Все или ничего

Симона Арнштедт, 2017

Симона Арнштедт – писательница-феминистка, которая уверена в том, что женщина не обязана следовать общепринятым стандартам поведения и выглядеть словно модель с глянцевой обложки. Она воплощает свои убеждения в романе «Все или ничего», словно ставит себя на место главной героини. История о любви, страсти и сильной женщине, которая сама выбирает, как выглядеть, сколько весить и кого пускать в свою постель. Рекламное агентство, в котором работает Лексия Викандер, переживает трудные времена. В ближайшие дни пост руководителя займет человек, который собирается безжалостно уволить всех, кто не соответствует его высоким требованиям. Представьте, вы встречаете в баре красивого мужчину, хорошо проводите с ним время, целуетесь, болтаете лишнего и в конце вечера вас тошнит прямо при нем. Так себе вечер, согласитесь. А потом оказывается, что этот мужчина – ваш новый босс. Лексия пережила этот кошмар наяву. Правда, Адам Нюланд явно не может выбросить Лексию из головы. Она не похожа на остальных женщин из рекламного бизнеса: подсчет калорий и пилатес – все это не про нее. Более того, Лексия намерена создать коллекцию белья для женщин всех размеров. Ведь вес – всего лишь дурацкая цифра, а идеала красоты не существует. «Я влюблена в книги шведской писательницы Симоны Арнштедт». – Мэриан Кэйз «Бодипозитив, любовь, страсть и история сильной современной женщины». – Emma, Akademibokhandelsgruppen AB «Хорошая история любви, а также отражение того, что мы часто судим о людях по их внешнему виду». – Debora Espinosa, Bokus «Симона Арнштедт подарила нам историю любви в сочетании с отличным сюжетом и горячими сценами. Именно таким и должен быть по-настоящему хороший роман». – Linasguldkorn «История о сильной женщине, которая сама выбирает свой жизненный путь». – Dalademokraten

— 7 —

Лексия

— Я только говорю, что всем людям не помешает скинуть пять кило. Вот и все.

Лексия старалась дышать спокойно: вдох через нос, выдох ртом. Эта фраза была ей хорошо знакома. Бесполезно злиться на маму. Всю свою жизнь она слышала столько разных вариантов этой фразы, что у нее уже должен был выработаться иммунитет против маминых наставлений.

— Всем, — повторила ее мать с упрямством фанатика. Эва Спорр была тощая, как палка. — Ты будешь такой милашкой, если похудеешь.

Лексия продолжала концентрироваться на дыхании. Осознанность, покой, — внушала она себе. Набрала в рот воздуха, надула щеки, выдохнула. Они часто гуляли, но обычно в более спокойном темпе. Ускорься мама еще немного, и прогулка станет пробежкой.

— Но, мама, — сказала Лексия самым нейтральным тоном, на который только была способна, — есть много людей, кому это пошло бы во вред.

— Это кому, интересно, позволь спросить?

— Аноректикам. Людям нормального телосложения. И тем, кого устраивает их вес.

Эва фыркнула. Люди, довольные своим весом? Это шутка? Прикрепленные к запястьям гантельки засверкали, когда она замахала руками. Мама была в постоянном движении.

— Это им только кажется. Таким людям нужно воспитывать силу воли. Я рада, что работаю в Эстермальме^[1]. Там все худые. Это меня мотивирует. Всегда нужно стремиться к совершенству.

Это было кредо жизни Эвы — улучшать себя. Становиться моложе, худее, стройнее. Это правило распространялось и на ее единственную дочь. Лексия готова была поклясться, что ее первым словом в младенчестве было «вредно»: «Нет, Лексия, не ешь это, это вредно».

Эва подпрыгивала на месте, боксируя воздух.

— Можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме веса? И не могли бы мы идти помедленнее?

Эва замедлила шаг.

— Речь идет о здоровье. Всем стоит подумать о своем здоровье.

Лексия убрала со лба прядь волос. От пота на затылке волосы уже начали завиваться, а ей не хотелось возвращаться в офис с вороньим гнездом на голове.

— Ты говоришь о здоровье, мама, но имеешь в виду только вес и внешность. Это-то ты можешь признать? — спросила Лексия.

Мать остановилась.

— Это взаимосвязанные вещи. Люди с нормальным весом лучше себя чувствуют. Это здравый смысл. Знание, подкрепленное наукой.

Лексии удалось на этот раз промолчать. Ее мать была помешана на этих вещах в следующей очередности — на своем весе, на весе других, на своей внешности, на внешности других, на количестве калорий в ста граммах всего, что можно положить в рот. Лексия это просто ненавидела. Столько женской энергии уходило на это помешательство. Ее мать была настоящим фанатиком. Они вообще когда-нибудь говорили о чем-нибудь, кроме веса и здоровья? И это началось с раннего детства. На Рождество Лексия получала книги о диетах и комплексах упражнений. На каникулах ее отправляли в лагеря, где им читали лекции про фрукты и овощи и проповедовали активный образ жизни. Дома у них было столько правил, касающихся еды, варьирующихся в зависимости от религии — пардон, диеты, которой в тот момент увлекалась мама. Не говоря уже об унизительных наставлениях на детских праздниках.

Нет, Лексия, не пей сок, пей воду.

Одной булочки тебе мало?

Хватит все время есть!

Один из маминых бывших был пластическим хирургом из Стоксунда. Его звали Хуберт. Эва вышла за него замуж после развода с отцом Лексии — плотником по профессии. Лексия тогда была совсем маленькой. В промежутке мама успела еще повстречаться с продавцом дорогих автомобилей. Брак с Хубертом продлился пять лет. Они жили в его особняке в Стоксунде. Мама работала на ресепшен в его частной клинике. Лексии же пришлось поменять обычную школу на элитную. Эва начала вести себя как женщина из высшего общества. Она покупала одежду в бутиках, устраивала приемы и поощряла Лексию заниматься нетворкингом с одноклассницами. Маме нравилось быть замужем за пластическим хирургом. На тринадцатый день рождения Лексии Хуберт взял фломастер и пометил участки на теле девочки, которыми, по его мнению, ей стоило заняться. Живот, бедра, руки. Мама озабоченно кивала, разглядывая стрелочки и круги.

— Тебе нужно быть осторожной, Лексия. Этот жир уже не выдать за детскую пухлость.

После этого разговора Лексия голодала целый месяц. Она сбросила много килограммов и получила кучу комплиментов («Боже, ты такая красотка! Что ты с собой сделала?»), но потом сорвалась. Она больше не могла жить без бутербродов, сладостей, пасты, начала есть и быстро вернула потерянный вес с лихвой. Вскоре мама развелась с Хубертом. Лексия больше по нему не скучала. Спустя полгода мама вышла замуж за рекламщика Дитера Дюра.

Дитер был состоятельным мужчиной («Лексия, он миллионер, я так счастлива!»), и они переехали в десятикомнатную виллу в Юрсохольме, поднявшись еще на одну ступеньку социальной лестницы. Лексия снова поменяла школу. И там столкнулась с Жозефиной. Нельзя сказать, что та над ней издевалась. По крайней мере, не все время. Но в присутствии Лексии она постоянно поднимала темы лишнего веса, жира и толстых людей. Стоило Лексии войти в комнату, как все сразу затихали. И она никогда не знала, кто ей друг, а кто враг. Лексия так и не поняла, почему Жозефина так ее ненавидела. Порой ей казалось, что одно ее существование раздражало Жозефину.

Но Дитер был с ней очень мил. Нет худа без добра — правильно говорят. Или правильнее сказать «Ложка дегтя в бочке меда»? Зависит, с какой стороны посмотреть. Лексия повернулась к маме. Как всегда, она испытывала к ней смешанные чувства — раздражения и нежности. Мама из кожи вон лезла, чтобы стать одной из Эстермальмских леди. Но Лексия видела, как эти же леди тайком над ней смеются. И в самые высокие круги доступ Эве был закрыт.

— Знаешь, мама, в агентстве сейчас много работы, — сказала она, пытаясь сменить тему. Единственное, что ей остается, это сохранять спокойствие. У нее только одна мама. Они нужны друг другу. Лексия способна провести с ней час, не превращаясь в проблемного подростка. Ну или хотя бы сорок минут? Она бросила взгляд на часы. Скоро можно будет извиниться и вернуться в офис.

Мама остановилась и, опершись на фонарь, начала заниматься стретчингом. У нее были длинные худые ноги, сильные гладкие бедра и натренированные икры. Они с мамой были совершенно не похожи. Если бы не голубые глаза, их вообще сложно было бы принять за мать и дочь. Затруднительно было найти двух других столь различающихся стилем, внешностью и складом ума женщин.

Мама была высокой и худой. У нее были гладкие медово-золотистые волосы, которые никогда не путались. У нее была средняя грудь, тонкая талия и плоский живот. И просвет между бедрами.

— Да, я слышала. Ты следишь за своим поведением?

Эва наклонилась вперед и начала вращать бедрами.

— Что ты имеешь в виду?

Мама всегда была в курсе слухов. У нее был салон красоты на Эстермальме, и она не пропускала мимо ушей ни одной сплетни. Даже не имея доступа в лучшие дома, она узнавала все новости от посетительниц своего салона.

— Дитер что-то говорил?

Из маминых пяти мужей Лексии больше всего нравился Дитер. После папы, конечно, но она его плохо помнила. За Дитером мама была замужем двенадцать лет. На глазах Дитера Лексия превратилась из запуганного подростка в самостоятельную женщину. Мама развелась с ним недавно, когда встретила графа Спорре, и Лексия очень скучала по Дитеру. И ей было обидно, что он продал бюро и не рассказал ей.

— Мы с Дитером не поддерживаем отношений, — отмахнулась Эва. — И тебе не стоит. Он теперь в прошлом.

— Хм, — хмыкнула Лексия.

Мама всегда ждала, что Лексия сразу примет ее нового мужчину. Для Эвы они были предметами, которые можно было поменять. Как мебель или аксессуар. Но Лексия была не такой. Она решила, что позвонит Дитеру на неделе.

— Лисен мне рассказала, — сказала Эва. Лисен была матерью Жозефины и тещей Лео. Лисен и Эва соревновались за звание самой худой и самой счастливой. И разумеется, успех детей имел в этом соревновании не последнее значение. Бедная мама, она проигрывала на всех фронтах. Лексия никогда не рассказывала, какой злой Жозефина была в школе. И как до сих пор над ней издевается. Мама гордилась своей дружбой с Лисен, была счастлива, что ее зовут в гости, делятся с ней сплетнями. Лексия не смела разрушить это счастье.

— Лео рассказал Лисен, что в агентстве все идет кувырком. Это просто уму непостижимо, что Дитер продал агентство Рою Ханссону, этому выскочке. Так все говорят.

Возникла неловкая пауза. Эва и сама была выскочкой. Она выходила замуж по расчету. Сначала за Хуберта ради денег. Затем за Дитера — ради миллионов. Потом за графа — ради денег и титула. Дональд был богаче Дитера и имел благородное происхождение. Но муж Лисен был еще богаче.

— Надеюсь, ты ведешь себя хорошо. Никто не любит проблемных женщин, ты же знаешь.

Для мамы не было ничего хуже, чем толстая и проблемная женщина.

— Я веду себя хорошо, — ответила Лексия и бросила взгляд на часы. Тридцать четыре минуты. На сегодня достаточно.

— Я слышала, что ты встречалась с Жозефиной Сандельман в выходные. Рада, что вы все еще дружите.

— Я бы не назвала это дружбой, — уклончиво ответила Лексия.

И в выходные мы не встречались.

— Как я рада, что ты ходила в хорошую школу.

У Эвы образования не было. Лексия знала, что в глубине души она страдает от неуверенности в себе. И переносит свои страхи на дочь. Она похлопала маму по руке. Не имеет никакого значения, что Жозефина по-прежнему ведет себя как испорченный ребенок.

— Я знаю, мама. Но теперь мне пора возвращаться на работу.

— Я могу записать тебя в салон, — крикнула ей вслед мама. — Тебе нужно сделать что-то с морщинками. Заглянешь?

Через двадцать минут Лексия толкнула дверь агентства. Она чувствовала себя разбитой, потной и чертовски голодной. Мысль о том, чтобы поесть при матери, даже в голову не пришла. Лексия направилась прямиком к холодильнику. Здесь тоже все помешались на калориях и углеводах. Лексия не утруждала себя отслеживанием модных тендеций в мире здорового питания. То и дело возникал какой-нибудь суперфуд, который все бросались покупать. Это могли быть орехи из Перу, водоросли из Японии или еще какая-нибудь дрянь, придающая здоровья и бодрости. Лексии хотелось биться головой об стенку при мысли об этом. В других странах люди голодают, живут без проточной воды и не знают, чем накормить своих детей, а в Швеции люди боятся муки и сахара как огня и употребляют странные пищевые добавки вроде пчелиного желе. Разве пчелам самим оно не нужно? В глубине холодильника она нашла упаковку сладкого фруктового йогурта. Из шкафа достала коробку с запретными хлопьями, которым агентство сделало неудачную рекламную кампанию. Именно их жалобу она и пыталась разобрать на вчерашнем собрании.

Лексия насыпала хлопья в миску, залила йогуртом и, опершись на стойку спиной, начала есть под аккомпанемент собственных мыслей. С одной стороны, она не сомневалась в своей компетентности. Лексия знала, что она прилежная сотрудница и хорошо делает свою работу. Только, наверное, надо найти другое слово для этого, думала она, поглощая хлопья. Разве мужчины бывают прилежными? Нет, мужчины хороши в своем деле. Она запустила в рот большую ложку хлопьев со сладким йогуртом. Боже мой, какая вкуснятина. С другой стороны, она не уверена в себе. Может, внешне это незаметно, но Лексия всю жизнь боролась с ощущением, что она неудачница. У нее не было престижного рекламного образования. Ее нога не ступала в «Бергс» — заведение, которое окончили все. Она была самозванкой в мире рекламы. И она боялась трудностей. Это Лексия тоже знала. И теперь поплатится за это. Новые владельцы вместе с Адамом Нюландом вышвырнут ее на улицу.

Лексия задумчиво жевала. Сегодня она Адама не видела. Он проводил «ознакомительные беседы» с сотрудниками в своем кабинете. Но его присутствие чувствовалось в каждом уголке офиса. Люди изображали бешеную деятельность. Немногочисленные коллеги женского пола были хорошо одеты и накрашены. Мужчины вели себя глупее обычного, хлопали друг друга по спине и хвастались своими успехами. Сама она пряталась в кухне, страшась предстоящей беседы. Люди выходили из кабинета Адама с му́кой на лицах. Кто-то был на грани рыданий. Сколько человек уволят? Никто не знал.

В этот момент в кухню вошел Лео.

— Ты в курсе, что там только сахар?

Лексия демонстративно отправила хрустящие сладкие хлопья в рот. К ним присоединился Микке Вольгрен, один из руководителей проектов, к которому Лексия питала симпатию. Он зашел за чаем.

— Сегодня не проспал? — пошутила Лексия. Она ладила с большинством коллег, но с Микке у них сложились действительно хорошие отношения. Он был милым и талантливым отцом маленьких детей. Но как руководитель проекта был слабоват. И часто просыпал по утрам.

— Мне чертовски стыдно, — ответил Микке, наливая себе чай.

— С кем не бывает. Как прошла встреча с новым начальством?

— А у вас уже были? — спросил Лео.

— У меня будет после обеда.

Лексия страшилась этой встречи. Что, если Адам упомянет то, что произошло в баре? Или сделает вид, что этой ночи не было? Лексия не знала, что хуже.

Микке сделал чай и полез в холодильник за энергетическим напитком.

— Встреча прошла нормально, — ответил он, вынимая бутылку.

— И о чем тебя спрашивал этот узурпатор? — спросил Лео с иронией.

Лео часто прибегал к иронии. Или сарказму. Лексия понимала, что это тоже свидетельствует о неуверенности в себе, но все равно это раздражало. Она тоже была не уверена в себе, но в ней не было злости. Но, может, Лео таким уродился. Как и Жозефина. Какая ирония, что Лексия работает в одной конторе с мужем ее злейшего врага со школы. Случайность или судьба? Дитер Дюр и Сандельман-старший открыли агентство в восьмидесятые. Они были лучшими друзьями. Лео Сандельман учился классом старше в ее с Жозефиной школе. Мир тесен и все такое.

Микке пожал плечами.

— Он мало говорил. Больше слушал. Спросил только о моих обязанностях, каким я вижу будущее компании. И еще спросил мое мнение о коллегах.

Лексия с Лео переглянулись:

— И какое у тебя мнение о коллегах?

Неужели Адам хочет настроить их друг против друга?

Микке отвел взгляд.

Лео сделал многозначительный жест.

— Я читал в «Резюме», что он увольнял людей во всех компаниях, где работал.

В рекламной отрасли было два профессиональных СМИ — «Резюме» и «Дагенс Медиа». Все в мире коммуникации, связей с общественностью и маркетинга читали каждый выпуск от корки до корки. Один из лучших друзей Лео работал в «Резюме», так что тот был в курсе всех сплетен.

— И еще проводит полную реорганизацию.

— Думаете, здесь будет то же самое?

Лексия гадала, почему Микке не ответил на ее вопрос.

— Понятия не имею, — сказал Микке. — Он как стена. Невозможно угадать, о чем думает.

— А кто-нибудь из вас встречал Роя Ханссона?

Лексия все еще была голодна. Изучив содержимое холодильника, она достала банку с оливками и выудила одну под неодобрительным взглядом Лео. Однажды Лео рассказал ей, что бросил свою подругу после того, как она поправилась на килограмм. «Что, если бы она продолжила? Сначала пять кило. Потом десять», — скривился он тогда. Лексия поборола искушение втянуть живот.

— Нет, его я не видел, но сталкивался с его дочерью, — сказал Лео и подмигнул Микке. — Горячая штучка.

— У него еще есть дети? У Роя? — спросила Лексия.

Ей не хотелось вступать в разговор о женских прелестях. Наверняка у дочери Роя есть и другие качества, помимо эффектной внешности.

— У него три дочери. Но только одна красавица. Она модель.

Мужчины расхохотались.

Лексия положила еще одну оливку в рот, а мужчины начали обсуждать вещи, о которых она понятия не имела. Это часто случалось, думала она, жуя оливки, что Лео заводил разговор на незнакомые ей темы. Делал ли он это нарочно, чтобы ее смутить? Она тайком изучала мужчин, обсуждающих гитарный рифф. Может, ей это только кажется. Лео бывает мерзким, но он талантливый арт-директор, в этом ему не откажешь. И он может быть приятным. Но неизвестно было, что он на самом деле о ней думает. Может, Лео мил только ради собственной выгоды.

Адам Нюланд вошел в кухню, и атмосфера сразу изменилась. Мужчины выпрямили спины. Рот Лео растянулся в улыбке. Адам коротко кивнул всем троим и направился к кофемашине. Нажав кнопку, он сказал что-то Лео, но Лексия не расслышала, что именно. Она разглядывала мужчин: Лео с его тщательно продуманным креативным луком, дорогими кедами, джинсами, растрепанными волосами и расслабленной улыбкой; Микке с его щенячьим взглядом; Адама в серых брюках и серой рубашке с закатанными рукавами. У него были красивые руки. Рубашка обтягивала мускулистую грудь. Рядом с ним ее коллеги смотрелись мальчишками. Адам же был мужчиной до мозга костей. И дело было не только в возрасте — она знала из Интернета, что ему тридцать шесть, — а в манере держаться, в силе, которую он излучал. Лексия поверить не могла, что флиртовала с ним в баре, он отвечал на флирт и что она его целовала. Интересно, каков он в постели. Властный или нежный? От этих мыслей она вспыхнула, и в этот момент он повернулся и посмотрел прямо на нее поверх кружки с кофе. Лексия потупила взгляд, испугавшись, что Адам заметил, как она на него пялилась.

— Ты что-то сказала? — спросил босс.

— Мне это и в голову не приходило, — призналась она.

— В смысле?

— Если я чем и занималась в последние дни, так это болтовней, так что сегодня я держу язык за зубами.

Адам ничего не ответил, и Лексия испугалась, что зашла слишком далеко. К счастью, завибрировал ее телефон и избавил от необходимости продолжать. Она взглянула на дисплей: Сири просила купить молока по дороге домой.

— Извини, я должна ответить, — сказала она, притворяясь, что это очень важно.

— Увидимся позже, — напомнил он. Как будто она могла забыть про предстоящую пытку.

— Конечно. Хорошо.

С этими словами Лексия вышла из кухни, уткнувшись в телефон. Наверняка Адам видел ее насквозь и раскусил ее ложь. Дойдя до своего рабочего места, Лексия рухнула на стул и какое-то время просто сидела. Написала Сири, что зайдет в магазин. Еще посидела. Приказала себе собраться и сохранять спокойствие. Не быть такой жалкой. Как она вообще может так себя вести? Фантазировать о сексе с начальником? Что может быть банальнее. Лексия надела туфли на высоких каблуках, припудрилась, подкрасила губы блеском и поправила одежду. Проходившая мимо Дина остановилась и обняла ее.

— Ты сама лучшая, — прошептала она, и Лексии сразу стало полегче. Сегодня она покажет, на что способна.

Примечания

1

Эстермальм — модный район Стокгольма, где расположены стильные бары, рестораны и объекты культуры.