Ничейный миллион

Сергей Север

Описанная в романе история повествует о группе молодых студентов, случайно узнавших о том, что в одном коттеджном поселке их бывший, ныне покойный одногруппник незадолго до смерти спрятал целый миллион наличности. У каждого из круга узнавших о деньгах, разумеется, появляются свои виды на этот ничейный клад. Да еще чем ближе молодые люди подбираются к заветному миллиону, тем больше становится ясно, что события эти являются всего лишь звеном в цепочке какого-то куда более масштабного заговора…

2

Плохо лежит — брюхо болит,

мимо пройти — дураком назовут.

(Посл.)

В самый обычный подъезд самой обычной Архангельской «хрущевки», сильно запыхавшись, вбежал вполне заурядный парень лет двадцати. Как ветер, перепрыгивая огромными шагами через две, а то и три ступеньки, он взлетел на четвертый этаж и без остановки затрезвонил в дверь сорок седьмой квартиры. Спустя секунд десять терпения не хватило, и парень забарабанил кулаком. Еще через десять уже призывал хозяина квартиры впустить его:

— Игорь! Игорь, открой! Это я — Земцов! — слова сопровождались ударами ног и свободной рукой по двери. Второй же рукой парень упорно давил на звонок. — У меня к тебе дело! Очень важное! Открой, пожалуйста!

Неизвестно чем бы все это закончилось, как злополучная дверь все же отворилась. На лестничную площадку нехотя в домашнем халате и тапочках вышел коренастый молодой человек примерно того же возраста, что и его незваный гость. Впрочем, возраст, наверное, был единственной общей чертой этих людей. Скорее, даже наоборот — один был точной противоположностью другого. Вадим Земцов был худощав, невысокого роста и с довольно сутулой осанкой. Лицо его постоянно покрывала россыпь красных прыщей. Маленькие серые зрачки его глаз быстро бегали по сторонам, долго не фокусируясь ни на одном месте, словно парень постоянно пребывал в каком-то суетливом состоянии. Вот и сейчас, разговаривая с Игорем, он смотрел то на перила, то на стены, то на тускло мерцающую лампочку накаливания под потолком. И лишь изредка бросал взгляд на собеседника. Игорь Бутовский же, наоборот, был статен, высок, прекрасно сложен. Явно поддерживал свою форму в одном из тренажерных залов города. Кроме того, был весьма хорош собой, что, конечно, не оставалось без внимания слабого пола. В характере Игоря чувствовалась полная самоуверенность, пожалуй, даже избыточное честолюбие. Отсюда и в этой неожиданной встрече с Земцовым, он, еще не отошедший ото сна и оттого прищуриваясь, смотрел на оппонента с изрядной надменностью.

— Чего тебе, Лягушонок? — обратился он к Земцову, которого прозвали так из-за его как будто приквакивающего смеха.

Вадим вообще редко смеялся. Может, из-за своей скромности, а может, и из-за закомплексованности, просто-напросто стесняясь своего непроизвольного выражения радости. Но если уж был уличен, то окружающих переполняла эйфория не столько от шутки, от которой рассмеялся он, сколько от производимых им звуков.

— Дело есть! Я кое-что выяснил! Запустишь меня? Тебе надо это увидеть! — начал Земцов в своей рассеянной манере, отрывками быстро выговаривая фразы.

— Ты на часы смотрел? Полседьмого утра!

— Это срочно! — Лягушонок сделал движение в сторону дверного проема, но наткнулся на выставленную Игорем руку.

— А если бы меня дома не было? Или я чем-то, пусть и дома, очень важным занят? — продолжал распыляться Бутовский.

— Да какие дела в полседьмого утра… — Земцов не договорил, из-за спины Игоря выскочила растрепанная блондинка. Небрежность в одежде говорила о том, что, одеваясь, она сильно торопилась. Девушка молниеносно бросилась вниз по лестнице. Через мгновение за ней уже хлопнула дверь подъезда. Из-за смущенно опущенной на лицо челки Вадим так и не разобрал, знаком ли он с ней, а вот как она зардела стыдливой краской, было видно и из-под ее красивых волос. Тут же покраснел и Земцов. Хотел было как-то оправдаться перед Игорем, извиниться, но так и замер, как вкопанный с открытым ртом, не подобрав нужных слов.

— Ну что ты глазенками своими хлопаешь? Уж заходи, раз приперся, теперь-то че? — с минуту наслаждаясь беспомощной реакцией приятеля, все же облегчил его участь Игорь и первым шагнул в квартиру.

Лягушонок стыдливо засеменил за ним.

— Проходи на кухню! — крикнул Бутовский уже из комнаты.

Вадим сел на старую, но все еще прочную массивную табуретку за сплошь заставленный грязной посудой стол.

— Я не стал бы тебя беспокоить так рано из-за пустяков, Игорь, — осторожно заговорил он, все еще чувствуя себя виноватым.

— Да уж надеюсь, — послышался приглушенный голос из-за закрытой двери в комнату. — Ну, выкладывай, с чем пришел?

Игорь вышел, уже надетый в белую футболку, бриджи и сланцы на босую ногу.

— Я узнал, где можно достать денег на наш клип! — выпалил Земцов.

— Да ладно, мы это уже обсуждали, нет у нас пока таких возможностей. Оставь ты эту затею! Занялся бы чем-нибудь полезным, хоть учебой что ли, — Игорь, явно разочарованный, опустился на стул напротив Вадима, придвинул к себе пепельницу и раздраженно закурил. — Если это все, ради чего ты разбудил меня в половине седьмого утра, ты должен быстро придумать причину, почему я не могу разбить тебе об голову… да хоть вот эту вазу со вчерашними фруктами.

Бутовский прекрасно помнил, как еще совсем недавно он со своей группой, преисполненной морем амбиций, грезил о признании и славе на музыкальном поприще. Они прилагали для этого немало усилий. Тратили свое время и средства на участие во всевозможных рок-фестивалях. Исполняли свои новые песни в одном из рок-клубов города — «Колесо». Молодой коллектив мечтал о собственном клипе, чтобы заявить о себе, показать себя людям. Уже даже существовала договоренность с одним московским кабельным телеканалом о предоставлении эфирного времени за сравнительно скромное вознаграждение. Называлась группа Бутовского «Увертюра», тому было более чем простейшее объяснение: первую свою песню ребята сочинили как увертюру к университетскому концерту в честь Святого Валентина. Как-то надо было представиться зрителям, и один из участников ляпнул первое, что пришло в голову. Никто спорить не стал, о рождении коллектива речи тогда еще не шло. А в итоге название так и прижилось. Три парня и две девчонки — участники группы, всеми силами пытались осуществить детскую мечту, упорно, шаг за шагом, продвигаясь к цели. Много работали, копили деньги на видеоклип, отставляли на второй план учебу и семью. Часто об этом говорили, обсуждая свое будущее творение до мельчайших деталей. Были уже даже готовы слова песни и музыка, автором которых был Бутовский с бас-гитаристом, еще одним человеком из состава «Увертюры», — Димой Бессоновым. Но тех самых пресловутых денег-то как раз и не хватило. Бутовский с друзьями не смогли уложиться в отведенные телеканалом сроки и накопить необходимую сумму, что вчера вечером, как бы всем ни было паршиво, пришлось признать на репетиции в их арендованной студии.

— Да выслушай же ты меня, наконец! Тут совершенно точно верняк вырисовывается! Помнишь, в прошлом году ездили на «Drag Racing» на аэродром Лахта в поселок Катунино? В гонках тогда участвовал парень из нашей группы — Легостаев, который еще разбился в автокатастрофе почти сразу после гонок?

— Допустим, это здесь при чем? — Бутовский смотрел на приятеля с большим ироничным сомнением.

— Они же катались на деньги!

— Да, но как это с нами связано?

— В том-то и дело, что с этого момента — непосредственно! — Земцов от нетерпения даже заерзал на стуле. — Официально они гонялись за общий банк, который своими же вкладами и создавали. Он был приличен, но все же невелик. Однако был и подпольный тотализатор. Его организовал некий Красников, и вот там ставки зашкаливали до небывалых высот. Люди там проигрывали целые состояния! Гонщикам на этом тотализаторе играть строжайше запрещалось, дабы избежать подстроенных финишей непосредственно пилотами. Уверен, многие участники о нем даже не догадывались. Сам же Красников наверняка покупал многие гонки, потому как уже достаточно давно имеет с этого мероприятия стабильный неплохой доход. Ну а гонщики там вроде беговых лошадей на ипподроме, выступают за «покушать».

— Не пойму, к чему ты все это рассказываешь мне? — Бутовский все еще пренебрежительно относился к словам своего собеседника, однако чувствовал, что любопытство все-таки берет верх над ним.

Это еще больше подстегивало Земцова, и он продолжал, все быстрее проговаривая свои отрывистые фразы:

— Слушай дальше! Вчера на субботнике, который вы, кстати, всей толпой успешно прогуляли, мы проводили уборку в нашей аудитории.

Бутовский лишь ухмыльнулся в ответ. Действительно, добрые две трети группы считали неслыханным унижением присутствовать на подобного рода мероприятиях и, конечно, на них не ходили, пользуясь мягкостью характера своего еще молодого куратора — Сальникова Эдуарда Семеновича, который сам только выпустился из педагогического и едва успел приступить к работе. На всевозможные дежурства и субботники оставалась малая часть группы, которая, попросту говоря, не пользовалась особой популярностью в коллективе: люди вроде Лягушонка.

— Я переставлял книги на новый стеллаж, — продолжал Земцов, — и наткнулся на очень любопытный учебник экономики.

— С каких это пор экономика для тебя представляет интерес? — рассмеялся Игорь.

— Сама экономика, конечно, никакой ценности не представляет, а вот владелец книги… — Вадим достал из своего портфеля старенький учебничек, откинул обложку и указал пальцем на выведенную в левом верхнем углу мелким каллиграфичным почерком фамилию с инициалами: «Легостаев А. А.» — А вот что я нашел внутри, послушай, — с этими словами Лягушонок извлек потрепанный тетрадный лист, вставленный между страниц, испещренный точно таким же почерком:

«Привет, брат. Я не выискиваю способ восстановить с тобой дружеские отношения, так как виноватым себя по-прежнему не считаю. Однако мне срочно понадобилась твоя помощь. Чтобы ты не отказал мне, не дочитав до конца, сразу скажу — твоя помощь одинаково выгодна как мне, так и тебе. Вчера я выиграл гонку, что принесло мне немалый доход, и, поверь, речь идет не о тех копейках, что скидывают в кассу гонщики. Я выиграл по праву, но забрать заработанное оказалось куда сложнее, чем я думал, уж слишком много стервятников слетелось на запах легкой наживы. Я всего лишь хочу взять свое, но в одиночку сделать этого не смогу. Поэтому обещаю, если поможешь, по-братски, коими мы, как ни крути, являемся, — разделю все с тобой. Вряд ли мы сможем снова по-родственному общаться, да и не нужно этого нам, и все же такая вещь, как деньги, может объединить и врагов, ведь не бывает лишнего миллиона, верно? Обращаюсь к тебе так странно, в письменной форме, потому как при личной встрече и по телефону вряд ли ты станешь слушать меня. Выигрыш я спрятал в коттеджном поселке, что по дороге в Малые Кареллы. Где именно, расскажу, как только дашь свой ответ, если согласишься, разумеется… не тяни с ним, времени остается не так уж много. Буду ждать».

— Теперь понимаешь? — едва успев прочитать, налетел на Игоря Земцов. — Он пишет: «Речь не об общей кассе участников». А посему старина Легостаев каким-то образом умудрился поставить на тотализаторе Красникова на самого же себя!

— Интересно, как? — от ироничности Бутовского не осталось и следа.

— Ну, тут история умалчивает, да и не это важно! У него там в тайнике, где-то в коттеджном поселке, целый «лямм» мается!

— А то, что записка адресована его брату, тебя не смущает? Теоретически, после смерти Легостаева в автокатастрофе, его брат, Легостаев-старший, уж точно имеет больше прав на обладание этим миллионом, чем кто бы то ни было. Что если он как-то узнал и уже ищет или даже нашел… — Игорь стал куда сосредоточенней, всем внешним видом показывая, что в голове у себя уже прокручивает возможные варианты развития событий.

— Исключено! — мигом отозвался Земцов, — я об этом думал. Спросил даже у куратора, ну, между прочим, мол, как это у него учебник Легостаева оказался? Ответ был более чем банален. Причина тому рассеянность владельца. Элементарно забыл он его. И по датам, кстати, если Сальников не ошибается, как раз в день своей гибели. Он разбился по дороге из универа домой, оставив при этом книгу. Соответственно и записка тоже осталась непереданной, так как повод-то более чем серьезный. Наверняка Легостаев-младший планировал подбросить ее сам, не в том он положении был, чтобы зависеть еще от кого-то. Из этого всего следует вывод: про выигрыш никто, кроме самого гонщика, не знал, в том числе и его брат, ведь письмо с просьбой о помощи так и не дошло до адресата. Сам Легостаев-младший трагически ушел из жизни, и миллион ему теперь без надобности. А если никто о деньгах не знает, а сам виновник происходящего мертв… Посему выходит — деньги теперь ничьи!

Земцов громко хлопнул учебником по столу, придавая торжественности гениальному, на его взгляд, заключению. Последовала томительная пауза. Бутовский прекрасно понимал, что дело совсем не шуточное. Пропажу миллиона рублей не могли просто так не заметить. Его вполне, что даже вероятнее всего, должно быть, кто-нибудь ищет, тот же Красников, к примеру. С другой стороны, его местонахождение, пусть и приблизительное, известно только им. И в голове снова забегали мысли о сцене, известности, деньгах и любимой музыке. Да, в конце-то концов, такой шанс представляется единственный раз в жизни, и то не каждому! Надо в своем жалком существовании уже что-то менять, наконец! Однако и о бдительности забывать не стоит. В первую очередь надо выяснить: может, кто еще прознал о легкой наживе, ведь Земцов наверняка был в момент, когда обнаружилась записка, не один, да и сам Лягушонок человек ненадежный, мог и взболтнуть кому по своей наивности чего лишнего.

— Кому-нибудь еще говорил? — нарушил повисшую в воздухе тишину Игорь, обращаясь к Земцову.

— Нет, конечно! Я еще не совсем дурак! — с жаром ответил тот.

— А как ты доставал записку из книги кто-нибудь видел?

— Вообще видели два этих ботаника: Лунев и Писарев, — с готовностью затараторил Земцов. — Они долго ржали над этим, по их мнению, полным идиотизмом. Я, конечно, поддержал их насмешливое настроение, так что они ничего не заподозрили, более того, уверен, даже не поняли. Нет, они восприняли послание Легостаева своему брату легкомысленно, поэтому нам не соперники.

Бутовский чуть не прыснул от того, как развязно Лягушонок рассказывал о людях, по сути, себе подобных. Видимо, ему ужасно льстило, что он находится в таких значительных среди сверстников кругах, как Игорь со своими друзьями, и считал себя с ними полностью равным. А в конкретном случае еще и является родоначальником такой блестящей идеи, которую вроде одобрили! Он был буквально на седьмом небе от счастья. Хотя в действительности его терпели только потому, что родители Вадима были очень дружны с родителями девочки из группы Игоря — Жени. Она же, уж так еще с детства повелось, может, из жалости к нему, может, из уважения к его родителям иногда брала парня с собой и решительно не позволяла его унижать, по крайней мере, в ее присутствии. Однако даже это не всегда спасало парня от насмешек в его адрес. Впрочем, сейчас, за неплохую идею, вселяющую надежду, Лягушонок заслужил хоть какое-то поощрение, и Игорь счел разумным обойтись без сарказма. Он вообще заметил за собой, что слушает приятеля с каким-то легким почтением, даже уважением. Это надо же было в кратчайшие сроки сообразить, какой шанс представился, во всем разобраться и даже придумать, куда применить такой подарок судьбы. На мгновение Бутовского посетила идея: «Надо бы посерьезней к нему относиться, что ли». Но, вспомнив его растерянную глуповатую физиономию, когда Лягушонок увидел выходившую из квартиры блондинку получасом ранее на лестничной клетке, он тут же, подавив смешок, прогнал от себя эту мысль:

— Вот что, — абсолютно серьезно заговорил он, — никому больше не рассказывай о нашем разговоре, иди домой и жди. От тебя пока больше ничего не требуется, с остальными я поговорю сам. С тобой свяжусь, когда все будет готово.

Бутовский подошел к окну и, неподвижно замерев и полностью погрузившись в свои мысли, почти шепотом, произнес:

— Что ж, Земцов, если все, что ты сейчас мне поведал — правда, и ты нигде не ошибся, будь уверен, я отыщу клад старины «Легостаича» и подброшу над нашими головами. Будь уверен, я отыщу…