Я ищу Новый год

Соня Саарви

Новогодняя повесть из серии «Мы и большущее озеро». Настя подросла, ей уже двенадцатый год. И в голове возникают разные вопросы. Но приближается праздник, и Настю захватывает предчувствие чуда. Только теперь новогодние чудеса открываются ей с новой стороны.В повести есть место и атмосфере праздника, и музыке, и настоящей лесной сказке. Рисунки автора.

Глава 3. Мы делаем ёлочные игрушки

Мама достала из сумки какую-то блестящую трубочку. Сплюснула руками с концов, взяла за подвеску, и вдруг оказалось, что это фонарик из зеркальной плёнки. Был вечер. Свет люстры заставил фонарик сверкать и переливаться. Рыжий Тима с висячими, как у собаки, ушами запрыгнул на кресло и тронул фонарик лапой. По комнате полетели искры.

— А мы такие ещё в садике делали, — неожиданно для самой себя сказала я. — Только не блестящие.

— А как? — тут же встрепенулась Лёка. — Ну ка-ак?!

— Ой, вы будто не делали?

Лёка сжала кулаки и приготовилась разобраться со мной по-свойски.

— Настя, не дразни сестру. Расскажи. А лучше покажи.

— Да, покажи, — сказала Лёка.

И я, притворно вздохнув, скорее пошла за бумагой.

— Ну На-астя! Ну кто так делает? — Сказала мама через некоторое время. — Где у вас тут линейка? Нужна линейка. Ну-ка подвиньтесь, мадамы.

Это был отличный вечер. Мы втроём придумывали, вырезали и клеили. Было так уютно и здорово! Когда мама сказала «спать», у нас уже образовалась целая коллекция разноцветных фонариков.

Назавтра мама принесла бархатную бумагу, фольгу и картон «для творчества». За окном уже давно было темным-темно. Сквозь узоры на окнах переливались огоньки, как будто за окном не город, а какая-то сказочная местность. Сначала мы клеили гирлянды для школы. А потом принялись фантазировать. На столе выстроились хороводы снежинок, домиков и цветных сундучков с аппликацией. Конечно, мне уже целых одиннадцать лет, и надо заниматься серьёзными вещами. Но мне нравилось, как пахнет подсыхающий белый клей, как шуршит бумага и звякают ножницы. Как Лёка с мамой тихо переговариваются, а Тима пытается стащить со стола бумажные завитки. Только хотелось сделать что-то особенное. Я вырезала из бумаги хор. Настоящий бумажный хор в несколько рядов с роялем и хоровичкой. И разрисовала цветными ручками. Я хихикнула: вышло похоже! Но его поставил — и вот он стоит. Даже клея не нужно. Что бы такое сделать поинтереснее?

Я подумала, что вот бы смастерить волшебные часы с секретом. Чтобы стрелки сами крутились, чтобы на часах были дверцы, которые бы открывались, когда на них покажет маленькая стрелка. И оттуда бы выглядывали разные животные. И ещё сделать луну и звёзды, которые бы кружились вокруг циферблата… Я стала думать. Когда-то (а именно — в третьем классе) я пыталась починить наши стенные ходики. Вот они висят на стене: чудесные ходики с нарисованными медведями и гирями на цепочке. Я начала их разбирать, но получилось не до конца, потому что колёсики не снимались. Казалось, что устройство часов яснее ясного. Колёсико цепляется за колёсико, зубчик за зубчик. Ничего сложного. Только пружинку завести и смазать как следует. Я утащила немного сливочного масла из холодильника. И часы даже немного потикали. Целых пять минут. Но вот сейчас я повозилась с ножницами и картоном и поняла, что сделать колесики почему-то не получается. А стрелки вышли кривые. Единственное, что у меня получилось — это разноцветные звери из бархатной бумаги, склеенные так, чтобы бархат был с двух сторон.

Тогда я решила, что переделаю всё заново, и уж тогда часы точно получатся, пусть без колесиков. Только было уже поздно, Лёка начала засыпать прямо в кресле, и пришлось, как говорит наша мама, закругляться.

На следующий день, в пятницу, Лёка с мамой принялись за открытку для школы. Они наклеили на альбомный листок тёмно-синюю новогоднюю ночь из цветной бумаги. Нарезали старую мишуру и прилепили, как звёздочки, к небу. Потом они приделали жёлтый месяц на кусочек стиральной резинки, так что месяц получился объёмный. Потом приклеили снег из ваты. А в снег поставили домик. Тоже объёмный, с весёлым жёлтым оконцем и дверью, которая открывалась. Теперь они принялись за объёмную ёлку. Для этого им надо было вырезать три одинаковых ёлочки. «И склеить их так, так и так», — объяснила Лёка. И пока я смотрела, как они вырезают и клеят, ко мне в голову пришла мысль. Надо смастерить всем подарки! Каждому по мешочку подарков. Вот тогда будет праздник. Я притащила папин этюдник. Во-первых, для каждого нарисую по особой новогодней картине… Папины масляные краски сохнут долго, зато они яркие, объёмные, и легко смешиваются! Пусть эти картины будут совсем небольшие. Величиной с открытку. А ещё я положу каждому парочку зверей или птиц из бархатной бумаги и ещё что-нибудь придумаю…

— Это тёте Эмме, — пробормотала я, покрывая белилами первую картонку.

— Настя, что ты делаешь? — тут же спросила Лёка.

— Секрет! — быстро сказала я и спряталась за этюдник. Лёка проползла вдоль дивана и стала заглядывать.

— Не смотри! — сказала я. Ну что она, не понимает что ли!

— Настя делает подарки. — Сказала мама. — Видишь, она не хочет, чтобы смотрели.

— А я хочу! — сказала Лёка.

— Ну Лёка, ну пожалуйста! — сказала я, — ну это пока секрет. Потом увидишь. На Новом Году.

— А я хочу сейчас! Дай посмотреть! Ну дай!

— Лёка, подожди, — быстро сказала мама. — Так ведь будет неинтересно. В Новый Год всё увидим. А вот мы с тобой тоже будем делать подарки.

— Секретно! — надулась Лёка. — И никому не покажем до Нового года, — Лёка сверкнула глазами. — Даже Настьке.

— Так же интереснее! — сказала мама.

Лёка немного подумала и согласилась.

— Это будет тёте Эмме, — зашептала она, и я вернулась к своим картинкам.

А утром мы заболели. Делать ничего не получалось. Мы тихо валялись под одеялами, глотали таблетки, дышали сосновыми почками и пили малиновый чай. Мама с бабулей говорили, что по школе «ходит простуда», а мне простуда представлялась хмурой худой тёткой в белом халате. Она ходила туда-сюда по нашим школьным коридорам и пахла лекарствами. Дышать было больно. Только на четвёртый день мне захотелось просто так выбраться из-под одеяла. Мама была на работе. Бабуля налепила на меня перцовый пластырь, велела хорошо себя вести и ушла в магазин.

Под внимательным Лёкиным взглядом я откинула своё одеяло и осторожно встала босыми ногами на пол. Голова почти не кружилась. Я сделала шажок от кровати, потом ещё один, представляя, что это я отчаливаю от берега в море. Рыжий вислоухий морской котик с любопытством глядел на меня, обвив лапы совсем не морским хвостом.

— Настя. Тебе что бабуля сказала, — строго пробурчала Лёка из-за своего одеяла.

— Я сейчас. Только быстренько, и сразу вернусь. — Сказала я и закашляла. Голос был хриплый.

Вернулась я с этюдником, картонкой, бархатной бумагой и книжкой про Маугли. Тогда Лёка попросила принести ей «ту красную папку с завязочками, ножницы, и клей». И вскоре сосредоточенно засопела над своими подарками. Я тоже приступила к работе. Для мамы у меня была ёлочка посреди ночного зимнего леса. Основа давно высохла, и я стала рисовать разноцветные шары и фонарики. Потом наметила бусы и стала обводить украшения прозрачным желтоватым свечением. И по крошечной точке белил на каждый огонёк или шарик! Картинка ожила. Мне уже не терпелось поделиться с кем-нибудь. Да хотя бы и с Лёкой. Но тогда получится, что я сама первая не утерпела. Было как-то неловко начинать разговор. Как вдруг Лёка сипло сказала:

— На-астя-а.

— Чего?

— А давай подарки посмотрим? — Настала тишина. Я сказала:

— Это же секрет.

— А мы наши, которые нам, не будем показывать. Ну дава-ай.

Тогда я взяла все открытки, которые были готовы, — кроме Лёкиной, разумеется, — осторожно прихватила за края мамину, с ёлочкой, и перелезла к Лёке на кровать. Лека сказала «ух» и тут же принялась обезьянничать: «а для тёти Нины я сделаю ёлочку, а для мамы — ветку с шариками…» Раньше меня это злило, а теперь почему-то нет. Наоборот, я сама с удовольствием разглядывала Лёкины подарки. И какая-нибудь простая-препростая принцесса в кривом платье нравилась мне гораздо больше, чем мои собственные изысканные картинки. Как будто Новый Год именно тут и есть, в её простых первоклашкиных поделках.