Амадзин

Сергей Скиба, 2015

Я обычный проводник перевала в живых горах. Отлично знаю куда можно ставить ногу, а куда лучше ткнуть щупом перед этим. Ещё я кузнец, как и почти все мои предки. Немного воин, как и все горцы, и… В общем в жизни я разбираюсь, как мне кажется, но когда перешагиваешь через незримую черту и горы превращаются в ГОРЫ, да ещё и одаривают тебя своей Слезой, все понятия летят пушистику под хвост и остаётся только делать вид, что происходящее вокруг так и было тобой задумано.

Глава 1

Человек в сером плаще вскочил из-за стола и выхватил клинок. По движению, отточенному до автоматизма, плавному и слитному, сразу заметно, что оружие носит не для красоты. Чуть выгнутое узкое лезвие хищно блеснуло в мерцающем свете очага. Сабля? Мало кто ходит по горам с такими клинками.

«Серый» даже попытался размахнуться, чудак, кто же так действует с такими-то противниками, да ещё и плащ не скинув? Это не шпана пьяная, которую простым финтом разогнать можно.

А вот горцы всегда действуют слаженно, даже если незнакомы друг с другом, старцы говорят — это Кровь Гор подсказывает. Сзади «серого» ухватили за капюшон, вынуждая потерять равновесие, кто-то повис на руке держащей клинок, кто-то двинул в челюсть. В заведении Грима такие вещи отработаны до автоматизма. Стоит незнакомцу повести себя агрессивно, и он уже на полу. Без сознания и некоторых зубов.

Кстати, агрессивно — это используя оружие. Если бы парень просто кулаками махал, на него и внимания никто не обратил бы.

Я вернулся к своей каше с мясом, потасовки такого рода здесь происходят редко, но стабильно — где-то три раза в год, насмотрелся уже. Да и гость особых успехов не достиг. Пусть и знает с какой стороны за меч браться, а упал и был потоптан быстро. Вот мой дед в молодости навёл тут шороху, было дело, бабуля рассказывала.

Меня и привлёк-то только странный типаж гостя: плащ мехом не подбит, сапожки на тонкой подошве, по камням не походишь долго. Сабля опять же. Никогда таких личностей не встречал, а ведь народу тут вертится уйма и все из разных мест.

В таверне Грима обычно собираются только караванщики — проводника нанять. Торговцы каравана народ битый, знают с кем как разговаривать. Кому улыбаться, а от кого держаться подальше. А «серый» видимо в Горнаре впервые и к караванам никакого отношения не имеет. Путешественник что ли? Такие тоже время от времени появляются, но одеты они не так странно, да и не ходят в одиночку.

Кто-то сел напротив, тяжело сложив руки на столешницу, чем попытался привлечь моё внимание. Но каша оказалась настолько хороша, что гостю пришлось ещё и навязчиво покашлять. Я демонстративно медленно оторвался от миски.

Ух ты! Быстро серый плащ оклемался. Не ожидал. Синяки ещё не скоро пройдут, но взгляд уже ясный, а движения уверенные. Здоровый парень, даже завидно немного. Прошлый раз человек, попавший под раздачу пряников, провалялся в углу пару часов пока в себя пришел.

— Прошу прощения, — сказал подсевший и потёр распухающую челюсть. — Мне сказали вы проводник.

— Вам не соврали, — я протянул через стол руку. — Тан Оттан.

— Брадли, — крепкое рукопожатие, силён парняга не смотря на субтильность. — Мне срочно нужно на ту сторону. Как можно быстрее.

Так вот почему он сразу после драки не ушел. Обычно гость таверны, который получил по макушке или боится продолжения, или стыдится, что отхватил. Потому быстро ретируется восвояси и не появляется несколько дней. А «серому» значит срочно надо, а за срочность и цену можно поднять. Тем более, что никто из горцев его не поведёт, он же с ними поцапался. Парни теперь пока не остынут, с ним и говорить не станут. Вот только чего он с ними поцапался? Не хотелось бы вести через горы забияку какого-нибудь. Больше неприятностей и мороки чем выгоды.

— Прежде чем перейдём к делу, мне хотелось бы узнать причину потасовки.

— А… — бессильно развёл руками Брадли. — Я бы объяснил, но она мне самому непонятна. Я только спросил у них о проводнике и добавил, что желательно, чтобы это был не какой-нибудь ворчливый гном. Они начали…

— Что? — ну даёт, чертяка. Точно первый раз в горах. Чтобы убедиться, я показал пальцем на ребят. — Вы это сказали ИМ?

— Да, а что собственно…

— Но они же горцы, — я понизил голос. — Кстати, они не любят когда их называют гномами. Если хотите к кому-нибудь обратиться используйте слово: «горец».

— Да? — Брадли недоверчиво покосился на парней, те ничуть не смущаясь обсуждали случившуюся драку. — Выглядят как люди.

— Жители долины, видимо, думают, что горцы это коротышки с длинными мохнатыми бородами и мерзким характером?

— К моему стыду, вы недалеки от истины, — кивнул Брадли. — Признаться ранее я не выезжал за пределы лесов и до меня доходили именно такие сведения.

— На самом деле горцы, почти, неотличимы от людей. Ростом, конечно, на голову ниже, да и ворчуны ещё те, ну а так… — я усмехнулся. — Вы не первый человек попавший впросак.

— Это я понял сразу, по тому, как ловко меня обезоружили. Даже оцарапать никого не удалось, хотя раньше я считал себя неплохим воином. Кстати, мне вернут саблю или можно с ней попрощаться?

— В одиночку одолеть группу горцев нереально, а оружие вернут, когда будете уходить. Намекните об этом Гриму когда будете расплачиваться — это владелец таверны.

— Фух. Гора с плеч. Так как насчёт проводника?

— Он у вас есть, — кивнул я, нормальный мужик оказался этот гость, не задиристый, без излишнего гонора и видимо служивый, таких водить одно удовольствие, ну а то, что с парнями подрался это от недостатка опыта, бывает. — Если сойдёмся в цене.

— О! Цена меня не волнует, — отмахнулся Брадли. — Мне главное быстро.

Опа! Приехали, а производил такое хорошее впечатление, но я проводник не первый день и точно знаю: люди, которых не волнует цена — не путешествуют в одиночку. Если человек идёт один и говорит что-то подобное, он не собирается расплачиваться или расплатится ножом в спину. Однако, не похож этот серый плащ на бандита, совсем не похож.

Итак, мы имеем странноватого, не по погоде одетого парня. Вооружение для наших районов редкое более свойственное кавалерии или флоту, идёт один, спешит, в местных обычаях не разбирается, платить не собирается. Может сынок богатых родителей куролесит? Принц какой-нибудь? Денег море, закон не писан — захочу награжу, захочу зарежу?

Да ну, бред! Лица высокой крови так не разговаривают — без спеси и гонора, без превосходства. Слишком прост для знати. Хотя по говору видно, что и не простолюдин.

— Две сотни, — я непомерно завысил свою обычную цену, глядя на реакцию парня.

— Идёт, — легко кивнул Брадли, чем окончательно убедил меня, что оплаты не будет.

Вернее не было бы, если бы на моём месте сидел какой-нибудь безмозглый болван. Но я-то не такой, надеюсь. Поэтому тыкнул в Брадли пальцем и добавил:

— Деньги вперёд.

Лицо собеседника вытянулось от неожиданности. А что ты думал? Бесплатно покататься? Только не на мне.

— Это, как-то, странно, — задумчиво протянул серый плащ. — Мы ещё здесь, даже не вышли, а деньги уже отдай.

— Ничего странного. Стандартная мера предосторожности. Горы место опасное, мало ли, что может случиться. Да и не привыкли мы деньги с собой таскать, в горах они ни к чему. Если беспокоитесь о моей порядочности, наведите справки, тут меня все знают, — я обвёл рукой помещение таверны, нарочно повышая голос на последней фразе.

Горцы за соседними столиками заинтересованно оборачивались на голос и окидывали Брадли злыми взглядами: неужели в слове горца сомневается?

— Я много слышал о проводниках. Ваше слово высоко ценится, — поспешно затараторил «серый». — Я согласен.

Это удивляет всё больше. Про проводников он слышал, а горцев назвал гномами? Как такое может быть? Разве что он из королевской охранки — тем говорят только то, что они должны знать и ни слова более.

Гость достал тугой кошелёк и выложил две сотенные монеты на стол. Не торгуясь! Ну точно из охранки. Судя по распухшему кошельку, «серого» действительно не волнует цены. Подозрительный тип. Я рос среди горцев, а для них любой так бездарно распоряжающийся деньгами подозрителен, а учитывая остальные странности разумнее отказаться от такого клиента.

Но когда это я вел себя разумно? Мой дед с бабкой держат лучшую кузницу по правую сторону гор, к ним очередь на половину года растянулась, а я проводником подрабатываю вместо того чтобы грызть науку кузнечного мастерства. Тут многие, завидев меня, пальцем у виска крутят. Ну да пусть их. Не понимают некоторые, что главное в жизни — разнообразие и независимость, остальное приложится.

Школу кузнецы я давно прошел, работа с металлом давалась мне легко, что не удивительно — все предки кузнецы. А вот беспрестанно ковать однообразные фальшионы для гвардейцев не моё, надоедает. Ничего же другого дед с бабушкой, практически, не делают. От королевских заказов не отвертишься. Короли у нас любят чтобы личная гвардия была вооружена только лучшим оружием, а кто у нас лучшие кузнецы, к кому очередь на полгода? Вот, вот.

Иногда выпадает шанс создать что-то выдающееся из мирфила, но этот метал добытчики находят очень редко. Ковать из него можно исключительно для особ королевской крови и только в пещерной кузне у поста. Вот и выходит, что у горна я стою раз в год, а то и реже и кую не что захочется, а очередной кинжал очередному потомку Квеизакотла. Это если дед мне ещё доверит.

С другой стороны, агентов охранки я уже водил, их ничего кроме своего приказа не интересует, а платят они без долгих разговоров. Поэтому, спрятав гонорар, я повёл клиента к торговцу снаряжением. Неприметная лавка через дорогу. Впрочем, таких лавок в Горнаре — каждая вторая. Тут либо торгуют снаряжением, либо держат кузницу или плавильню, либо добывают руду. Ну, или как я, через Живые горы караваны водят, но таких идиотов мало. Опасное это дело, требующее идеальной памяти — дорога через перевал быстро меняется.

В прошлом году Мерик, один из проводников, сломал ногу и четыре месяца провёл на костылях. Когда оправился и решил вернуться к работе, ему пришлось меня нанимать, чтобы хоть немного разведать путь на левую сторону, так неузнаваемо изменился ландшафт. Такие вот у нас горы — живые. Растут, передвигаются, меняются. Если ты не ходил через перевал полгода можешь смело считать, что никогда на нём не был.

— Привет Сивик, — махнул я торговцу. — Собери клиенту набор номер один.

— Эм… — начал Брадли.

— Это входит в цену перехода, — перебил я его. — Не хочу чтобы во время пути возникли трудности из-за того, что у тебя нет необходимого минимума нужных вещей. К тому же ты берёшь их только напрокат.

— А, ну ладно.

Сивик, не сказал ни слова, но скорчил недовольную гримасу и скрылся в подсобке. Вечно хмурый и недовольный широкоплечий бородач, вот кто действительно похож на гномов, которых представляют себе жители долины.

Они с братом придумали неплохой бизнес. Накладно покупать снаряжение только для того чтобы один раз пересечь перевал. Парни сдают вещи напрокат в стандартных наборах. Сивик с правой стороны перевала, Савик с левой. Перебираешься на противоположную сторону и сдаёшь набор второму брату — удобно. Платить полную цену придётся только если что-то сломалось или потерялось.

Через минуту торговец вышел и протянул мешок, не выпуская его из рук. Причём ещё и сморщил такую рожу, будто отдаёт самое ценное, самое последнее и даром. Брадли пришлось несколько раз дёрнуть, прежде чем Сивик выпустил поклажу из рук. Я ободряюще похлопал, теперь уже клиента по плечу и знаком показал, чтобы не обращал на поведение торговца внимания.

— Негостеприимно у вас, хмуро, — пожаловался Брадли когда мы оказались на улице.

— Суровая местность — суровые нравы, — пожал я плечами. Не объяснять же, что торгующего горца, хлебом не корми, а дай цену себе и своему товару набить. — Но веселиться ребята тоже умеют. Выходим завтра утром.

— А сейчас нельзя? Я очень спешу. Мне говорили, что ты можешь перевести одиночку за три дня.

— Вот как? — не знает, как правильно с горцами разговаривать, зато знает обо мене и короткой тропе. Точно охранка. Или контрабандист, что тоже не плохо. — Тогда лошадь нужно продать, она там не пройдёт.

— У меня нет лошади, — пожал плечами Брадли.

— Отлично, — у него и лошади нет? Не тянет на контрабандиста. — А как сюда добрался?

— С караваном.

Ага, как же. Последний караван прибыл позавчера, а гость появился только сегодня. При этом ему нужно на ту сторону очень срочно. Я потёр шею, она у меня неприятности чует издали. С другой стороны: парень может просто убегать от чего-то. Это многое объясняет: и спешку, и неподготовленность. Только не объясняет, как он сюда добрался.

А что собственно я переживаю? В горах он меня не тронет, а в Нарагоре (город с левой стороны перевала) я ему не позволю, да и смысл ему меня трогать? Деньги он уже отдал, а брать их с собой я не собираюсь. Если из королевских служб — переведу его и на этом всё, там ребята закон уважают, проблем не предвидится. Если беглый бандит-контрабандист и за ним погоня, то я ещё и на загонщиках заработаю, нужно только будет вернуться побыстрее, чтоб они с кем-нибудь другим не ушли беглеца ловить.

— Ладно. Подожди в таверне, я за вещами схожу, — и добавил на всякий: — Да и деньги выложу, не таскать же с собой.

— Что-то нет желания опять в таверне сидеть, — поморщился Брадли.

Учитывая, как он расстался с горцами и не удивительно. Да и Грим, отдавая саблю, смотрел на гостя волком — как умеет только Грим, будто собирается при следующей встрече прибить. Это у него приём бизнеса такой — внушать посетителям страх, чтобы не шалили, а то, что треть из них вообще после этого не приходит Грима не волнует. Основная масса посетителей приезжие и надолго они тут всё равно не задерживаются. Одним больше, одним меньше.

— Тогда иди по дороге вверх пока не упрёшься в ворота. Не заблудишься. Жди там, догоню.

Городок у нас маленький. Можно сказать одна улица, да несколько переулков. Зато постройки все добротные каменные. Изнутри утеплённые глиной вперемешку с соломой, за которыми приходится ездить в долину. В горах только камень, снег, да редкие деревья, приезжие их почему-то кустами обзывают.

Почти при каждом доме кузница или плавильня. Дым от мастерских стелется над крышами постоянно. Мастера Горнара славятся по всему королевству. Теперь только тут, да ещё в Нарагоре, можно купить настоящие клинки горцев. Не какие-нибудь поделки, а настоящую подгорную сталь прославленную веками.

Семьдесят лет назад король Квеизакотл разорил великую столицу горцев Сталагор и всё наследие великого города теперь помещается в этих двух маленьких посёлках. Переселяться в низины коренные жители категорически не согласны. Потому люди, живущие в долинах, мало знают о горцах. Нет больше того великого, гордого народа, что контролировал Живые горы. Так, небольшая группа беженцев из разорённой столицы. Вот и название им придумали — гномы, сказочные коротышки-бородачи живущие в пещерах.

В лицо их, конечно, так называть не стоит, любой горец в два-три раза сильнее среднего человека, хоть и ростом меньше. А ещё горцы драться любят, бывает, что и просто так, для поддержания формы или поднятия настроения. Заводиться с ними себе дороже.

Я заскочил в дом, накинул плащ и схватил всегда готовый к походу мешок. На подъём я лёгок. Люблю дорогу.

Брадли ждал у ворот. Мы ещё не вышли, но он уже подрагивает от холода. То ли ещё будет в горах, где от пронизывающего ветра укрыться негде.

— В твоём новом мешке накидка на меху. Пользуйся, — подмигнул я клиенту и бодро зашагал вперёд. — И не отставай.

Начало пути, довольно лёгкое. Пологий подъём по постоянной тропе. Меняющиеся скалы начнутся позже, где-то в половине дня пути от Горнара. Надеюсь, к тому времени этот мерзляк не превратится в ледышку.

Впрочем, уже через полчаса бодрого марша Брадли согрелся и перестал вздрагивать от каждого дуновения. По дороге он постоянно к чему-то прислушивался и тихо посвистывал. Видимо в такт какой-то мелодии. Я тоже часто пою про себя когда делаю монотонную работу, но его мелодия звучала странно, наверное слуха у парня нет.

Жаль, что вышли мы уже после обеда, придётся ночевать на полпути, а я прошлый раз присмотрел чудесную впадину между камнями. Было бы неплохо остановится именно там, но мы не успеем. В горах и днём-то ходить не особо безопасно, а уж ночью и вовсе смерти подобно. Любая покрытая тонким слоем снега трещина может оказаться братской могилой для неосторожных путешественников.

К вечеру добрались до белых границ — местность в которой снег не тает даже летом. Вступать на снежный наст в темноте я не рискнул и скомандовал привал. Выбрал небольшой закуток между двух валунов и достал маленькую палатку. В ней едва могут уместиться двое и она совсем не греет, зато прекрасно защищает от ветра. Уснули тесно прижавшись друг к другу, что бы не замёрзнуть. Брадли попытался было возражать:

— Два парня в обнимку это как-то не…

— Давай не будем подымать такие темы, — почти каждый идущий через перевал одиночка затевает похожий разговор. — В горах только один враг страшнее укрытых снегом трещин — холод. А мы с тобой не благородные девицы.

Брадли, который не привычен спать в таких условиях, всё-таки ночью отодвинулся и мы оба сильно замёрзли. Утром пришлось изрядно попрыгать чтобы отогреться. Затем ещё немного пробежались, пока было можно и вот они — Живые горы. Местность с прошлого моего перехода ещё не очень изменилась, но вот щуп (длинная тонкая раскладная палка) я всё равно достал и прощупывал каждую точку, на которую собирался ставить ногу.

— Шагай след в след, приятель и кинь мне из своего мешка конец верёвки, а свой обвяжи вокруг пояса.

Следующая часть пути — рутина. Тычу в снег щупом, ставлю ногу, опять тычу, ставлю, и так до бесконечности. Ещё нужно запоминать дорогу. Скоро вместо прохода на этом месте может оказаться тупик и придётся искать обходной путь. Благо изменения медленные и их можно отслеживать заранее.

По этой тропе, пожалуй, иду последний раз, две скалы скоро сомкнутся, образовав тупик. Зато чуть южнее откроется новый проход, наверное. Растрескавшаяся поверхность камня даёт определённые надежды, но в наших горах ни в чём нельзя быть уверенным. Любой процесс может остановиться или вообще обратиться вспять, будь то разрастание нового массива или его разрушение. Проводнику всегда нужно иметь в запасе несколько обходных путей и замечать новые, иначе рискуешь проплутать весь день и остаться на месте.

Но и в постоянно меняющихся Живых скалах есть свои оазисы спокойствия. Места где камни по каким-то причинам не двигаются, уж не знаю почему. Слухов и преданий по этому поводу ходит куча, но все они не внушают доверия. Таких мест мало и все мне известны, а одно моё любимое. Дед показал его когда мне исполнилось двенадцать. С тех пор я часто там бываю, естественно так чтоб бабушка не знала, а то зашибёт насмерть. Ну, или, поскольку я единственный любимый внук, отвесит таких лещей, что мало не покажется. Она может. Я не разве не упоминал? Моя бабка горянка.

Пожалуй, это единственный известный случай в истории, когда человек женился на женщине из подгорного народа. Какой же мужик смирится с тем, что жена в два раза сильнее и легко может дать в харю в конце долгой свары? Впрочем, в случае с моим дедом, это не совсем так. В девять лет он уже мог завязать стальную кочергу узлом и в одиночку гонял мальчишек соседних сёл оглоблей. С пятнадцати до двадцати пяти служил в элитных войсках гвардии Квеизакотла и не боялся ни богов, ни демонов. Потом встретил свою будущую супругу — единственное существо способное остановить его даже пребывающего в пьяном дебоше, и как-то резко остепенился. Всем друзья удивились. Такой дебошир в одночасье стал паинькой. Любовь она такая.

И не верьте россказням жителей долины, что женщины горцев ничем не отличаются от мужчин и такие же широкоплечие и бородатые — это чушь. Во-первых, даже не каждый горец мужчина носит бороду — быть бородатым рудокопом неудобно, про бородатых кузнецов стоящих целыми днями у раскалённого горна я вообще молчу. Во-вторых, у горцев самые красивые девушки из мною виденных, а уж разных дев через перевал я переводил достаточно. Среди них даже были жители леса, ну эти, остроухие, как их… Неважно. Я не говорю, что все женщины гор без исключения прекрасны, но красавиц среди них предостаточно.

Так вот, оазисов мало, можно пересчитать по пальцам одной руки. В них силами проводников построены небольшие каменные домики-шалаши. Каждый раз идя через такое место я приношу с собой немного угля, воды и еды, даже если не собираюсь там останавливаться. Каждый проводник делает то же самое. Да и караванщики, не впервые идущие через перевал, часто следуют этому неписанному правилу. Это наш общий неприкосновенный запас не один раз спасавший жизни.

Но сейчас я взял с собой лишь кисет с табаком. Оазис к которому я веду клиента особенный — там живут горцы. Это целая малюсенькая деревня в три домика. Оплот старых обычаев — горный пост. Дорога ведущая сюда узкая и местами довольно крутая, караванщиков не переправить, только одиночек вроде Брадли. Зато это самый кроткий и прямой путь через горы, если поторопиться можно успеть за три дня вместо стандартной недели на других тропах.

Жители поста называют себя дворфами, были когда-то такие воины подчиняющиеся своему командиру — амадзину. До того как Квеизакотл разрушил столицу это были лучшие воины Сталагора — боевая элита подгорного королевства. Амадзинов было несколько и у каждого своё оружие — какой-нибудь великий артефакт наделённый магической силой. Теперь бабушка рассказывает мне эти истории как сказки на ночь. Может семьдесят лет назад это и было правдой, но сейчас больше похоже на байки. Я уже и забыл половину, давненько она меня спать не укладывала, лет десять уже.

— Эх, детство, детство. — Вздохнул я.

— Что? — клиент завертел головой, думая что я что-то углядел в округе.

— Так, ничего, мысли вслух. Послушай Брадли, к вечеру мы войдём в деревню где живут настоящие горцы, — я сделал ударение на слове «настоящие». — Учить тебя с ними общаться времени нет, поэтому будешь усиленно корчить из себя глухонемого. На все вопросы и предложения отвечать только: «бэ» и «мэ». Иначе подбитым глазом дело не ограничится. Согласен или будем в снегу спать?

— Ты проводник — тебе решать, — безразлично отозвался клиент.

Вот за это я и люблю водить военных или бывших военных, сказал — они делают. Ни глупых споров, ни лишних вопросов. А если и случаются возражения, то достаточно упомянуть, что так нужно для дела, и ребята послушно соглашаются с чем угодно.

Удачно мы идём — ветер в спину, тумана нет, снег давно не падал, а тот, что выпал давно, уже сдуло, обнажив камень. Трещины и проломы видны издали, по крайне мере, мне видны. Брадли бы уже раз десять провалился, если бы я постоянно не указывал ему куда смотреть.

К посту пришли засветло. Ограды или частокола у поста нет, зачем если его, словно стена, окружают горы. Я коротко кивнул стражнику у прохода. Со стороны он смотрелся мохнатым чудовищем. Накидка сшитая из множества хвостов пушистика, напрочь закрывает фигуру часового. Эдакий ком увешанный полосками шерсти. (Пушистик — маленький горный зверёк, хвост у него почти в три раза длиннее тела. Грызун укутывается в непогоду своим хвостом.)

Из-за такого одеяния горцев и считают «квадратными», что в ширь, что в рост. Женщины носят ту же одежду, отсюда и недоразумения насчёт одинаковости полов. Зато в такой накидке можно смело спать прямо на камнях. Цвет серый с белым, даже если горец стоит в полный рост, его не отличить от валуна пока не наступишь на ногу — идеальная маскировка в горах. Кстати, эта шерсть не намокает, влага скатывается с неё мелкими каплями.

Пост — двухэтажное главное здание, вырубленное прямо в скале. Ещё два каменных домика по бокам, кузница в пещере (я её уже упоминал, именно её горн способен плавить мирфил), да площадь. Ну, площадь звучит слишком громко, свободное пространство перед главным зданием, метров тридцать в поперечине. Посреди площади алтарь — деревянный стояк для единственного торчащего в нём копья. Это реликвия, ради которой, собственно, горцы тут и живут.

Последнее оставшееся оружие кого-то из амадзинов. Оно, естественно, давно утратило силу, иначе потомки Квеизакотла его бы реквизировали в момент. Сомневаюсь, что оно вообще настоящее, но выглядит красиво. Длинное гладкое древко, витой золотой наконечник в форме листа. Рубины, вплавленные в золото, переливаются в лучах светила, словно кровавые капли. На параде с таким копьём шагать надо, а никак не в бою.

По площади бродит Хларт. Худенький дедок с постоянной полуулыбкой на морщинистом лице. Он, как и копьё-реликвия, достопримечательность этого места. Полубезумный мудрец дворфов. Мне иногда кажется, что Хларт не ест, не спит и никогда не греется у очага. Сколько бы я не появился тут, он всегда стоит в центре поста и всматривается вдаль или ходит кругами по площади.

Я слегка склонил голову и передал щуплому деду кисет с табаком. Тот принял подарок, открыл кисет, принюхался, смешно сморщившись, и благосклонно кивнул.

— Как Алада? — голос у Хларта низкий и хриплый.

— Так же.

— Дед?

— Живой.

— Ну и славно, — Хларт шагнул ближе опираясь на посох замотанный грязным тряпьём, положил руку мне на плечо. — Сам как?

— Хожу. Вожу, — развёл я руками. — Вот решил проведать дядьку.

— Проведать он решил. Если бы не очередной срочный клиент, — Хларт кивнул в сторону Брадли. — Так бы и забыл старика.

— Не без того, — пожал я плечами, нагло глядя ему в глаза.

— Стервец, — сразу же заулыбался Хларт. — Ладно, располагайтесь пока, позже побеседуем.

Так, или почти так, мы приветствуем друг друга постоянно, дядька ненавидит, когда перед ним лебезят или теряются. Дворфы ценят честность и смелость, ну и ещё наглость, но только в меру, а говорят коротко и по делу, без долгих расшаркиваний. Я отвёл Брадли в сторонку и зашептал ему на ухо.

— Гостевых комнат тут нет. Спать будем в общей зале. Зато тепло и может даже накормят. Не забывай помалкивать.

— Помню: бэ, мэ. А можно эту их реликвию поближе рассмотреть. Много слышал, но никогда не видел.

Я мельком глянул на двух, несущих почётный караул у золотого копья, горцев. Бланта среди них нет, тот бы непременно ссору затеял, если близко кто сунется, а эти постовые спокойные и возражать не станут. В конце концов они тут и стоят чтобы реликвию путникам показывать. От неё толку то, посмотреть, да повспоминать былое.

— Можно, но близко подходить, а тем более трогать, не стоит.

— Я ещё в своём уме, — округлил глаза Брадли и почесал синяк на скуле. — Быстро гляну и всё, будет, что друзьям рассказать.

И зашагал к оружейной стойке, что-то весело насвистывая под нос. Подойдя вплотную, по мне так уже через чур близко, закивал головой и присвистнул громко — восхищаясь. Надо будет объяснить ему, что свист в горах не приветствуется и от меньшего шума иногда лавины сходят, а то ещё накличет где-нибудь на переходе.

Сделав себе заметку на будущее, я направился к главному зданию погреться и поприветствовать малочисленных знакомых. Надеюсь Блант дрыхнет, а то опять начнёт подкалывать, а после обижаться на пустом месте, когда я отвечаю на глупые шутки адекватно.

Делая пятый шаг слышу сбоку крики и ругань. Неужели Брадли, всё-таки, полез трогать реликвию руками? Предупреждал же…

Поворачиваюсь. Рядом со стойкой лежат двое дворфов, у одного в плече торчит сабля. Сабля? А мой идиот-клиент быстренько подхватывает золотое копьё и начинает бежать в сторону снежного поля за крайним домиком. Совсем мозгов нет? Да его же через пять минут догонят, если сам в скрытую трещину не провалится. Догонят и… Впрочем, я ему уже ничем помочь не смогу, да и не буду я этому кретину помогать. Даже, пожалуй, сам догоню и прирежу. Он же одного из караульных ранил или может даже убил, а ведь это я этого «гостя» сюда привёл. Однозначно будет лучше, если я его и похороню, что бы потом ко мне меньше претензий.

Я рванул наперерез убегающему. На ходу вытащил короткий изогнутый меч, можно даже сказать длинный кривой нож. Единственный в своём роде клинок, кстати. В нём есть примесь мирфила. Лично его ковал. Острый как бритва и почти не тупится, но точить его одна морока. Собственно, им-то я обычно и бреюсь. Поскольку использовать мирфил для оружия простолюдинов запрещено. Посему я считаю его просто бритвой, но всё равно мало кому показываю. Видели этот клинок только особо доверенные лица, ну или те, кто скоро обретёт моё полное доверие по причине своей скоропостижной кончины.

Баланс у меча плавающий, благодаря ртути внутри полого лезвия (Хларт научил делать), идеальный для метания. Долго не мудрствуя, я привычно размахнулся, чтобы метнуть клинок в спину убегающему Брадли. Что-то здоровое и серое мелькнуло рядом и сильно ударило меня в бок. Кубарем прокатившись несколько метров я, наконец, смог затормозить падение и вскочить. Нож улетел в снег.

За Брадли гигантскими прыжками мчался мохнатый волк размером с годовалого бычка. Эта туша даже не заметила, что сбила меня. Откуда тут волк, да ещё такой здоровый? Дворфы разводят? От удивления я даже не стал продолжать погоню. Зверь, тем временем, поравнялся с удирающим клиентом. Тот прыгнул, ухватился за загривок серого монстра и оседлал его.

Волк ускорился, легко оторвавшись от дворфов, что гнались следом. Выскочил на снежное поле и стал стремительно удаляться. Что за чепуха происходит?

Я растерянно глянул на Хларта. Дед осуждающе покачал головой и стукнув посохом о камни указал на удирающего Брадли.

— Убить! — от удара часть лохмотьев с посоха слетела, обнажив острый копьевидный наконечник слабо вспыхнувший синим, вернее мне показалось, что он вспыхнул, а всё из-за солнечных бликов.

Стоящие вокруг дворфы засуетились, хватая копья из декоративной стойки. Две такие стойки рядом с реликвией создают антураж оружейного склада. По сути, вместо копий простые палки, хотя и смотрятся солидно со стороны.

Как дворфы беглеца убивать собрались? Палками!? Или на палках догонять поскачут? Мозг отказывался выдавать подходящие к происходящему идеи. Я совсем растерялся, просто наблюдая за происходящим.

Тут глаза сыграли со мной шутку, мне показалось, что когда очередной горец берёт в руки палку, она чуть видно вспыхивает синим и вытягивается. Сморгнув попавший во время падения на ресницы снег, я уставился на дворфов. Парни впятером выстроились в линию и занесли руки для броска. Они собрались метать? Брови сами поползли вверх. Навскидку расстояние до волка и его всадника — шагов восемьсот и быстро увеличивается. Да ну, тут и настоящее копьё уже никто не докинет, не то что…

Горцы синхронно выбросили руки вперёд. Снаряды взвились в небо, но почему-то не упали через шестьдесят шагов, как я предполагал, а продолжали набирать высоту и даже ускорились. Тут я уже потёр глаза кулаками, видать моргание не помогло.

Ровно через пять ударов сердца все копья достигли цели, насквозь проткнув зверя с наездником. Похититель даже не упал, оставшись висеть на древках как пришпиленная булавкой бабочка. Тут до меня стало доходить произошедшее, а бабушка Алада-то, рассказывала мне на ночь совсем не сказки.

Хларт невозмутимо накручивал разорванное тряпьё на свой посох. Теперь понимаю, что не посох, а древнее оружие дворфов. Кем является Хларт тоже догадываюсь. Я вздохнул и направился к нему. Поклонился, чуть ниже обычного кивка, выражая уважение и раскаяние.

— Прости достойный амадзин, что я привёл к тебе этого вора, он казался нормальным парнем.

— Волкогон? Нормальным? Что совсем никаких странностей?

— Странности были, — честно признал я. — Даже вести его не хотелось, но…

— Ладно, — отмахнулся Хларт, закончив наматывать тряпки. — Он бы всё равно пришел. Лучше уж ты, чем кто-то другой. По крайней мере, произошедшее останется в кругу семьи. Да?

— А? Да, да конечно, амадзин. Какие вопросы.

— Небось раньше думал бабка байки тебе травит на ночь?

— Ну…

— Думал, думал, — усмехнулся старик. — Но ты меня так не называй, привыкнешь ещё, вылетит некстати. Да, и ещё, реликвию принеси, ты проворонил, тебе и возвращать.

Я вздохнул, глянув на проткнутые тела волка и наездника виднеющиеся вдали. Тысяча шагов по снежному полю, а уже вечереет, нужно спешить. Солнце тут скрывается быстро. В темноте, среди трещин под снегом, особо не погуляешь. Схватив щуп и ледоруб, я уже было побежал за золотым копьём, но одумался и схватил весь мешок — горы неподготовленности не прощают, даже в малом.

На снегу остались чёткие отпечатки лап, каждый след чуть меньше моего ботинка, ну и громадина. Зато щуп не пригодится, знай себе по следам прыгай. Я рахобрал раскладного помощника на десять частей и засунул в мешок.

Быстро волк бегает. На то расстояние, что он преодолел за тридцать секунд, у меня ушло полчаса. Следы далеко друг от друга, у меня так ноги не раздвигаются, пришлось все время прыгать. Запыхался даже, пока добрался.

Крови с волкогона натекло не много, замёрзла быстро, перекрыв раны. Крепчает морозец, я пока скакал упарился и не заметил, что температура упала. Палки, торчащие из тела волкогона, на ладонь вонзились в камень. Вот это да! Простые палки прокололи горную породу как бумагу. А ведь настоящий артефакт держал только амадзин. Получается, любой дворф из его отряда взявший в руки обычную деревяшку может кинуть её на тысячу шагов и пробить насквозь рыцаря в доспехах?

Ясно почему Квеизакотл уничтожил Сталагор, держать таких союзников у себя за спиной побоялся. Побоялся предательства и поскорее предал союзников сам, на всякий. Не посмотрел, что слово горца нерушимо как скала, подлец.

Зло сплюнув под ноги, я вытащил из, безвольно повисших, рук волкогона реликвию. Длинное древко, тяжелый наконечник, такое и не метнёшь нормально. Подделка, что с неё взять.

На телах зверя и наездника тонким слоем лежал снег. Опа. Мороз, теперь снег, ещё ветер поднялся и небо заволокло тучами. Плохо. Погода тут меняется очень быстро, а темнеет в таких случаях, вообще, мгновенно. Следы к посту уже начинало помаленьку заметать, нужно поспешить.

Ухватив реликвию наперевес, я резво попрыгал обратно. Небо посерело. Плохо заметные отметины на снегу и вовсе стали едва различимы. Ветер резко набрал силу, взметнув в воздух тучи снежинок, видимость уменьшилась. Если следы сейчас заметёт окончательно, придётся ночевать прямо тут. До поста каких-то восемьсот шагов, но при вьюге в горах достаточно и десяти чтобы заблудится. Пожалуй, добавлю скорости.

На очередном прыжке снежный наст проломился и я ухнул в скрытую трещину. Копьё намного длиннее узкого провала и сработало как шпагат, но за него нужно было крепко держаться, а я этого не делал, надеясь на следы волкогона. Он же тут пробежал и не провалился, по идее и я не должен был. Руки соскользнули с древка и я чуть не улетел в глубину, благо ледоруб зацепился загнутым краем за реликвию и благо он петлёй прикручен к запястью. Безвольно повиснув на одной руке, пытаюсь придти в себя от резкой боли в растянутых суставах. Вот тебе и понадеялся на чужие следы.

Но ладно, это не первая моя трещина, опыт есть, выберусь. Жаль только темень жуткая, хоть глаз выколи. Нащупал на поясе сумочку, вынул кусок верёвки, с ладонь длинной, пропитанный специальным составом и с хрустом скомкал в кулаке. Фитиль слабо засветился, немного разогнав мрак.

Трещина оказалась узкой, пару шагов всего. Я опёрся ногами в стенки, ухватился рукой с фитилём за древко реликвии, осторожно освободил ледоруб и зацепился им за край трещины. Начал подтягиваться, чтобы выбраться наружу и случайно заметил зеленоватую поверхность камня в разломе. Никак малахит, не было счастья, да несчастье помогло. За эту находку рудокопы мне славно заплатят.

В Живых горах нет смысла рыть шахты. Движущиеся скалы сами, рано или поздно, выталкивают полезные руды наружу. Нужно только внимательно смотреть, а затем продавать информацию добытчикам. Ребята резво прибегают и выдалбливают всё, что легко выдалбливается, трудное оставляя на потом. Все равно ведь не угадаешь, когда жила спрячется под землю, поэтому действовать нужно быстро.

Из малахита потом делают поделки, но чаще выплавляют медь. Обычно, нашедшему причитается десятая часть прибыли. Так что это я удачно провалился.

Повиснув на одной руке я расчехлил специальные крюки прикрепленные к куртке. Куртка проводника это вам не простой элемент одежды, а ещё и снаряжение со специальными лямками и ремнями. Пару крюков я зацепил за реликвию (надеюсь Хларт простит такое её неблаговидное использование), ещё пару вбил ледорубом в стены и почувствовав себя более-менее в безопасности опустился ниже осмотреть находку.

Иногда в малахите попадаются самородки меди, такую штуку лучше выдолбить самому, пригодится. Кузнец я или где? Почти сразу заметил металлический блеск в матовой зелени малахита. Вот везение, видимо удача извиняется за падение в трещину, только глянул и сразу нате вам. Жаль только в неверном свете фитиля самородок хорошо не разглядеть, но и того что видно вполне достаточно, чтобы понять что это именно самородок.

Осторожно высвободив ледоруб (он же молоток, камнеруб, а иногда, чего греха таить, и черепокол) я знатно саданул по самородку, стремясь попасть встык между ним и малахитом. Раздался звон, полетели искры. Медь металл мягкий, какие, к глубинам, могут быть искры? Я повнимательнее оглядел находку, а цвет то не медный, хотя в слабом свете фитиля толком и не поймёшь. Ну и ладно, потом разгляжу. Ещё несколько ударов и у меня получилось отковырять самородок, он был впаян в руду едва ли на четверть и отделился довольно легко. Похож на обломок древесного корня. Закинув руки за голову, я отправил добычу в заплечный мешок.

Отвязал забитые в стены крюки, нужно будет не забыть привязать к куртке новые взамен, и стал потихоньку выбираться наружу. На улице в конец стемнело, ветер гонит крупные снежные хлопья. Нечего и думать добраться до поста в такой ситуации. Правильно меня дед воспитал, вот не взял бы я с собой мешок с палаткой и плащом так и замёрз бы тут. Теперь же осталось только расположится поудобнее и переждать ночь.

Единственное неудобство рука продолжает ныть, но терпимо, а завтра Хларт посмотрит и вправит, если это понадобится. Не спеша подвесил палатку на крюках, чтобы получился гамак. Забрался в него, подсунул мешок под голову и почти мгновенно уснул. Снилась какая-то муть, будто у меня вместо крови по жилам холодный металл течёт, да ещё реально так, что несколько раз за ночь я просыпался в поту и ощупывал себя. Может замерзаю? Так, вроде, нет. Палатка и плащ на меху сохраняют тепло, я даже не продрог. Это наверное из-за находки нервы шалят. Достал из мешка маленькую флягу с ягодной наливкой, приложился, полегчало. До утра уже не просыпался, но сон снился всё тот же.

Утром погода устаканилась, ветер стих, на небе ни облачка. Взошедшее солнце разлилось яркими, ослепляющими лучами по снежному полю. Невозможно смотреть не щурясь. Одел очки с тёмными стёклами, бабушка как-то рассказывала, что до того как их придумали, некоторые путешественники слепли от яркого света.

Волкогон теперь выглядел снежной статуей, если бы я не знал куда смотреть так и вовсе бы не заметил, что там что-то есть. До поста осталось шагов шестьсот. Хларт, наверное переживает, пойду поскорее. Он, конечно, этого никогда не покажет, но за своих дядька всегда очень волнуется.

До поста добирался целый час. Волчьи следы замело, но даже если бы не замело, вставать на них не проверив щупом, я уже никогда не рискну. Одного раза достаточно.

Хларт нервно маневрировал по площади, а увидев меня чуть не кинулся навстречу, но вовремя опомнился и принял обычный невозмутимый и хмурый вид. Дворф до мозга костей, не удивлюсь, если ещё и отругает за задержку.

Я коротко кивнул дядьке, дошел до стоек и почтительно установил реликвию на полагающееся ей место.

— Как прошло? — безразличным тоном осведомился старый амадзин.

— Спокойно.

— Что долго-то так? Заблудился на ровном плато? — ох уж эти дворфские этикеты.

— Жилу малахитовую рассматривал, — как можно более безразлично выдал я.

— Так ты и с наваром? — Хларт стукнул меня по плечу, высшая похвала с его стороны, но сразу же недовольно добавил. — Это через пару дней твои дружки с кирками набегут. Сразу их предупреди, никаких ослов на моём посту, нагадят тут.

Примерный перевод этой фразы значил, что добытчикам можно будет останавливаться на посту на ночь и хранить руду, которую они добудут, тут же. За раз всю добычу на горбу не перетащишь, а никакая животина с копытами сюда в любом случае не доберётся, и дед это прекрасно понимает.

Любой выросший где-нибудь в редколесье человек после такой отповеди подумает, что ему тут не рады, а ведь на самом деле это чуть ли не радушное приглашение в гости. Вот так и живём.

— Передам, но у меня ещё сюрприз, — на радостях я даже решил подарить дядьке медный самородок, он тоже любит молотом постучать, а за разрешение ночевать на посту я с добытчиков все пятнадцать процентов доли вытребую, что там кусок меди. — Вот.

Вынул из мешка покрученную железяку и замер. При солнечном свете самородок вдруг показался застывшим куском серой ртути. Среди горцев лишь бессловесный ребёнок не узнает блеск переплавленного мирфила.

— Ух ты ё… — челюсть моя отвисла.

В моих руках целое состояние. В долине можно дворец отгрохать. Но для горцев мирфил имеет совсем другую цену. И измеряется она совеем не в монетах.

— Спрячь, — зашипел Хларт, озираясь по сторонам. — Иди за мной.

Я ступал вслед за дядькой, находясь в полном недоумении, погрузившись в свои мысли. Цвет вкраплений мирфила, что находят в некоторых жилах — тёмно-серый матовый. Блеск металл приобретает только после плавки. И плавить его можно только один раз. Если мирфил застыл перековать его невозможно. Даже лезвие точат, лишь пока оно раскалёно добела, иначе никак.

Мой самородок уже блестит, значит толку с него не будет, разве только для красоты на полку поставить. Зачем же эта напускная секретность?

Хларт завёл меня в пещерную кузню, закрыл брезентовую штору на входе, она тут вместо двери. Выглянул через проплавленную в брезенте дыру, нет ли кого поблизости и указал на наковальню.

— Клади.

Находка легонько звякнула, оказавшись на стальной наковальне. Хларт несколько раз обошел находку по кругу, внимательно присматриваясь. Я тем временем бездумно исследовал горн, чтобы отвлечься от роя мыслей, что атаковали голову, как разворошённый улей пчёл.

В пещерной кузне горн особенный. Тягу тут создают не только четыре мощных меха вокруг, но и система колодцев пробитых в скалах. Открывая и закрывая заслонки можно регулировать силу тяги, а значит и температуру в горне.

Сама топка, вообще, произведение искусства. Она спроектирована таким образом, что всё тепло концентрируется на заготовке. Это самый жаркий горн королевства. Тут даже решетка, на которую уголь кладут, из мирфила. Другие быстро перегорали, иногда даже изделие не удавалось довести до ума. После того как мастера запороли несколько заготовок, корона милостиво потратилась на мирфил.

Ковались тут исключительно клинки для родственников королевской семьи. В Квезе только они являются дворянами и имеют пожизненное денежное обеспечение, остальные просто граждане. Дворяне у нас рождены для развлечений и войны, остальная масса народу для работы. Даже баронов управляющих наделами из граждан назначают. Голубая кровь руки о бухгалтерские талмуды марать не желает.

Амадзин постучал по самородку маленьким молотом.

— Давно нашел?

— Вместе с малахитом, — пожал я плечами.

— Времени сколько прошло?

— Ну, ночь и часть дня.

— Спал рядом?

— Да, — спятил он что ли, где бы я ещё спал?

— Странного ничего не снилось?

— Эмм… — растеряно глянул на дядьку и молчу, но на лице у меня, видимо и так всё было написано.

— Ясно, — Хларт тяжело вздохнул. — У меня для тебя две новости. Первая: ты больший горец, чем некоторые из моих дворфов. Вторая, печальная: Если не перекуёшь его в течении трёх дней, умрёшь.

— А разве остывший мирфил куётся?

— Вот! — ткнул в меня пальцем дядька закатив глаза. — Потому-то ты и мой любимый племянник. Известие о скорой смерти тебя не впечатлило, а вот возможность ковать плавленый мирфил сразу заинтересовала. Весь в деда с бабой.

— Э…

— Да не помрёшь ты, шучу, — отмахнулся Хларт усмехнувшись. — Но с Аладой переговорить надо. Прячь свою находку, поведёшь меня в деревню.

— Ты собрался спуститься в Горнар? — выпучил я глаза.

— А, что такого или ты думаешь, что я прямо на горном посту родился?