Главред: Назад в СССР. Книга 3

Сергей Савинов (2024)

Продолжение приключений журналиста из XXI века в теле редактора из 80-х. Российский журналист Женя Кротов, попав под обвал в 2024 году, оказывается в теле главного редактора советской районной газеты, и теперь ему предстоит поднять провинциальную журналистику на всесоюзный уровень. Изначально он хотел просто подготовиться к 90-м, вот только разве можно сидеть без дела, если вокруг столько всего, что можно исправить? Да, он не знает, как решить проблему пьянства, не сумеет вылечить лучевую болезнь, но… Он журналист, он умеет не сдаваться и поднимать темы, которые действительно важны. Умеет добиваться, чтобы его услышали. Поможет ли это людям вокруг него? Да, хотя жить станет точно не так спокойно, как раньше. Изменит ли это ход истории? Маловероятно, ведь кто такой один человек против накопившейся инерции движения целой страны? Хотя… кто знает.

Глава 6

— Так какие же у вас условия, Алексей? — чекист хотел было что-то сказать, но я его опередил.

Поликарпов, конечно, умеет держать себя в руках, но сейчас он вряд ли собирался говорить что-либо доброе. Вон, аж венка на шее запульсировала.

— Для начала… — диссидент оскалился, вновь став похожим на лошадь. Надо бы мне, пожалуй, завязывать с такими ассоциациями, мешают нормально людей воспринимать. — Для начала я хочу для себя неприкосновенности.

— Не наглей, Котенок, — спокойно, но с явной сталью в голосе сказал Поликарпов. — Тебя и так особо не трогают, хотя с твоими выходками ты уже давно сидеть должен…

— Не сказал бы, что не трогают… — пожал плечами диссидент, нарочито покрутив головой, словно впервые рассматривает тесную комнатку для допросов.

— Думаю, что мы с Евсеем Анваровичем, — я выразительно посмотрел на чекиста, — подумаем, что тут можно сделать. Согласны, товарищ Поликарпов?

— В разумных пределах, — ответил тот. — Если будешь соблюдать правила, Алексей, то и трогать тебя особо не за что будет.

— Ну, хоть на этом спасибо, — ухмыльнулся Котенок. — Еще… если я один из председателей этого клуба, или как вы там хотите должность назвать, значит, я должен иметь право влиять на происходящее.

— Будете, — пообещал я. — Так же, как и я. Но только в тех случаях, когда это касается внутренней кухни клуба… Участники, их права, обязанности и так далее. Темы для обсуждения.

— А если не придем к общей точке, скажем так, соприкосновения? — Котенок подался вперед, словно хотел переползти к нам через стол.

— Будем выбирать компромиссное решение, — ответил я. — А если все же тупик… Тогда просто откажемся от своих изначальных вариантов — принципиально — и будем искать что-то новое. Третий путь, который, возможно, по-другому и не заметишь. Но самое главное… нужность и важность наших идей будут определять люди. Жители города и района.

— И как же это будет происходить? — диссидент недоверчиво прищурился, склонив голову набок.

— А вот детали, Алексей, уже после того, как вы примете решение, — кинув ему наживку, я дал возможность выбирать.

— Мне нужно подумать, — Котенок отвернулся к стене.

— Только побыстрее, Алексей, — все так же спокойно, но с еле заметной угрозой в голосе сказал Поликарпов. — Тебе и так условия, как в малиннике, предлагают.

Диссидент не ответил, все так же безучастно глядя на зеленую облупившуюся краску. Я кивнул Поликарпову, и мы молча вышли. Идею мы Котенку высказали, назвали свои условия, он — свои. А дальше плясать вокруг него мы не намерены. Уж я-то точно.

— По лезвию ходим, Евгений Семенович, — тихо сказал мне чекист, когда мы отошли от комнаты для допросов на приличное расстояние. — Вы правильно сказали, это идейный человек. И действовать он, если что, будет исходя из собственных взглядов. А на что он способен — вы видели.

— Пока я видел, что он разве что под грузовики бросается, — улыбнулся я. — Поверьте, если все сделать грамотно, он нам очень хорошо послужит.

— Рассчитываю на вас, — серьезно сказал Поликарпов, когда мы попрощались с Апшилавой и оказались на заснеженном утоптанном крыльце. — От вашего успеха и моя карьера зависит, Евгений Семенович.

Он выразительно посмотрел на меня.

— Понимаю, Евсей Анварович, — я ответил так же серьезно. — И очень ценю, что вы мне доверились. Я сделаю все возможное.

— Дискуссионный клуб нужно будет собрать где-нибудь на нейтральной территории, — Поликарпов жестом предложил мне немного прогуляться. — Курите?

Я отрицательно покачал головой. Занятия спортом в качалке Загораева и ставшие обязательными пробежки возымели эффект. Если раньше я чувствовал неприятные тянущие позывы при упоминании сигарет или запахе табачного дыма, то теперь это меня никак не трогало. Вот что значит здоровый образ жизни!

— Тогда я тоже пока повременю, — улыбнулся Поликарпов. — Так вот, есть у вас на примете какое-нибудь помещение?

— Сперва я думал, чтобы в редакции их собирать, — хрустеть свежевыпавшим снежком было весело и приятно, как в детстве. — Но потом подумал, что это моя территория, им там не расслабиться. А вот, к примеру, в районном ДК…

— Понимаю ход ваших мыслей, — кивнул чекист. — Директор Сеславинский — потомок «бывших». С ним всей этой братии будет комфортнее. И еще.

Поликарпов повернулся ко мне и встал. Я тоже остановился.

— Как мы и обсуждали, все эти сборища должны быть под контролем, — спустя томительную паузу вновь заговорил он. — Понятно, что их материалы, если до этого все же дойдет, будут отдельно вычитываться…

— Если дойдет? — переспросил я. — Но, позвольте, мы ведь уже обсуждали, что авторские колонки будут печататься, пусть и после тщательной проверки. У вас там, в комитете, опять передумали и решили перестраховаться?

— Не переживайте, Евгений Семенович, все по-прежнему в силе. Просто, зная этих людей, лично я сомневаюсь, что они примут правила игры. Будут требовать, спорить, друг с другом еще передерутся.

— Так для этого и правила существуют, — напомнил я. — Думающие люди, даже если у них радикальная точка зрения, будут действовать в рамках, чтобы добиться результата. Это в их же интересах. А интересы газеты и партии отстаивать буду уже я.

— Разумеется, — кивнул Поликарпов. — Тут мы, ясное дело, рассчитываем на вас. Да и вообще, с газетой проще. А вот сами беседы… Нашего человека в небольшом городе добавить сложно, поэтому дискуссионный клуб будет под постоянной прослушкой.

* * *

Я уплетал макароны по-флотски и жалел, что в Андроповске нет моих любимых острых кетчупов или перчиков халапеньо. Да их и в принципе во всем Союзе пока еще нет… Зато есть стол с накрахмаленной скатертью, любимая женщина напротив, пузатый кот, развалившийся на полу у чугунной батареи.

— Ты не думаешь, что вся эта затея может выйти боком? — спросила Аглая.

Перед тем, как сесть ужинать, я рассказал ей о жаркой дискуссии в райкоме, беседе с Котенком и обо всем, что я планировал из этого сделать.

— Думаю, — честно ответил я. — Это все в принципе рискованно. Однако закручивать гайки, как этого хотят, например, Кислицын с Жеребкиным, еще хуже. Ты же в больнице работаешь, куча народа мимо тебя проходит каждый день, наверняка же люди стали чаще неудобные вопросы задавать.

— Неудобные вопросы люди и при Сталине задавали, мне еще бабушка рассказывала, — кивнула девушка. — Но мы всегда чем-то недовольны, это нам всем свойственно по природе. Рыба ищет, где глубже…

— А человек — где рыба, — подхватил я, закончив фразу рыбацкой пословицей.

— Да ну тебя, — нахмурилась Аглая. — Я с ним серьезно, а он в бирюльки играет. А вдруг они под твоим чутким руководством переворот замыслят, а ты и знать не будешь со своим благородством? Отвечать-то в итоге тебе придется. Еще в организаторы запишут…

— Все же циники вы, товарищи медработники, — притворно вздохнул я. — Тут, может быть, судьбы страны решаются, а ты, дорогая, о моей заднице печешься.

— Ты знаешь, — прищурилась Аглая, и в воздухе повисла напряженная тишина. — Я действительно в этом плане циник, и твоя задница мне дороже, чем возможность высказаться для Котенка и бабушки Кандибобер.

— Я не могу по-другому, — твердо сказал я.

Встал, подошел к ней и крепко обнял.

* * *

Декабрь в этом году выдался невероятно снежным. Метель обрушивалась на Андроповск в ежедневном режиме, и с городских улиц практически не уходили лаповые снегопогрузчики, похожие на больших красных крабов.

Я смотрел в окно своего кабинета, завороженный безумным танцем снежинок, и потягивал терпкий обжигающий кофе. Понедельник был в самом разгаре, журналисты сдавали мне свои материалы, я вносил правки, отдавал на доработку и вновь перечитывал переделанное. Номер готовился серьезный, мне не хотелось допустить даже малейшей халатности. В итоге мы буквально зашивались, параллельно готовя не только «Андроповские известия», но и вечерку.

Старушка Метелина оказалась действительно классным профессионалом, и я не ошибся, когда начал подозревать, что ей просто не хватает творческого полета. Статью о продразверстке она подготовила безупречно, и правок с моей стороны был минимум. Не подкачала и Зоя, создавшая, на мой взгляд, аналитический шедевр с использованием всей имевшейся у нее информации по АЭС. Справки, ссылки на авторитетные источники, комментарии экспертов, эмоциональные диалоги с ликвидаторами… Причем девушка сама, без моей подсказки, вышла на людей из Андроповска, которые совсем недавно вернулись из чернобыльской зоны по причине ротации, и набрала фактуры от них. Еще и фотографиями разжилась.

Сложности вышли с Аркадием Былинкиным, которому досталась действительно непростая тема. Но тут я сам виноват — начал с названий улиц в честь революционеров, а в итоге задал ему сложнейшую аналитику на тему взаимного террора. В итоге, рассмотрев и обсудив три версии статьи, мы с ним все же решили остановиться на изначальной концепции. Пусть сперва несколько улиц рассмотрит, а уже в следующем номере используем его наработки по аналитике.

— Евгений Семенович, к вам товарищ Бродов, — задумавшись, я не сразу взял трубку.

— Пусть заходит, Валечка.

В дверь боком протиснулся Арсений Степанович. В своей неизменной рубахе и мощных подтяжках. Неуклюжий, полный, противоречивый, но очень умный мужик.

— Рассказывай, Арсений Степанович, с чем пожаловал? — улыбнулся я. — Чаю хочешь?

— Спасибо, Жень, — он махнул рукой и покачал головой.

Прошел к столу, грузно присел на скрипнувший стул. Только сейчас я заметил, что он прижимает к боку пачку бумажных листов.

— Я тут набросал кое-что, — начал Бродов. — Помнишь тот наш разговор о репрессиях?

— Арсений Степаныч… — я вздохнул. — Помню, конечно. Только давай все-таки после этого номера подробно обсудим? У тебя же есть сейчас основная статья? Ты с Пеньковым поговорил?

— Поговорил, — кивнул Бродов. — Уже все с ним согласовал, причешу немного и тебе на суд…

— Вот и давай, — я отзеркалил его кивок. — У нас тут, кстати, читательская обратная связь накопилась. Поможешь разобрать? Я Бульбаша тоже планировал позвать.

— Это по тем вырезкам? — оживился мой зам, отвлекаясь от своего вопроса.

— По ним, — подтвердил я и, нажав кнопку на коммутаторе, попросил секретаршу принести мне подборку, а заодно пригласить Бульбаша и Зою.

В нашей редакции, как и в сотнях других районок, был свой отдел писем, и работу со вкладышами, по идее, нужно было отдать им. Но мне хотелось лично почитать отклики на материалы, чтобы к планерке в среду уже иметь представление, в каком направлении вести подготовку номера. Понятно, что в основном он будет посвящен Новому году, так как выйдет аккурат тридцать первого декабря… Но забивать всю газету елочками и шариками, как это станут делать некоторые коллеги в будущем, я не собираюсь. Даже в праздник найдется место серьезным вещам.

Секретарша Валечка поставила на стол внушительную картонную коробку, заполненную вырезанными и исписанными бюллетенями на газетной бумаге. Я улыбнулся, достав сразу несколько. Когда я разрабатывал макет, то вспомнил, как в детстве мне было обидно вырезать из «Пионерской правды», «Феньки»^[9] и «Черного кота»^[10] всякие интересности — потому что на другой стороне порой тоже был хороший материал. Вот я и придумал, что бюллетень должен быть двусторонним, чтобы выкромсать его из газеты без лишних потерь.

— Ну что, коллеги? — я обвел интригующим взглядом своих заместителей и главреда вечерки. — Готовы заглянуть в глаза правде?

Мне показалось, что в этот момент жаднее всего смотрел на коробку с бюллетенями Бродов.

Примечания

9

«Фенька» — детская иллюстрированная газета-раскраска, выходившая в начале 1990-х в Перми и распространявшаяся по всей России и в Украине. Всего в период с 1991 по 1994 годы вышло 60 номеров.

10

«Черный кот» — детская газета, печатавшаяся в Твери в начале 90-х. К сожалению, очень быстро закрылась.