Агата

Сергей Сергеевич Коняшин, 2013

2010 год. После окончания университета в Москве уроженка Аргентины Агата Гарсия Лопез должна вернуться на родину. Перед отъездом домой она решает посетить Йемен, где в посольстве России служит ее хороший университетский друг Андрей Зорин.Через несколько дней после ее прибытия в йеменскую столицу в раздираемой междоусобицами стране начинается война. Чтобы вернуться в Москву, девушке предстоит принять участие в операции по эвакуации российских граждан. И заодно разобраться в своих чувствах к пригласившему ее приятелю…Повесть является художественным, а не документально-историческим произведением. Все ее герои и описанные события – полностью вымышленные.Книга может быть интересна любителям приключенческой прозы и художественной литературы об арабском Ближнем Востоке.

Все герои этой повести и изложенные в ней события — полностью вымышленные. Любое совпадение с действительностью — не более чем досадная случайность.

Глава 1

Слегка накренившись на левый борт, самолет быстро поднимался над белоснежными барханами густых облаков. Матовую голубизну неба над ними тонко протыкали предутренние звезды. Крошечные белые точки медленно растворялись в стремительно выцветающей дали. Позади оставались дубайские небоскребы, а впереди ожидала немного пугающая, но от этого еще более захватывающая неизвестность.

Это был 2010 год. Москва густо утопала в удушливых дымах лесных пожаров, а я летел в Йемен — в первую в своей жизни длительную заграничную командировку. Добиться ее стоило огромных усилий.

Окончить МГИМО с достаточными для поступления на службу в МИД результатами мне не удалось. Впрочем, было вообще удивительно, как я ухитрился получить диплом. Оставшись после развода родителей один в незнакомом городе, я был вынужден начать работать со второго курса.

Времени на добросовестное освоение двух обязательных для студента дипломатического вуза языков — арабского и английского в моем случае — не хватало. Я с трудом сдал государственные экзамены на слабые четверки и, закономерно получив отказ в министерстве, пошёл работать по специальности — журналистом-международником на военном телеканале.

Еще два года кропотливых занятий над словарями и грамматическими справочниками после окончания института потребовались, чтобы наверстать упущенное и пройти, наконец — хоть и на минимально допустимом уровне — языковые испытания в МИДе.

Предложенный департаментом кадров выбор стран был скуднее моего словарного запаса на арабском и английском языках вместе взятых — Ирак или Йемен. От Ирака отказался сразу. Не только потому, что пожалел мать, и без того натерпевшуюся переживаний во время моих многочисленных репортерских командировок в неспокойные точки, но и потому что сам всегда ценил личное благополучие и безопасность выше сомнительной возможности щегольнуть мишурным геройством.

Тем более что и впечатлять уже было некого. Ведь восстановить отношения с Оксаной так и не удалось…

Оксана Романкова была моей давней знакомой и одной из первых моих девушек. Училась на курс младше на том же Факультете международной журналистики, что и я. Ворвалась в мою жизнь резко и напористо, как обжигающе-ледяной полярный норд-ост — словно подстать суровой природе Соловецких островов, на которых мы с ней познакомились во время гуманитарной студенческой экспедиции.

Мы пробыли вместе непростительно дольше того времени, какое потребовалось, чтобы полностью уничтожить любые надежды на возобновление отношений с моей предыдущей девушкой Настей. Впрочем, к тому времени, когда началось мое оформление на работу в МИД, и с момента разрыва отношений с Оксаной прошло уже несколько лет.

✵ ✵ ✵

— Несколько — это сколько? — пытливо поинтересовался не по годам обрюзгший офицер в департаменте безопасности.

— Ну если это так принципиально, — начал я, почти физически скрипя извилинами, высчитывать, когда она сошлась с тем верзилой, с которым, кстати, ребята говорили, недавно рассталась, — то где-то три с половиной года, может, чуть больше.

— Да принципиально-то, собственно, не это, — многозначительно кивнул офицер, взорвавшись кашлем заядлого курильщика, — а то, что вы не женаты. Просто так что ли, думаете, у Высоцкого про «шпионок с крепким телом, ты их в дверь, они в окно…»?

— И что делать? — поинтересовался я.

— Жениться. Что еще? — как будто озвучивая общеизвестную истину всплеснул руками собеседник. — Тогда вам во многих отношениях будет проще на госслужбе. Тем более в загранкомандировке. Уж поверьте мне-е…

— За оставшиеся до отъезда несколько месяцев вряд ли успею, — разочарованно ответил я. — Может, попробую другие способы упрощения жизни на госслужбе, если таковые есть?

— Конечно, есть! — насмешливо хмыкнул он. — Вот признайтесь, вы же, наверное, как вся молодежь сейчас… вот этой ерундой, как там ее… в Интернете занимаетесь?

— Какой ерундой? — не сразу понял я.

— Ну, вот все эти сайты ваши, будь они неладны, — нетерпеливо потряс он ладонью перед собой.

— А, соцсети? — догадался я.

— Сети эти ваши, да, мать их… они самые! — офицер многозначительно ткнул пальцем в давно не беленный потолок. — Вот я когда училище оканчивал, сложнейшее задание было — составить чей-нибудь психологический портрет. А сейчас что? Интернет открыл, страницу человека просмотрел — и все готово!

— И что теперь? Удалять? — спросил я, пересиливая себя.

— Подчистую, — по-отечески посоветовал он. — Чтобы духу вашего там не было…

✵ ✵ ✵

Вернувшись домой и решив повременить с удалением аккаунтов в соцсетях, я написал в одной из них Оксане. Скинул ей свой телефон и попросил перезвонить, если она еще не забыла, кто я такой.

Звонок с незнакомого номера раздался через час: «Андрюша, не поверишь! Только сегодня с утра перечитывала твои стихи». Как выяснилось, она снимала квартиру недалеко от меня — тоже в Южном Бутово.

Вечером мы сидели в кафе и смотрели друг на друга очень любопытными глазами.

— Начать все с чистого листа? — задумчиво повторила она мой вопрос.

Я неопределенно пожал плечами.

— Ну, ты знаешь, почему бы и нет? — не слишком уверенно произнесла она. — Только ребята мне говорили, что ты скоро собираешься уезжать. Просто я тогда не совсем понимаю, зачем нам все это?

Я внимательно всмотрелся в ее голубые глаза. Пока еще никто не знал, что я оформляюсь на работу в МИД. Специально никому ничего не рассказывал. Не из-за суеверий, а просто чтобы не надоедали с назойливыми вопросами. Хотя, кого я обманываю? Конечно же, и из-за суеверий тоже…

— Куда это я, по-твоему, собираюсь? — спросил я у нее как можно непринужденнее.

— Плавать. Моряком. Разве нет?

Ах, вот в чем дело! Как же давно мы с ней не общались.

Это было еще полтора года назад, когда мой отчим, старший механик коммерческого греческого судна, предлагал устроить меня в свою контору. Я тогда, помнится, здорово захандрил в Москве от внезапно нахлынувших жизненных неудач и безденежья. Решил вернуться в родной Новороссийск и освоить избранную еще в далеком детстве морскую профессию.

В надоевшей Москве терять было нечего. Близких друзей не осталось. Зарплаты на телевидении хватало лишь на оплату съемного жилья и минимальное пропитание. Языки — несмотря на постоянные зубрежки — решительно не давались. И это не оставляло, казалось, никакой надежды на внешнеполитическую службу.

Тогда все уже было решено — назначена дата увольнения, оплачены курсы матросов низшего звена в новороссийской мореходке. Осталось лишь написать заявление об увольнении за две недели до даты отъезда. Она уже была плохо пропечатана на железнодорожном билете, который тоже уже был заблаговременно куплен на Казанском вокзале…

✵ ✵ ✵

Я стоял перед отделом аспирантуры и докторантуры МГИМО, дожидаясь его начальника, чтобы оформить академический отпуск. Просто так бросать работу над диссертацией не решился. Грела надежда, что, может быть, когда-нибудь я все-таки завершу свое исследование о влиянии социальных стереотипов на массовое сознание.

Надежда, безусловно, была призрачной. На полноценную научную деятельность времени решительно не хватало и тогда. Что уж говорить о морской карьере, когда я буду по полгода пропадать на судне посреди океана.

Мой научный руководитель любил повторять, что «работа, учеба и семья соединяются только парами». Однако в моем случае к работе (как на телевидении, так и над собой) уже на протяжении нескольких лет, как я ни старался, решительно не подсоединялось ни второе, ни третье.

В дверь сбоку от меня тихо постучали. Я повернул голову, и натолкнулся на пронзительный взгляд ее черных, как тропическая ночь, глаз. В тусклом полумраке узкого коридора ее смуглая кожа казалась еще темнее. Тем ярче на скуластом африканском лице белели ее крупные зубы и белки больших любопытных глаз.

После того, как мы поприветствовали друг друга едва заметными кивками давних знакомых людей, я сказал:

— Павла Андреевича пока нет.

— Скоро придет? — уже почти без акцента спросила она.

— Да, обещал через полчаса.

Скинув с плеча сумочку и взяв ее в руки за тонкие лямки, она стала рядом со мной. Смущенно улыбнулась и изящным движением тонких пальцев задвинула за ухо прядь непослушных кучерявых волос. Однако та сразу же, как распрямившаяся пружина, выпала обратно.

Она всегда так застенчиво улыбалась и всегда одинаково заправляла волосы за ухо, а те всегда так же быстро и раскидисто ниспадали обратно. Единственное, что изменилось в ней за все время нашего знакомства — долгого и поверхностного одновременно — знание русского языка, которым она овладела почти в совершенстве. «Все остальное было совершенно изначально», — пошутил я недавно во время нашей последней встречи в кругу общих знакомых, чем в очередной раз вызвал у нее ту же самую застенчивую улыбку.

Ее звали Ага́та Гарси́я Ло́пез. Она была миниатюрной мулаткой, дочерью аргентинского иммигранта, который преподавал испанский язык в нашем институте. Училась на экономическом факультете, но имела много друзей и на нашем — журналистском. Возможно, именно поэтому работала сейчас в латиноамериканской редакции международной радиостанции, где вела собственную программу о России на своем родном испанском языке.

— Как твои дела, Андрей? — тихо спросила она.

— Оформляю академический отпуск, — ответил я, усаживаясь на одну из выставленных из соседней аудитории парт. — Вот, покидаю вас. Возвращаюсь на малую родину. А ты как?

— А я кандидатские минимумы сдаю. Пришла тему утвердить, — она произнесла хитроумно закрученное название своей диссертации: что-то про влияние экологии на экономику, или наоборот. — А почему покидаешь нас?

— Как и Наполеону, не покорилась мне Москва, — рассмеялся я.

Она не поняла шутки.

— Жаль. Мне казалось, у тебя здесь хорошая работа и много друзей.

— Это не главное. Дипломатом, видимо, мне уже точно не стать. Значит, посмотрю на дальние страны с борта корабля…

Вкратце рассказал ей о наболевшем и запланированном.

— Понимаю, — пожала она пухленькими губками. — Может, ты и прав. Без живой практики никакой язык, по-моему, выучить нельзя. Я тоже сколько ни билась в институте со своим итальянским, не смогла заговорить на нем, пока не побывала на практике на Сицилии. Возможно, если бы у тебя был преподаватель-араб, твоя учеба пошла успешнее.

— Возможно, — согласился я. — Только вот где найти преподавателя-араба в Москве?

— Ох, да кого угодно можно найти в Москве! — улыбнулась Агата. — У моего отца нет отбоя от частных учеников. Ведь все хотят заниматься с носителем языка. А спрос всегда рождает предложение.

— И как же ученики твоего отца обычно находят его? — поинтересовался я.

— Есть масса специализированных сайтов, — она перечислила некоторые из них.

Я задумчиво посмотрел в конец коридора поверх ее кудрявой головы. Оттуда журавлиными шагами уже приближалась к нам долговязая фигура Павла Андреевича.

— Заходите по одному, — пробасил он, отпирая дверь своего кабинета.

Агата отступила на шаг назад, освобождая путь мне как первому в очереди. Я жестом пропустил ее вперед и ушел в институтскую библиотеку, где имелись компьютеры с выходом в Интернет. А потом еще надо было успеть на Казанский вокзал — сдать билеты домой.

✵ ✵ ✵

Я взял Оксану за руку и улыбнулся:

— Это было сто лет назад. Я уже давно передумал и никуда не уехал.

— Ну слава богу! Хотя бы от участи жены капитана дальнего плавания я избавлена.

— Но от участи моей судьбы — пока нет!

Прежде, чем я понял, что немного переборщил с пафосом, она громко рассмеялась.

— Боже мой! Что ты опять несешь, Зорин? — в моменты сильного эмоционального возбуждения она всегда называла меня по фамилии.

Оксана отняла у меня свою руку и кокетливо сдвинула ею в сторону спавшую на глаза русую челку.

— Так, давай-ка быстро объясни мне, что происходит вообще? Черт знает сколько времени от тебя ни слуху ни духу. Потом — бац! — нарисовался. Сразу давай встречаться!.. Моя судьба!.. Где ты раньше был?

— Всегда думал о тебе, но не подавал вида. Не хотел мешать, — ответил я как можно проще. — После нашего разрыва я продолжал интересоваться тобой и всегда верил, что мы опять будем вместе. Поэтому как только ты рассталась с этим твоим, я сразу…

— С этим моим, — передразнила она, — даже имени которого ты не знаешь, мы расстались больше года назад. Ты был бы в курсе, если действительно интересовался. Послушай, давай начистоту. Чего ты от меня на самом деле хочешь?

— Ровным счетом лишь то, о чем сказал — ни больше, ни меньше. Восстановить наши отношения и остаться вместе навсегда.

Она внимательно выслушала и недоверчиво покачала головой. Медленно вытянула из подставки на столе рекламный флайер и уставилась в него отрешенным взглядом. Льдистый блеск затвердел в ее сузившихся глазах.

— Предположим, я соглашусь, — словно рассуждая сама с собой, неторопливо заговорила она. — Что дальше?

— Ничего, — удовлетворенно выдохнул я. — Давай сходим куда-нибудь? Куда бы ты хотела?

— Без разницы, — равнодушно сказала она. — Вот вроде фильм хороший.

Она положила флайер передо мной и полезла в сумочку за кошельком, чтобы оплатить свою часть счета. Однако, подержав его в руке несколько секунд, бросила обратно.

— Наверное, ты заплатишь? Раз мы с тобой теперь опять…

✵ ✵ ✵

Выйдя из метро, я позвонил ей.

— Оксана, привет. Билеты купил. Надеюсь, на этот раз точно ничего не сорвётся…

— Слушай, Андрюш. А можно, ты завтра как-нибудь без меня сходишь? Что-то не хочу я никакого кино.

— Все нормально? — поинтересовался я. — Мы уже столько раз откладывали.

— Да, все хорошо. Но просто я бы не пошла, если можно.

— Ладно, давай я сейчас приду и поговорим. Ты уже дома?

— Дома, — помявшись, выдавила она. — Но… у себя дома. Решила пока переехать обратно.

— Пока что?

— Слушай, не пытай меня, пожалуйста. Давай немного отдохнем друг от друга?

— Оксан, я вовсе не устал от тебя за эти две недели. Что происходит?

— Ну, я устала. Мне нужно побыть одной и привести мысли в порядок.

— Ладно, пока.

Это все начинало сильно напоминать ситуацию четырехлетней давности. Те же труднообъяснимые поступки, те же нелогичные объяснения. Даже интонации те же. Похоже, она совсем не изменилась с тех пор. Да и я, надо полагать, вряд ли. Стоит ли продолжать испытывать судьбу, зная заранее, чем это закончится? И однажды уже закончилось.

Придя домой, я бросил пост в соцсетях, что есть два билета в кино, которые готов отдать любому, кто приедет забрать их у меня из Бутово.

Снова позвонил Оксане.

— Послушай, хочу извиниться, что затеял эту историю с восстановлением отношений…

— Не переживай, все нормально. Это вопрос времени…

— Боюсь, его у нас с тобой осталось не так много, Оксан.

— Ты о чем?

Ситуация, конечно же, требовала предельной ясности, но я по-прежнему не был готов ее внести. Может, потому что сам до конца не верил, что мечта о дипломатической службе, наконец, начала осуществляться, и боялся спугнуть робко нависшую надо мной тень фортуны. А может — поймал вдруг себя на мысли — просто потому, что на самом деле никогда не доверял Оксане.

— В общем, давай закончим сейчас все, как начали. Вновь останемся просто друзьями. Еще раз извини, что дернул тебя.

— Да ничего страшно. Как скажешь. Пока, — хмыкнула она в трубку и отключилась.

Из ноутбука донесся звуковой сигнал нового входящего сообщения.

Агата: Привет, Андрей. Я бы взяла у тебя один билет, если ты его еще никому не отдал.

Я: Можно оба.

Агата: Второй мне не нужен.

Я: Одна пойдёшь?

Агата: Да, мне говорили, что это очень хороший фильм. Давно хотела его посмотреть.

Я: Только тебе придется самой у меня его забрать. Ничего?

Агата: А где ты живешь?

Я: В Южном Бутово.

Агата: Да уж! Это для меня далеко. Мне из Долгопрудного ехать. Может, в городе пересечемся?

Я: Давай. После шести, например, буду на Арбатской.

Агата: Хорошо.

Я: Договорились. До завтра.

✵ ✵ ✵

В самом центре людского столпотворения на выходе из подземного перехода она спросила:

— Получается, ты никуда не уехал после того, как ушел из аспирантуры?

— Пока нет, но, возможно, скоро уеду, — с напускной таинственностью проговорил я и, выдержав многозначительную паузу, добавил. — И скорее всего, это будет не корабль.

— Серьезно? — удивилась Агата, блеснув морионовыми бусинами своих, как всегда, широко отрытых глаз. — Тебя все-таки взяли в МИД?

— Пока нет, но уже есть немалые основания рассчитывать на успех. Благодаря репетитору-сирийцу дело действительно сдвинулось с мертвой точки. Спасибо тебе за совет.

— Здорово! Мне так приятно, что смогла помочь, — восхитилась она. — И как тебе в итоге удалось его найти?

Нестерпимый шум метрополитена, гул ускоряющегося поезда и сильный акцент Мустафы, номер телефона которого был найден на одном из рекомендованных Агатой сайтов, решительно не позволяли разобрать ни одного его слова.

— К последнему вагону и налево? Или направо? — подкидывал я ему готовые варианты, рассчитывая сориентироваться по его простым ответам вроде «да» или «нет».

Однако именно этих двух слов он почему старательно избегал. Из трубки быстро сыпался поток неразборчивых слогов и междометий. Когда я поднялся из туннеля на улицу, его речь стала немного яснее.

— Прямо по улице иди. Видишь, элитный жилой комплекс? Ещё дальше пройди. Его нельзя не заметить… Красивый такой! Прямо к нему иди… Видишь, да? Современный весь такой! Двадцатичетырехэтажный. С панорамными окнами. С двухэтажными пентхаусами на верхних этажах. Черный красивый забор вокруг него… Да, это стоянка за ним. А ты вдоль забора за угол иди… Да-да, где шлагбаум на подземную парковку. Там рядом охранник сидит… Да, прямо к проходной будке. Подошёл? И вот если стоять к ней лицом, справа от тебя будет моя хрущевка, третий подъезд…

Впервые в жизни видел, чтобы Агата так хохотала. Выбравшись из толпы, мы шли в сторону кинотеатра.

— А как преподаватель он хороший?

— Откровенно говоря, ничего выдающегося за те деньги, что берет, но главное, что он меня разговорил, а это уже немаловажно. На одной зубрежке, конечно, далеко не уедешь.

— Что ж, тогда успехов тебе на последних экзаменах.

— Спасибо. А как твоя диссертация?

— Продвигается, но очень медленно. Почти все свободное время отнимает программа на радио. Недавно мне дали дополнительное эфирное время, которое надо чем-то заполнять.

— О, мои поздравления! Собственная программа, наверное, дорогого стоит?

— Судя по зарплате, не очень, — отшутилась Агата.

Мы подошли к кинотеатру.

— Ладно, до встречи, — сказал я, протягивая ей билеты. — Был рад с тобой повидаться.

— А что, второй никому не пригодился? — спросила она.

— Нет, пусть оба достанутся тебе. Выберешь лучшее место.

— А ты сам не хочешь посмотреть?

— Да нет, пожалуй, — отмахнулся я. — Планировал позаниматься арабским сегодня вечером. К следующему уроку с Мустафой надо разобрать два сложных текста. Да и вообще я, если честно, не большой фанат кино.

— Я тоже, — улыбнулась Агата. — Просто именно этот фильм мне советовали посмотреть на большом экране. Говорят, очень красиво снят.

— Ох, ты умеешь заинтриговать, — засомневался я. — Ладно, пошли вместе. Пара часов, наверное, действительно ничего не решит. Если что, посижу ночью позанимаюсь.

✵ ✵ ✵

Через неделю она позвонила.

— Андрей, а ты не планировал сходить на фестиваль в Царицыно сегодня вечером?

— Нет, а что там?

— Русская ярмарка, воздушные змеи, концерт…

— В первый раз слышу.

— А тебе было бы интересно?

— Честно говоря, не очень. А тебе зачем?

— Мне надо записать репортаж для своей программы, а отец одну не отпускает, потому что это продлится допоздна. И я подумала, если скажу, что буду с другом…

— Ты же вроде не маленькая уже, чтобы тебя родители куда-то не отпускали?

— Ох, ты просто не знаешь моего отца! — вздохнула она. — Он очень строгий.

— Агата, извини, но, откровенно говоря, я сейчас живу в режиме большой экономии. Много денег и времени уходит на занятия арабским. Всякие концерты, боюсь, не потяну…

— Да это все бесплатно. Мне просто нужна компания.

Я долго молчал в трубку, потом ответил:

— Ладно, скажи своему отцу, что я приеду. Только с тебя тогда — мой синхрон в твоей программе. Должен же я хоть как-то прославиться за это. Пусть и в далекой Латинской Америке…

Вечером мы встретились в Царицыно. Парк был полон людьми. Повсюду бушевало беспощадное русское веселье. Когда Агата убрала, наконец, диктофон в сумку, мы взяли по большой кружке кваса и уселись на зеленой лужайке под деревом.

— Как же ты раньше собирала материал для своих сюжетов? — спросил я, отпивая лохматую пену с края стакана. — Если тебя даже на простой фестиваль в центре города родители не отпускают.

— У меня есть хорошая подруга. Оля, дочь Павла Андреевича.

— А-а, начальника отдела аспирантуры и докторантуры?

— Да, мой отец дружит с ним по работе. Мы всегда с ней ходили.

— А сегодня она не смогла?

— У нее недавно появился молодой человек. Она теперь с ним почти все время проводит.

— А у тебя нет никого?

— Нет.

— Считаю это большим упущением с твоей стороны, — назидательно сказал я. — При твоей работе наличие молодого человека — производственная необходимость.

— Скажи это моему отцу! — рассмеялась она. — Он меня во всем контролирует и ничего не разрешает.

— Как же тогда мой приезд сюда помог тебе отпроситься?

— Я ему сказала, что ты аспирант МГИМО. Для него это лучшая гарантия надежности.

Я допил квас и отставил стакан в сторону.

— Сложно жить с родителями, наверное? — сочувственно покачал головой. — Помню, как уехал из родного города в Москву в семнадцать лет. Общага показалась мне раем — обителью свободы и независимости.

— Представляю, — с завистью процедила Агата. — А у меня каждый шаг всегда был расписан на годы вперед. Даже сейчас отец ждет, пока я окончу аспирантуру, чтобы потом мы всей семьей вернулись в Аргентину. Даже замуж, говорит, я должна выйти только там и только за аргентинца.

— Думаю, твоего отца можно понять. Наверное, трудно так долго жить вдали от родины?

— Не знаю. Я очень плохо помню Аргентину. Мы уехали оттуда, когда мне было всего двенадцать лет. Честно говоря, теперь уже и не чувствую, чтобы она была мне намного роднее России.

Агата тоже допила свой квас.

— Спасибо тебе огромное, что приехал, Андрей. Надеюсь, я тебя не сильно отвлекла?

— Ерунда. Даже наоборот. Время от времени стоит куда-нибудь выбираться, чтобы развеяться.

— Да, это важно — иногда переключать внимание на что-то совсем новое, — согласилась она. — А не так как я, сидя целыми днями над своей диссертацией — с экологических проблем Карибского бассейна на экологические проблемы Бискайского залива.

— И не так как я над арабским — с вдвойне неправильных глаголов шестой породы на втройне неправильные глаголы десятой породы.

Мы дружно рассмеялись.

— Тогда будем на связи, — сказал я, поднимаясь на ноги и протягивая ей руку.

— Конечно, — ответила она, вставая с моей помощью и отряхивая с юбки налипшие травинки. — Если вдруг сам куда-то соберешь, давай знать. Я тоже всегда с удовольствием составлю тебе компанию.

— Тогда как на счет страйкбола? На этих выходных мы играем, кстати, как раз в ваших краях — возле Долгопрудного.

— Интересно. Попробую отпроситься у отца, — неуверенно пообещала она.

Однако по задорному огоньку в ее глазах я уже понял, что завтра надо будет позвонить Денису, координатору нашей команды «Дикий партизан», и поинтересоваться, сможет ли он найти к воскресенью дополнительный комплект униформы, экипировки и вооружения.