Слуга Бельфегора. Рассказы о драгоценных камнях

Сергей Тюленев, 2020

Бельфегор – один из самых могущественных демонов. С одной стороны, он помогает человечеству совершать интересные открытия и изобретения, но с другой – он искушает людей, вкладывает в их головы схемы и варианты обмана, делает всё, чтобы приобретённые человеком знания служили личному обогащению.

После смерти покаяния нет

Утро может быть разным, но хорошо, когда оно протекает обычно и до мелочей, до деталей знакомо. Движения за чашкой, к кофемашине, холодильнику, пульту телевизора, форточке — спокойные, идущие в привычной последовательности и приносящие чувство уверенности. Вкусы, запахи тоже участвуют в создании утреннего настроения. Они должны быть незаметными, чтобы не нарушать течение мысли.

Сергей ценил это, поэтому, завтракая, каждый раз проходил взглядом по стоящим и висящим на крючках предметам, отмечая их неподвижность в меняющемся мире. Вдруг в самом углу столешницы, рядом с бутылкой оливкового масла он заметил черный, похожий на зёрнышко комочек. Он подошёл ближе и, поправив очки, стал всматриваться в эту неизвестность, ещё вчера отсутствующую.

— Так-так-так, — произнёс он задумчиво, — похоже, ночью у меня были гости. Мышка-норушка оставила свои экскременты и, наверное, где-то что-то погрызла. — Сергей принялся открывать ящики, проверяя упаковки круп, макарон и хлеба. Детективная забава, направленная на расследование похождений грызуна, принесла ему чувство особенности наступающего утра. Азарт охотника, идущего по следу, заставил открыть компьютер и посмотреть, как же мирное население страны борется с угрозой заражения продуктов питания опасными инфекциями, передающимися человечеству мышиной армией.

— «Насыпьте в муку цемент… — стал он читать советы опытных борцов с грызунами, — а рядом поставьте блюдце с водой. Когда мышка поест, а потом запьет, в её организме образуется раствор бетона, он закупорит кишечник и животное погибнет… Разбейте бутылку, возьмите осколок стекла и перетрите его в мелкую пыль, потом поваляйте кусочек сыра в полученном порошке и сделайте так, чтобы мышка скорее его нашла…» Да, — иронично произнёс Сергей, — люди научились бороться с теми, кто им не нравится. А главное, делают это с выдумкой. Новейшие конструкции мышеловок, перебивающие позвоночник, яды, созданные в химических лабораториях, стекло и цемент — это всё творения современного человека. А как просто решался этот вопрос раньше! Приносишь в дом кошку — и для души радость, и мышки место своё знают.

Да, — повторил он снова, — нужно купить кота.

Эта мысль ещё какое-то время, пока он принимал душ и брился, согревала его сознание, но день начинался, и заботы вернули его в повседневность.

Заперев входную дверь на два замка, он бодрым шагом преодолел лестничные пролёты и вышел на улицу. Солнца, как обычно, не было. У подъезда на лавочке сидела молодая женщина, набирающая на телефоне сообщение. Она резко вскидывала голову, бросая взгляд на играющего в песочнице ребёнка, и возвращалась к переписке, виртуозно бегая пальцами по кнопкам аппарата.

— Здравствуйте! — обратился Сергей к девушке.

— Да, здравствуйте… — сказала она еле слышно, рассматривая мужчину.

— Скажите, а как вы относитесь к маленьким серым мышкам? — спросил он, улыбаясь. — Или вы принадлежите к той части человечества, которая, боясь и брезгуя, всеми силами старается накормить грызунов толчёным стеклом?

— Что?.. — произнесла она растерянно и перевела взгляд на ребёнка. — Малыш, я сколько раз тебе буду говорить! Нельзя есть песок! Быстро всё выплюнь! Извините, — девушка пристально посмотрела на Сергея, — я не поняла, что вы спросили?

— Малыш, малыш, малыш, — многозначительно произнёс мужчина. — Little Boy. «Малыш». Так назвали атомную бомбу, сброшенную на японский город Хиросима. В секунду взрыва более восьмидесяти тысяч человек исчезло, распавшись на молекулы. Температура под плазменным шаром взрыва достигла четырёх тысяч градусов. Домашние животные, птицы, насекомые сгорели, а тела их превратились в уголь… Я спросил, нравятся ли вам мыши? Или вы тоже готовы убивать их только за то, что они остав — ляют свои экскременты на кухонном столе?

— Вы очень странный, — произнесла она растерянно. Её голос дрожал, а глаза выражали испуг.

— Мне это известно, — Сергей тяжело вздохнул и пошёл к своему ювелирному магазину. Неожиданно ясно в его сознании появился звук лязгающих траками танков, свистящих мин, кричащих от боли людей, — это война открыла двери воспоминаний, осветив лучом давно прошедшие события.

Был конец лета, февраль две тысячи второго года. В ангольской провинции Квандо-Кубанго в результате специальной операции военной разведки был убит лидер партизанской группировки УНИТА Жонаш Савимби. Многочисленные группы партизан, потеряв своего руководителя, стали метаться по стране, пытаясь выжить в сражениях с правительственными войсками.

В это время Сергей находился в городе Милонга на юге страны. Он входил в специально сформированную группу подразделения военной разведки. Её возглавлял майор Кузнецов, получивший орден Красной Звезды за освобождение районного центра Шатой во второй чеченской войне.

— Геммолог, собирайся, — отчётливо услышал он через некоторое время голос командира, — получен приказ, по реке Кубанго малым ходом сплавляется баржа. Есть информация, что на ней вывозится контейнер с алмазами. Моя задача перехватить, твоя — проверить подлинность и определить стоимость.

Через два дня пути отряд, состоящий из пяти кубинских и пяти российских офицеров, добрался до реки и, выбрав место для засады, стал готовиться к встрече с партизанами.

Он помнил, как ночь перед боем дышала звуками. Она наполняла кустарниковую саванну криками животных, шорохами и разноголосым пением насекомых. Сон приходил в уставшее тело и тут же убегал, напуганный мыслями о смерти.

Утро следующего дня началось со щелчков рации, разговоров о готовности и шуток, дергающих нервы нарочито громким смехом. Автомат АК-47, классика военных конфликтов, стал ему таким же другом, как ювелирная лупа, фильтр Челси и ультрафиолетовая лампа.

Когда солнце стало подниматься в зенит, а пот пропитал ворот и спину, огромная баржа появилась из-за поворота реки, испугав птиц. Секунды тишины пошли в обратный отсчёт, он услышал по рации приказ открыть огонь, и в одно мгновение мир наполнился летящим свинцом. Люди, спящие на палубе баржи и стоящие в рубке у штурвала, погибли, даже не успев понять, что перешли из мира живых во владения Аида.

Баржа, потеряв управление, стала приближаться к правому берегу, и через пару минут её ржавый нос воткнулся в песок.

Рация снова включилась.

— Все, кроме геммолога, ко мне, — услышал он голос майора в наушнике, — идём на баржу. Задача — проверить помещения и найти курьера с алмазами.

Резкий звук клаксона, соединившись с визгом резины, в мгновение вернул его из воспоминаний на московскую улицу.

— Ты что, старый пень, совсем офигел?! Вылез на дорогу, так крути башкой во все стороны — глядишь, живой домой вернёшься. Сергей посмотрел по сторонам, убедился, что инстинкты и память ног вели его правильной дорогой, а пешеходная зебра, на которой он стоял в настоящий момент, рождала желание ответить незнакомке.

— Девушка, — улыбнулся он, — здесь нет светофора, а значит, для вас действует правило остановиться и пропустить вступившего на переход пешехода.

— Правило? — произнесла женщина с удивлением, настоянным на брезгливости и пренебрежении. — Ты что, прямо из деревни в Москву пришёл? Что, в вашем Урюпотараканске колбаса закончилась? Ты хоть понимаешь, что я тебя заметила в последний момент? Сейчас сбила бы тебя к чертовой матери, а потом адвокаты моего любовника дали бы денег ментам, следаку, открывшему дело, судье и свидетелям, которые искренне и под присягой рассказали бы о том, как ты бросился ко мне под автомобиль. Хочешь и дальше приезжать в этот город — забудь слово «правило».

Сергей сделал два шага к машине, посмотрел на украшения женщины и спокойно произнёс:

— У вас на правой руке кольцо Cartier с очень хорошим каратным бриллиантом, на левой — золотые часы этого же бренда, а вот в ушах гвоздики, сделанные армянским ювелиром более пятнадцати лет назад. Думаю, вам уже пора определиться — вы переступающая через приличия женщина или живущая воспоминаниями юности девушка, звонящая по выходным маме. Вот, — он достал из кармана пиджака визитку и протянул её незнакомке, — в сотне метров отсюда ювелирный магазин «Соломон». Заходите, я помогу вам удержать прошлое, подобрав к серёжкам кольцо, или задорого продам будущее.

Сергей улыбнулся ещё раз, развернулся и пошёл дальше, слыша, как поднимается водительское стекло и трогается с места большая красивая машина.

К сожалению, маленький отрезок пути до магазина не вернул ему воспоминаний. Мысль, что девушка и её автомобиль испугали их, развеселила его, вернув утреннее настроение.

Немного провозившись с ключами, он вошёл внутрь магазина и тут же услышал треск старого, с наборным диском телефона.

— Привет, мы встречаемся? У тебя ничего не поменялось?

— Миша, дорогой, конечно нет! Жду тебя и уже бегу наливать коньяк.

— Нет, нет и ещё раз нет! Я с этим зельем завязал. Хрустальная хрупкость пьяной души передалась моим сосудам, доктора говорят о надвигающихся проблемах. Поэтому чай и только чай. Пока.

Сергей вернул трубку телефона на рычаги. Тишина дала ему возможность прислушаться к себе. Он снял пиджак, сел в кресло и закрыл глаза. Ему очень захотелось вернуться к воспоминаниям. Минут пять он сидел в ожидании, отгоняя другие мысли, и наконец почувствовал, как воображение очертило контуры баржи, каюту капитана, лежащего на полу курьера и металлический ящик, похожий на контейнер.

— Тут мы его не откроем, — сжимая правой рукой ствол СВД, произнёс майор, — а эта слизь, — толкнул он прикладом винтовки негра, лежащего на полу, — кода не знает.

— Я видел такие контейнеры, — уверенно произнёс Сергей, — это продукция Де Бирса. Вот только как он оказался у партизан?

— Алмазы в обмен на оружие. Всё руководство УНИТА — это алмазные короли Африки, а рабами у них простые жители. За мамалыгу и бутылку воды они роют и моют почти на всей территории Анголы.

— Ворток! — в каюту стремительно вошёл кубинский офицер, одетый в национальную форму солдата Анголы. — В нижних трюмах баржи две сотни людей. Похоже, это какое-то племя. На африкаанс не говорят, по-португальски не понимают, все в лохмотьях, измождённые, грязные, есть старики, женщины и дети!

— Ну вот! — обратился к Сергею майор. — Помяни чёрта, и он явится без промедления и с мешком, полным подарков.

— Майор, — в каюту вошёл ещё один кубинец, — дозор сообщает, в километре от нас замечены пять открытых грузовиков, в них партизан как сельдей в бочке. Не понимаю! Мы всё зачистили, никто не мог связаться с подмогой и сообщить наши координаты, а они едут прямо на нас.

— Контейнер! — перебил офицера Сергей. — Он наверняка снабжён радиомаяком.

— Командир, — вновь заработала рация майора, — в рубке и на палубе полно ящиков с оружием, старатели говорят, что далеко с женщинами и детьми им не уйти. Они просят автоматы, хотят сражаться вместе.

— Всем внимание, слушать приказ, — Михаил включил громкую связь, — кубинцы перемещаются на левый фланг и сидят там в кустарнике тихо, как мышки. Ребята, разведка, вы делитесь — трое на правый край, двое на верхнюю палубу. Старателей расположить на берегу перед баржей. Я с оптикой в рубку. Сергей, — он посмотрел на геммолога, — остаёшься охранять контейнер. Всё, разбегаемся, гости будут с минуты на минуту.

Открывшаяся дверь ювелирного качнула язык колокольчика, и помещение наполнилось электронным звоном.

Хозяин магазина открыл глаза. На пороге стоял человек-гора. Сергей узнал его сразу, хотя время избороздило лицо глубокими морщинами и окрасило виски: перед ним стоял тот самый майор военной разведки, прозванный товарищами Ворток — за упорство и рождение в год Кабана.

— Брат! — раскатисто произнёс Михаил и сгрёб в охапку вставшего с кресла Сергея. — Шестнадцать лет прошло, а ты всё такой же, словно вчера расстались! Вот что значит иметь дело с бриллиантами — они шагнули к нам из вечности, и ты рядом с ними не стареешь. Дай-ка я тебя еще раз обниму, — и он снова прижал к себе товарища, на этот раз более искренне.

Ещё какое-то время они постукивали друг друга по плечам, шутили, постепенно подходя к воспоминаниям и событиям, объединившим их когда-то очень давно.

— Представь, — с интересом продолжил разговор Сергей, — я сегодня всё утро тебя вспоминаю. Как раз прямо перед твоим приходом остановился на эпизоде нашего расставания в каюте капитана. Ты приказал мне караулить контейнер, а сам ушёл с офицерами отбивать атаку унитовских партизан. Я тогда минут сорок сидел как на иголках, не знал, что и думать. Иллюминаторы каюты выходили на противоположную сторону, мне ничего не видно, зато слышно — пулемёты трещат, гранаты рвутся, подствольники булькают, крики, а потом раз — и все стихло. Ох, и нагнала же на меня страха эта тишина. Автомат с предохранителя снял, весь испариной покрылся, но, слава Богу, за мной Ваня пришёл, царство ему небесное, — Сергей перекрестился и продолжил: — Мне так хотелось на поле боя посмотреть. Я ведь до сих пор не знаю, сколько тогда человек погибло и кто из твоих людей пострадал…

— Война, — усаживаясь в кресло напротив стола, жёстко произнёс Михаил. — Мы убивали, нас убивали, вот только узнать бы, ради чего всё это было? Сколько лет прошло, а меня мучает один вопрос: камни, которые мы таскали из Анголы в Намибию, хотя бы немного попали в государственный карман или набили заграничные счета чиновников и генералов? Думаю, ты знаешь ответ и наконец-то расскажешь мне правду.

— Эх, Миша-Миша, таким простым людям, как мы с тобой, искать правды очень опасно. Хотя бы потому, что можно лишиться последних иллюзий. Ты забыл? В те годы страна была похожа на пудинг, дрожащий на ветру. Ты без работы, я с гривенника на рубль перебиваюсь, и вдруг такая удача. Меня позвали оценивать камни, тебя — их охранять, а если понадобится, то и отбирать у плохих и кровожадных партизан. Мы были частью механизма и получали деньги за то, что хорошо делали свою работу.

— А кто создал этот механизм? Сегодня ты уже можешь рассказать, за что мы оставили на съедение животным более двух сотен трупов на берегу реки? За что снайпер убил Ваню, лейтенанта, приехавшего в Африку заработать немного денег? На чьих руках, кроме меня, кровь тех событий? Дай мне возможность хотя бы мысленно разделить с этими людьми ответственность и грех смерти!

— Хорошо, я расскажу тебе, — Сергей включил чайник. Пока тот закипал, оба молчали.

— Только начну с метафоры, — продолжил он, протягивая крепкий чай товарищу. — Зимой почти каждый день Бог, если ты в него веришь, или природа, если нет, посылают на землю белый, пушистый снег. Мы же с тобой живём в таком городе, где снег, коснувшись земли, сразу становится грязным.

В Африке, — приступил к рассказу Сергей, — есть два основных направления алмазного бизнеса. Первый — это добыча и продажа рафа, природного алмаза. ЮАР — лидер и законодатель этого процесса. Страна известна всему миру провинцией Кимберли, рекой Оранжевая и братьями Де Бирс, создавшими самую крупную компанию по продаже алмазов и бриллиантов. Но первые успехи братьев и тех, кто искал счастья в алмазных ручьях, сменились тяжёлой, изнурительной работой и ростом себестоимости. Добыча стала требовать более масштабных земляных работ, новых технологий, и люди, привыкшие пить чай из фарфора De Lamerie, ездить на Rolls-Royce и не торопиться на работу, не захотели мириться со снижением своего уровня жизни. Объединив капиталы, они привязали верёвочки к президентам ряда африканских стран и стали дёргать за них по своему усмотрению. Периодически возникающие на материке войны, перевороты и конфликты преследовали одну цель — алмазы должны были попасть в руки компании Де Бирс. И Ангола, Либерия, Сьерра-Леоне, Кот-д'Ивуар, Демократическая Республика Конго, Зимбабве стали поставщиками так называемых «кровавых алмазов», — Сергей отпил чай. Он видел, как напряжённо слушает его майор.

— Ты можешь представить, какое количество людей погибло ради денег, получаемых от продажи одного кристалла? Можешь понять масштаб трагедии и цинизм парадокса? Голод и нищета обгладывают кости миллионов африканцев, живущих на самом богатом континенте планеты.

— Подожди, — Михаил сделал глоток уже остывшего чая, — я не понимаю, как такое количество контрабанды, накопленной в ЮАР, становится продукцией алмазной биржи? Как на этих преступлениях зарабатываются легальные, облагаемые доходом деньги?

— Зрители в цирке тоже постоянно гадают, как факир из шляпы достаёт зайца. Исполнитель фокуса знает ответ на этот вопрос, но никогда не раскроет тайны своего мастерства. А наши «фокусники» будут покруче цирковых. Представь, что один из генералов УНИТА переправил свои личные алмазы в ЮАР У камней нет кимберлитового протокола — сертификата происхождения. Но в стране работают десятки лицензированных компаний с правом поиска и добычи алмазов. Достаточно одного человека, который подбросит в породу несколько кристаллов, машина их найдёт и доставит в накопитель. Потом камушки попадают в журнал регистрации и получают «прописку».

— А разве геммологи, которые смотрят эти камни, — перебил ювелира Михаил, — по внутреннему строению не понимают, что они из разных месторождений?

— О! — улыбнулся Сергей и внимательно посмотрел на товарища. Вопрос был отличный, из разряда профессиональных. — Конечно, хороший специалист с такой задачей справится. Но вернёмся к метафоре о снеге. Хочешь быть честным, белым и пушистым — лежи за городом в полях и лесах. Хочешь быть богатым и работать в престижной, «добывающей» алмазы компании — используй свои знания на то, чтобы объяснить невозможное. Чужих там нет, а свои, сомкнув ряды, годами идут к личному благополучию и не любят, когда им кто-то мешает и задаёт вопросы, похожие на твой.

— Да, — задумчиво произнёс Михаил, — получается, что вся эта империя держится на обмане?

— Никогда не слышал, чтобы состояния зарабатывались за станком или штурвалом комбайна. Обман — цементирующая часть любого преступления. И второе направление алмазного бизнеса, созданного нашими чиновниками и генералами, является ещё одним тому подтверждением. Его принципиальное отличие от первого заключается в том, что нелегально добытый алмаз гранили, полученный бриллиант сертифицировали и продавали на биржах и чёрных рынках Армении и Ливана. Мы с тобой были частью этого плана — ты доставлял в Виндхук алмазные контейнеры, а я их вскрывал и проводил оценку камней. Уверен, ты много раз задавал себе один и тот же вопрос: почему контейнеры из Анголы везли в Намибию?

— Да, я неоднократно спрашивал об этом шефа, — Михаил поднялся и стал нервно ходить по магазину, — но никогда не получал ответа.

— Так именно в этом и состоит тайна, — Сергей говорил спокойно и уверенно, — но, чтобы разгадать её, нам нужно вернуться во времена президента Ельцина. Тогда его личным представителем в Анголе был бухарский еврей Лев Ливенсон. В его обязанности входило осуществлять контроль за добычей алмазов на месторождении Катока, принадлежащем России на шестьдесят процентов. А так как в те времена вновь испечённые олигархи «приватизировали» в свой карман то, за что отвечали перед государством, Ливенсон не стал исключением и добываемые в месторождении камни присваивал себе. Понимая, что алмазный бизнес в Африке это вотчина Де Бирса и сунуться в него не удастся, он принимает решение идти своим путем и начинает строить два завода по огранке, один под Ереваном, а вот второй в Виндхуке. Тогда президентом Намибии был Сэм Нуйома, друг всех советских граждан, он прошёл обучение в высшей партийной школе ЦК КПСС и очень любил марксизм. Лёва быстро находит с президентом общий язык, создаётся советско-намибийское общество дружбы, граждане России без визы посещают страну и строят на окраине Виндхука завод по огранке алмазов. Потом он летит в Москву, находит нужных людей с должностями и делает твоего непосредственного шефа своим компаньоном.

При этих словах Михаил остановился, было видно, как его нервы набросились на жевательные мышцы лица, заставляя желваки ходить ходуном.

— Поставка алмазов на завод в Намибии была делом решённым. Под видом оказания помощи национальной армии Анголы в страну вошли офицеры, прошедшие войну в Чечне. Получая прямые указания от генерала, они перехватывали алмазы унитовских партизан и везли их в Намибию, чему ты являешься живым примером. Потом алмазы поступали на завод, их гранили и продавали. Но два года назад твой шеф неожиданно погибает в автомобильной катастрофе. Хотя у меня есть большие сомнения относительно его смерти.

— Что ты хочешь сказать? — майор опустился в кресло, его лицо выражало готовность идти в последний бой.

— Миша, дорогой, ты что так разволновался? На тебя смотреть страшно, прямо демон войны.

— Сволочи все! На наших костях себе красивую жизнь построили. У меня до сих пор в ушах стоит крик матери Ивана, когда я привёз его домой в цинковом гробу. Живу в съёмной однушке, пустыми бутылками водки все углы забиты, семья рассыпалась, дочь забыла мой номер телефона. Я эту девочку столько лет по жизни на руках нёс, последнее отдавал, всё делал, чтобы она ни в чём не нуждалась, а в результате остался один, — он замолчал и тихо добавил: — Сердце болит, душа злобой порабощена, жить не хочется.

Сергей смотрел на товарища и понимал, как глубоко и больно поражён тот мыслями, загнавшими его в тупик. Чувствовал, что слова, сказанные другом, были рассчитаны вызвать помощь и поддержку. Последние слова в защиту его запутанной жизни.

— Миша, прошлого не исправить, — спокойно произнёс Сергей. — Скажу тебе, как Соломон, недостатки дочери — это неудачи отца, но это должно быть твоей единственной болью. Всё остальное выправится и изменится само. Твой великий генерал погиб, а значит, деньги, полученные от реализации кровавых бриллиантов, ему не помогли, а может, и того хуже, именно они его на тот свет и отправили. Ливенсон тяжело болен, жить ему осталось считаные месяцы. Нуйома президентское кресло потерял. Я не знаю, что происходит с другими участниками тех событий, но уверен, что сила бриллиантов, полученных таким путём, смертельна и наказания никому из них не избежать.

С твоего разрешения, я снова вернусь к аллегории о белом снеге. Каждую зиму он падает с неба, новый и чистый, дети рождаются и рождаются, природа постоянно даёт нам шанс начать сначала, учит нас сохранять чистоту снега, воспитывать наших детей так, чтобы, став взрослыми, они не потеряли своих душ в лабиринтах Минотавра. Выкинь из головы тяжёлые мысли, перестань казнить себя за отношения с дочерью, ты свой отцовский долг выполнил, она выросла, не звонит, не пишет и не интересуется тобой — прости её. Сейчас ей противостоят силы зла, они заполняют пустоту души и лишают любви. Твой ангел-хранитель уже помогает ей, она думает о тебе и идёт по дороге понимания того, что после смерти покаяния нет.

Миша на прощание крепко обнял товарища, сделал несколько шагов к выходу, но у двери остановился и пристально посмотрел на Сергея.

— Теперь я понял, — произнёс он, улыбаясь, — почему ты так странно назвал свой магазин.

Дверь открылась, и электронный звонок снова запел свою мелодию, на этот раз говоря гостю «до свидания».

Сергей вернулся к столу. Сумерки за окном зажгли фонари, тишина и размеренность вернулись в его сознание. Мысли напомнили ему, что весь день был какой-то странный: мышка, девушка с телефоном, хозяйка жизни на дорогой машине, воспоминания, майор, терзающийся прошлым, и алмазы, побеждающие людей.

Он сел в кресло, открыл свой блокнот и начал писать:

«Бабушка, урождённая графиня Мирская, к февралю тысяча девятьсот сорок второго года оставшись с внучкой без средств существования в осажденном немцами Ленинграде, пришла на Сенной рынок, сжимая в руке последнюю реликвию и память своего рода — брошь Карла Фаберже с изображением купидона, обрамлённого двумя рядами бриллиантов, закреплённых в гильошированной эмали.

— Что это? — брезгливо произнёс спекулянт, разглядывая принятое из рук графини украшение, — камушки мелкие, золота совсем чуть-чуть. Могу дать буханку хлеба, два килограмма мяса и пачку кускового сахара.

— Это же Фаберже, — слабым голосом произнесла Мирская, — брошь была подарена моей маме великой княжной…

— На, — перебил её спекулянт, — возвращая в сухую обветренную ладонь графини украшение, — грызи её сколько хочешь, только завтра тебе и этого не дадут.

Через два месяца специально созданный санитарный отряд, обходя дома, нашёл в квартире два трупа, лежащих в кровати под грудой одеял. Старая женщина прижимала к себе девочку десяти лет с голубыми ленточками в косичках.

В пятнадцатую годовщину Победы над фашистской Германией на Пискарёвском кладбище открывался мемориал погибшим в годы блокады ленинградцам. Среди приглашённых был почётный пенсионер и соратник Жданова, рядом с ним в шерстяном платье стояла его жена. На груди женщины была брошь с изображением купидона, обрамлённого двумя рядами бриллиантов».

Сергей перестал писать, посмотрел за окно на город, почувствовал, как в его мысли пришли рассуждения Соломона, и подвёл итог:

«Не было и нет на земле беспечального места, и люди очень стараются, чтобы так было впредь».

Закрыв блокнот, Сергей выключил свет, вышел из магазина и всю дорогу до дома мысленно переписывал последние строчки, понимая, что это надежда, живущая в его сознании, пытается хоть немного смягчить безысходность написанного.