Автодорожный рок

Сергей Семипядный, 2000

"Автодорожный рок" и "На высоте вдоха" – два небольших рассказа о том, что человеку подвластно не всё.

Автодорожный рок

Ноткин женился после того, как задавил старушку. Точнее, вскоре после суда над ним за причинение телесных повреждений старушке, попавшей под управляемый Ноткиным автобус и в больнице скончавшейся.

Жениться, в общем-то, Ноткин не собирался. Всё произошло как-то само собою, незаметно и довольно быстро, как будто время по своей воле переключило внимание Ноткина с одних переживаний на другие. От того злополучного дня, когда старая женщина попала под колёса его автобуса, до дня судебного заседания прошло около трёх месяцев, трагически выделенных из множества других месяцев чрезмерно малой выпадаемостью дней и недель из его человеческой жизни, сжатой в тридцать неразборчивых лет.

На суде Ноткин старался быть внимательным, без малейших запозданий он переводил взгляд с одного участника процесса, только что прикрывшего рот, на другого, перенявшего эстафету словоупотребления. К Ноткину все относились очень хорошо, ни злобы, ни враждебности, ни иных колющих добавок в голосах окружающих обнаружить не удавалось. Сочувствие — было. Не так уж и виноват был Ноткин, за предыдущие двенадцать лет не допустивший ни одной аварии. Нелепейшее стечение обстоятельств. А старушке — далеко за семьдесят. Не жила уж, а доживала. Голоса окружающих превосходили все самые лучшие ожидания. Выделялось молчание. Молчание-то как раз и питало дух противоречия. Наглядным и впечатляющим образом. Больше всех молчала одна из заседателей. Она не проронила ни слова, лишь раза два, в ответ на вопросительные повороты в её сторону головы судьи, согласно пожала плечами.

Выйдя на улицу, Ноткин бесцельно зашагал в сторону от здания суда. Он долго ходил по городу, заходя в магазины, рассматривая витрины киосков и кинотеатров, пока не увидел крупную белую надпись на фоне бордового фронтона: «ДВОРЕЦ ПРАВОСУДИЯ». Тогда Ноткин отправился на автобусную остановку и с настойчивостью ввинтился в салон подошедшего автобуса. Он всего лишь один из пассажиров. Один из многих. Спустя пять минут Ноткин, стиснутый со всех сторон, с тревогой обнаружил, что его остро интересует стоящая впереди него дама неизвестной внешности. Не имея времени, чтобы от души удивиться этой несуразности, Ноткин попробовал податься чуть назад — результат оказался неудовлетворительным; тогда Ноткин стал искать более приемлемого положения на путях осевых перемещений.

Одновременно с этим он приступил к поискам сколько-нибудь логически верно сконструированного объяснения нежданно поразившего его проявления непознанных сил. Серо-голубая вязаная шапочка, песцовый воротник и видимая часть пальто из серого драпа — всё это он увидел на удивление отчётливо — только подчеркнули состояние растерянности Ноткина. В такой обёртке может обнаружиться всё что угодно, вплоть до старушки, обречённо вдыхающей незримый воздух запредельности. И самое главное — все труды Ноткина по созиданию разборчивых логических комбинаций никак не влияли на уровень давления непомерно разросшегося преобладающего влечения, столь легко одолевшего очевидность и до сих пор никак не проявившего источников своего формирования. И почему он сегодня не в плавках, бронебойно-тугих?

Ноткин решил бежать. Несмотря на то, что хотелось всё-таки увидеть лицо стоявшей впереди него женщины. Вскоре удалось развернуться в сторону двери, однако неожиданную актуальность приобрёл тепловой образ женщины в вязаной шапочке. И Ноткин принялся ругать водителя неуклюже влачащегося коридором улицы автобуса.

Обретя свободу, Ноткин закурил, выдохнул табачный дым и вдохнул морозного воздуха. Теперь и голову можно повернуть в направлении уползшего за угол автобуса. И — домой, туда, где на белой кухне бледный холодильник дрожит от нетерпения, давно уже готовый в ярком и резком свете действительности явить застуженную бутылку водки. Надо только забежать в магазин и купить чего-нибудь на закуску. Пожалев, что не доехал одну остановку до гастронома, Ноткин зашагал вперёд, довольно-таки быстро, — и звуки поскрипывающего под ногами снега с ритмичной настойчивостью создавали иллюзию бодрой и беззаботной походки.

В дверях гастронома Ноткин вынужден был сделать остановку, чтобы пропустить нескольких представителей встречного потока. Нетерпеливо устремлённый вперёд взгляд мгновенно прилип к лицу, показавшемуся знакомым. Третьей по счёту из магазина выходила одна из судебных заседателей. Та, что молчала. Ноткин хотел спрятать взгляд у носков своих ботинок, но не успел — заседательница, узнав его, шла навстречу ему, а не просто покидала магазин. Как он догадался об этом, Ноткин сказать бы не смог. Тем не менее, из дверного проёма он сдал назад и обеими ногами утвердился на крыльце. Заседательница остановилась напротив него и, ежесекундно толкаемая мимоидущими людьми, возобновила прошлое молчание.

— Вас совсем затолкают… эти голодяи-негодяи, — сказал Ноткин и, осторожно взяв заседательницу за локти, передвинул её вправо.

— Да нет, ничего, — ответила заседательница, но сопротивления не оказала. Она была в пальто из серого драпа и в серо-голубой вязаной шапочке. Ни одного звучного цветового пятна. «А воротник?» — тревожно стрельнувшая мысль слегка контузила Ноткина. Скоро он сосредоточился и убедился, что воротник — песцовый. Без сомнения, это была она. И Ноткин начал неотвратимо краснеть, что, будучи обнаруженным им, повергло его в состояние растерянности (Ноткин некстати забыл о предварительной работе морозного дня).

Конец ознакомительного фрагмента.