Соеласи

Серж

Планета детства – замечательная планета. На ней не только интересы и увлечения особенные, но и время ощущается необыкновенно. Фантазии переплетены с реальностью и ожиданиями. А ведь кроме окружающих – мамы и папы, бабушек и дедушек, братиков и сестёр, друзей-товарищей – есть ещё мир игрушек, мир растений и мир животных. И в этих мирах всё движется, разговаривает, кружится вокруг юного человечка. Истории невымышленные и истории сказочные. У каждого они, конечно, различны. Я рассказываю о своих.

Голубь, кот и пудель

Наконец наступила тёплая летняя погода на сибирском юге. На дворе шестое июля, а лишь три дня как разошлись тучи. Солнечные лучи начали прогревать землю, которая вместо воды теперь уже принимала тепло. Дачный сезон открыт уже два месяца, но только-только сняли куртки и другую демисезонную одежду. Оставив на попечение трёх девочек — сестёр — участок и дом, родители субботним утром отправились в город по делам, пообещав вернуться примерно через четыре часа. Старшая, Светлана, готовилась к вступительным экзаменам, на неё, как обычно, возлагался общий контроль и присмотр за двумя младшими, которые, не боясь ни холода, ни жары, предпочитали игры на воздухе домашней обстановке. Им в этих развлечениях помогал пудель Чип и кот Пантелей, правда, последний — без особого энтузиазма. Оба — рыжие, вернее сказать, пудель — абрикосового оттенка, оба примерно одних габаритов и возраста.

Екатерина, средняя сестра, протянула руку к только начавшей наливаться цветом ягоде красной смородины, но тут же одернула её. Из клумбы с маками выпорхнул небольшой голубь.

Но выпорхнул — это слишком красиво сказано. Кате показалось, что птица попыталась взлететь, но что-то с ней было не так. После очень короткого полёта она неуклюже приземлилась. «Может, это молодая горлица?» — подумала Катя. Дело в том, что часто, почти каждый день, лесные голуби прилетали и, усевшись на высокий ягодный куст, вершину берёзы или фонарный столб, начинали звучно, намного громче, чем их домашние сородичи, ворковать. Но особенно им нравилась площадка наверху бетонного столба. Тогда красивую горлицу коричнево-серого цвета, но с маленькой относительно тела головкой можно было подолгу наблюдать и слушать её оживленный монолог.

Ещё эти лесные жители обожали есть юргу. Хотя, наверное, правильнее говорить — и в книгах пишут — «ирга». Но мы с детства называли её юргой. И так как в саду на открытом месте, на солнышке, при поливе эта ягода темнела, наливалась несколько раньше, чем в лесу, то пернатые гости очень любили полакомиться на садовом кусту. Прилетев, эта крупная птица усаживалась на тоненькую веточку и, раскачиваясь на ней, непонятным образом удерживаясь, неторопливо принималась за поглощение почти чёрных ягод. Причём она совершенно не боялась человека, спокойно можно было подойти к кусту, встать прямо под птицей, зашикать на неё, замахать руками. Но та только удивленно взмахнёт крыльями, ещё более удобно усядется, отвернётся, как бы показывая с высоты своего положения: «Вот, буду я на вас обращать внимание», — и спокойно продолжит свою трапезу. Только раскачав ветку или бросив в горлицу комочек земли, можно было заставить её сняться с ветки и покинуть куст. Но зачастую она далеко не отлетала. А, сев на электрический кабель, проброшенный между столбами, или на конёк крыши, ждала, когда все куда-нибудь удалятся, и тогда она заново устремлялась за юргой, причём употребляла исключительно спелую ягоду, выклёвывая из неё семена. Иногда в пиршестве участвовало до трёх-четырёх птиц, и после них на кусте заметно убывало ягод.

Катерина осторожно подкрадывалась к птице на земле, но та, оттопырив одно крыло, какими-то несуразными подскоками переместилась к яблоне, «Уральской наливной», и, забравшись внутрь кроны, спряталась под её раскидистые ветки.

«Наверное, она раненая или совсем молодая, вылетела в первый полёт, упала и повредила себе крылышко, — решила Катя. — Нужно срочно птицу отнести голубятнику, дяде Славе, он обязательно поможет, — решила девочка. — Чем же её взять? Вдруг она испугается и начнёт царапаться», — Катя направилась к крыльцу за полотенцем или какой-нибудь тряпкой.

«К нам что, голубка прилетела?!» — младшая Анфиса спускалась с крыльца с пуделем, увидела птицу, и высоко подняв брови, громко спросила у сестрёнки.

«Тише, напугаешь. Она поранила крылышко», — пыталась остановить младшенькую средняя сестра. Но Анфиса уже бежала к голубю. Птица действительно испугалась и совсем забилась под густой нижний ярус дерева, куда-то к центральному стволу. Чип тоже носился вокруг яблони, путался под ногами и пытался одним глазом рассмотреть: «Кто же? Кто же это от нас спрятался?» С возрастом у него один глаз, вернее, зрачок побелел и стал незрячим. Привлечённый общей суетой кот Пантелей, до этого лежавший в тени под кустом жимолости, медленно встал и не спеша, но исключительно целеустремлённо двинулся к месту событий.

«Чип, оставайся здесь! Анфиса, побежали за тряпкой! Достанем птицу, отнесём на голубятню».

Девочки поспешили на крыльцо, Чип — за ними, он и не думал оставаться. Схватив сушившиеся полотенца, Катя обернулась и глянула вниз. Кот, в отличие от собаки, не ушёл, более того, он прямо в этот момент прыгнул на голубку и схватил за шейку.

«Брысь! Кыш!» — закричала Катя, Анфиса тоже присоединилась к крику: «Брось, Пантелей! Брось!» — заверещала младшая сестра, и они вдвоём кинулись за котом. Но Анфиса остановилась на первой ступеньке, а Катя побежала дальше, к яблоньке. Кот, уже вытащивший птицу на отмостку, бросил свою жертву и шмыгнул под яблоню и скрылся там. Голубь скатился на землю, лежал, тело его подёргивалось.

Конец ознакомительного фрагмента.