Тихий двор с зеленой скамейкой. Cборник рассказов

Сергей Семенович Монастырский, 2021

Жизненные истории из своей жизни и жизни своих друзей, молодость, которых проходила в советское время: в 60-70 годы. Герои рассказов обычные люди, со своими горестями и радостями, живущие среди нас.

Не убьют

Телефон уже давно почти не звонил. А ведь когда-то разрывался, от звонков и это было привычным образом жизни — а как же — он нужен всем! Да и просто нужен.

Первое время, когда он ушел с работы, выпал из социума, он вечерами лихорадочно листал в «пропущенных» — вдруг кто-то его искал, а он не услышал звонка, или был в душе, или — в туалете….

Но нет, «пропущенных» не было. Он, конечно, понимал, что так и должно быть, что нужен он до тех пор, пока нужен, но уж чтобы прямо вот так — все сразу и почти немедленно прекратилось?! А что без должности он перестал быть Евгений Петровичем? Ведь кроме служебных, его практически со всеми связывали дружеские связи. Что с подчиненными, что с коллегами выше рангом, что с деловыми партнерами. Нет, все это естественно, конечно. Но все же не так сразу. Обидно как-то. Потом смерился, привык. Постепенно отошел от дел, от прежней жизни…. Из прежней жизни сначала поздравляли по праздникам, с днем рождения, потом и это ушло.

–Представляешь, говорил он за рюмкой водки приятелю, такому же пенсионеру — То, чем я жил, начиная с института и заканчивая пенсией, длилось сорок лет. И каких! А то время, что мне предстоит прожить, будет длиться лет десять, ну пятнадцать! Но каких! — горько покачивал он головой.

Да, — вздохнул приятель, — все знают, что надо бы наоборот. Но так не бывает.

Нет, конечно, радости жизни были: семья, в которой Евгений Петрович теперь был круглосуточно, дача, которой он раньше совсем не замечал, встречи и посиделки с узким кругом близких друзей…

Семья, правда, была небольшая — в основном жена и сын, поздний ребенок, тридцатилетний лоботряс. Лоботрясом это он его называл. Потому что к своим тридцати, сын никак не мог определиться: брался за разные бизнес проекты, создавал какие-то мелкие фирмочки, везде прогорал….

Евгений Петрович сначала верил, финансировал его немного из небольших накоплений, которые они с женой откладывали на счастливую пенсионную жизнь. Хотя и был Евгений Петрович большим начальником в своем научном институте, получал немного, да и не гнался за деньгами, его занимало другое. А так был сын хорошим человеком, добрым, умным… Это было в основном. А не в основном была еще дочь, но была далеко, на дальнем востоке, замужем. Приезжала каждый год на месяц летом со своей пятнадцатилетней дочерью. Внучкой, стало быть. И это был для родителей праздник.

Да, была теперь жизнь тихой, спокойной, медленной.

Была…

***

Вечером Евгений Петрович заперся в спальне и лихорадочно перебирал записи в своей телефонной книге. Слава богу, он никогда не удалял, даже если к этим контактам он уже годами не обращался. Некоторые из номеров телефонов он, после долгих размышлений, переписывал на отдельный листок, тоже самое проделал с кучей визиток, накопившихся за долгие годы…

Все равно таких «отдельных листков» набралось только два. Посидев над ними еще, Евгений Петрович медленно вычеркнул половину из этого списка. Теперь предстояло для него самое невозможное — звонить по этим адресам.

***

С Игорем Евгений Петрович назначил встречу в кафе.

— Накормлю тебя обедом, шутил он по телефону, хотя шутки он выдавливал из себя с трудом. Когда-то Евгений Петрович рассчитывал вырастить из Игоря приемника. Талантливый был парень, а Евгений Петрович создавал свой отдел, как детище, как главное дело своей жизни, жалко было, уйти и отдать свой отдел лишь бы кому.

Но Игорь лет десять назад вдруг ушел. Решил заняться бизнесом и за эти годы неплохо преуспел. Талантливый же был человек!

Но Евгений Петрович связи не прерывал. Звонил изредка, интересовался делами. Ведь за годы совместной работы они стали как бы людьми родными. Потому и помог Игорь Евгений Петровичу как-то, когда не было у института денег, послать того на очень серьезный международный симпозиум со своим сенсационным докладом.

Евгений Петрович, конечно, Игоря ни о чем не просил — он вообще никогда никого не просил. Игорь от кого — то узнал сам. Пришел к Евгению Петровичу и как-то стесняясь, попросил принять деньги, ну, типа, спонсорская помощь.

Благородный был человек Игорь. Потому — то с ним и решил Евгений Петрович встретиться первым.

— Может на этом и все, — думал он.

…Разговор поначалу не клеился. Игорь понимал, что встреча была не просто так, нужно было случиться чему-то очень серьезному, чтобы Евгений Петрович к нему обратился.

Но есть приличия. Обменивались новостями, говорили они ни о чем. Евгению Петровичу постоянно было так страшно начинать, что он решил послать все к черту и уже хотел уходить. Хотя уходить было нельзя.

Выручил Игорь.

–Евгений Петрович, — прервал он никчемный разговор, — Что случилось?

— У меня могут убить сына… — выдавил из себя Евгений Петрович.

… Да, убить могли. Шутками, тут и не пахло, потому что деньги были огромные. По крайней мере, для уровня таких людей, как Евгений Петрович, — сто тысяч долларов. И люди, которым сын должен был такие деньги, тоже были серьезные.

Потому — то первым, к кому побежал Евгений Петрович со своей бедой, да и просто за законной защитой, был знакомый полковник из областного УВД. Ну, не то, чтобы очень знакомый, встречались частенько на рыбалке, на популярной рыболовной базе. Выпивали несколько раз за ухой.

Полковник выслушал, кому-то позвонил, назвал данные, подождал, потом как-то напряженно выслушал ответ, несколько раз сказал в трубку: « Да, конечно»

— Это не наши, — не пересказывая разговор ответил он Евгению Петровичу, — это Москва, там под такой крышей, — со вздохом указал он куда — то в потолок — Словом, ничем помочь нельзя…Да ведь, и признаться, преступления нет: ну взял деньги, подписал договор займа-, ему говорят: «Отдай деньги»…. Где преступление?

— Угрожают убить, — мрачно пробормотал Евгений Петрович.

— Кто это слышал? — усмехнулся полковник. — Не убили же!

–А, если убьют? — тупо спросил Евгений Петрович.

–Будем искать…

Все это Евгений Петрович успел рассказать, пока Игорь допивал уже давно остывший кофе.

При словах «сто тысяч долларов» Игорь заметно свял…

— А на что он деньги брал? — что бы хоть как-то оттянуть время для ответа, спросил Игорь.

— Да, ввязался в какой-то дерьмовый проект…

Евгений Петрович рассказал, со слов сына.

Была в Германии такая история — машины утопленники. Было стихийное бедствие. Многие автомобили, зачастую совсем новенькие, ушли под воду. Потом их достали, конечно, высушили все, что надо сделали, но ведь Германия — цивилизованная страна. Никто по цене новых продавать не собирался. И ездить на таких не собирался. Сын с другом по институту, уже лет пять, как эмигрировавшим в Германию решили провернуть дельце. Купить в Германии практически за полцены машины, продать в России за полную цену.

Были подготовлены договора, нашлись и заказчики в России.

Дело за малым — нужны были деньги. Вот эти деньги с условием «50х50» под договора, под аванс заказчика и дали серьезные люди. Не учел сын только одного — случая, такие перевозки обычно страхуются. Толи денег не хватало, то ли просто стало жалко и под русское «авось» автопоезд тронулся в путь. И перевернулся. Ни машин, ни денег.

Игорь, слушая этот невеселый рассказ, походу соображая, какую выбрать позицию.

Ясно же, что подарить Евгению Петровичу такую сумму он не сможет.

Во — первых, что греха таить — жаба душит. Во — вторых, это практически все деньги, или почти все, которые у него были, и они были неприкосновенные, лежавшие на банковском счете, средства его небольшой фирмы, на доход с которого ежемесячно жил он сам и его трое сотрудников.

То есть лишних — нет. А и были бы — неужели отдал бы?.. Он решил не врать.

— Евгений Петрович, я все понимаю, сумма огромная, как вы собираетесь ее вернуть? Не взять ли Вам кредит?

— Мне не дают, я пробовал. Но, Игорь, я же не идиот: продам дачу, машину, продамся институту — я же классный разработчик лишь бы только они мне заплатили сразу, а я хоть до смерти буду работать у них рабом! Я отдам…

Про себя Игорь усмехнулся: наивен был уже старый Евгений Петрович! Дача и машина едва ли потянут на сорок тысяч долларов, да еще пойди их продай — может и год и два пройти. Ну а насчет такого аванса от института — это совсем наивно. Но говорить так сразу было бы слишком жестоко. Да и помочь как-то хотелось. О службе у Евгения Петровича Игорь вспоминал, как о лучших годах. И о Евгении Петровиче он высокого мнения. Но видно горе затмило светлую голову ученого. И Игорь сказал осторожно — он и правда не знал, как поступит:

–Таких денег, да и вообще свободных денег у меня нет. Вы же знаете — у деловых людей они всегда в обороте. Но я, Евгений Петрович, сделаю все, чтобы вам помочь. Как? Пока не знаю. Попробую поговорить с партнерами. И помолчав, все же спросил:

— А, какая самая малая часть устроит этих людей? Так сказать, в рассрочку…

— Никакая. Тут принцип — все сразу и завтра.

— Завтра? — удивился Игорь.

— Ну, это так, образно — Евгений Петрович усмехнулся, — Ну, неделя, две…

***

— Неужели и правда убьют? — недоверчиво спросила жена.

— Могут, — пожал плечами Игорь.

Уютная лампа за их кухонным столом красиво освещала недавно обставленную мебелью кухню. Ребенок посапывал в своей кроватке. Хорошая, спокойная жизнь текла в их квартире.

И где — то, недалеко метался… Евгений Петрович: — Убьют, убьют сына.

— Ну, ты же не виноват, — жена положила руку Игорю на плечо: — У тебя действительно нет денег.

— Есть. — усмехнулся Игорь.

Жена убрала руку с плеча:

— Ну, тогда так, — вдруг переменив тон, сказала она, — я семейные деньги трогать не дам. Даже если тебе чужой сын дороже своего. А своими можешь распоряжаться.

— А если бы нашего сына грозились убить? — Ну, совсем сдуру спросил Игорь.

— И что? — тебе кто-то бесплатно, безвозвратно отдал бы деньги?!

Игорь должен был признать, что не дал бы никто.

Но и свои оборотные он отдать не мог. Это значило бы закрыть фирму. И неизвестно на что жить.

— Жаль мне, конечно, его. Но его убьют. А может, нет. А может как-то все обойдется? Рассосется? И с этой спасительной мыслью Игорь тяжело заснул…

***

Ночь тянулась для Евгения Петровича неимоверно долго. Днем еще можно было как-то действовать, кому то звонить, с кем-то разговаривать.

Да и вообще, днем мир был населен людьми, не было ощущения жуткого одиночества, полной темноты и безлюдности. Ночью все обострялось, и то, что днем казалось нелепой шуткой, как-то не настоящей опасностью — ну не убьют же, в самом деле! Зачем им убивать этого мальчика, денег то от этого не появится, ночью приобретало совсем другой смысл.

Ночью ему являлся другой мир, которого он не знал, но о котором где-то читал, кто-то рассказывал. В том неизвестном ему мире не разговаривают, не ведут переговоры, там убивают.

Нет, в это конечно, он не верил. Правда и не думал, что как-то все рассосется. Все — таки сумма очень большая. Все равно что-то будет плохое, страшное.

Нет, как — то надо отдать.

Жена лежала рядом, с открытыми глазами молча.

С того дня, когда она узнала об этой истории, она как — будто онемела. Сидела или лежала молча. И это была вторая трагедия для Евгения Петровича…

Сын тоже — сидел в своей комнате и молчал.

А что он мог?

Вся надежда была на Евгения Петровича.

***

–Да, Жень, — выслушав Евгения Петровича, вздохнул директор института, — такая история — врагу не пожелаешь…

В этом кабинете они всегда были Женя и Витя, как когда-то, когда тридцать лет назад молодыми учеными, почти всем выпуском приехали в этот город создавать этот НИИ. Не хотел Евгений Петрович приходить сюда. Сроду он никого ни о чем не просил и уж тем более никогда не смешивал личное со служебным.

— Вить, уточнил Евгений Петрович, — я не в долг прошу, не подачки, я заработать эти деньги хочу. Ты же меня знаешь, я справлюсь с любой темой!

— Да, знаю! — отшутился директор. — Но давай рассуждать вместе — Что я могу? Ну, допустим, я заключу с тобой трудовой договор на одну из плановых разработок. Но ведь не на сто тысяч долларов! И даже не на пятьдесят! Ну, самое большое — на десять. И то — выплата по результатам работы, это полгода минимум. И после экспертиз, замечаний, согласований!.. И то попаду под прокурора — какая, мол, была необходимость заключать договор со сторонним лицом.. Ну, могу еще материальную помощь, как ветерану института… Но это, же копейки… Ты что, думаешь — раз директор, то залез в кассу и выгребай, сколько захотел?!

— Вить, — помолчав, угрюмо спросил Евгений Петрович, а если бы это был твой сын, залез бы?

— Залез, — помолчав, ответил директор. — Сел бы, конечно, но залез. Но это же не мой сын! Ты уж, Вить, извини, я тебе очень хочу помочь, но сидеть за чужого сына — ну, ты бы тоже не стал.

— Не стал, — согласился Евгений Петрович.

— Ты, не дрейфь, Жень! — чтобы как-то скрасить прощание, сказал директор, — ну, не убьют же, в самом деле!

И снова для Евгения Петровича тянулась бесконечная тягучая ночь. И снова рядом безмолвно лежала жена с открытыми глазами, бессмысленно уставившись в потолок.

Впрочем, Евгений Петрович — не знал — бессмысленно ли? Он боялся задать вопрос жене, а впрочем, знал, что ответа не получит. До этой истории, в своей уже достаточно долгой жизни, он был уверен, что сможет все, что решит все проблемы. Он и справлялся и решал. Но это был его цивилизованный мир, с понятными законами, с понятными принципами поведения.

Тот мир, в который попал сын, был пугающе неизвестным. А впрочем, — вдруг подумал он, — чего я колочусь? Вдруг можно пойти поговорить с теми людьми. Ну, в конце концов, они тоже люди, у них тоже есть дети, жены…

— Нет, не о прощении будет идти речь, а о каком — то выходе…

***

Контактный телефон тех, кто давал взаймы, Евгений Петрович взял у сына. Сын, правда, долго сопротивлялся, говорил, что решит все сам. Но конечно, понимал, что не решит. А на отца все — таки надежда была. Да и вообще, когда проблема повисает на других плечах, как-то хоть спокойнее.

…На том конце линии хрипловатый голос весело гоготнул:

— Ну, что, несешь?

— Это не сын, — проговорил Евгений Петрович — это его отец.

— Да нам все равно — опять весело ответил голос, — неси скорей….!

— Я бы хотел обсудить некоторые предложения — начал, было, Евгений Петрович.

— Да на хрен нам твои предложения — и голос на том конце линии хотел уже звереть, — деньги взял, деньги отдал! — вот и все предложения.

— Я понимаю, — Евгений Петрович старался сдерживать дрожь в голосе — в таком тоне он разговаривать не привык.

— Я хочу обсудить некоторые нюансы того, как отдать. С кем я могу переговорить?

Голос, видно, не был в числе главных в этой компании. Так, шестерка.

— «Нюансы», — передразнил голос, стой у трубки, я доложу.

Ждать пришлось минут пятнадцать.

— Завтра приходи к нашему юристу, — наконец прорезался в трубке голос, — он у нас большой специалист по переговорам. И голос назвал время и адрес.

— Мне бы все-таки с главным переговорить, — опять робко начал Евгений Петрович.

— Чином не вышел с главным разговаривать, — гоготнул голос и на том конце линии повесил трубку.

… Утром следующего дня Евгений Петрович входил в неплохо обставленный кабинет в одном из крупных офисных центров города.

Табличка на двери гласила: »Сидякин Дмитрий Владимирович, юрист» Ну, что ж, юрист

некой процветающей фирмы, вполне солидно и привычно.

Непривычным было только то, что сам Сидякин сидел у окна за столом, а у входа, встав с кожаного дивана, его встретили два крепких парня, явно не юристы.

Профессиональными движениями они обыскали Евгения Петровича, забрали из кармана телефон, кошелек, да и вообще все содержимое.

Евгений Петрович, было дернулся, но один из парней быстро успокоил:

— Не бойтесь, на обратном пути все отдадим.

Потом они каким-то прибором провели по всему телу Евгения Петровича, и пропустили его к столу.

–Бомбу ищите? — попытался наладить контакт Евгений Петрович.

— Ну, куда вам до бомбы, — впервые поднял на него глаза юрист, — Просто некоторые любят записывать чужие разговоры, потом иди, докажи, что ты не верблюд!

— Ну, так что за предложение, Евгений Петрович, — при этом, правда, юрист косил глаза в лежащую перед ним записку — помощник.

Евгения Петровича приободрило, что был юрист предельно учтив.

— Видите ли, — начал подготовленную речь Евгений Петрович, — нам практически невозможно собрать такую огромную для нас сумму….

— Ясно, — прервал юрист, вы имели в виду в долларах, рублях или монгольских тугриках отдать, или что-то в этом роде — голос его звучал явно издевательски, — а тут видимо, речь пойдет «денег нет, пожалейте, или отдам в рассрочку, по двадцать пять рублей каждый месяц». Евгений Петрович, давайте не будет терять время, я не буду обсуждать эти предложения. Ну, подумайте сами, что тут обсуждать? Ваш сын подписал договор займа. В нем четко стоят сумма и сроки. Есть и условия возврата: он отдает займодавцу весь закупленный на заимствованные деньги товар, оставляет себе десять процентов товара — это его прибыль с этой сделки. Божеский процент! Никаких других условий — типа «отсрочки», «рассрочки», списать долг — в договоре нет. Зато есть штрафные санкции за невыполнение договора — пятьдесят процентов от суммы займа. Заметьте, но о них пока не говорим. Заимодатель считает, что сын ваш первую часть договора выполнил — товар купил — мы ведь отслеживаем сделку, пробивали по немецким каналам каждый автомобиль. Поэтому обратите внимание на гуманность — вопрос о штрафных санкциях пока не поднимаем. Но товар, то им не получен! Нет товара, нет денег — ну, о каких предложениях вы еще говорите?

Евгений Петрович подавлено молчал. Ведь этот монолог он произносил себе и сам. Ночью в воспаленном мозгу.

— Ну, а убивать зачем? — наконец выдавил он из себя главную в этом разговоре фразу, — Денег то от этого вы все равно не получите.

И тут юрист явно не по-дружески, изумлению его, казалось, не было предела:

— Кто сказал: убивать?! Я сказал: убивать?! Вы что тут провокацию устраиваете?!

— Евгений Петрович быстро стал отступать назад: — Ну, какие — то угрозы, — быстро сориентировался он — требования.

Голос юриста внезапно стал отеческим: — Эх, Евгений Петрович, — да разве вы не знаете, как это — требовать возврат долга через суд? Ваш сын, кстати, нигде не работает. Да и работал бы — суд присудил бы выплачивать из зарплат, что он будет платить. А имущества на сыне вашем никакого нет. Да и проверили мы — даже если вы все свое имеющееся продадите — ну нет у вас сто тысяч долларов? Что бы вы сами на месте заимодателя делали?.. Ну, конечно, взяли бы грех на душу — погрозили бы, попугали, вот этими бугаями, — он кивнул в сторону молодцов — позволили бы попугать…

— Ну, что же ему делать, сыну? Денег же нет…

— Да пусть хоть банки грабит, — голос юриста вдруг стал безразличным… — Деньги — вернул — история закончена. Откуда деньги — нас не интересует. Деньги не вернул — история продолжается. Боюсь, что кончится она плохо, — он, как показалось, Евгению Петровичу, сочувственно вздохнул. И поманив пальцем Евгения Петровича, доверительно шепнул на ухо:

— А если прощать, то кто же будет бояться?..

И Евгений Петрович понял, что это был ответ на его главный вопрос.

До сих пор вся эта история все — таки была в его сознании какой-то игрой, сном каким-то, страшилками детскими. И с какой-то безнадежной тоской обнажилась мысль, которую он никак не хотел принимать: убьют!

Выхода у него нет, так же как и у него.

….Впрочем, на крайней случай приберег Евгений Петрович еще одну надежду — дочь.

Ужасно не хотелось с этим вопросом к ней обращаться — в эту беду впутывать всю семью. Тем более «что дочь уже, вроде как, и не семья — живет далеко, виделись они в последние десять лет только раз, по телефону общались тоже редко. Но все, же муж у нее был капитаном дальнего плавания. Ходил по заграницам…

***

Жена по — прежнему жила молча. Молча, автоматически готовила обед, подавала на стол, уходила в спальню, ложилась, отвернувшись к стене.

На вопрос отвечала коротко: «Да» и «Нет ». И только, когда Евгений Петрович пришел от «бандитов» — так обозначил он эту встречу, тяжело спросила:

— Ну, что?

— Обещали подумать, — соврал Евгений Петрович.

Жене он врал редко — случаев таких не находилось, но в этот раз ложь была делом святым — отнимать надежду у жены было нельзя. Рушилось все вокруг Евгения Петровича. Но хоть что-то надо было спасти.

Разговор в квартире дочери был тяжелым. Муж, слава богу, не был в плаванье. А лучше бы — подумала дочь, — был в плаванье — можно было бы на это сослаться — не по радио связи же вести такие разговоры, а в плаванье он уходил надолго — на полгода, глядишь за это время что-нибудь и рассосалось бы.

— Тебе самой — то хочется почти все наши накопления отдавать на чужую беду?

… Твой брат связался с какими — то бандитами, просрал сто тысяч долларов! Да, они у нас есть, но я их заработал за долгие годы — не на огороде вырастил!

И теперь, это заработанное, я отдам «дяде», он отнесет их бандитам, потом снова просрет.

Я что, теперь на него работать должен!? Рыба ты моя, а ты не думаешь, что у нас двое детей, их еще в институте выучить надо! Да и там вдруг со мной что случится, — а нам с пустой книжкой, кто поможет? Твой брат?!..

Вообще нет, зарабатываю деньги я. Ты можешь их тратить на себя, на детей, на нашу семью. На чужую — нет!

— Слезы давно катили по лицу дочери. Но лишаться денег ей тоже не хотелось.

–Но ведь его убьют! — выдавила она последний аргумент. Конечно, так для очистки совести.

— Да кому он нужен?! — муж уже облегченно вздохнул. Отпора он и не ожидал, но и как-то выглядеть погано перед женой тоже не хотелось.

— От трупа деньги ведь не появятся! Ну, возьмут на отработку, будут посылать, скажем, банки грабить…

— Я только отцу не знаю, как сказать, — дочь вытерла слезы.

— Ну, скажи, что я в плаванье, что в таком то заграничном порту арестовали мое судно и всю команду вместе со мной. И мне, понятно, не до этих дел.

— В каком порту? — тупо спросила дочь…

***

Ночью Евгений Петрович, как всегда не спал. Не потому что думал. Думать уже было нечего. А от глухой какой-то тоски, безнадежной и полной своей беспомощности на этой земле. Пока придумывал варианты, что-то решал, с кем-то говорил, — это была какая-то деятельность, ожидание ответов. Сейчас не было ничего. Жизнь остановилась. Встал, пошел в спальню сына, разбудил.

— Ты, что, пап, ночь же?! — спросонья спросил сын.

— Ничего, самое время, — ответил Евгений Петрович.

— Слушай, сынок, — сказал он, когда они расселись на кухне. — другого выхода не осталось — тебе надо бежать.

— Куда? — сын устало посмотрел на отца, — достанут везде. Еще хуже будет.

— Хуже смерти, сынок, ничего нет. А бежать тебе надо за границу. Мир большой, по всему земному шару из-за ста тысяч шарить не будут. Себе дороже.

— Пап, ну какая заграница, кто меня пустит?

— А спрашивать не надо, — все продумал Евгений Петрович, — берешь турпоездку, остаешься в стране, переходишь любую границу — в Европе их нет, бежишь куда-то, живешь нелегалом. Тысячи людей живут нелегалами. И твоим браткам нелегала труднее найти — он же не где не зарегистрирован…

Сын понял.

— А маме что скажем?

— Скажем, что уехал зарабатывать этот долг куда-нибудь на камчатку. Завербовался в золотодобытчики.

— Тебя, пап, достанут, — с тоской сказал сын.

— Знаешь, сынок, я во многом перед тобой виноват. Виноват, что с детства не воспитал тебя нормальным человеком, что не дал тебе хорошей работы, что не оградил тебя от этих авантюр…, Виноват, сынок, что не накопил за всю жизнь больших денег, чтобы самому спасти тебя от разных неприятностей. Но я тебя люблю. Теперь надо расплачиваться…

***

Прошел год. Ничего не знал Игорь о том, как развивалась эта история, не знал о судьбе Евгения Петровича. Спустя некоторое время после последней их встречи в кафе, Игорь эмигрировал в Израиль, неплохо там устроился. Но там хватало проблем, что бы еще интересоваться оставленной навсегда Родиной.

Игорь приехал, чтобы посетить могилу родителей, что-то в последнее время заела по ним тоска. Была зима. Кладбище сияло в белом одеяле снега. Одеяло, которое укрыло похороненных здесь, не на ночь — навсегда. Грустно было. Очень далеко он уехал теперь от родителей, от тех немногих еще друзей, которые уже лежали здесь. И сюда он никогда не ляжет. Возможно, больше никогда не приедет. Два памятника с деревянными крестами почему-то остановили его взгляд. Какое-то шестое чувство заставило его протоптать к ним тропинку, поспешно устремляясь к этой могиле.

«Заикин Николай Евгеньевич, родился, тогда-то, погиб тогда-то»

«Заикин Евгений Петрович, родился тогда-то, умер тогда-то» — прочитал Игорь. Разница в датах смерти была в три месяца.