Вперед, за Питер!

Сергей Сурин, 2019

Преданному футбольному болельщику снятся удивительные сны – с рыцарями, инквизицией и красочным триумфальным шествием, а наяву он уговаривает свою непокладистую и острую на ответ супругу лететь на финальный матч любимой команды. И вот они уже в салоне самолета. И счастье было так близко, что совершенно непонятно – почему теперь он на лужайке, аккуратно вырубленной в непроходимых джунглях, привязан к какому-то отполированному столбу?! А местные жители: одни – в набедренных повязках, называющие себя патриотами, другие – в строгой офисной, несмотря на жару, одежде, представляющиеся либералами, – ходят вокруг него, удовлетворенно кивают, и, боже упаси – облизываются?

Часть вторая. «Были сборы недолги»

— Чертов лес — когда ж он кончится? Забыл, наверное, что уже смеркается и пора выпустить нас на опушку.

— Почему — забыл? На месте леса я бы тоже продолжался: одно дело — волки и зайцы, другое дело мы. Мы для леса в диковинку.

— Вот и оставайся в залог. Не помню — кто из братьев был богом сумерек, Кастор или Полидевк?

— Работали по очереди. Диоскуры вообще демонстрировали завидную взаимозаменяемость…

— Ребята, можно не грузить? Доспехи тяжелые, а еще вы о Диоскурах. Лошадей хоть пожалейте — как им сносить всё это…

— То ты на месте леса, то ратуешь за лошадей — сплошной день забот у тебя. Но вообще — ты конкретно за свою кобылу говори. Я о том внушительном брюхе, которое ей приходится перевозить вместе с доспехами…

— Тяжелая кавалерия не должна быть легкой. Заблудимся, или в плен к сарацинам попадем — помогут внутренние резервы!

— Не надо сгущать краски — и так темнеет на глазах. Хотя, по-моему, кони уже учуяли запах трапезы…

— А я учуял женский голос, или мне мерещится?

Ветер развеивал сомнения: «…опять он глаза закрыл, нет — вы только посмотрите! Ему с собой интереснее! А я тут, дура скучная, его разговором устаю! Ты случаем страусом не был в прошлой жизни? Не слышит! Как красиво не слышит! Ушел в высокое…»

— А вот и опушка! Значит, деревня где-то близко…

— Вон она. На главной площади — постоялый двор с трактиром, или мне глазам своим не верить?

— Всё так. А в трактире наш ужин. Кто сядет за стол последним — платит за всех!..

Суета на постоялом дворе образовалась невиданная — ленивый и тот прибежал посмотреть, как наперегонки спешиваются и разоблачаются, а под приветственный скрип входных дверей и тщетные увещевания высокого темнокожего охранника — вваливаются в трактир разгоряченные рыцари, уж больно каждый не хотел стать последним. И шоу продолжалось: уставшие рыцари выбрали стол, а любопытные обитатели деревни прилепились к окнам.

— Вина! Немедленно! И сыра!..

— А знаете восьмое чудо света? Вернувшись из похода, собраться за столом с друзьями и вспоминать под терпкое вино — как это было, как могло случиться…

— Давайте позже о чудесном. Я тут подумал: сколько ж крови выпили у нас супруги?

— Море! Я удивляюсь, что еще осталась кровь, которую мы можем проливать в походе.

— И ходят по пятам с претензиями — мол, мы не те, за кого их выдавали…

— Зато они не изменились: как раньше пили нашу кровь, так и сейчас.

— Вот и хозяйка! Неси уж сразу и второй кувшин. Давайте — за победу!

— Отличное вино!

— Но после нас его здесь не должно остаться.

— Не лопни. Лучше мне скажи, зачем придумали походы и сраженья?

— Чтобы от жен мы отдыхали.

Под смех вино не то, что уходило, — убегало: один кувшин сменить другой спешил, не дав ни шанса образумиться.

— Ну а театр? Чтобы семейные скандалы зря не пропадали?

— И как это мы столько тысячелетий вместе…

— Чтоб не скучать и размножаться. В раю Адаму стало скучно, и Бог решил развеселить его…

— Развеселил.

— Пути господни не для обсуждений. Хочу увидеть дно в кувшине. С нами Создатель. За победу!

— А знаете, я слышал — много лет назад женщины были скромны и немногословны. И почитали мужа чуть ли не за божество…

— То были люди или птицы? И на какой звезде это происходило — я пропустил?

–…жена, проснувшись с первыми лучами солнца, молилась, чтобы утренний сон мужа придал бы ему силы на предстоящий день…

— Он бредит.

— Или мечтает. Точно не спит: иначе бы храпел. Есть тост. Давайте выпьем за свободу. За то, чтобы никто и никогда ее у нас не отобрал.

— Давайте. За свободу! Стоя!

Прилипшие к окнам хоть и не стояли за свободу, зато видели то, что не замечали рыцари: к их столу неотвратимо приближалась местная уборщица — в приглядном фартуке с растрепанными волосами. Тост за свободу сделал ее лицо гораздо более ожесточенным, взгляд — угрожающим, движение — ускоренным. Допив вино, ее наконец-то замечает первый рыцарь и замирает на полуслове. Следом дар речи пропадает у второго. Третий же рыцарь, сидевший к ней спиной, запел протяжно рыцарскую застольную и был немало удивлен тем, что друзья не подхватили песню.

— Друзья, что не поете? И почему такая скорбь на лицах? В трактире кончилось вино? На нас напали сарацины?

— Вот с сарацинами как раз было бы попроще.

— Пожалуй, будет лучше, если мы уйдем.

— Уйдете?

— Но мы будем рядом.

— И примем тебя, тяжелораненого или полумертвого.

— Вот только мертвым к нам уже не приходи. Удачи.

— Это розыгрыш?

— Как обернешься, сразу пригибайся. Мы ушли.

И обернулся.

— Что, за свободу пьешь?..

Жена, работающая здесь уборщицей?..

— Дорогая, каким же ветром тебя занесло в эти края…

— Есть специальный ветер — заносит брошенных жен и оставленных детей.

— Но я же не бросал…

— Не перечь мне!

— Прости. Но, правда, как ты сюда попала? И что тут делаешь?

— Скучаю!

Схватила кубок со стола и бросила, не целясь. Как увернуться? — надо ловить, ну а когда поймал, — Всеволод с кубком в руках опять сидел в их спальне на краю кровати.

— Я вкалываю, как проклятая, чтобы погасить кредиты…

— Мы платим за стремление к комфорту…

— Забыла, когда в салоне красоты была…

— Поэтому и выглядишь неплохо…

— Откуда тебе знать? Ты ничего вокруг себя не видишь!

Хорошо, что на полу валялся детский щит — им можно как-то прикрываться от самых разнообразных предметов, летевших в него вдогонку репликам в качестве восклицательных знаков.

— Вовсе нет.

— Не нет, а да! Тебе безразлично всё, что не связано с футболом!

— Но ты же не знаешь…

— Не перечь мне! У меня каждый выходной наперечет, а он сюрприз придумал — лететь за тридевять земель, чтобы смотреть на тружеников газона…

— Да что ты к ним цепляешься? Они не виноваты, что им столько платят…

— Это не я к ним, это вы к ним прицепились, — сколько можно попусту тратить время?

Последними полетели подушки — к предметам интерьера Юлия не перешла.

— Папа! В дверь же звонят, а вы не слышите! Так мы откроем?

— Мама, а теперь папина очередь в тебя бросать, да?

Дети любили смотреть, как мама кидает в папу всё, что попадется под руку. Процесс и вправду был настолько захватывающим, что только теперь супруги услышали настойчивые звонки в дверь.

— Это Смирновы. Они возьмут к себе до завтрашнего вечера детей…

— Ура! К Смирновым!

— Ты псих. Я никуда не полечу.

— Послушай…

— Я никуда не полечу.

— Давай…

— Я никуда не полечу.

— Они еще в кровати — смотри-ка! Как молодые!

— Вы что, ребята? У вас же самолет…

— Самолет у Всеволода. Здравствуйте. Пойдемте на кухню.

— Как так?

— Один большой самолет и весь у Всеволода?

Юлия и Смирнова ушли на кухню. Смирнов задержался в спальне.

— Упрямится?

— Только пули летят по степи. Что так поздно?

— Полиция барсеточников ловит — не проехать.

— У вас полчаса, чтобы уговорить.

— Через двадцать минут приходи на кухню.

— Похоже, ничего не выйдет…

— Оставь прогнозы метеослужбам. Твое дело — собраться, а мы откроем волшебный напиток…

— А что за крик?

— Наш плачет.

Орал и вправду младший Смирнов: дети сразу же стали играть в полицейских и барсеточников, но поскольку никто не хотел быть полицейским, стражем порядка назначили самого маленького, который бурно отреагировал на несправедливость. Вмешались взрослые. Теперь полицейским будет каждый из детей по очереди.

— И еще: не перечь. Лучше — просто глупо улыбайся. Всё, я на кухню.

— Только уж не наезжай как танк…

— Учишь ученого. Займись вещами.

Себе Всеволод лишнего имущества не брал, и в чемоданы полетели Юлины вещи без особого разбора — не слишком верилось, что генеральная линия супруги способна развернуться, даже при участии скорой дипломатической помощи. Время еще не вышло, а чемоданы насытились вещами, — закрыл глаза и оказался на дороге.

Пропускали танки. Пехота сдвинулась к обочине и устроила себе отдых, наблюдая за летящими к главному удару стальными машинами. Победа была уже близко, но по-прежнему стоила жертв — просто так соперник не сдастся. Почему его внимание привлек один из танков? Он как будто притормозил, проезжая мимо, чтобы уж наверняка прочиталось написанное на башне: «Вперед, за Питер!»…

— Пошли. Потом отоспишься.

Смирнов, тянувший его на кухню, уже вызвал такси.

— И помни: соглашаешься с виноватым видом… А вот и наш трудяга! Смотрите — Всеволод уже собрал чемоданы. Ювелирная сборка!

— Как это собрал? И красное платье положил?

— Да.

— И это…

— Синее, да.

— Такси приехало!

— А эти…

— Туфли — белые с перламутром? На дне.

— Ну, если ты еще и сапоги положил…

— Сверху.

— Ребята, такси ждет!

–…То я тебя поцелую.

— Теперь я часто буду по утрам собирать чемоданы…

— Теперь стоит поторопиться — самолет не будет ждать!

Когда на улице запели про покидаемый тихий край, край немедленно перестал быть тихим.

— В аэропорт?

Чемоданы в багажник и скорее в путь.

— Да. И немного опаздываем…

— Я должен взлететь?

— Было бы кстати…

— Крыльев нет. А город перекрыт: барсеточников ловят.

— И долго будут их ловить?

— Не доложили. Пока не надоест.

— Я забыла помаду!

— Купим в дьюти-фри.

— Обещаешь?

— Чтоб нам на последних секундах пропустить!

— На футбол летите?

— Конечно на футбол! Сегодня все летят на футбол!..

Речь Юлии была вдохновенной: чувствовался волшебный напиток.

–…даже журавли летят — посмотрите на небо. Думаете, куда они летят? Туда и летят. Куда и мы. И только вы почему-то не летите. Игнорируете всеобщий тренд!

Таксист тревожно посмотрел на Юлию и еле успел затормозить: на дорогу выскочили двое полицейских с автоматами.

— Выходите из машины!

Вышли.

— Автомобиль временно будет использован в связи с чрезвычайной ситуацией.

В подтверждение сказанному полицейские сели в машину.

— А если…

— Расслабься, водитель. Тебе всё компенсируют. И премию выпишут.

— И орден дадут.

Машина рванулась по направлению к чрезвычайной ситуации.

— Стойте! Вещи!

И помчалась быстрее ветра — ведь в багажнике уезжавшей машины лежали чемоданы, а в них — сапоги и туфли с перламутровыми застежками. Юлия обогнала разворачивающуюся машину и перекрыла собой движение автотранспорта.

— Ты что?

— Чемоданы отдайте!

— Какие чемоданы?

— В багажнике наши вещи!

— Да мы ж тебя задавить могли, дура!

Один из полицейских выскочил из машины. Но и Всеволод уже был рядом:

— А если бы твои вещи кто-то увозил, ты бы стоял как умный?

— Да я…

— Отдай им чемоданы, и поехали.

Приказал полицейский, сидевший в салоне такси. Коллега, выругавшись, выкинул багаж. Уехали. Ушел и возмущенный таксист — прогноз его был неутешительным: никто за ними не приедет, когда в городе такие операции.

— Ну что, возвращаемся домой?

Всеволод не отвечал: мечта сбываться не хотела.

— На футбол едем?

Откуда, интересно, перед ними взялась полицейская машина?

— Похоже, уже не едем.

— Автомобиль реквизировали?

— Еле вещи успели вынуть.

— Садитесь.

— Что?

— Если вам в аэропорт, то лучше поторопиться.

Перед лобовым стеклом висел клубный вымпел — так что через сто метров уже обсуждали тактическую схему на предстоящий матч, а то, что у водителя — высокого полицейского — был темный цвет лица, — не смущало: обгорел или родился смуглым…

— А твоя жена молодец — автомобиль на скаку останавливает!

— Горжусь!

Юлия наливалась (на удивление молча) от гордости. А Всеволод думал — вот бы и нашим форвардам включать сирену, чтобы без помех прорываться к воротам…

— Вы уж там за меня поболейте.

— И поболеем, и победим! Может, с нами?

— Никак: служба.

И пели — про то, как будешь ты от дома далеко… Всеволоду казалось, что автомобиль не едет, а летит над городом, а песня служит топливом для двигателя внутреннего сгорания. В это он мог поверить. Гораздо сложнее было поверить своим ушам: не жалея голосовых связок, его супруга пела вместе со всеми — о том, что ты не будешь один никогда… Неисповедимы пути твои, Господи. Не обсуждаемы.

— Вот вам аэропорт. Успели.

— Сколько мы вам должны?

— Победу.

Обнялись как старые друзья.

— А мне ты обещал дьюти-фри. Помнишь?