил брови, стараясь придать лицу угрюмый вид. — Мне ничего не нужно, правда. А про поцелуй просто пошутил.

Я уже собирался развернуться и уйти, пока не сморозил еще какую-нибудь чушь, но Тина схватила меня за ткань футболки на плече, подошла ближе и звонко чмокнула в щеку. На мгновение я завис, а мое сердце предательски екнуло.

— Спасибо, Зак. И не только за ноутбук, — серьезно сказала Тина, и я догадался, что она имела в виду наш дневной разговор.

— Всегда к твоим услугам, Мотылек. — Я приложил все усилия, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.

Поднимался на свой этаж я в странном смятении.

Чувак, прекращай это дерьмо.

В комнате я включил любимый фильм «Начало» Кристофера Нолана, взял телефон, у которого, по словам хозяина, была проблема со звуком, и принялся разбирать его. Мой сосед сидел в наушниках и больше не предпринимал попыток «узнать меня поближе». И слава богу.

Когда я разобрал панель телефона и начал чистить забившиеся пылью динамики, мне позвонила мама. Я взял наушники и вышел в коридор. Хотя меня нельзя было назвать приветливым соседом, чужие границы я уважал. Я сомневался, что кому-то интересно слушать мои телефонные разговоры.

— Bonjour maman^[2], — поприветствовал я маму, задаваясь вопросом, зачем она позвонила, если мы виделись четыре дня назад. Для того чтобы она соскучилось по мне, должно было пройти по меньшей мере две недели.

— Bonjour, fiston, comment vas-tu?^[3] — Ее голос звучал подозрительно нежно.

— Tout va bien, comme Riri?^[4]

Мы всегда начинали разговор на французском, а потом плавно переходили к английскому, более привычному для меня. Иногда перекидывались арабскими фразочками, которых я, по правде говоря, знал не так много.

Моя мама была француженкой арабского происхождения. Ее дед-алжирец иммигрировал в Европу в поисках лучшей жизни, а мама в пятнадцатилетнем возрасте сбежала из дома в Америку вместе со старшей сестрой. Одному только богу известно, каких усилий им стоило заполучить грин-карту. Здесь она познакомилась с моим отцом, уроженцем Южной Кореи, и в двадцать лет родила меня.

Корейские и арабские корни сделали свое дело. Благодаря этому у меня была необычная внешность, на которую клевали девушки. Густые, немного вьющиеся черные волосы, оливковая кожа и раскосые глаза насыщенного зеленого оттенка. Правда, корейская кровь все же брала верх, и меня часто сравнивали с айдолами, чего я терпеть не мог.

— Как раз о Сабрине я и хотела с тобой поговорить. — Мама перешла на английский, а значит, на сегодня с официальными любезностями покончено.

Я весь подобрался.

— Что-то случилось? Рири заболела?

Моя сестренка, которую мама родила от своего второго (и, хвала всевышнему, бывшего) мужа, — единственное, за что я был благодарен этому козлу.

— В ближайшие месяцы я буду чаще выходить в ночную смену. Мне нужно, чтобы в эти дни ты приезжал домой на ночь.

— Ты ведь оставляла ее с тетушкой Дорой, наша соседка никогда не отказывала тебе. Она любит Рири, как родную внучку.

— Тетушка Дора чувствует себя неважно после сердечного приступа. Она не может присматривать за Сабриной как раньше. Мне нужна твоя помощь.

Я тяжело вздохнул и прислонился к стене.

— Ладно, пришли мне свой рабочий график, я постараюсь подстроиться под него.

Мама подозрительно долго молчала, а потом заговорила взволнованным голосом:

— На самом деле я хотела попросить тебя, чтобы ты приезжал не только на ночь, но и на весь день моего дежурства.

Я нахмурился.

— Ты помнишь, что у меня последний учебный год?

— И что с того? Я же не прошу тебя жить с нами. Тебе нужно приезжать только на выходные.

— Мама, у меня нет выходных. Я либо работаю, либо учусь, либо тренируюсь.

Она нарочито громко вздохнула. Казалось, она начала раздражаться от нашего разговора, и я был ровно в таком же состоянии.

— Ты можешь заниматься учебой из дома. У тебя же часто бывают дистанционные занятия.

— Ма, ты же знаешь, Рири с катушек слетает, стоит мне переступить порог дома. Мне нужно готовиться к экзаменационному тесту, который я должен сдать на сто баллов, чтобы заполучить стажировку в NPPD. А готовиться в обществе Рири нереально.

— Она уже не ребенок. Развлечет себя сама, пока ты учишься. Ты просто не хочешь брать на себя ответственность.

Я заскрежетал зубами от злости. Кто бы говорил про ответственность!

— У Рири пропеллер в заднице, она с меня не слезет, если я не буду всецело уделять внимание ей.

Я не осуждал сестренку за это. Ей уже девять, но она с малых лет была на попечении соседок и маминых подруг. Мама пропадала на работе, а я — то на учебе, то на тренировках. Поэтому, если мы оставались дома, Рири постоянно хотела играть, болтать и часто даже засыпала в моей кровати. Я прекрасно понимал, что если буду ездить домой каждую неделю, то не смогу заниматься учебой — буду всецело занят младшей сестрой. И это все очень не вовремя.

— Ты никогда не брала смены в выходные дни, вам не хватает денег?

— Нет, что ты, mon garçon^[5], не волнуйся.

— Тогда в чем дело? — И тут меня осенило. — Мам, скажи правду, нет ведь никаких новых дежурств. Все дело в мужчине, да?

Мама пробубнила что-то нечленораздельное, и я не смог подавить стон досады.

— Maman, ты серьезно? Ты решила усложнить мне жизнь на последнем курсе из-за какого-то мужика?

— Мне всего сорок три. Я имею право на личную жизнь. — Мама пыталась говорить твердым тоном, но меня не покидало ощущение, что она нервничает. Или что-то недоговаривает. — Я могла бы тебя не дергать и приглашать Марка к себе, но это ты в прошлом году устроил скандал, когда застал у нас дома Арни.

Она была права.

В тот день я вернулся с учебы раньше обычного и застал на нашей кухне Арни — худого лысого очкарика в одних трусах и моих домашних тапках. Я не знал, как сумел сохранить рассудок, потому что в первую секунду мне хотелось выпереть незнакомца на улицу прямо в таком виде. Когда он ушел, неловко попрощавшись и избегая моего звериного взгляда, мама начала возмущаться, что я не имел права выгонять ее гостя.

Вот тогда-то я и взорвался. Закатил такой скандал, что мама впервые смотрела на меня со страхом в глазах. Я даже разбил, скинув со стола, ее любимую кружку. От мысли, что какой-то левый чувак ночевал под одной крышей с моей драгоценной сестренкой, у меня кровь вскипала от гнева. Я строго-настрого запретил ей приводить мужчин в дом, пока Рири не уедет в колледж. Как ни странно, мама послушалась.

— Я и сейчас придерживаюсь того же мнения. Только через мой труп в нашем доме будут ночевать посторонние мужчины.

— Что за собственнические замашки, mon fils^[6]? Твой отец никогда не был таким.

Я невольно опустил взгляд на руки, кожу которых покрывала плотная сеть черных узоров. Сердце болезненно кольнуло, и я с раздражением спустил рукава толстовки.

— Моему отцу плевать на нас. А мне нет. Я буду приезжать, когда скажешь, но даже думать не смей, чтобы приводить в дом своих любовников.

Не дожидаясь ответа, я сбросил трубку.

Этот год будет очень сложным.

Примечания

1

Агентство по кибербезопасности и защите инфраструктуры США от кибератак и физических угроз.

2

Здравствуй, мама (франц.).

3

Здравствуй, сынок, как твои дела? (франц.)

4

Все в порядке, как Рири? (франц.)

5

Мой мальчик (франц.).

6

Мой сын (франц.).