Когда нет смысла в именах

Сергей Стреляев

Сборник прозы современной, столь нелегкой жизни. Всеми видимые истории, рассмотренные с неожиданных углов ракурсов, способные кардинально поменять ваше устоявшееся мнение…

© Сергей Стреляев, 2019

ISBN 978-5-0050-1901-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда нет смысла в именах

Испустив дух, фыркнул двигатель, по телу нашего «Скифа» пробежала дрожь.

— Мама, мама. Внутренности автобуса остановились, — наивное лепетание ребенка не вызвало у пассажиров ни смеха, ни улыбок.

Люди с явным неудовольствием покидали свои места, выбирались на мороз.

— Порядочек, вон кафешка светится, — среди нас все-таки нашелся один счастливый человек.

— А тебе лишь бы «сливу залить», — ответил я, закутываясь в шарф. — Вот скажи, чего мы ждали? Нельзя было на неделю раньше уехать? Досиделись: ни на поезд, ни на самолет билетов нет.

— Оно и понятно, — прозвучавший упрек остался без внимания. — Где ж их взять тридцать первого?

Мимо прошкандыбали, уже не кисло проводившие старый год, ребята.

— А вот, зацени «вертуху».

Плетущийся навстречу, «в дым убитый» мужик, улетая в снег, первым оценил прием рукопашного боя.

— Да, так ниче, — склонившись над барахтающимся в сугробе, одобрил парень.

…Проваливаясь в глубокий снег, я шел следом за покачивающейся спиной Круглого, которого изредка называл Артемом. Злился. Мало того, что прошляпили все билеты, кроме рейсового автобуса Орел-Харьков, так еще и предстояло отмечать Новый год в придорожном кафе на окраине Курска. В праздничную ночь зима порадовала снегопадом и, как следствие, перекрытым шоссе.

Мы уже больше пяти часов находились в пути, тряслись в промерзшей железяке. Своеобразный способ покинуть город первого салюта выходил нам, если не боком, то уж ноющими пятыми точками, наверняка. Даже теплившаяся вначале надежда повидать страну, хоть как-то скрашивающая длительность путешествия, погибла. Она осталась там с двумя искалеченными кузовами машин, красующихся на выезде из Орла, около поста ГАИ. Далее потянулись леса, снега и обледенелый асфальт, по которому наш транспорт «мчался» не более 40 км/ч.

Скрипнув тормозами, к обочине подкатил еще один страдалец. Нас догнал, вышедший по тому же маршруту, только на час позже, «Икарус».

…В открывшуюся дверь с высокой подножки соскочила девушка. «Мои внутренности зашевелились». Ветерок заиграл ее легкими, как пух, волосами и, так же нежно, как и подхватил, вернул обратно на тонкие плечи, бросил ниже пояса. До меня донесся чуть уловимый аромат духов, естественно, принятый за ее собственный, исходящий от юного тела, запах. Изящное, не по погоде платье подчеркивало стройность фигуры.

Очнулся от того, что Круглый яростно тряс мою руку.

— Ты чего, уснул? — кричал прямо в ухо, потеряв всякую надежду привести меня в чувства.

Догадавшись о причине внезапного ступора, принялся объяснять:

— Нет, Брат. Такие не для нас.

Видимо, слова прозвучали громче, чем следовало, и девушка обернулась в нашу сторону. Весь ее вид выражал недовольство — ответ нашим попыткам обсудить и определить, кому она подходит, а кому нет. Напоследок, уколов зелеными глазами, прошла мимо, скрылась в кафе.

Спустя час, путешественники уже вовсю гужевали в придорожной забегаловке. Среди изобилия спиртного достойной закуски не нашлось, да и денег на нее не хватало.

— Мы пришли пить, — сиял Артем, опрокидывая в горло очередную рюмку вонючего коньяка, заедал кусочком хлеба.

— Ты бы хоть сока купил, — невпопад поддерживая беседу, я украдкой наблюдал за устроившейся за соседним столиком незнакомкой.

— Сегодня сок из моих носок! И еще стаканчик…

Так, наращивая темп, народ продвигался по ночи вперед. С каждой минутой за нашим столом появлялись новые люди. Вскоре пришлось сдвинуть два, а после, и три стола вместе.

Не смотря на «божеские цены», к десяти часам деньги практически иссякли. Предприимчивый приятель время от времени «трусил» православных, с кого рубчик, с кого два, в случае отказа угрожая проклянуть, выбегал на улицу и возвращался с чекушкой «зеленого змия».

— В магазинчике рядом дешевле. Пойдем, покажу.

… — Вон ту, пожалуйста, — икая, Артем заказал довольно приличной, по качеству, водки.

Протерев товар, женщина вручила уже постоянному клиенту бутылку «Перцовки».

…Кто-то неосмотрительно бахнул полный стакан сего зелья и с выпученными глазами помчался в туалет.

— Зато хоть от души, — проводил несчастного дружный хохот.

Я не реагировал. Круглый снова нашел мой взгляд, блуждающий по красивой девчонке.

— Щас сделаем.

Вскочив со стула, полетел на алкогольных парах прямо к ней. Уселся рядом, что-то ляпнул, и треск пощечины заглушил музыку.

Вспыхнув, она стремительно подошла ко мне.

— Пойдем, потанцуем!

В нескольких метрах от пирующей братии убрали столы, бармен сделал радио громче…

— Можешь положить руки на талию, — дергающиеся вокруг люди толкнули ее ко мне. — Вообще, то, что ты обнял, уже не талия. Тесно. Идем на воздух.

Накинув первую попавшуюся дубленку, выскочила на порог. Оставалось пройти следом.

— А протереть! Вот, правильно! — из магазина выскочил Круглый. — На, подержи, — сунул мне в руку очередную бутылку. — Я быстро, щас отнесу «буэ» в сияющие белизной недра, — и скрылся за зданием кафе.

Мечта стояла ко мне в пол-оборота. Я видел алые, тронутые улыбкой губы. В свете навесного фонаря они светились: и зовущие, и отталкивающе одновременно. Она казалась и ангелом, и демоном, чудилась чем-то сказочным, призрачным, нереальным, очень близкой и совсем недосягаемой.

Ветер, развивая волосы, прятал ее лицо, мешал понять скрытые мысли.

— Ну, что скажешь?

На ресницы падал снег, таял, заставляя лицо искриться.

— Не смотри мне в глаза, — приводя в ужас, откуда-то доносился мой собственный голос, решительно ничего такого я не собирался говорить.

— Не буду смотреть, — отворачиваясь, смеялась она.

— Я знаю тебя.

— Расскажи, — с девчонки, наполняя меня смелостью, слетала готовность к грубой защите.

–…Когда пришел за тобой на наше первое свидание, схватив расческу, убежала в комнату. —

Удивленно приподнялись тонкие нити бровей. На ресницы упала снежинка. Обжигающим дыханием, ее сдуло прочь.

— Думала не придешь. Струсишь! — быстро сориентировавшись, поддержала несуществующие воспоминания.

— Тогда, в немного грубоватом, насильно смягчаемом голосе слышался толи укор, толи радость.

— Грубоватый?! Да я в тот день простудилась, — обернувшись, легонько толкнула меня в плечо, — конечно, радовалась и боялась, а вдруг не придешь.

— Я уже тогда знал всю твою нежность, ощущал таящуюся внутри силу.

— И откуда ты это знал?

— Чув-ство-вал.

— А! Ну продолжай.

— Предложил…

— Помню, помню. Сбегал в магазин и принес огромный букет цветов, подарил, стоя на одном колене. Я тогда еще спросила: «Предлагаешь встречаться?»

— Как же легко давались тебе эти слова и как много значили они для меня. Мне еще казались странными подобные вопросы, я не предлагал встречаться, я предлагал свою жизнь. А в твоем голосе появились нотки надежды, полностью испарилась настороженность. Прошептав «До завтра», просияла радостью, которую более не могла сдерживать, и скрылась за дверью.

— А помнишь, как впервые поцеловал меня?

— На этом самом месте.

Быстро умостился на одиноко стоящую лавочку. Смело притянул девчонку на свои колени. Она не сопротивлялась. Наоборот, нежные руки обняли шею, одурманил запах духов. Она улыбалась,

— На дискотеке выпили и, когда танцевали, снимал помаду с твоих губ.

— Нет, не так. Всего лишь один раз успел поцеловать. Я отстранилась, опомнившись.

— Но вот здесь, около елки, после танцев еще выпили и оборона рухнула. Мы целовались до боли в губах. Они у тебя на утро опухли. А после даже призналась, как в тот самый вечер после нашего первого разговора видела падающую звезду и радовалась, принимая этот знак за ответ судьбы, написанный кем-то сверху.

… — Девки, вы шо писаете? — голос Артема опознавался на любом расстоянии. Пойдя по нужде, парень и за углом нашел себе компанию.

— Да! А тебе, что завидно? — ответил женский голос.

— Нет, я тоже писаю. А кто там вякает? Кому-то плохо? — под его тяжелыми шагами заскрипел снег.

— Отстань от нее, — возмутился все тот же голос.

— Помочь же хочу.

— Перестань совать ей в горло пальцы. У нее свои есть.

— Так чего же не сует?

Вторая пощечина за вечер вынудила парня отступить. Забрав у меня выпивку, он вернулся в кафе и сразу же выскочил обратно.

— Прикинь, только зашел. Мне ничего не досталось, — оставшийся без спиртного приятель, собрался в магазин.

— А, воркуете? — расплылся в довольной улыбке.

— Да ладно тебе, — смутилась девушка, стесняясь, встала с моих колен. — Еще, Артем… В общем, извини.

Она все заметнее отказывалась быть сильной: искала поддержки в моей руке и взгляде.

— Как всегда бьют за правду. Пойдемте со мною, а то околеете.

— А что у тебя с лицом? — я, конечно, догадывался о происхождении красных точек, но все же, решил уточнить.

— Да, вообще, не понятно, откуда там елка взялась. Вроде сразу не было.

— Что, ребята? Не поняла, — переспросила уставшая продавщица.

— Конечно, не поняла, — бормотал Круглый, пытаясь пересчитать выуженную из кармана мелочь. — Ты ж по фене не ботаешь!

— Кто я не ботаю!? Еще как ботаю!

— Ну, тогда вон эту, — ткнул пальцем в чекушку сомнительного производства, зато подходящую по цене, — и можно не протирать!

Мы вернулись на лавочку. Темыч, не желая ни с кем делиться, злоупотреблял из горла прямо на пороге.

— А что у нас случилось после?

— Когда приходил, бросалась в мои объятия. Хотела, и упрекнуть за долгое отсутствие, и обнять как можно сильнее. Радость в глазах, счастье в движениях — все говорило про искренность вспыхнувших чувств. Я крепко тебя обнимал и долго-долго целовал прямо в коридоре. Для нас казалось невозможным оторваться друг от друга. «Проходи, проходи», — наконец, пробуждаясь, увлекала за собой, приглашала и внутрь комнаты, и в середину своего сердца. Изнемогая, обнимал за талию, изгибы которой не мог размыть широкий спортивный костюм, целовал в шею. Прикрывая глаза, ты запрокидывала голову назад. И мы еще долго не двигались с места, не останавливали нежности. «Мама только завтра приедет», — соблазнительно шептали манящие губы.

Я целовал тебя, разгадывал все скрытые желания. Касаясь пальцами гладкой кожи, тоже шептал, боясь нарушить красоту момента. Моя рука нащупывала собачку на молнии олимпийки, дергала ее вниз.

«Скорей, одеваемся!» — кричала ты утром, когда раздавался стук в дверь, прикрывалась одеялом, в поисках белья обшаривала рукою пол.

— «Да где же эти носки?! — кричал уже ты. — О! Смотри!». Помнишь, как вынул из-под дивана сразу две пары? В прошлый раз забыл. А я все думала, что оно воняет, как от хорошего мужика. Как это мама не заметила!?

— А я и так хороший мужик! «Пораньше приходи!» — целовала на прощанье, уже заранее начиная скучать…

— И это все было? — возвращаясь в реальность, грустила девушка у меня на коленях.

— Конечно, ведь я люблю тебя. Люблю, так сильно, что нельзя даже представить.

Подумать только, еще несколько недель назад назывались просто друзьями. А после, помню, признался в любви. Положил голову тебе на колени, молчали, я слушал твое сердце и признался. А ты так же просто ответила, что давно это знаешь. Но сама не призналась.

— Прости. Я это сделаю сейчас, в тысячный раз. Представь, что мы отправились в прошлое, в ту самую комнату… Люблю тебя. И, конечно, все помню. Ты такой глупый. Я же любила тебя всегда. Разве не замечал? Мучилась, не знала, как заговорить с всегда одиноким и загадочным. Видела нас ночью во снах, днем в воспоминаниях, ждала возвращения. Но тебя не было, и только холод обнимал за плечи. И твой друг получил за правду, выпалил мне в лицо, что я буду твоей.

— Держи, — выскочивший из ниоткуда приятель сунул в руку ключ, позволяющий провести ночь в ближайшей гостинице.

…На черное платье, искрясь, подкрашиваемые лунной падали русые волосы. Подведенные ресницы, темно-красная помада на тонких губах, удлиненные шпильками ножки…

— Мне на мгновение показалось, что это не ты, а если и ты, все равно не для меня.

— Это я, я и только твоя, — целуя, оставляла на моем лице сотни красивых блесток.

Ее белье соскальзывало на пол…

Все перемешивалось: разбросанная по комнате одежда, мокрые после душа волосы, обжигающий виски, медленно тающие возле свечи конфеты, где-то бьющие полночь куранты, фейерверки за промерзшим окном. Тишина, разрываемая завыванием ветра.

Я иногда спрашиваю ту самую девчонку, происходило ли все на самом деле? И, как тогда, обнимая, жена шепчет мне «Да». И я верю в случившееся, верю в прошлое, которое только со временем удалось превратить в настоящее. И, конечно, верю приятелю, из года в год ходящему со следами елочных уколов на лице, так и не купившему себе новых часов, взамен отданным за нашу ночь в отеле. И Круглый до сих пор вспоминает выставленный ему счет за выпитый нами мини бар.

— Хоть бы пузырь вынес. Боярышником давился, — слышу я от него с завидным постоянством.