Тихо, идёт следствие Крис

Сергей Романюта

Убит, зарезан экзотическим кинжалом, бывший художник, некто Уваров. Разумеется дело отдают майору Ивану Хорошеву. Как и в прошлый раз, в расследовании ему помогают Василиса Ягинишна, она же, Баба-Яга и домовой Аркадий. Волей случая к столь оригинальной опергруппе присоединяется священник, отец Вениамин.

Глава IV

Дворничиха подошла, поздоровалась. Иван встал навстречу, тоже поздоровался, представился. Ты глянь, и дворничиха выглядит ну если не хозяйкой медной горы, то императрицей вверенного ей двора — к бабке не ходи.

Да и сам двор. У Ивана возникло такое чувство, что он попал хрен его знает в какое будущее, туда, где победил коммунизм. Ну, сами посудите: двор чистенький, каждая травиночка на месте. Участковый, хоть в качестве эталона на всероссийском смотре полиции показывай. Бомжи сначала мусор собирают, потом идут подрабатывают, а уж потом покупают настойку боярышника или водку палёную и пьянствуют. Местные алкаши если и пьянствуют, то делают это в строго ограниченных участковым, и наверняка дворничихой, рамках. Что-то по типу боевого приказа: шаг в сторону, расстрел.

А ведь у нас как? У нас считается нормальным, чтобы крышку канализационного люка те же бомжи на металлолом спёрли. Чтобы в подъездах лампочек не было. Чтобы водку продавали не когда тебе хочется, а когда начальство считает нужным. И, что интересно, никто не возмущается, привыкли.

***

— Николаича нашёл Антоша, — присев на лавочку начала рассказывать дворничиха. — это бомжик наш. Они, — Любовь Григорьевна благодарно посмотрела на участкового. — это всё Степаныч, помогают мне убираться. Около мусорных контейнеров приберут, мусор из урн в мешки соберут. Он и нашёл. Позвал меня, а я уже позвонила Степанычу.

— А где сейчас этот Антоша. — спросил Иван. — Мне бы поговорить с ним.

— А кто ж их знает! — воскликнула дворничиха. — Промышляют где-то или подрабатывают. Вы лучше завтра с утра приходите. Я их предупрежу, чтобы вас дожидались.

— А сегодня? В котором часу они возвращаются?

— Обычно часов в пять, в шесть. — ответила дворничиха. — Но они приходят уже тёпленькими. Утром с них будет больше толку.

Иван кивнул, мол, согласен и протянул дворничихе, Любови Семёновне, свою визитку.

— Завтра, часиков в восемь, пусть мне позвонят. — сказал он.

***

— А теперь, Александр Степанович, — участковый в ответ улыбнулся. Понял, опер умеет общаться при посторонних. — надо бы осмотреть квартиру Уварова. Любовь Григорьевна, если не заняты, пойдёмте с нами.

— Отчего не пойти? — вставая с лавочки сказала дворничиха. — Я завсегда готовая помочь нашей милиции, тьфу ты, полиции. Придумают же!

Первого взгляда Ивану хватило, чтобы понять: здесь живёт не алкаш. Квартира была убрана: никакой грязи, каждая вещь на своём месте. На кухне, в раковине, не было гор немытой посуды. Плита была чистенькой, ну и, не было характерных для всякого уважающего себя алкаша пустых бутылок аккуратно или в беспорядке стоявших у стены.

***

— Что-то не очень покойный похож на алкаша. — проходя в комнаты сказал Иван.

Это была двухкомнатная хрущёвка. А что, для одинокого мужика очень даже неплохо. Ивану, например, при разводе, досталась однокомнатная хрущёвка. В принципе, тоже нормально, но если ему вдруг приспичит жениться, уже тесно.

— Да какой он алкаш, ей Богу! — проходя за опером в комнату, сказал Александр, участковый. — Ну, выпивал мужик. Такие у нас чаще, чем через одного встречаются. Вся разница, пил он не в тихая, на кухне, а на людях весь из себя правильный, а во дворе, с такими же одинокими мужиками как он.

— А кто они? — надо будет тоже опросить.

— Да местные. — ответил Александр. — Владимир Ильич по кличке Ленин и Алексей Николаевич, для своих просто Лёха. Тоже одинокие, и тоже не алкаши. Между прочим, все с образованием, не абы как.

— Ну, образование добродетели не гарантирует. — парировал Иван. Тем не менее имена, отчества и клички собутыльников в блокнот записал.

***

— Хорошо жил Николаич. — входя в зал сказала Любовь Григорьевна, дворничиха. — Раньше, при советской власти хорошо жил. Вон, какая мебель. В те времена самая модная. И какая сволочь эту перестройку проклятую придумала? — закончила она на политической ноте.

— Ладно, Григорьевна, не буянь. — одёрнул её участковый. — О политике в другой раз поговорим.

— Да, хорошо жил покойный. — сменила тему Григорьевна. — Помнится, как лето, он по колхозам и совхозам работать уезжал, плакаты и лозунги им рисовал. Видать хорошо платили. Да и в другое время, я точно знаю, рисовал он те же самые плакаты для заводов, фабрик разных. Тоже платили. Хорошо зарабатывал мужик. — вздохнула она.

Действительно, при советской власти время для покойного было весьма хлебное, чуть ли не золотое. Денег на наглядную агитацию правительство не жалело. Штатных художников, как правило, ни в колхозах, ни на предприятиях не было. Вот и, так сказать, привлекали спецов со стороны, и платили, судя по мебели в квартире, весьма неплохо.

***

— А как началась эта перестройка, — Григорьевна опять пустилась в воспоминания. — школу, где он детишек рисовать учил, и прикрыли. Николаич, помнится, как-то мне жаловался. Говорил, мол, выгнали на все четыре стороны. Видать и лозунги партийные никому стали ненужными, вот и остался мужик без копейки.

Как это случилось, жена его, Татьяна, собрала манатки и поминай как звали. Жаль, деток у них не было, глядишь и осталась бы. В общем, ушла она и оставила Николаича одного. Хорошо хоть имущество и квартиру не стала делить, видать был у неё кто-то, к нему и ушла.

Иван опять раскрыл блокнот: надо будет отыскать бывшую жену Уварова. Ниточка конечно гнилая, но, как говорится, на всякий случай. Да и начальство любит, когда дело расследуется сразу по нескольким направлениям.

— А родственники у него есть? — спросил Иван.

— Чего не знаю, того не знаю. — ответили Григорьевна. — Никто к нему в гости не ходил. Говорю же, один-одинёшенек мужик остался, как былинка в поле.

***

На следующее утро, ровно в восемь, зазвонил мобильник. Ишь ты, пунктуальные какие. Может боятся чего? Всё верно, звонил один из бомжей проживавших по улице Заречной во владениях участкового Александра Степановича и дворничихи Любови Григорьевны.

— Здравствуйте. — услышал в трубке Иван хрипловатый, как бы прокуренный голос.

— Да, слушаю. — ответил Иван.

— Эта, — было слышно, звонивший тушуется. — нам Григорьевна сказала, чтобы мы позвонили, что вы поговорить с нами хотите. Так мы здесь, вас ждём.

— Где это здесь? — спросил.

— Так во дворе. — ответил бомж. — На лавочке, где Николаича нашли. Григорьевна сказала позвонить, мы и позвонили.

— Хорошо. Ждите. Минут через тридцать буду. — сказал Иван и отключился.

Так, у бомжей есть мобильник. Впрочем, ничего удивительного. Сейчас всё наоборот, отсутствие мобильника вызывает удивление, а иногда даже подозрение. Если же у человека, даже у бомжа, мобильник имеется, значит всё нормально. Блин, будто наличие шапки на голове в прошлые времена.

***

Ивана встретили два бомжа. Обоим за сорок, впрочем, с возрастом тут можно легко ошибиться. Знаете ли, вольный образ жизни и регулярное потребление спиртного накладывают и на организм, и на внешний вид характерный, в кавычках, шарм.

— Антоша. — представился первый из бомжей и тут же поправился. — Антон. А это Валера.

Мы вон в том доме живём, в подвале. — смущённо сказал он. — А что, Александр Степанович и Любовь Григорьевна не ругаются, не гоняют. А мы кострами и прочими безобразиями не занимаемся. По жильцам не ханыжим, тихо себя ведём, вот нам никто жить и не препятствует. Опять же, Григорьевне во дворе убираться помогаем.

— Расскажите, — Иван специально обратился к бомжу на вы. Иногда это приносит неожиданные результаты. — как вы обнаружили Уваров?

— Значит, — охотно принялся рассказывать Антоша-Антон. — Валерка, — он кивнул на товарища. — он у мусорных контейнеров начал убираться, а я взял мешок для мусора и пошёл хлам всякий из урн вытряхивать. Григорьенвна, она насчёт порядка строгая, — уважительно сказал он о дворничихе. — поэтому мы урны каждое утро вытряхиваем.

Иду, значит, смотрю, на лавочке лежит кто-то. Ну, думаю, нахерачился, извините, вчера мужик, не хватило сил до дома дойти. Подошёл ближе, ёшь-мнёшь-трёшь, Николаич! Думаю, с чего это он так набубенился? Он же никогда до такого состояния себя не доводил. А чтобы на лавочке ночевать, так вообще. Подошёл, и давай трясти его за плечо, мол, просыпайся Николаич, иди домой досыпать. А он лежит и лежит, не шевелится. И тут мне будто шепнул кто-то: а он живой? Я его за щеку потрогал, а она холодная. Я к Григорьевне, та, звонить Степанычу. Ну а дальше, вы наверное знаете.

***

— Понятно. — сказал Иван, хотя на самом деле ему всё было непонятно. — Следы борьбы или ещё что-нибудь такое, например, какие-то посторонние предметы около убитого были?

— Ничего не было. — торопливо ответил бомж Антон. — Я и Григорьевне сказал, чтобы она до приезда милиции не подметала, и урну не стал вытряхивать. Я ж понимаю, следствие и всё такое.

Вот именно, и всё такое. Прямо какое-то идеальное убийство, как в книжке. Надо искать орудие убийства, кинжал этот, как его, крис — пока что это единственная ниточка.

— Скажите, — спросил Иван. — а покойный кроме местных с кем-нибудь во дворе встречался, разговаривал? Я имею ввиду каких-нибудь гостей или просто прохожих.

Конец ознакомительного фрагмента.