Восхождение к власти: город «бога»

Соломон Корвейн (2024)

Праведный крестовый поход продолжается с новой силой. Имперские войска за считанные годы сломили сопротивление разбитой Италии. Промышленные мощности, человеческий ресурс и техночудеса информакратии позволили Рейху в кратчайшие сроки подготовить группы армий, что готовы положить к ногам своего повелителя целый мир. Первые штурмовые бригады, гвардейские полки и Ордена уже наступают на Прованскую Республику, Иллирийскую Тиранию и Эпир, возвещая о становлении нового мира. Вскоре наступит и чрёд расколотой Испании.Долг и воля Императора приведёт Данте на самый запад Европы. Молодому офицеру предстоит встретиться с чистым фанатизмом, безумием и дикостью, сплетёнными с интригами алчного врага… врага, что страшнее любого осколка былого порядка. Только этот враг может остановить победоносное шествие Империи. Данте должен будет сделать всё, чтобы бывшая Испания стала частью владений «сил праведности». Но руины былого мира дики и непредсказуемы, а потому может случиться всё, что угодно.

Пролог

Времена Континентального Раздора. В окрестностях Сиракузы-Сан-Флорен.

Это Италия, точнее то, что от неё осталось — сущие осколки былого великого мира, лишённого славы и жизни, который находится на последнем издыхании. Это чувствуется повсюду — в отравленной земле, грязной смердящей воде и воздухе, пропитанным химическим смрадом. Природа практически мертва, не справившись с долголетним разорением, отдавшись на волю расхитителей, которые подобны жалким червям, копошащимся в трупе. Окружающие пейзажи юга величественного полуострова могут заставить рыдать многих людей прошлого, только бы те увидели гибельную сущность человеческой цивилизации, если конечно мёртвые могут плакать.

Однако жизнь продолжает идти и многим людям, пережившим сотни войн, существующим под массивной дланью величайшего кризиса, ничего не остаётся, как просто жить и с немой скорбью наблюдать за тем, что происходит вокруг. Разруха и нищета, голод и бедность, приправленные абсолютным произволом власть имущих заставляют впасть миллионы человек в уныние и ощущение безнадёжности, но тщетная, практически угасшая надежда на лучшее будущее ещё поддерживает волю к существованию.

В таком ужасе, в городах и странах, где не иначе как воцарился сам антихрист, люди умудряются заводить и воспитывать потомство, вопреки состоянию мироздания. Может показаться, что на прогулку вышло семейство — мужчина и женщина, в сопровождении двух ребятишек, которым не больше десятка лет, игриво резвящихся средь полуразрушенных лачуг, собранных из гнилой древесины и мусора. Мужчина — высокий черноволосый худой парень, держащий гордую стать, с плохо выбритой щетиной, облачённый в чёрную рясу, украшенную засохшей грязью и множеством заплат, на которой слабо отражает свет золотистым обликом латунный крест. Его спутница — субтильная девушка, со светлым коротким сальным волосом, едва доходящим до плеч, сквозь которые слабо веет ветер, подёргивая их игольчатой лаской. Шею обвил кусок грязной ткани — выцветший светло-алый плат, покрывший перештопанную грязную кофту, которая на миниатюрной даме повисла как мешковатый кусок ткани, скрывшая до колен белые джинсы, ставшие бесцветными от неимоверно долгой носки, едва-едва закрывшие изодранные грязные кроссовки.

Пара находится посреди небольшого рыболовецкого поселения, жившего под сенью гигантского исполина — Сиракузы-Сан-Флорен, пристроившись к мегаполису практически вплотную — всего пара километров до места, где живут сюзерены этой деревушки. И никто из владельцев весьма прибыльного бизнеса, купивших несколько десятков душ, работающих во благо воротил, не соизволит прибрать или отремонтировать часть домов, оставляя всё лежать посреди груд отходов и стелиться трущобными домами возле берега, усеянного стухшим мусором.

Небосвод над этим местом накрылся одеялом тяжёлой синюшной пелены, возвещающей о скором начале дождя, пропитанного химикатами и приносящего только смрад, а с востока дует прохладный и стремительный ветер, впивающийся в кожу зубьями холода.

Все жители являют собой олицетворение тягостей сложившейся обстановки — худые, с воющими от голода животами и ярмом обречённости на лицах. Все, кроме двух ребятишек, которые, несмотря на тотальную разруху, вокруг, рады выбраться куда-нибудь из огромного города в местность, где можно без опаски поиграть и не бояться быть застреленным каким-нибудь богатеем или сгинуть в разборках банд. Два мальчика в одинаковых более приличных серых, выцветших одеждах играются друг с другом, пытаясь привлечь к играм и других детей поселения.

Тем временем мужчина и женщина отстранились от двух сорванцов, отойдя к импровизированной площади — наиболее чистое место, вычищенное от мусора, с трухлявыми лавками по краям и огромной металлической трубой в центре, которая ещё каким-то чудом не утащена на металлолом.

— Как ты думаешь, Патрик, Мария не расстроится, если я им дам им конфеты? — дрожащим голосом спросила девушка, зажав в костлявых пальцах два блестящих свёртка, в которых покоится мятый шоколад.

— Не думаю, душа моя, — присаживаясь на кривую испачканную доску, сколоченную ржавыми гвоздями с другими кусками гнилой древесины, ответил мужчина и худой рукой, окутанной мятым полотнищем рукавной ткани, указал на двух ребятишек. — Думаю, им даже полезен будет такой ужин… не каждый месяц нам удаётся позволить шоколад, так пусть хоть детям радость будет.

— Кстати, а почему их воспитывает тётя? — прозвучал новый вопрос от миловидной девушки, как так сорвалась на кашель и, приложив бледную ладошку к губам отверзла её с алыми пятнами и с её обагрённых губ сорвалось единственное. — Кровь…

Мужчина, ухватившись за крест правой рукой, левой приобнял девушку, прижав под бок.

— Послушай жена, ты лучше уйдёшь с завода? Этот асбест тебя убивает, а и работать там ты уже не можешь, сколько обмороков у тебя там было? Ты и ноги еле как волочишь, а я так и быть попрошу денег у Джавада на хоть какую-то операцию от бронхогенной карциномы³. — Пытается успокоить себя и девушку мужчина, похлопывая по взмокшему плечу спутницы.

— А кто деньги будет зарабатывать? Мы и так потратили последнее на обследование у Абасса… а он, ты помнишь, содрал с нас всё до последней нитки… даже пришлось ему отдать последние милири⁴.

— У меня есть пожертвования, да и община поможет, — натужно, через сердечную колкость боли, улыбнулся Патрик. — Там люди добропорядочные, помогут нам.

— Муж, ты всё понимаешь хорошо, — голос девушки отдал всей тяжестью безнадёжности и прозвучал настолько безразлично, что мужчине стало не по себе. — Мы не те небожители, — худющие пальцы девушки указали на высоченные небоскрёбы огромного города, которые даже из рыбацкой деревне хорошо виднеются. — Для нас даже обезболивающе роскошь, а ты говоришь о целой операции, так что…

— Я понимаю, Алиса, — прервал жену парень, не желая слышать страшных слов.

— Это прекрасно, а теперь лучше расскажи про их мать, — вновь прокашляв и сплюнув кровь в носовой платок, спрашивает дама. — Кто она?

— Ах,… Аннета. Я её видел всего пару раз, на проповедях, да так на улице. Единственное, что я о ней знаю — она долгое время работала в Риме на какую-то банду, а затем сбежала от них, прикарманив часть их казны, переехав к своей сестре Марии, которой и отдала детей, скрывшись незнамо где.

— А почему через тебя?

— Этого я знать не могу, только Господь ведает её мысли тогда. Может, увидела во мне человека, который их передаст, а не сдаст на органы или в невольничий рынок, а может, просто бежать до меня было ближе всего. Не знаю.

На секунду худая рука дамы, зажимая плат, вновь коснулась губ и утёрла сверкающую кровь, испачкав и без того грязную ткань. Эта картина вызвала у Патрика приступ скорби и печали, которые только становится сильнее от бессилия и сердце опрометью забилось от волнения и страха, помешанных на злобе. Чтобы себя и спутницу привести к покою он вдохновенно устремил речи к Алисе:

— Вот бы сейчас оказаться в «Городе Бога».

— Где? — выказала удивление девушка. — А такой существует?

— Из мифов и легенд, доносящихся с запада, мне стало ясно, что там есть уголок, обетованный край, благословлённый самим Богом, где живут люди в мире и достатке, где через весь город прохолодит золотая дорога и дворец самого «Всевышнего» обит златом. Если есть там такое, ты только представь, как там живут обычные люди? Ох, попади мы туда, сразу тебя бы вылечили и заодно обрели уголок родной.

— Думаю, это всего лишь миф, — горько заговорила Алиса. — «Города Бога» не существует, здесь на земле. Смотря на то, что происходит вокруг нас, смотря, до чего мы дошли, я понимаю, что человек не достоин его. Под тяжестью греха единственное, на что мы можем рассчитывать это адское подобие этого города, явление всех пороков человечества в нём одном. Не более того.

— Понимаю, так что согласен — это миф.

— Подожди секундочку, — встрепенулась девушка, приподнялась чуть с места и крикнула. — Данте и Яго, бегом ко мне!

Два ребёнка, оставив шумные игры вокруг домов, покинули свору других ребятишек и быстренько метнулись к подозвавшей их девушке.

— Да, тётя Алиса, — одномоментно обратились парни к даме, уставившись на неё выразительными изумрудными очами.

— Так у меня для вас кое-что есть.

После этих слов, пальцы дамы разжались, давая детям возможность ухватиться за скомканные свёртки фольги, а ведь ребята знают, что в такой бумаге есть что-то вкусное, поэтому мгновенно схватили конфеты.

— А что нужно сказать? — с отеческой строгостью спросил Патрик.

— Спасибо, тётя Алиса! — В один голос воскликнули дети, жадно уплетая, конфеты, которых явно ещё пару месяцев не попробуют, так как цены на шоколад тут астрономические, ибо не остаётся его практически в свободной продаже после того, как большую часть партии из портов изымет «на свои» нужды олигархическая власть.

Мальчишки более чем радостны, ведь они едят сам шоколад — продукт, который стал чем-то вроде драгоценности и предмета высокой роскоши. И даже ароматный сладкий запах конфеты похож на откровенное чудо, что душистой атмосферой отгоняет вонь гнилой рыбы и «амбре» от замусоренного моря. Один из детей, доев лакомство, проронил вопрос:

— А что такое «Меч Петра»?

— Какой недетский вопрос, — удивилась Алиса. — Очень недетский для тебя.

— Скажи Данте, а ты откуда узнал про это? — спросил Патрик.

Мальчик посмотрел в карие глаза Патрика и игриво ответил:

— Дядя Патрик, мне папа Луры сказал, что вы священник церкви без головы и ей не хватает «Меча Петра», чтобы навести порядок. Так что это?

Патрик чуть посмеялся, его жена этого сделать не смогла, так как снова приложила платок к губам, тяжело покашливая.

— Одна очень древняя реликвия, принадлежавшая славному человеку. Давным-давно, — понёсся Патрик в исторические дебри, призабыв, что рассказывает всё детям. — Далеко на востоке, во времена, когда от Геркулесовых Столпов и до парфянских пустынь простиралась великая империя, жил сын Божий по имени Христос, говоривший об искуплении грехов и прощении. И случилось однажды так, что злые люди, сохранить напали на него, и один из его друзей отобрал меч у воина и попытался защитить своего Учителя им, но был остановлен.

— А его друга звали Пётр?

— Да, Данте, его так и звали, — чуть улыбнулся Патрик. — А сам меч-то давно потерялся, так что можно про него и забыть.

— Когда-нибудь, я найду его и верну, — утвердительно заявил один из сорванцов.

— Да, Яго, — погладила девушка по голове мальчика. — Вернёшь.

Примечания

3

Бронхогенная карцинома — рак лёгкого.

4

Милири — денежная единица Сиракузы-Сан-Флорен.