Клинок Смерти. Осколки

Сергий Бриз (2024)

После залпа крейсера Аврора из жерла орудия протестом трудовых масс был разбит символ Самодержавия царской власти чьи Осколки ещё долго ранили своим выбором любить или ненавидеть молодую Советскую страну. Книга имеет право быть как отдельным произведением, так и право на своё продолжение истории.

Глава 6

Эпизод 1

1921 год. Весна.

Весна пришла на порог. Ещё не было тепла, но снег лежал уже не скатертью, а холмами талыми, с грязным налётом повседневной суеты природы, которая линяла, так же, как и дворовые цепные собаки во дворах села Студёное.

***

Над крыльцом сельсовета, на крашеном древке ёжился от измороси Красный флаг. Председатель колхоза Аким, сидя за столом в зале Сельсовета, перед окном остановил своё рвение писать бумажки и посмотрел в окно. Сквозь мутные стёкла окна Сельсовета ему представилась картина, над которой он в душе посмеялся.

Напротив Сельсовета, через небольшую площадку, у дверей церкви, рядом с колодцем сидел на чурбаке Никифор; в тулупе, валенках и будёновке. Рядом с ним, с открытыми ртами, как голодные птахи, стояли пацанята села по возрасту лет по семь, по восемь. Никифор жестикулировал своими руками и что-то им рассказывал, с азартом, а пацанята, ёжились от прохлады, но слушали внимательно.

***

Аким вышел на крыльцо Сельсовета, потрепал рукой свисавший кумач, подпёр плечом столб крыльца и смотрел на Никифора с детворой, вдыхая чистый воздух после душного помещения.

Из-за угла церкви вышел Копылов. Его уже было трудно отличить от сельчан. Ходил он в телогрейке, в вязаном свитере, ватных штанах, шапке ушанке, но сапоги он свои не смотря на грязь, содержал в порядке, не чвакал ими по колено в грязи, как колхозники, а старался обходить провальные места и обувь свою мыл и чистил, привычка осталась от офицерского фасона.

Копылов подошёл к колодцу, облокотился на сруб боком и смотрел на Никифора, увлечённого своим рассказом детворе. Повязки на глазах у Никифора не было и только шрам от пули, прошедшей через веко глаза синеватым узором извилистым мозолил памятью лютой глаза Копылова. Один глаз у Никифора не видел, а второй только лишь оставлял надежду боевому командиру от докторов, что возможно когда-нибудь выздоровеет.

Никифор привстал с чурбака, поднял свою руку вверх и с пылом рьяного рассказчика, с брызгами у рта говорил жёстким голосом детворе

— Так вот, я, Красный командир на лихом коне скачу впереди своего конного отряде с саблей наголо, а друг мой Алексей Щемилов сидит в тачанке и с пулемёта косит Золотопогонников.

Ребятня стояла с выпученными глазами и не двигалась. Копылов пожалел ребятишек, видя, что рассказ им интересен, но замёрзли они и, наверное, уже раз сотый слышат эти речи от Никифора, который их зацепил по случаю и отрывался душой своей от горечи прошлого и, откашлявшись, обратился к Никифору: — Здоров будешь командир, — а сам ребятне показал рукой, чтобы они бежали гулять, и продолжил вопросом: — Ты не замёрз Никифор сиднем сидеть?

Никифор сел на чурбак, протянул руку Копылову и тот, подал ему свою, для рукопожатия.

— Ничего, не замёрз. Спасибо, что не прошёл мимо боевой мой товарищ, — ответил, тяжело дыша, Никифор.

Аким окликнул Копылова:

— Щемилов, ты чего со скотного двора ушёл? Как там бабы без тебя управляются?

Копылов подошёл к крыльцу, припадая на ногу. Перелом зажил, но нога подволакивалась и это, ему досталось на всю его оставшуюся жизнь. Копылов расстегнул ворот телогрейки и с горечью произнёс в ответ:

— Не по нутру мне с бабами работать. Не мужицкое это дело за коровами навоз грести.

— Ты Алексей не артачься. Куда я тебя хромого определю? — важно ответил Аким.

Никифор, услышав разговор, с обидой, с гонором высказался по этому поводу:

— Ты Аким не правильную политику ведёшь, Алексей мой боевой товарищ, за Советскую власть кровь проливал и инвалидом стал, через белогвардейскую сволочь. Что ж Советская власть ему работу не может предоставить по его заслугам?

— Ну, что мне его вместо себя поставить? — воскликнул недовольным тоном Аким, раскинув руки в стороны с растопыренными пальцами ладоней.

Эпизод 2

1921 год. Весна.

Силантий, вязнув в грязи сапогами, подходил к Сельсовету со стороны своего дома и, отряхивая рукой грязь со штанов, с улыбкой на лице, встрял в разговор:

— Здоровы будете. О чём разговор такой шумный?

Аким облокотился на перила крыльца локтём и с насмешкой ответил:

— Да вот Алексей жалится, мол, на коровнике ему невмочь с бабами тягаться. Они навоз шибче его гребут, в передовики ему не выбиться.

Копылов ухмыльнулся, махнул со вздохом рукой и отошёл к Никифору, а Силантий озадачено спросил председателя:

— Вы там у себя определились с леспромхозом?

— Определились, — ответил тот.

— Ну, так, что? — спросил Силантий.

— Решили организовать заготовку древесины. Район дал добро, — ответил Аким.

— Ну? — продолжал Силантий.

— Баранки гну. Тебя определили бригадиром лесорубов. Так, что, ты давай заходи сейчас ко мне, ознакомься с новой должностью и набирай себе в бригаду людей, согласно штату, — с довольным видом рассуждал Аким.

Силантий выдохнул воздух из груди и удовлетворённо произнёс: — Давно пора. Лесу, тьма тьмущая, а мы к рукам его всё никак не приберём. Щемилова я к себе возьму. Мужик совсем от тоски сопьётся, — и, обернувшись к Копылову, спросил его весёлым голосом: — Алексей, ты ко мне рубщиком сучьев пойдёшь?

Копылов с удивлением посмотрел на Силантия, не веря, что слышит радость, ответил не раздумывая:

— Пойду, всё лучше, чем коровам хвосты крутить.