Жара

Сергей Ходосевич

Традиционный сборник группы «Наше оружие – слово» ВК открывает читателю новые имена и продолжает знакомить с творчеством завсегдатаев нашей литературной группы. Проза и поэзия на любой вкус, где каждый сможет найти что-то родное для себя, что всколыхнет душу. Сборник, что назван «Жара», представляет собой капустник из творчества наших авторов, который всегда захочется прочитать где-то в тени от летнего зноя или в тишине от всех домашних дел в уютном кресле.

Гульнара Гуськова

Моему городу Санкт-Петербургу

Тот город плетет кружева из культур,

Вплетает в основу сюжеты востока,

Широкие скулы, раскосый гламур,

Ажурные петли восточного бога.

Прикроет свою азиатскую суть

Заманчиво-благостной западной мордой,

Он вышьет событий канву, не согнуть,

Крестом и металлом, и рваной аортой.

Уральский хребет поседел и от слез

Людей, перемолотых, как в мясорубке,

Скрепленных колючей тесьмой вперехлест,

Теряющих смысл бытия в душегубке.

Мой город внесет на железный поднос

Бакшиш из людей, заводов и хижин

И шпалами сложит высокий помост,

Чем выше, тем кущи небесные ближе

Отпуск

Заморочила весна прохладным утром,

Объявили по стране всей карантин

И в решении правительства, премудром,

Все узнали, что такое «керосин»

Собиралась целый год я на Тавриду

И ночами снилось море среди гор.

Вот такая, несчастливая планида,

Сгинул отпуск… Лето… Стоп мотор.

Долго, нудно, я шаталась по квартире…

Вдруг звонок, в дверях… нордический корсар,

Грубоватый и похожий на де Ниро,

Приглашает посетить корабль — драккар.

Мы мотались по морям и океанам,

Брали золото с погибших кораблей,

Что нам вирус, мы боролись с ураганом,

Выживали в лапах скифских дикарей.

Мы встречали корабли из ниоткуда,

Беглых странников сбежавших в никуда,

Провожали пилигримов-словоблудов,

Избежавших гнев хозяйского кнута

Мы любили брызги волн и свежий ветер,

Я любила флибустьера из мечты,

Лишь один косяк был в «сладенькой конфете»

— Мне приснились приключения… и ты.

«Растворился дивный сон, усмешка утра…»

Растворился дивный сон, усмешка утра,

Охватило душу тяжкое из чувств:

Телевизор, кофе? Отпуск весь?! Полундра!

Что за вирус «подфартил», меняя вкус.

Я рассвирипела, не на шутку точно!

Собрала вещички в старый чемодан,

Сарафанчик новый, щетку и платочек,

Два купальника и маленький стакан.

Ситроен, как конь заждавшийся в конюшне,

Тронул с места, да в карьер в заветный Крым,

Вез меня вперед к мечте и был послушен,

Маски, каски лишь для трусов. Мы летим!

Вечер. Солнце покатилось к горизонту,

Вот, Москва, встречает звездами Кремля,

Мы голодные спешим к бензоколонке,

Льем бензин и наливаем киселя.

За рулем устала, целый день молчала,

Подошли ребята, предложили квас,

Мы разговорились, вроде не нахалы,

Строю глазки херувимам, не таясь.

Тут звонок, мой телефон трещит, не к месту,

Говорит какой-то странный человек:

— Дом. Пожар. Горят подъезд с квартирой — вместе!

Я присела. «Где мой кров?» — я бомж навек!

— Как же буду жить? Без дома, но у моря?

И зачем поехала в горячий Крым?

Горе мне бездомному бродяге, горе,

Я забыла газ закрыть, мой дом сгорит…

Испарились парни, втихомолку скрылись,

Просидела до утра я на скамье,

Мне московские бомжи в лицо хамили,

Верный Ситрик на стоянке спал, боец

По дороге на Ростов едва тащились,

Было грустно, настроение на ноль,

Стоит гнать? Когда нет дома. Чертовщина,

Если дом — машина. Эх, души мозоль…

Крымский мост! Ура! Приехали на море!

Здесь и солнце ярче, небо во всю синь!

Позабыла неприятности и горе,

В Ялте с Ситроеном, мы на пляж спешим.

А багажник распахнула… Где купальник?

Чемоданчик?… Саквояж? Откуда он?!

Я открыла рот, не рот, а матюгальник!

Не поездка, просто… «Боже правый!» — стон.

— Эй, красотка! — Обернулась, москвичи: «Родные,

У меня стащили чемодан, багаж.

Не везет, хоть тресни, наверное блатные,

Подложили старый, древний саквояж.»

Самый старшенький за плечи обнимает:

— Не реви, пошли в кафе «Мороженое»

Сразу легче стало, чую, сердце тает.

— Повторишь подробнее изложенное.

Заказали пиццу, ждем официанта,

Вдруг, я вижу рядом парень сел за стол,

В грязной робе был похож на арестанта,

Мой пират из сна, красив, пусть не король.

Тут забыла о потерях, бутербродах,

Полетела птичкой прямо в облака,

Проплывала я в небесных переходах,

Разводила тучки с видом знатока.

К звездам собралась, взлетая выше, выше…

— Девушка, простите, оплатите счет.

Говорю официанту: «Эй, потише!

Где же москвичи?» Исчезли, мне нечёт.

Ничего не понимая, в чем ошибка,

Побежала к морю, чтоб унять тоску,

Не свезло найти мне золотую рыбку,

Слезы отдавала морю и песку.

И не радовал закат почти в полнеба,

И соленая волна, и легкий бриз,

Вдруг на горизонте, появился лебедь?

Обозналась, шхуна! Недурной сюрприз.

Ноги подкосились, прислонилась к пальме,

С корабля на берег вышел мой пират,

Зашагал корсар, красивый и брутальный,

Сновидений друг и приключений брат.

Улыбаясь подошел и обнимая,

Мне вручил букет цветов и чемодан,

Молвил это розыгрыш, и напевая

Под руку повел в шикарный ресторан.

— — —

Солнца луч прошелся по щекам, ресницам

Разогнал ночную мглу и негу сгреб,

Просыпаюсь в Ситроене, мне не снится?

Значит, правда? Ресторан, пират и стёб.

Неужели разыграл пират жестоко?

А мой дом в порядке, даже чемодан!

Третий день в пути, на море — одинока,

Ежечасный надоел мне балаган.

Позабуду розыгрыш бездушный,

Лето крымское, ну просто благодать!

Оплетает теплым ветром, солнцем южным,

Хочется мне жить, пойду на пляж я, загорать.

Огоньки на теплоходе манят в море,

Деньги есть, беру билет до славных Сак —

Ералаш забудь. — я слышу контролера.

Музыка на палубе, гремит, как знак. —

Улетели все твои несчастья, дева.

Зеленеют воды, переходят в синь,

Ы — кричали чайки местного напева,

Катится с прибоем сеточка морщин.

Абсолют пейзажный трогает до дрожи

И немного жаль мне мир и белый свет

Гаснет ажитация, до чего похожи

Росчерки природы, человечий след.

Алые знамена показались в бухте,

Легкий и прекрасный нас нагнал фрегат

Ах, висок стучит и сердце в перепуге…

На корме не призрак, вновь стоит пират.

— — —

Пролетел мой отпуск как-то незаметно,

Горизонты крутят бесконечный фильм:

Море, нежные рассветы Крыма, лето,

И закатный обжигающий фитиль.

Ласковое море, пенные прибои,

Балаклава, Ялта и Бахчисарай —

Будете мне снится долгою зимою,

До свидания, душевный Крым, прощай.

Ситрик запыленный с пальмою прощался,

Завтра соберу бывалый чемодан,

А пират? На берегу один остался

Вымысел девчонки, парень — талисман.

Сказки нашего леса

Лелеет сказка

Единство добра и зла.

Сеется чудо.

Бреду тропинкою лесною,

Щебечут птахи в вышине

И пролетают стороною,

Спеша в домишки к малышне.

Июньский день, прогретый солнцем,

Ласкает лес янтарным светом,

Березки прижимаясь к соснам,

Трепещут листьями под ветром.

И дуб с печатью превосходства,

Раскинет важно свой наряд,

Макушкой к синеве пробьётся,

Как добросовестный солдат.

А в полутьме, где запах пряный,

В болотце прячется туман,

Ползет нечистый, из преданий,

И насылает сон-дурман.

Быстрее ветра, без оглядки

По просеке, к лесной полянке

Бегу к реке, кричу в припадке,

Смываю Нежити обманки.

Ослаб мой страх, но вдруг… Шалею…

Деревья закачались в такт!

Ундина выплыла. Немею.

Хвостом поводит. Артефакт!

Лесная дива смотрит грозно

Ехидный взгляд белесых глаз,

Сиреной несладкоголосой,

Арканит мозг, дает приказ:

Спуститься в воду, вслед за нею,

На глубину, забыв про дом,

Про небо синее и землю,

Про тех, кто дорог, дураком.

Меня влечет к ней, я не трушу,

Желанье в голове одно —

Отдать Ундине жизнь и душу,

Стремленье делом скреплено.

Иду, скольжу, за брег хватаюсь,

Траву сжимает мой кулак,

Очнулся и не понимаю,

Что, где и как пошло не так.

Исчезла дева, как в кино,

Зловонный слизень плыл в реке,

Затрясся и залег на дно.

Я папоротник жму в руке.

Недаром бабка говорила,

Его цветок спасёт от чар

Русалок и нечистой силы,

Живущих в реках среди чащ.

Спешу домой, но что за дело?

Откуда озеро взялось?

С утра росли березы, ели,

Сейчас вода, полно стрекоз.

Вот, чертовщина несусветна!

Закатный плещется костер,

Я засыпаю незаметно.

А месяц рожки распростер.

На острове, вот это диво.

Мне виден белый силуэт,

Я прячусь за валун трусливо,

Смотрю, жалею, не поэт.

Глаза, искрящиеся свечи,

Белее мела, мрамор рук,

Хочу ласкать я эти плечи,

Ловить тепло. Но слышу звук.

Я ей машу рукой призывно,

Забыв про страхи сего дня,

Тут налетает смерч всесильный,

Уносит деву от меня.

Протер глаза, вновь лес привычный,

Я подобрал свой телефон,

Пошел домой, все как обычно,

Но этот сон, совсем не сон.

Иду домой, деревня справа,

Стоит за ельником, в полях,

Знакомый мостик, переправа,

Лягушка плачет на камнях.

Кукушка не жалеет годы,

Устал считать, не пять, их тьма,

Косой мелькнул, шалун природы,

Гадюка вьется, как тесьма.

В малиннике медведь лохматый

Кряхтел, как дед, и бормотал,

В тени кустов храпел сохатый,

Лесной рогач и маргинал.

Решил не собирать малину,

Пускай мишель ест без меня,

Я нагружу грибов — корзину,

Сморчки, строчки на злобу дня.

Грибочки греют душу, сердце,

Я развожу костер в лесу,

Хочу поджарить с солью, с перцем,

Кусочек хлебушка грызу.

Вдруг, слышен треск ветвей и шорох,

Передо мной сосед с ружьем,

Он егерь леса, местный сторож,

Грозит мне пальцем: «Лес сожжешь!» —

Не парься. — Говорю, земеле,

Сейчас напитком угощу,

Мы под осинкою присели,

Беседа потекла про щук.

Мы вспоминали школу, детство,

Макарку, что телят гонял,

Девчонок, живших по соседству,

Антоху, и его фингал.

Закончился напиток крепкий,

Пора давно уж на покой,

Закат сиял в багровых ветках,

Собрались с егерем домой.

Светила жестким стальным светом

Луна. Крутилась колесом.

Мы пели с егерем дуэтом.

Идя по лесу напролом.

Добрались, дом, моя калитка,

Сергей прощается бубня,

Ну, вот, же надо? Что за пытка?

Забыл я телефон у пня.

Серега вызвался со мною

Вернуться в этот странный лес,

Пошли по тропке, за спиною

Шуршала взвесь ночных существ.

Мы заблудились, егерь сбился,

С проторенной людьми, тропы,

Идем наощупь, парень злится,

Ломаем сучья и кусты.

Вдруг, показался замок старый,

И в башне светится окно,

Подходим ближе, двор, дендрарий,

Устали мы, не чуем ног.

Не заперты ворота, двери,

Переступаем за порог.

Выходят к нам лесные звери,

Лиса, кабан, облезлый волк.

Кричим: «Эй, люди! Где вы?

И слышим цокот каблучков,

Я вижу облик милой девы,

Знакомой с сонных островков.

От красоты мне сводит скулы,

И хочется воды глоток.

— Зачем пришли ко мне?

— Кивнула. Зверушек треплет за бочок..

Закрыла их в своем зверинце.

— Устали парни? Перерыв.

Попробуйте живой водицы.

Серега слушал, рот открыв.

— Не бойтесь, я простая ведьма,

Но вас не трону, люб Сергей,

В лесу давно его приметив

Я защищаю от чертей

Возьмите мой клубочек ниток,

К родному дому приведет,

Для оберега, вот вам свиток,

Вся нечисть сразу отпадет.

Пошли мы молча, что тут скажешь,

Деревня показалась вмиг,

Лежала на скамье пропажа,

И белый всадник нас настиг.

А утром… Сладкая подушка,

Крадутся лучики по мне,

— Пора вставать! — часы с кукушкой

Вещают с солнцем наравне.

Хватаю ведра, полотенце,

Бегу на речку за водой,

Вот, ельник, я по-диссидентски,

Миную справа, не герой.

Вода рябая освежает,

Ночные подвиги забыв,

Прилег в траву, та ласкает,

Природа — мой аперитив.

Осознаю, меня кусают,

Какое солнце, соловьи!

Ногами дергаю, как страус,

Покрыли черти, муравьи

Напали целой кучей — разом,

Бегу вприпрыжку я к реке,

Мечтая коллективный разум,

Водою смыть, валюсь в рывке…

И попадаю в муравейник,

Горит мой оголенный нерв.

Придумал муравьев, затейник,

В реке спасаюсь, жалкий червь…

Я дома маялся неделю,

Забыл про лес, и про дивчин,

И Санька, местный пустомеля,

Принес спасенье супрастин.

— —

Барабанит пальцами по крыше

Нервный дождь. Стучит в мое окно.

Пригрозит грозою и в затишье,

Разомкнет ночное полотно.

Поутру, стеной прольется ливень,

Заливая улицу и дом

И застынет кадром объектива,

На весь день, смывая день дождем.

А под вечер туча унесется,

Ветерок развеет небеса,

Просочится свет и лучик солнца,

Заблистает пламенем, искря.

Засверкают капельки на соснах,

На листочках свежих и траве,

Радугой сползая по березам,

Звездочками вспыхнут в синеве.

А по крыше скатится ворона,

Станет мне теплее на душе,

Грусть уйдет закатною короной

И растает в летнем витраже.

В лесу под кронами деревьев,

Прохладно летом даже днем,

Здесь птахи, гомонят напевно,

Свободу чувствуют нутром.

Кукушка прочит безучастно,

Подкинув кукушонка в мир,

Сорока мельтешит развязно,

Трещит, одетая в мундир.

Синички прячутся средь веток,

Азартен старый воробей,

Нахал ворует у соседок,

И исчезает поскорей.

Топорщится под пнем коряга,

А это замер, серый еж,

Рискнул он выйти днем, бедняга,

Лиса поблизости. Он ждет.

Еловой веткою прикрылся,

Сердитый заяц, и дрожит,

А в чаще волк голодный, рысью

Гоняет по лесу. Кружит.

Притихли птицы, звери, ели,

Не шелохнется даже лист,

Садится солнце, лес темнеет,

Лишь слышен соловьиный свист.

Когда туман наполнит землю,

Войдет в права глухая ночь,

Я непонятным чувствам внемлю,

Иду, как кот, из дома прочь.

На край деревни, вдоль забора,

В особняком, стоящий дом.

Наличником с резным узором,

Прикрыты окна, как щитом.

Изба увязла по оконца,

Фундамент треснул кое-где,

Лишь укращают веретёнца,

Столбов, светящихся над ней.

В избушке баба Зина правит,

Торчат клыки и нос дугой,

Очки в немыслимой оправе,

Соседи нарекли Ягой.

Она и травки собирает,

По звездам даст совет, как жить

Цыплят по осени считают,

Люблю я с ней поговорить…

Мы засидимся до рассвета,

Под сказки бабушки Яги,

О нечисти лесной, приметах,

Глядя на звезды, светляки.

А утром небо потемнеет,

Исчезнут птицы в вышине,

Затихнет царство Берендея,

Растет томленье в тишине.

Ни ветерка, ни дуновенья,

Исчезнут мухи, комары,

Растет предчувствие движенья,

Лишь слышен тонкий писк беды.

И началось… Кружится небо,

Кружится лес, кружится двор,

Ненастье с ветром налетело,

Скажу, не ветер — перебор.

Затишье рвется за секунду,

Ревет, стегает ураган,

Подвержена природа бунту,

И попадает в свой капкан

.

Скрипят курчавые березы,

Ложатся сосны до земли,

И вышибает ветер слезы,

И мир погас, кружась в пыли.

Смотрю в окно, летает мусор

И слышен непрерывный треск,

Не выдержав таких нагрузок,

Взлетает птицей мой навес.

А следом уплывают вещи,

Коробки, старый инструмент.

Застряв на дереве, трепещет,

Как тряпка, стонет мой брезент.

Срывает доски половые,

Несется вихрь на дом. И тут…

Стихает ветер. Штормовые

Последствия меня гнетут.

Решаю малость осмотреться

Потери посчитать, прибрать.

На месте бывшего навеса,

Торчит железка — рукоять

Проржавленная до износа,

Не ухватиться мне никак.

Подкапываю. Ящик. Тросом

Подхватываю. Это ж клад!

Снимаю ржу. Красивый ларчик,

С узорами, под старину,

Наверно, раньше был поярче,

Замок — ни сбить, ни сковырнуть

А любопытство распирает,

Что там внутри? Алмазы, деньги?

Я разобью! Терпенье тает

Но вижу кнопку! Жму!

Коленки

Дрожат, не справиться с волненьем.

Тут, что-то клюкает, скрипит,

Открыт ларец в одно мгновенье…

Внутри бумаги, карта, бинт.

А в этих пожелтевших письмах,

Стихи, былины и печать

Парнишки Ваньки — гимназиста,

Что жил здесь лет так дцать назад.

Бинтом укутано колечко

С короной, сердцем, парой рук,

Вот, повезло! В глухом местечке

Найти стихи, кольцо, сундук

.Кла́ддахское кольцо́ [L — тип ирландского кольца, которое преподносится в знак дружбы, как обручальное. Кольцо изготавливается в форме пары рук, которые держат сердце, увенчанное короной.

Решил с Серегой поделиться,

Вдруг, что подскажет, он, как брат.

Я выхожу, беру вещицы.

А в небе вороны кружат.

У изгороди на дороге,

Сидит огромный черный кот,

Глазами ест гнездо сороки,

Я дал засохший бутерброд.

Тот встрепенулся, облизнулся,

В секунду бутерброда — нет.

Немного, правда, поперхнулся,

И побежал за мною вслед.

Серега рот открыл в азарте,

Увидев доки и кольцо,

Рассматривал значки на карте,

Переменилось вдруг лицо

. — Смотри, у озера поляна,

Отмечена большим крестом.

Там баба Зина из бурьяна

Плетет корзинки для грибов.

Идем мы в лес, терзает тайна,

Колечка, карты и креста,

Попались вещи не случайно…

А там бабулечка Яга.

— Что ищете в лесу ребятки,

Решили рыбку половить?

А где же удочки, манатки?

Мы показали реквизит.

Старушка шепчет изумленно:

— Не думала, что это быль,

Моя прабабка говорила…

Придвинув старенький костыль.

— Давным-давно, здесь жил помещик,

С сынишкой вместе, без жены,

Однажды, сын его, насмешник,

Влюбился в дочь самой Весны.

Ванюшка, девке приглянулся

И завертелось колесо,

Пообещал он ей вернуться,

Вручил ирландское кольцо.

А сам уехал на учебу,

В столичный университет,

Женился, прыткий недотепа,

А дочь Весны сошла на нет.

Рыдала девушка от горя

И слезы стали озерцом,

В русалку превратилась вскоре,

Оставила в лесу кольцо.

Ванюшка прикупил заводик,

Не знал, про смерть, писал стихи.

Вернулся только через годик

И понял. Что дела плохи.

Как-будто потерял рассудок,

Нашел у озера кольцо,

Запил запойно, беспробудно,

Жена сбежала от него.

Однажды ночью сон звенящий

Пришел к Ванюшке из озер,

Услышал голосок манящий,

Ушел за песнею и всё…

Надолго замолкает Зина,

Воспоминанья морщат лоб,

И падает из глаз слезинка,

Пробрал Ягу волной озноб.

— А стало быть, я буду внучкой,

Моя прабабка будет дочь

Ванюшки и жены, закручен

Сюжет судьбой, и не помочь.

Тут черный кот, откуда взялся?

Мяукнув, прыгает с сосны,

Три раза обернулся, сжался,

Ундиной стал, дитем Весны.

Мы с Серым онемели разом,

Вот, это да, каков расклад.

Красавица: глаза — алмазы,

А кожа — шёлк — волнует взгляд.

Старушка говорит Ундине:

— Прости, что Ваня обручен,

Не знала бабка и в путину

Сбежала, родила потом.

Ундина молвит: «Не сержусь я,

Все дело в КлАддахском кольце,

Корона давит вниз, а сердце

С руками держат в озерце.

Отдайте мне, мою свободу,

Я улечу в далекий край,

Фантомом растворюсь в природе.»

Кричу: «Нет, нет, не исчезай,

Останься, ты, как день, прекрасна,

Затмишь свечение светил!..»

Отдал кольцо.

Вся жизнь напрасна.

Но что же делать, полюбил…

Летел блестящий шар к зениту,

Идем мы молча, по домам,

И ели цвета малахита,

Печально взмахивают нам.

И в каждом шелесте травинок,

И в каждом хрусте из под ног,

Мне чудится напев Ундины,

И серебристый голосок.

Тенистый дуб кивает нежно,

Аляповатый клен — не в такт,

Напеву подчиняясь спешно,

Елозит ветками, чудак.

Цветами полные полянки,

Стрекоз встречают. Веселясь,

Танцуют парами, вакханки,

Руно пыльцы плясуньям всласть.

Еловой веткой прикрываясь,

Кружат вертуньи вверх и вниз,

Огромный мир преображаясь,

За вальсом ветрениц следит.

Мелодия Ундины льется

И слышат все, не только я,

Серега вспомнив благородство

Колдуньи замка, рассмеясь,

Отправился к вещунье в гости.

Старушка Зина взяв костыль,

Бурчала тихо: «Ох, прости!»,

Крутила куль из бересты.

Брожу один лесной тропою,

Душа страдает от любви,

Несбывшейся, и сердце воет,

Себе кажусь я неживым.

Среди деревьев вижу облик

Русалки милой, ореол

Из золотой пыльцы, и с воплем

Опять я к озеру пришел.

Смотрю, на воды голубые

Любуются в нем облака.

Кувшинки плавают, а в тине,

Щуренок ловит окунька…

Иду вперед я, заглушаю

Боль раны сердца и тоску,

И вот, вода уже по шею,

А я иду, иду, иду…

Болотцем пахнет, где Ундина?

Не понимаю, я на дне?

И где Серега, Баба Зина?

Сижу я, прислонившись к пню.

А мимо сойка прошмыгнула,

Кусает руку муравей,

Ласкает ветками багульник,

Проснулся, что же делать мне?

О, неужели все приснилось,

Друзья, кольцо и дивный лес,

Моя любовь, мое бессилье,

Нет, наша жизнь полна чудес!

Я подхожу к своей избушке,

Мой отпуск только начался,

Щебечут звонкие пичужки,

И кот мурчит, хвостом форся.

Серега вышел из подвала,

Несет огурчики к столу,

Сегодня ждет Иван Купала,

Сегодня кум я королю.

Закат

Золотится закатное небо,

Горизонта и сказка. и блажь.

И хватает за душу, зацепит

Городской небанальный пейзаж.

Заискрится мой день, заблистает,

Позабудется горечь обид,

Я проедусь на новом трамвае,

Просто так, позабыв про Ковид.

Панорамные окна и маски,

Но кондуктор, как прежде сидит,

В этом городе старой закваски,

Все смешалось, мой город-гибрид.

Небеса покрывалом парчовым

Застилают проспекты, дворы,

И закат, отдавая швартовы,

Мне шепнет: «Отдохни до зари».