Память ангелов (сборник)

Сергей Сальников

Чеченская война, венгерский мятеж 1956 года, морские рассказы, стеб, юмор, несколько глав из мистического боевика «Преисподняя для Бисмарка» и остросюжетной повести «Янтарный ад», и многое другое – во втором издании сборника рассказов «Память ангелов» прозаика и журналиста из Калининграда Сергея Сальникова.

Один день Сергея Сергеевича

Моим друзьям-однокашникам, курсантам 3-й роты Дальневосточного Высшего Инженерного Морского Училища им. адмирала Г.И. Невельского, посвящаю

«Рота! Подъём! Выходи строиться на утреннюю прогулку!» — до чего мерзкий голос у дневального.

В кубрике — обычной комнате общежития, жуткий холод. Владивосток загибался без воды, и отопление было символическое.

Пять кроватей. Забившиеся под невесомые шерстяные одеяла и шинели начинают копошиться тонкошеие курсантики — первогодки. На улице темень, в окна бьёт ветер, мороз под двадцать. Прогулка! Одеваться не надо, тропическая ХБ-ха вся на тебе. Ноги ныряют в пахнущие какой-то гадостью рабочие ботинки-говнодавы. «Сопливчик» на шее, шинель, шапка. На подоконнике графин с замёрзшей водой, между рамами, почти на всю высоту окна — опилки.

Шмыгая носами, чертыхаясь и кашляя, публика выползает в длинный коридор. Перед шеренгой гарцует выбившийся в люди старшина. Ему надо выслуживаться — рядовым курсантом он не удержится в седле. Это его третий заход в училище. Первый окончился на вступительных экзаменах, во второй — дотянул до первой сессии и вот, опять поступил и, как уже опытный сторожил, назначен командовать.

Серёга подмигивает соседу: «Спасибо, Толян, что подсказал газеты под матрац подстелить, снизу не продувало».

«То-то, а то спорил!» — Толян довольно улыбается, его узкие корейские глаза превращаются в щелочки.

«Гарный хлопчик», — старшина привстал на носочках: «Быстрей! Внизу дежурный ахфицер! Рота! Направо, на выход!» — он один сейчас доволен жизнью. Сотни рабочих башмаков, хлюпая и растирая до крови ноги, гремят по лестничным пролётам.

Медленнее, медленнее надо спускаться. Время прогулки ограниченно и лучше потратить его на лестнице. Жгучий морозный ветер сковывает тело, рота сбилась в кучу, идти нас теперь никто не заставит.

«Старшина! Веди роту в общежитие!» — дежурный капитан третьего ранга трет свои замёрзшие уши.

А как тепло в промёрзшем до основания коридоре!

Теперь умываться.

Вода храниться в пустых корпусах аккумуляторов от подводных лодок. Это такие высокие узкие чёрные эбонитовые ящики высотой с метр. Туда её носят с единственной ещё действующей колонки на улице, а вот туалет….

Он, теоретически, закрыт. Воды нет. А в учебном корпусе он закрыт по факту.

Опять построение, за завтрак. До столовой с полкилометра. Ветер и мороз сошли с ума.

Снега нет. Мелкий щебень и песок бьёт в лицо. Шинель, похоже, сделана из ситца.

Бочковой чай, чёрный хлеб, тридцать грамм масла, манная слипшаяся каша на воде. Нас кормят на один рубль и одну копейку в день. Всё моментально влетает через рот в желудок.

На весь завтрак — десять минут.

Одеваемся. Какому-то бедолаге не повезло — пропала его шинель. Ветер свищет и воет. Эгершельд! Голый горбатый мыс между бухтой Золотой Рог и заливом Петра Великого.

Опять на своём родном пятом этаже. Конспекты, учебники, ручки с замёрзшей пастой. Теперь в учебный корпус — грызть науку. Первая пара — английский. Центровой предмет, его нам долбить все годы учёбы и сдавать на Госсах.

Витёк суетится с новой идеей: «А давайте сегодня англичанке ответим по-другому! Она нам — хау ду ю ду, а мы ей — ви а глед ту си ю. А что, складно и красиво! Она посмеется, и, смотришь, без двоек проскочим».

Он стройный, смазливый парень, видать знает толк в женщинах. Мы репетируем. Звонок. стремительно влетает «англичанка», дежурный по-английски отдаёт рапорт, проходит к столу и в нашу сторону: «Хау ду ю ду», начинает привычно садиться и…. столбенеет, слыша наш экспромт.

Шутка не прошла.

Она сначала краснеет, а потом её лицо становится бледным, лишь красные пятна на скулах: «Что? Рады меня видеть? Ну, ладно, юмористы, посмотрим, что вы знаете!»

Наверное, мы знали мало. Лучший из нас получил всего две двойки… Да, Витку ещё долго изучать женщин.

Вторая пара — наша мечта! История КПСС. Лекция. Аудитория этой кафедры сделана амфитеатром, а глубокие, глухие парты полукругом, идущие от стены к стене служат прекрасным гранд-отелем японского масштаба. Мы заваливаемся а эти парты-шкафы и сладко спим там, потому что на первом курсе больше всего хочется есть и спать. Спать даже больше.

Третья пара — высшая математика под названием математический анализ. Опять лекция. Надо просто писать и стараться не уснуть. Димон попал на «крючок», препод делает ему замечание. На первой зимней сессии он сгорит на этом предмете, трижды пытаясь его сдать.

«Иван Иваныч, я хочу быть курсантом!» — взмолится он, когда ему замаячит третий и последний неуд. Начальник кафедры ухмыльнётся: «А я хочу быть премьер-министром» и спокойно поставит ему роковую оценку, которая отправит Димыча за борт его мечты о море.

Опять общага, опять построение, обед. Ветер стих, мороз ослаб до двенадцати, солнышко на небе.

Время самоподготовки. «Отморозки» забиваются под кровати спать, там их трудно найти, хитрые расползаются по пустым и холодным аудиториям, трудоголики долбят учебники в читальном зале. Каждый выбирает свой путь.

Ужин. Свободное время, отбой.

Штрафники ровняют паркетную палубу в коридоре, носят воду, чистят гальюн, стоят в нарядах. Едва подают признаки жизни батареи отопления, опять усиливается ветер и мороз, пытаются уснуть под своими казёнными, многих видевших, одеялах тонкошеие первокурсники. Шмыгают носами, кашляют, матерят погоду и старшин, урчат голодные желудки, гаснет свет, только дневальный у стеклянной двери охраняет тумбочку.

Из двухсот, принятых на первый курс, после шести лет обучения только девяносто человек получат дипломы инженеров-судоводителей и отправятся работать в торговый флот СССР. Сейчас из них в живых едва наберешь половину.

2008 г.