Вторжение

Сергей Шангин

Ты умер? Великое дело! Рай, Ад, Страшный суд? Или нечто другое, вполне обыденное, к чему ты совершенно не готов? Почему мир, в котором ты оказался после смерти, так похож на твой собственный? Или не похож, а именно в нём ты и находишься?Неужели это продлится вечно и тебе суждено скитаться призраком по родному городу? Но что-то подсказывает – не всё так просто, как кажется. На тебя у кого-то есть планы! Знать бы ещё, что это за план, и какой будет плата за проделанную опасную работу. Книга содержит нецензурную брань.

— 9 —

— Степан Михайлович, как вы, с вами всё хорошо? — жалобно причитала Алина. — Что ж вы так неосторожно, как же сразу не раскусили эту воровку?

— Кто ж её знал? С виду приличная женщина, никак на мошенницу не похожа, — неловко оправдывался Михалыч. — Да и расслабился я, не каждый день в такой переплёт попадаешь. Спасибо, что не бросили, — прослезился полицейский, — а то я уж думал кранты мне полные. Сил никаких, ни рукой шевельнуть, ни слово сказать, но умом-то всё понимаю — ещё бы чуть-чуть и до донышка вычерпала бы стерва. А что потом?

— Кто его знает, — нахмурился Егор, давно размышлявший над тем же вопросом. — Если рассуждать логически, то мы сейчас всего лишь душа, то есть энергия в чистом виде, разумная энергия. Если энергию забрать…

— То и нас не станет вовсе, — шёпотом, прижав ладошку к губам, закончила рассуждение Алина.

— Я, может, и двоечник, но в батарейках разбираюсь, — заявил Корней. — Мы вот ходим, бродим, что-то там шурудим-бороздим, а батарейки садятся. Так?

Егор согласно кивнул.

— Если не найдём способ, как батарейки заряжать, по-любому исчезнем без следа. Я, конечно, за своих жизнь отдам, но согласись, что из-за этой байды со старухой и ментом мы, вообще, могли в ноль выпасть. Без обид, Михалыч! Просто ещё один такой фокус и некому тебя будет подзаряжать, понял?

— Ну, мы же можем забирать энергию у всяких неприятных типов, как тогда на заброшенном заводе. Правда, Егор? Ты же можешь? Ты же нас научишь? — во взгляде девушки было столько отчаяния, что Егор напрягся.

— Хорош страхов нагонять, — прикрикнул он на Корнея. — Раз уж мы вместе, будем до конца друг друга прикрывать, согласны? — он дождался, пока кивнёт Корней и продолжил. — Та энергия, которую я отбирал у бандитов, не годится для подпитки — от неё тошнит и жить не хочется, всё равно, что тухлятины наелся.

— С голодухи и это сгодится, — не удержался Корней. — Будешь выбирать, сдохнешь! И вообще, как они с нами, так и мы с ними — кто нам мешает заряжаться от таких же, как мы? Закон джунглей, кто сильней, тот и выжил!

— Мы не они, — возмутилась Алина. — Нам совесть не позволит! Они такие же бедолаги, ищущие выход, это нечестно обирать тех, кто слабее нас. Я лучше умру, чем сделаю такое!

— Почему у слабых? — не сдавался Корней. — Мы же можем вот таким стервам, как Ниночка, устраивать засады. Только нужно заранее подготовиться, потренироваться и тогда…

— Не тронь Ниночку, — Михалыч грохнул кулаком об асфальт. — Мал ещё её судить, сопля зелёная! Ты поживи сперва столько, сколько она прожила при жизни, помайся ещё столько же здесь, а потом судить будешь. Ниночка, может быть, и стерва, но других способов выжить не знает, потому что одна в этом мире, а нас четверо.

— Ага, давайте сопли распускать, а я не хочу сдохнуть из-за ваших заморочек. Тоже мне совестливые попались! Небось при жизни, Михалыч, не брезговал по карманам шарить у таких, как я, когда на блатхатах рейды проводили? Думаешь, я не видел, как ваши это делают? И ничего, живут себе праведники, блин, — Корней сплюнул от досады и засунул руки глубоко в карманы штанов, всем видом выражая презрение к мнению собеседников.

— Нам сейчас важно остаться командой, — негромко, заставляя к себе прислушиваться, произнёс Егор. — Когда у меня родители умирали в онкологии после аварии на химкомбинате, я хотел сделать что-то, чтобы их спасти. Если бы я мог, отдал бы им свою жизнь, лишь бы они выжили. Но я мог только смотреть, как они медленно угасают. И тогда мне казалось, что, умирая, они словно отдавали мне что-то. Мы были семьёй, и они до последнего боролись за меня, понимаете?

— Я и не знала, что ты родителей потерял, — грустно сказала Алина.

— Это не самое важное. Сейчас мы решим, как нам жить дальше и будем ли мы вместе идти до конца? Как-то так получилось, я всё время командую — привычка, постоянно приходится что-то организовывать. Поэтому с вашего общего согласия беру на себя роль координатора, главного, командира — не важно, как назвать, важна суть: если я сказал делать так, вы делаете! Согласны?

Последним, явно не очень убеждённый, но не желающий идти вразрез с общим мнением, кивнул Корней.

— Мы уже играли один раз в эту игру, но тогда было как-то спонтанно, и мы ни о чём не договаривались. Сейчас я отхожу вон туда, — Егор махнул рукой в сторону киоска по продаже шаурмы, — кто хочет быть в команде, подходит. Согласие означает, член команды не будет нарушать неписаных правил — совесть, честь, честность, один за всех и все за одного. Звучит пафосно, по-пионерски, но по сути правильно. И наказание за нарушение этих правил одно — изгнание. Не хочешь жить, как принято, живи по своим правилам, но без нас. И не спешите принимать решение, подумайте, чтобы потом не говорили, что не поняли сказанного.

Егор отошёл к киоску, старательно лавируя в потоке людей. Случай с Ниночкой показал, среди обычных людей есть такие же, как они и с ними столкновения вполне реальны. Отличить одних от других он пока не умел, поэтому на всякий случай уклонялся от всех. Долго ждать не пришлось — Михалыч и Алина подошли практически следом, Корней держался чуть дольше, но, обнаружив себя в одиночестве, с независимым видом подошёл к киоску.

— Ты с нами или просто тут стоять удобнее, — язвительно осведомилась Алина.

— С вами, — буркнул Корней, — один сдохнуть ещё успею.

— Вот и отлично, — Егор, довольный результатом, улыбнулся.

Ему удалось слепить из этих практически никаких попутчиков команду, навыки помогли и в этом мире, он по-прежнему может управлять другими людьми к своей пользе, а это не может не радовать. Что бы там не светило в конце пути, лучше иметь попутчиков, готовых исполнять любой твой приказ, чем самому подставлять грудь неприятностям. Теперь немного сладкого, чтобы склеить отношения.

— Если честно, я здорово трусил, когда ушёл к киоску, — в этот момент Егор был совершенно искренен. — Но рад, что не ошибся, в тебе особенно, Корней. Не знаю, как ты жил, но в тебе есть то, чего нет в нас — ты хорошо знаешь изнанку жизни. Да-да, Степан Михалыч, ты тоже, но с другой стороны. А мы с Алиной, как бы это сказать, чистенькие и очень правильные. С нашими талантами в джунглях не выжить. И не надо дуться, Корней, я понимаю, что в белых перчатках за жизнь не дерутся, но постараться придётся.

— Ага, командир, придётся, только зачем? — не удержался от вопроса Корней. — Понимаешь, я всегда считал, что умер и всё, баста, карапузики, кончилось кино, свет погас, в землю закопали, надпись написали. А вот это сейчас зачем? Может, как-то не мучиться и сразу всю энергию занулить или отдать бедным, как тебе нравится? Мы же померли уже, зачем вся эта байда?

— Зачем-то надо, так мир устроен, — пожал плечами Егор. — Я не знаю и тебе не отвечу, но и зануляться, не разобравшись, не буду. Алина вон занулилась при жизни, это правильно, Алина? Что скажешь? Если бы снова оказалась в той же ситуации, что бы ты выбрала — жизнь, пусть и с неприятностями, или окончательную смерть?

— Жизнь, — вздохнула Алина, — тогда бы всё можно было сделать иначе, а я раз и поставила точку, не начав писать книгу жизни. Вы оказались здесь случайно, а я сама выбрала этот путь, понимаете? Знаете, что чувствуешь, когда смотришь с шестнадцатого этажа на асфальт у дома? Ещё не прыгнул, ещё не летишь, а уже проживаешь каждый метр, представляешь, как асфальт встречает твоё хрупкое тело. И всё равно отталкиваешься и падаешь, понимая, что уже ничего не изменить. Ни-че-го! А это, может быть, шанс именно изменить? Понимаете, кто-то даёт нам возможность сделать нечто, пройти какое-то испытание и начать жить заново! Вдруг?

— Ну, ты загнула, — поёжился Корней, — хотя, кто его знает? Действительно, а вдруг? Ты, командир, что думаешь?

— А что он может сказать? — заступился за Егора Михалыч. — Надо разобраться, осмотреться, людей поспрашивать, что-то и прояснится со временем.

— Не людей, а таких же мертвяков, как мы, — настырно уточнил Корней. — Люди нас не видят и не слышат, а мы их запросто? Почему? Я плотный, ты, — он ткнул пальцем Михалыча в живот, — плотный. С Ниночкой ты столкнулся, а почему мы с ними не сталкиваемся? Что могут сказать мертвяки? Если та же Ниночка столько лет здесь трётся, значит, попали мы с вами, ребятки, надолго. И меня только одно интересует, где тут заправочная станция с энергетическими батончиками?

— Тебе это точно сейчас нужно узнать? — скривилась, как от лимона Алина. — Что это нам даст? Так устроен мир! Можем и мертвяков поспрашивать, если тебе нравится так нас называть, но по мне лучше и нас тоже называть людьми. Мне лично так приятнее!