Иллэя

Сергей Орст

Научно-фантастический роман в двух частях на лирической основе с социально-нравственными элементами, главным действующим лицом которого – любовь. Любовь между двумя представителями разных миров, разных цивилизаций – технически высокоразвитой Земли и слаборазвитой, на первый взгляд, Иллэи. Эти два мира являются антиподами, хоть люди и там, и там – одного вида. Что же будет с любовью, когда сильный вознамерится подчинить себе слабого или, чего хуже, уничтожить его? Но слабый вовсе не слабый…

6. ПРИШЕЛЕЦ НЕБЕСНЫЙ

Проснулся я от жары. Солнце было уже на полпути до полдня.

— Это что, я пролежал тут на бережке, как полено около шести часов?! — крикнул в сердцах я сам на себя. — Идиот! Как можно быть таким беспечным?! Погодка, природка, лютики-цветочки!…

Я вскочил на ноги и ругал себя, на чём свет стоит, резко и боязливо озираясь по сторонам в поисках возможной опасности. Моя такая расслабленность здесь в чужом мире может стоить мне жизни. Мне было очень жарко, и я был насквозь мокрый от пота. Скинув свою куртку и с трудом стянув мокрую, прилипающую к спине футболку, я остался с голым торсом и хотел было пойти в сторону корабля, но не смог сдвинуть ног. Посмотрев вниз, меня бросило в холодный пот. Такой предательски колючий и липкий озноб пробежал по спине от копчика до затылка, заставив меня содрогнуться всем телом. Мои ботинки медленно опутывали какие-то чёрные ниточки-корни, на глазах становясь толще и длиннее. Именно такие чёрные нити я видел в микроскоп, когда заразил местную почву своими бактериями. Я с силой рванулся и не без труда вырвался из этих пут. Отскочив в сторону, я держал в одной руке куртку, а в другой мокрую футболку и с ужасом глядел на эти чёрные выросты из песчаного берега озера. Их рост прекратился, и они остались такими со следами моих ботинок внутри. Теперь, под моими ногами на тёмно-бордовой пушистой траве расползались тонкие сеточки этих же чёрных нитей. Я переступил на другое место, и там также под ногами стали образовываться чёрные сеточки.

Меня начала охватывать паника. Я постарался её унять и рассудить трезво. Такое появление чёрных корней было явно некой защитной функцией этого мира. Но защита от чего? От меня? Я сам для этого мира, судя по всему, не был опасен, иначе меня уже запутали бы эти сети на лужайке у трапа. А за шесть часов моего мирного младенческого сна вообще можно было меня сто раз замотать, задушить и растворить, как ту бактерию. Значит, опасен не я сам, а моё поведение. А что я такое сделал? Ах, да, я начал ругать самого себя за беспечность. Правильно начал! Может, не надо было так эмоционально?

— Извини меня, пожалуйста, я не хотел тебя напугать, — сказал я громко, оглядываясь вокруг и расставив руки с курткой и футболкой, словно обращался ко всей этой природе сразу, — я пришёл к тебе с миром!

Я переступал по берегу и вслушивался в окружающую обстановку. Под ногами чёрные сеточки перестали появляться, но оставались в тех местах, где я стоял только что. Понимая, что именно моё поведение вызывает такое явление, которое, вероятно, может привести к гибели, я осторожно пошёл к кораблю. Но заметив чёрные полуботинки у кромки воды, где на меня напали эти корни, я направился к ним. Я осторожно ступал, опасливо подходя к ним. Опустившись на корточки возле корней, я отложил футболку с курткой на травку рядом.

— Я просто посмотрю, — обратился я к округе, поглядывая по сторонам, — ты пойми, мне очень любопытно. Я не хочу тебя обижать, поверь мне…

Я осторожно потрогал чёрные корни. Они были холодные на ощупь и весьма твёрдые. Попробовал отломить кусочек, но корень лишь немного гнулся, но не ломался. Я медленно потянулся за ножом, висящим в ножнах у меня на поясе, достал его и приблизил к ближайшему чёрному корню. Всё это время я наблюдал за землёй под своими ногами, ожидая появления чёрных сеточек, но они не появлялись. Ничего не произошло, когда я попытался срезать корешок. К моему удивлению, лезвие скользнуло пару раз по матовой поверхности корешка, не причинив никакого вреда ему. Нож сразу затупился, словно этот корешок был из кварца. Я вернул тупой нож в ножны, встал и только теперь направился к кораблю.

Было жарко, я ещё явно не приспособился к этой жаре, поэтому шёл по-прежнему раздетый по пояс, держа в левой руке куртку и футболку. Поднимаясь по отлогому пролеску к полянке с кораблём, который блестел металлической обшивкой сквозь листву и стволы деревьев, я вдруг увидел ИХ. Первая моя реакция был испуг. Самый настоящий испуг. Я остался отрезанным от своего корабля в неизведанном мне мире. Что делать? Теперь уже только вперёд! Отступать же некуда! Я продолжил тихонько подходить к краю поляны, чтобы лучше ИХ разглядеть, прикрываясь реденькими деревьями. Сердце моё сильно билось не то от радости, не то от испуга. Это же был КОНТАКТ! Самый первый контакт двух разных цивилизаций. Да, я не планировал его так быстро, но уже ничего нельзя было поделать. Видимо, моё ночное фееричное приземление не прошло незамеченным, как я ожидал.

Их было трое, они стояли спиной ко мне и рассматривали мой корабль, задрав головы к верху. Один был явно старик, с седыми длинными ниже плеч волосами. Этот старик внимательно смотрел на вывороченное место фокусирующего щита у носа корабля слева от меня. Второй, судя по всему, юноша, стоя в пол-оборота ко мне, смотрел на трап и открытый проём шлюзовой камеры. Он чуть пугливо вытягивал шею и пытался заглянуть внутрь освещённого электрическим светом шлюза. Третий, мужчина средних лет с тёмной бородой и такими же волосами стоял правее меня у маршевого двигателя. Он был дальше всех, поэтому я его толком не видел. Все трое одеты были примерно одинаково. Некое подобие рубах навыпуск до середины бедра с широкими рукавами были разного цвета у каждого. У старика бледно оранжевого цвета, у юноши — зеленовато-бирюзового, а тот бородач был облачён в тёмно-синюю рубаху. На ноги у всех были одеты некие широкие штаны одинакового тёмно-коричневого цвета и одинакового кроя. У меня ещё на орбите при виде одеяний жителей планеты возникли стойкие ассоциации с одеждой древних японцев, кимоно и хакама. Теперь же я удостоверился в этом вблизи. Обуви я не видел, ступни ног их утопали в траве. В их поведении и движениях я не заметил никакой агрессии или намёка на неё. Передо мной были настолько мирные и спокойные существа, что мой первоначальный испуг полностью прошёл.

Вдруг тот бородач заметил меня у края полянки, старик и юноша сразу обернулись, хотя бородач ничего не сказал, во всяком случае, я не слышал ничего в этой тишине, только лёгкое шуршание листвы от ветерка. Старик был несколько смугл с весьма длинной бородой, но статен. Если бы не седые волосы, то я дал бы ему лет сорок, а так для себя я оценил его возраст примерно на семьдесят лет. Он смотрел на меня с любопытством и, как мне показалось, ласково, неспешно направляясь в сторону парня. Юнец был строен, с виду лет на шестнадцать не больше, не широк в плечах, на лице уже пробились усики, взгляд его был несколько испуганным. Вообще, эти трое не отличались атлетическим сложением тела. К старику и парнишке подошёл бородач, рассматривая меня более подробно, но глаза у него были добрые, это я подметил сразу. На мой взгляд, бородачу было не более пятидесяти лет по земным меркам. Эта троица стояла между мной и трапом в мой корабль.

У меня был совершенно глупый вид, по пояс обнажённый, потный, в руках куртка и футболка. Мой рот сам по себе растянулся до ушей в широкой улыбке. Они тоже улыбнулись, молча переглядываясь между собой. У меня напрочь вылетело из головы всё то, что я читал о предполагаемых контактах с разумными цивилизациями. Я молча поднял правую руку, в которой была мокрая футболка к груди, и поклонился им почти в пояс. В ответ они сделали такой же поклон, также положив правую руку на грудь.

— Здравствуйте! — мой голос отразился эхом на полянке. — Я землянин, меня зовут Федя.

Я прекрасно осознавал, что меня не понимают, но старался как-то жестикулировать для пущей убедительности. Выглядело это точно очень глупо.

Старец что-то сказал. Его голос был обычным, ничуть меня не удивившим. Сказанная им фраза была на очень мягком и певучем языке, чем-то напоминающем мне китайский, такое же изобилие гласных звуков. Наверное, это было приветствие. По крайней мере, интонация была похожая. Я повторил ещё раз свою приветственную фразу, как мог с большей выразительностью и заметил, что бородач повернул голову налево в сторону маршевого двигателя моего корабля. Я посмотрел в направлении его взгляда и увидел ЕЁ.

Она вышла, точнее, выплыла из-за корабля вся в лазурном одеянии, также напоминавшее мне кимоно. Её золотистые волосы, собранные на затылке, спускались с левого плеча до самого пояса. Даже свободный крой одеяния не мог полностью скрыть соблазнительность форм её тела. Лазурная лёгкая ткань, струясь с плеч, явственно ниспадала с её груди, обтягивая сверху, а, затем, обворачивалась вокруг тонкой талии, подчёркивая идеальность линий бёдер и ног, но полностью скрывая тело до самых пят от постороннего взгляда. Походка её была воздушной, словно она скользила по траве, не дотрагиваясь ногами до земли. Она поглядывала на меня, но сразу опускала взгляд себе под ноги. Шла она достаточно быстро, но мне казалось, будто она плывёт в замедленном кино. На вид ей было всего лет шестнадцать-семнадцать по земным меркам. Сказать, что я ослеп от её красоты, значит не сказать ничего вообще. Я застыл в изумлении и даже забыл про других троих, стоящих передо мной метрах в шести.

Мне тут же вспомнился мой сон, повторившийся дважды. Сон-то оказался вещим.

— Не может быть, — мелькнула у меня мысль, пока я, не моргая, глядел на неё, — вещих снов не бывает, всё это ненаучно, но она именно из моего сна. Неужели я в бреду?

Больно прикусив себе щёку изнутри, я быстро понял, что это не видения, и прелестная инопланетянка существует на самом деле.

Подойдя к бородачу, она глянула на него, словно что-то ему сказала, не раскрывая рта. Ни звука я не услышал. Я, не отрываясь, смотрел на эту фею, нимфу, ангела… Подобрать точный эпитет к этому волшебному существу я не мог. Она была во сто крат совершеннее тех инопланетных девушек, что я видел прежде сверху с орбиты. Эта нимфа посмотрела мне в глаза, снова опустила их и вновь посмотрела на меня очень умными красивейшими глазами. Улыбнувшись столь искренне, эта богиня меня полностью обезоружила, что я потерял голову. Да, это была именно богиня! Настоящая, истинная богиня!

— Если и есть на свете боги, то эта богиня лучшая из них, а я готов пропасть с ней навсегда, — мелькнуло у меня в голове, глядя в эти большие голубые бездонные глаза, обрамлённые длинными ресницами.

Зачем и почему я именно так подумал, не знаю до сих пор. Это было как наваждение, как помешательство на грани безумия. Но как только в моей голове мелькнула эта мысль, меня словно ожгло внутри, как от разряда электрического тока. Я дёрнулся от неожиданности и перехваченного дыхания. Богиня также вздрогнула, у неё приоткрылся рот, она судорожно глотнула воздух, ухватившись рукой за бородача, чтобы не упасть, а в глазах отразились испуг и удивление. Почти сразу её взгляд преобразился, он стал таким тёплым, будто родным. Лицо у неё просияло, а я осознал, что пропал, что без памяти влюбился в эту неземную богиню с первого взгляда и ничего уже поделать с собой не смогу. Я влюбился словно мальчишка, хотя тогда им и был. Это было нелепо, неразумно, безрассудно, но прекрасно!

Тут я заметил остальных троих. Они испуганно переглядывались между собой и вопросительно смотрели на неё. У них на лицах был один немой вопрос: «Как так?!» Она отвела волшебный взгляд от меня, и я наблюдал удивительную сцену оживлённой беседы четырёх людей без звука. Если бы они что-то говорили на этом своём певучем языке, я, наверное, по интонации понял бы, о чём они говорят. Но была абсолютная тишина. Парнишка как-то сразу погрустнел, старик задумчиво поглядывал на меня, а бородач вообще опечалился. Меня поразило моё понимание происходившего. Я из другого мира, но мы все одинаковые по строению, по поведению и даже по чувствам. Будто я попал не на другую планету, а просто в другую страну на Земле, которую в силу небывалых причин мы раньше не замечали.

Эта богиня вновь посмотрела на меня, и я опять увидел её открытое, умное, приветливое лицо, слегка улыбающееся и немного лукавое. Она была самым настоящим воплощением неземной красоты, как говорят на Земле. Не обращая внимания на переглядывания и даже жестикуляцию этой троицы, она сделала шаг ко мне, и я понял, что должен сделать то же самое. Бородач усиленно заморгал глазами и, как мне показалось, отчаянно замахал руками. Юнец стоял понурый, лишь старец был спокоен и как-то философски меня оглядывал, склонив голову немного влево.

— Эх-х, пропадай, моя головушка. Привет, милая, — сказал я очень тихо подходящей ко мне красавице, глядя ей прямо в её бездонные озёра глаз, озарённые солнечным светом, — меня зовут Федя.

Богиня протянула ко мне левую руку, укрытую лазурным рукавом её одеяния, и что-то сказала голосом ангела. Я замер, звук её голоса заворожил меня, ничего подобного в своей жизни мне слышать не доводилось. Со стороны могло показаться, что говорит обычная симпатичная девушка, но для меня её мягкий певучий голос был и остаётся по сей день самым совершенным во всей Вселенной. Фраза была похожая по звучанию на то, что говорил прежде старец, но чуть по-иному. Потом она дотронулась до моего правого плеча. Я с трепетом ощутил её тёплую девичью ладонь, впервые ощутив это неземное прикосновение. Она очень нежно провела мне рукой по плечу и задержалась на моём предплечье, сильнее прижав ладонь к бицепсу. Я вздрогнул от неожиданности уже второй раз за столь короткое время её присутствия.

Ожидая чего угодно, но не такой реакции моего тела. Аналогов этому на Земле не существует, там до меня много раз дотрагивались женщины и девушки, даже те, которые очень нравились, и, разумеется, те, с кем у меня были близкие отношения. Конечно, прикосновения девушки к юноше и наоборот, вообще-то волнительны сами по себе и так, тем более, если между ними некая симпатия, не говоря о чувствах. Однако никто не вызывал во мне такого! Это очень отдалённо чем-то сродни ощущению удовольствия, того самого физического удовольствия, возникающего между любящими людьми в определённые моменты. Волна лёгкого, еле заметного, словно намёк, но явственно ощутимого тепла, сладостно прокатились по мне, заставив чуть вздрогнуть. От меня не ускользнуло, что нечто похожее ощущает и эта богиня, когда в её глазах вспыхнуло тепло, которое чувствуется мной внутри. Она замерла, глядя мне пристально в глаза, а я кожей плеча явственно различал сильный пульс в нежной ладони представительницы внеземной цивилизации.

— Меня зовут Федя, а ты кто? — я уронил на травку куртку и футболку, чуть испугавшись новых ощущений, но не желая их прерывать, нежно снял с плеча её бархатную руку и взял в обе свои напротив груди. — Что же это произошло, красавица?

Моё сердце просто рвалось из груди, а голос предательски прерывался и дрожал от напора крови в жилах. Нет, я более совершенно не опасался этих инопланетян, чувство было иное, безмерное удивление и одновременно беспредельное восхищение. Передо мной стояла божественная неземная красота, но в то же время самый обыкновенный человек, почти ничем не отличающийся от моих сородичей. Только её глаза! Воистину волшебные глаза! Словно под действием чар я, не отрываясь, купался в этом взгляде неземной богини и уходил в глубину этих голубых глаз.

Она высвободила руку, положила обе ладони мне на то место, где дико трепыхалось моё бедное сердечко, и закрыла глаза, погасив свой ангельский взор. Я почувствовал, как тепло от её рук словно влилось внутрь меня, перемешавшись с той сладостной, еле уловимой волной от прикосновения инопланетной богини ко мне, и удивился, как быстро успокоилось моё сердцебиение, немного приводя меня в порядок.

Вновь окунув меня в свой светящийся на солнце взгляд, она ещё что-то сказала, причём я услышал отчетливо одно и то же слово «ЭЕ́Я». При этом она указывала себе на грудь. Я понял, что это её имя.

— Эе́я, — чуть растянув это слово, повторил я, не отрываясь от переливчатой радужницы её глаз и указывая на неё.

Она утвердительно кивнула прямо, как земной человек.

— Федя, — выговорил я своё имя и указал рукой на свою грудь.

— Федя, — повторила она и опять улыбнулась так, что моя голова закружилась.

Вдруг её большие глаза стали смотреть, словно сквозь меня, она как будто что-то слушала. Тут она резко развернулась, разорвав наше прикосновение, от которого тёплая волна внутри меня сразу пропала, и развела обе руки в стороны ладонями ко мне, немного попятившись назад. Она даже чуть толкнула меня спиной, загораживая всем своим изящным телом. Этот жест был более чем ясен, она меня защищала от этих троих. Удивительно, богиня вдруг встала на мою сторону. Видимо, в их неслышимой беседе возникла угроза мне, и это божество вступилось за меня. Я понял, что надо вмешиваться в ситуацию.

— Эея, пожалуйста, не надо! — обратился я к ней, выйдя из-за её рук.

Затем я опустил ей обе руки нежно, но решительно. На этот раз я дотронулся до неё, но уже через лазурное одеяние богини, при этом не ощутив сладостного еле заметного тепла внутри себя. Загородив свою защитницу собой от этих трёх людей, я был тогда готов к любому развитию событий. Я начал говорить, даже не беспокоясь, что меня могут не понимать:

— Я не знаю, что здесь сейчас произошло, но ни я, ни эта милая девушка, — говорил я, указывая кивком головы на богиню, — ни в чём не провинились. Я попал на вашу планету случайно, ненарочно. У меня нет возможности улететь отсюда. Если мои сородичи услышат мой сигнал о помощи, то только через двадцать два ваших года я смогу улететь отсюда. У меня нет выбора, мне надо здесь либо выжить, либо погибнуть. Если вы считаете невозможным моё пребывание на вашей земле, то убейте меня сейчас, прямо тут! Но знайте, я пришёл к вам с миром!

Я продолжал свою пламенную речь, активно жестикулируя, понимая, что эти люди читают язык жестов.

— Если вы посчитаете приемлемым оставить меня в живых, то прошу дать мне возможность возделать эту поляну, чтобы вырастить себе пищу. Если вы не терпите чужаков, то я буду жить только здесь в своём доме и никуда не уйду. Если это чья-то земля, то я готов как-то оплатить своё тут пребывание. У меня на корабле есть много вещей, которых нет в вашем мире, и которые могут стать вам полезными. В любом случае, решать вам здесь и прямо сейчас!

Всё время, что я говорил этим троим, их лица и взоры менялись с грустно-растерянных до восторженно-восхищённых. Чего не было в их взглядах, так это злобы, неприязни или иных агрессивных проявлений. Богиня-Эея стояла позади меня, и я её не видел, но чувствовал её присутствие. Во второй части моей пламенной речи она снова нежно положила свою бархатную ладонь на моё плечо, вновь пустив волну чарующего тепла по моему телу, и это придало мне ещё больше сил и уверенности. Тогда я готов был поклясться, что все они поняли мою речь до единого слова. Но как?

Какое-то время эта троица стояла, не двигаясь. Богиня убрала руку с плеча, стоя, как и прежде чуть позади, но я следил за теми тремя. Затем старец медленно подошёл ко мне, взял за руку и слегка поклонился мне. Я немного успокоился, ведь это было обычное дружественное прикосновение и без тех приятных ощущений, идущих от богини. Тогда я вообще не понял причин такого различия, ведь события развивались стремительно и трезво проанализировать всё просто не было времени. Однако мне почему-то вспомнились сладкоголосые Сирены, в мифе об Одиссее заманивающие людей к себе на остров и пожирающие их. Может быть, я сейчас в такой ситуации, а все вот эти приятности и успокаивающие прелести лишь коварная ширма? Я напрягся, но старец неожиданно для меня, словно уловив мою мысль, посмотрел мне в глаза и покачал головой в знак несогласия с ней. Затем он указал пальцем на мою голову и кивнул мне за спину, а там стояла богиня. Сразу же у меня в голове стали сами собой рождаться мысли, но не как обычно, а ясно, ярко, чётко, словно кто-то их туда вливал.

— О, не бойся, пришелец небесный, и красивый, и смелый! — проявилось у меня в голове, — недостойного ничего не причиним тебе мы.

И на этот раз я вздрогнул. Эта фраза была вообще не на языке, я нутром понял её смысл, но именно в такой необычной последовательности слов и формы речи, не характерных для современного русского язвка. Я ошалело посмотрел на старца. Он, лукаво улыбаясь, снова кивнул Эее, которая стояла у меня за спиной.

— Нас не бойся, пришелец небесный Федя, верим тебе мы, опаску твою увидив и страх небольшой! — вновь ярко и отчётливо вспыхнуло у меня в голове, а старец радостно закивал головой.

Тут меня осенило, он так со мной говорил.

— Но почему он кивает головой богине? — мелькнула у меня недоумённая мысль.

— Федя, понимать тебя теперь могу только я, а понимать меня отныне сможешь и ты, — проявилось у меня в голове тем же непостижимым ярким образом, и я понял, это говорил не старец.

Богиня вышла из-за моей спины и посмотрела мне в глаза. Я взял её за плечи, чувствуя тепло её тела под шелковистым лазурным одеянием, но без волнующего тепла внутри себя. Тут я сообразил, что эти чудесные еле ощутимые волны возникают только при прямом прикосновении к этой богине.

— Как это? Ты понимаешь, что я говорю? — удивлённо спросил я.

— Нет, лишь мысли твои понимаю, а что говоришь ты непонятно для меня, но нравится язык мне твой, — ярко вспыхнуло у меня внутри.

— Мысли? Ты можешь читать мои мысли? — я был обескуражен и сбит с толку. — А они меня понимают, ну, мои мысли? — спросил я, одними глазами указав в сторону тех троих.

— Нет, тебя понять не способны они, передаю просто пока им я то, о чём говоришь ты.

— Они смогут меня понимать?

— Не знаю, если язык наш выучить получиться тебе, то, наверное, да. Мысли твои доступны только лишь мне одной.

— Почему? Что произошло? Я ровным счётом ничего не понимаю? — я закидывал её вопросами, у меня в голове началось всё запутываться.

— Взглядом связаны теперь мы с тобой! — вспышки её мыслей в моей голове были столь яркими, что я вздрагивал при каждой фразе богини.

— Это как? — продолжая держать её за плечи, спросил я.

— Одно и тоже подумали одновременно и ты, и я, встретились взгляды наши когда. Про из богов самого лучшего и про навсегда с ним пропасть готовность. Помнишь? Тогда-то то, что взглядами связывание называем мы, и произошло. Мысли наши с тобой едины теперь, силой Иллэи объединены отныне мы. И навсегда это!

Я смотрел на неё с бесконечным удивлением.

— Но ты сказала, что мы объединены силой Иллэи. Это что… это кто… это ваше божество?

— Не совсем, — она снисходительно улыбнулась, всё так же не размыкая прелестных алых губ, затем, указывая раскинутыми руками на всё вокруг, добавила, — Иллэя земля наша. Планета и дом наш родной. Живая и разумная она, как и мы.

Я тогда не совсем понял её объяснение, но подспудно до меня начало доходить произошедшее там, на берегу, когда чёрные корни чуть не поймали меня. Так оказывается, это было проявление некоего разума. Видимо, вот откуда у меня было явное ощущение, что, проходя пролеском к озеру, на меня кто-то смотрит, будто следит за мной. Богиня смотрела мне в глаза и молча, понимающе кивала головой.

— Да, Федя, это она именно, поведения твоего и неправильного, и недостойного не допустить там на берегу решила Иллэя наша мудрая, — отчётливо проявилось у меня в голове.

— Так… я…, а как же ты…? — я растерянно пытался понять, как мои логические догадки становятся ей известными.

— Федя, сказала же тебе я, что мысли наши объединились теперь, и известно мне всё, о чём говоришь и думаешь ты, а мысли мои понимать можешь ты.

Всё время нашей беседы я привычно говорил вслух, а её слова возникали у меня в голове, но не как мои собственные мысли, оформленные в языковую форму. Её мысли становились у меня в голове ярче, светлее, контрастнее, как радуга. Однако стиль её речи воспринимался мной именно таким, необычным, но чем-то очень знакомым мне, хоть ни единого слова я не слышал. Это было столь непривычно и необычно, что у меня начала болеть голова, и я плохо соображал. Вообще хорошо соображать в присутствии такой неземной богини мне было достаточно трудно. Её ослепительная красота парализовала мою логику, мой ум, мою способность ясно и чётко мыслить. Видимо, она каким-то образом почувствовала это моё состояние. Богиня медленно подняла обе руки, чуть нерешительно, но очень нежно приложила открытые ладони к моим вискам и закрыла глаза, после чего головная боль быстро отступила, доставив нам обоим очередную порцию чудного тепла. Я был поражён, эти люди не только телепаты, но и превосходные лекари. В ответ она лишь снова обезоруживающе улыбнулась.

Наконец, ко мне потихоньку стала возвращаться способность к логике, к рассуждениям, и я спросил её:

— Ты сказала «мы связаны навсегда», а что это значит?

Её милое лицо вдруг бросило в краску, щёки запылали, а ангельские глаза засверкали в лучах солнца.

— Означает это, что супруги теперь с тобой мы, — родилось у меня в голове, как гром среди ясного неба, а богиня положила свою голову мне на грудь.

Я непроизвольно обнял её и почувствовал, как моё лицо само покраснело. Это было ещё более неожиданно, чем моя авария и вылет из подпространства, но чертовски приятно. Она прижалась сильнее ко мне всей собой, и я ощутил будоражащее тепло её божественного тела значительно сильнее, чем чарующие волны от нашего взаимного прямого прикосновения. Мягко отстранив её от себя руками за плечи, я посмотрел в бесконечные глубиной большие голубые глаза и сказал:

— Но мы ещё плохо знаем друг друга, а вдруг я тебе не подойду, а вдруг мы вообще несовместимы, а может…

Она закрыла ладонью мой рот, и в моей голове проявились её философские слова:

— На места свои расставит время лишь.

Она была права, мне не оставалось ничего, как только отдаться на милость времени и этим удивительным людям. Посмотрев на тех троих, она, видимо, что-то им сказала. Они послушно отошли в сторону и продолжили осмотр моего корабля.

— Федя, со мной общаться научу я теперь тебя, — у меня в голове появлялись её фразы, а сама она была сосредоточена и серьёзна, глядя мне в глаза, — говорить со мной попробуй не голосом своим, слуху моему приятным, а мысленно, мысль свою ко мне адресуя. Сложно мне понимать тебя, язык твой красивый не понимаю ещё я, а сказанного лишь смысл. Запомни, Федя, для мыслями общения не является преградой расстояние никакое. В месте любом Иллэи огромной меня представь и мысленно ко мне обратись. Услышу тебя непременно и отвечу сразу. Ежели рядом мы с тобой на взгляда расстоянии, то всё знаю я, думаешь о чём ты. Видимо, этому тоже со временем научишься. С людьми другими сложнее общаться будет тебе. Не знаю точно как, но, думаю, если сумеешь языку нашему научиться, то, наверное, мысленно общаться с ними сможешь. В случае любом, язык наш зная, говорить вслух на Иллэе с человеком каждым возможностью обладать будешь. Сказал ты, что более двадцати двух Близнецов Лучезарных Рождений Новых пробудешь здесь. Срок долгий это очень, и на языке нашем научу тебя говорить обязательно. Взглядами связь одна только у людей двух, поэтому не сможешь ни с кем связаться уже так ты. Расскажу постепенно всё я тебе, и научишься всему ты.

Тут я вспомнил, что если помощь с Земли придёт через эти годы, то я улечу отсюда, и эта богиня останется здесь одна навсегда. Мне вдруг стало её так жалко, что у меня больно защемило сердце.

— Сожалеть о том не стоит, чего не произошло ещё, измениться всё может, — опять её философские изречения влились в меня, и я опять поразился способности читать мои мысли.

— А какой твой возраст? — спросил я, первый раз послав ей мысленно свой вопрос, с неприкрытым удовольствием рассматривая всю её.

Я намеренно избежал определения возраста в годах, ведь мои обычные земные представления здесь явно не годятся, поэтому надо привыкать к иным определениям.

— Двадцать шесть Близнецов Лучезарных Рождений Новых, а тебе? — она вновь очаровательно улыбнулась мне и покраснела, скромно опустив глаза, смущённо осознавая, что я оцениваю её красоту.

Я судорожно производил вычисления в голове, понимая, что означает изысканное определение Близнецов Лучезарных Рождение Новое. Земной год больше года на Иллэе в одну целую и сорок три сотых. Если поделить одно на другое, то этой богине получается восемнадцать земных лет. Тогда мне в их летоисчислении почти двадцать девять лет. Немногим старше этой Эеи. Она всё поняла и, посмотрев мне в глаза, кивнула мне.

— Эея, и что же мы теперь будем делать? — и на этот раз я просто подумал об этом, как меня только что она научила, адресовав ей свою мысль.

— Не знаю, — она продолжала смущённо смотреть на меня, потом оживилась, — а быть может, всем нам расскажешь, кто ты, откуда и как попал сюда?

— Конечно, расскажу, Эея, только я иногда буду переходить на свою речь вслух, мне пока сложно мысленно общаться, — сказал я, наклонился и поднял с травки свою одежду, надев куртку прямо на обнаженное тело, чтобы скрыть свой нагой торс, начиная чувствовать себя несколько неловко в таком виде, — ты не против?

— Разумеется, Федя, не против! Пойдём, познакомлю со спутниками моими тебя, — Эея взяла меня за руку и потянула в сторону корабля.

— Послушай, — я приостановился, удерживая её рукой, — позволь тебя спросить кое о чём.

— Да, милый, — она смотрела своими большими и прекрасными глазами на меня, не размыкая алых губ, а её мысли радужно расплывались в моей голове, — дотрагиваться до тебя приятно мне тоже, впервой мне также ощущать эти, как определил ты, волны чарующие. Доступно такое взглядом связанным только, и будем мы чувствовать это теперь всегда, как сейчас друг к другу прикасаясь. Иллэи дыхание это, любовь в нас будит она. Что за чувство это знаешь же ты? Конечно, знаешь. Чувствую я.

Снова я поразился способностью этой неземной богини читать мои мысли прежде, чем мне удаётся их оформить явственно.

— И ещё одно, — продолжая держать её за руку и наслаждаясь дыханием Иллэи, начал было задавать ещё один вопрос я.

— Верно совершенно замечено это тобой, воспринимаем друг друга мы оба так, как на языках своих мыслим. Необычен мне также слов порядок языка твоего красивого, но смысла сказанного нами не умоляет это, хоть порой понять сразу сложно. Так ведь?

— Поразительно, что ты так меня понимаешь, — только и смог сказать я, а Эея слегка потянула меня за руку к своим спутникам.

Я познакомился с остальными. Старца звали Энт, он был старейший житель долины, что была на западе от моего корабля в двадцати километрах. Бородач был отцом Эеи и его звали Эор, а парнишка был правнуком Энта по имени Ини. Насколько я понял из пояснений моей богини, именно этот Ини был нечто вроде её жениха, во всяком случае, его погрустневший вид это подтверждал. Однако Эея с весьма важным видом сразу мне заявила, что этот Ини никогда её не интересовал всерьёз, хотя она и допускала, что Иллэя может их соединить взглядами. Меня удивило тогда, что моя новоявленная супруга не стала скрывать от меня факт мало-мальских отношений с этим Ини. Ведь, самым разумным было бы утаить от меня статус жениха этого парнишки. Но это лишь с позиции землянина было разумно. Решив, что так принято в их мире, я не стал тогда допытываться, почему мне открыто сказали об этом.

Я рассказал всё, что со мной произошло, не сильно вдаваясь в технические детали, резонно полагая, что они для этих людей будут непонятны. Однако Эея стала задавать вопросы, и мне пришлось всё открыть про технологию прохода в подпространстве. Я удивлялся, как молодая инопланетянка, на планете, где нет даже электричества, интересовалась последним достижением моего человечества в области физики пространства. Она переводила мои пояснения, и в глазах старца Энта я читал намёк на понимание.

Пригласив всех взойти на мой корабль, я сделал соответствующий жест, оставшись стоять у подножья трапа. Однако иллэяне меня не поняли, а Эея, увидев мою заминку, быстро поняла, что к чему.

— Федя, — послала она мне свои мысли, — вслед за хозяином в дом его входить у нас принято. По лестнице этой из металла странного в жилище своё поднимайся, а за тобою пойдём мы дружно.

Встав на верхней площадке, я обернулся, чтобы посмотреть на моих гостей, только сейчас заметив, какая обувь у этих жителей. Оказалось, что ничего необычного — тривиальные сандалии похожие на древнегреческие на какой-то мягкой подошве с белоснежными завязками, правда, немного запылённые бежевой пылью дорог.

— Милая, — шепнул я на ухо своей богине, подойдя ближе к ней, когда мои гости прошли в шлюз, — извини меня, я сейчас отлучусь на чуть-чуть, мне нужно переодеться, а то весь мокрый от жары.

— Конечно, Федя, иди, подождём тут тебя мы, — вспыхнуло у меня в голове.

Быстро переодевшись в сухую и чистую одежду в своей каюте, я вернулся к шлюзу и провёл экскурсию по своему кораблю, что вызвало у всех четверых неподдельный восторг. Было очень забавно на них смотреть, когда заговорил ДУС. Он как нарочно принял образ кокетки. Ничего не понимая в словах Дуси, Эея по её интонации и по моим ответам уловила заигрывание этого голоса со мной и бросила на меня взгляд с тенью укоризны и недовольства.

— Вот это да! А моя богиня-то, оказывается, ревнует к этой бездушной машине, — проскочило у меня в голове, и тут же я понял, что прокололся.

Мне стало смешно и от моего прокола и от реакции Эеи. Она тоже улыбнулась. Из этого я сделал вывод, что она также не лишена чувства юмора, как и я. Для того, чтобы не смущаться самому и не смущать Эею, я приказал ДУСу больше не говорить в присутствии гостей на корабле.

Продолжая экскурсию по кораблю, я показал им составленный виртуальный глобус Иллэи. Он очень заинтересовал всех четверых. Из их разговора мне стало ясно, что у них существуют карты, но эта карта превосходила имеющиеся у них и давала лучшее представление об их планете в целом. У иллэян были весьма обширные представления о Вселенной, я бы сказал, значительно, на порядок лучшие, чем у землян древности. Как я узнал позже, это было связано с фактическим отсутствием какой бы то ни было религии. Они никому не поклонялись и никого не превозносили. Однако, это не мешало им представлять Иллэю неким разумным существом, с которым они живут в мире и согласии.

Я стал подробно спрашивать об их планете, периодически наводя параллели с Землёй. Показал им карту звёздного неба и указал на Солнце. Они без особого труда сориентировались, где сами находятся в Млечном Пути, который называли Великой Рекой. Им понравился мой фонарик, когда я продемонстрировал его яркий луч, отключив свет в корабле приказом ДУСу. Я подарил его старцу с объяснением, что когда он перестанет светить, пусть он принесёт его мне, и я его заправлю светом. Энт долго отпирался, но я настоял, сказав, что это в знак уважения старшему, мол, так принято на моей родине.

Постепенно мне удалось приспособиться к тем необычным для современного моего родного языка оборотам мысленной речи моей богини. Примерно через час общения меня вдруг осенило, где я встречал подобную речь на Земле. Очень схожими стилем написаны переведённые на русский язык произведения Гомера. Неспроста я вспомнил о Сиренах, глядя в глаза старцу Энту, там внизу перед кораблём. Ну, очень похоже, как будто они все из Древней Греции, только понимаю я их без перевода. Удивительно!

Я рассказал, чем их мир отличается от моего и других известных землянам миров. Везде, кроме Иллэи, был богатый и опасный микромир, мир бактерий и вирусов. Мои гости явно не понимали, о чём говорю, тогда я не только поведал о принципах размножения бактерий и вирусов, но и показал запись своего эксперимента с бактериями. Иллэяне с ужасом смотрели, как «работает» их почва и вода. Мне стало ясно, что это защитная реакция планеты, сохраняющая свою стерильность. Я сообщил, что только их планета полностью стерильная, а другие миры просто кишат такими микроскопическими существами. При сообщении, как повёл себя мой организм после попадания в него их воды, они сочувственно смотрели и качали головами, а Эея даже побледнела, чем доставила мне удовольствие своей девичьей чувственностью. Они все явно были поражены. Особенно всех удивил показанный мной на видео механизм перерождения вирусов и преобразование живых тканей поражённого организма во вредоносные бактерии, сеющие болезни и смерть.

— Мир твой далёкий страшный очень, — передала мне слова старца Энта моя Эея, — отрадно нам за тебя, пришелец небесный, в ужасе этом тела сильного и духа доброго не потерявшего.

— В любом человеческом организме есть защита в виде иммунитета, — парировал я, — так что не всё так страшно.

А была ли подобная защита у этих нежных и чувствительных людей? Но не от вирусов и бактерий, а от инопланетной информации. Об этом я вовсе не подумал, даже не предположил опасность её.

Затем речь пошла о еде. Я очень не хотел озадачивать этих милых людей, но они сами вспомнили мои слова о возделывании земли и предложили свою помощь. Поведав о своих экспериментах с местной почвой, я показал им увядшие травы в шкафу. Они всё посмотрели, и Энт отправился наружу. Я не придал тогда этому значения. Как сказала мне Эея, он попросит привезти сюда еды. Еду будут привозить всё время, пока я буду здесь жить. Мне стало настолько неловко, что я даже покраснел. Я убеждал их, что смогу сам о себе позаботиться, но они даже слушать ничего не захотели. И тут я глупый и тупой землянин сделал свою первую и роковую ошибку.

— Вы очень добры ко мне, — сказал я, — не расплачусь с вами за ваше гостеприимство, но готов как-то компенсировать все затраты.

— О чём ты говоришь, Федя, не понимаю я, — сказала мне Эея, — упоминаешь об этом ты раз второй уже, но и в первоначально тебя не поняли мы.

— Что тебе не понятно, милая, я готов разъяснить.

— В раз первый сказал ты, что сделать что-то готов, проживая здесь, а теперь про гостеприимство наше обмолвился и затраты какие-то. Понимаем мы так, что нечто это из мира твоего далёкого, но не поняли тебя мы совсем.

Они все вчетвером вопросительно на меня смотрели. Я догадался, что попал в ситуацию, а как теперь из неё выкручиваться не представлял. Я полез, сам того не ведая, со своим уставом в чужой монастырь. Надо было внимательнее читать книги по контактам, там как раз что-то было именно об этом.

— Куда полез ты, милый? Книги чужие какие такие? Читать внимательней что было надо тебе? Мыслей разных обилие такое у тебя, что понять их всех не успеваю я никак.

Тут я сделал вторую свою ошибку. Я подошёл к ней, заглянул ей в глаза и сказал:

— Я должен обдумать, как вам объяснить то, понятия о чём у вас, судя по всему, нет. У нас на Земле люди не читают мыслей друг друга, мы лишь говорим друг с другом вслух, как я сейчас. А вот что сказать, мы сначала обдумываем, чтобы сказанное было правильным, не обидело и не причинило вреда ни собеседнику, ни себе. Поверь, мне очень сложно думать, одновременно думая, о чём думать.

Она округлила глаза, как делают люди, узнавшие, что два умножить на два будет пять, а не четыре.

— Сказать ты хочешь, что думаешь одно сначала ты, а говоришь другое вовсе потом?! Может такое быть разве? — она стояла, как пришибленная и растерянно смотрела на меня, а в её глазах наворачивались слёзы.

— Нет, погоди, — я взял её за плечи, а она еле заметным движением, попыталась выскользнуть, — да, подожди ты, — я чуть крепче схватил её, — я не желаю никого обманывать, тем более вас обижать, особенно тебя. Но за это короткое время произошло так много событий, что я совсем растерялся. Пойми, я из другого мира, с другими законами, традициями и чувствами. Хотя нет, чувства у нас абсолютно идентичны, и ты с моими к тебе внезапными, яркими чувствами тому доказательство. Мне просто надо привыкнуть к вашему миру, к вашей манере общаться. На это столь малого количества времени недостаточно. Ты сводишь меня с ума и очень нравишься мне, я плохо соображаю, поэтому могу что-то сказать или сделать не так, как привычно в вашем мире. Прости меня, пожалуйста, за это! Но я неплохой человек, наверняка, неплохой. Нам с тобой лишь надо привыкнуть к нашему новому положению. Я обещаю, клянусь тебе, я приложу все усилия, чтобы не обидеть ни тебя, ни кого-то из твоих сородичей. Понимаешь меня?

Она смотрела на меня, а в её больших голубых озёрах уже блестели слёзы. Нет, не слёзы горя или отчаянья, теперь она улыбалась. Я всё больше влюблялся в неё. Именно в тот самый момент я отчётливо для себя осознал, что эту богиню не оставлю никогда и ни за что, не смогу и не захочу. Именно в тот самый момент будущее событие моего спасения на Землю, бывшее осязаемым, оформленным мысленно, вдруг растаяло во мраке грядущего. Моя цель, сущность моего прилёта сюда, мой прежний смысл жизни здесь улетучились бесследно. Теперь моя цель, мой смысл жизни, сама моя жизнь — вот здесь, и я держал её за плечи. Она абсолютно всё поняла, глядя на меня, а по её щекам сбегали крупные слёзы и падали прямо на пол каюты. Я нежно смахнул пальцами солёную влагу с бархатистого лица богини, не сдержался и обнял её всей своей душой. Мне было безразлично, смотрят на нас или нет. Для меня существовала только она одна в целой Вселенной.

Они действительно смотрели на нас. Когда я это заметил, то увидел на лице её отца искреннюю радость. Выражение лиц старца Энта и парнишки Ини я уже не помню, но Эор меня удивил. По местным обычаям его дочь вышла замуж за первого встречного, тем более за пришельца, а он радуется. Воистину беззлобные люди!

Потом мы долго ещё беседовали все вместе. Я пояснил, что означал термин «оплатить», как можно деликатнее, понимая теперь, что они вообще не имеют товарно-денежных отношений. Внимательней всех слушал меня Энт и делал уточнения. Я на примерах ему популярно объяснил товарно-денежную экономику, начав с натурального обмена. Так моя первая и главная ошибка в контакте с инопланетной цивилизацией обрела смысл, форму и содержание.

Эея, как я заметил, только транслировала мои объяснения, абсолютно не вникая в их смысл. Она смотрела на меня и явно любовалась мною. Мне удавалось поймать направление её глаз, что особенно привлекает эту неземную барышню в моём облике. Она смотрела по большей части на мои руки, на плечи. Я осознавал, как ей это очень нравиться. Когда она догадывалась, что я понимаю, куда она смотрит, то внезапно розовела, глядя мне в глаза, и мило смущённо улыбалась, как это умеют делать только скромные невинные девушки. Я тоже много и пристально оценивающе посматривал на неё, не забывая приличия в беседе с моими гостями. Искренне восхищаясь этой иноземкой, я впервые в жизни начал чувствовать непреодолимую потребность видеть, слушать, общаться со своей любимой, как можно больше.

Через пару часов приехала повозка, запряжённая теми самыми крунчами, которых я видел с орбиты. Существа, очень напоминающие лам, только раза в два длиннее, с белой нежной и пушистой шерстью. Эта парочка крунч фыркала, как лошади и строила мне глазки. Мне объяснили, что одежда делается из шерсти этих животных. Повозку привёз внук старца Энта, отец Ини Энт-средний. Мне в корабль погрузили провиант, показали, как и что готовить. Но Эея абсолютно серьёзно сказала, что будет готовить всё сама для меня. Я заметил взгляд её отца, который при этих словах стал немного печальным, но с оттенком неизбежности. Взяв за руку богиню, я отвёл её в сторону от всех:

— Милая, пожалуйста, давай сегодня ты поедешь к себе домой и позаботишься об отце.

Из беседы я уже знал, что она живёт одна с отцом, её мать покинула Иллэю и отправилась в царство Лучезарных Близнецов. Я прекрасно понял это иносказательное определение. Эея вздрогнула, почему-то виновато глянув мне в глаза, но согласилась. Позже я узнал, что она бедняжка разрывалась буквально на части между мной и отцом, не решаясь с кем оставаться.

— Я понимаю твой долг передо мной, который диктуют ваши традиции, — продолжил я, — но ни ты, ни я, ни, особенно, твой отец не были готовы к такой скоропалительной нашей связи. Ты сама сказала, что наша связь навсегда, так зачем же спешить? Я сам такого никогда не испытывал, в моём мире говорят, что разлукой проверяют чувства и предвкушают радость встречи. Но мы же сможем с тобой поболтать, и лучше узнать друг о друге. Расстояние же не помеха! — добавил я шутливо.

Мы все поужинали, еду нам всем приготовила Эея, я лишь помог справиться с кухонным оборудованием отсека для приёма пищи. Я чуть не проглотил язык, так было всё вкусно, хотя приметил, в блюдах не было мяса в привычном нашем представлении. Еда была, как я понял, растительная, по питательным качествам сопоставима с мясом. До заката солнца оставалось ещё более четырёх часов. Я вызвался проводить их до границы селения, объяснив, что мне требуется исполнить долг гостеприимства. Мне пришлось сослаться на правила, принятые в моём мире, смекнув, что приверженность традициям особенно действуют на этих всё более и более становящихся мне симпатичными людей. Это был не обман, а дань уважения. Ещё я очень хотел размяться после многомесячного полёта и поразмыслить обо всём случившемся. Двадцать километров для меня молодого парня не дистанция, тем более, что гравитация значительно меньше. Каких-то три-четыре часа и я обратно вернусь к кораблю, пусть даже будет уже затемно. Я решился на такую прогулку после того, как меня уверили, что опасностей на планете для человека нет ни днём, ни ночью.

Мы ехали в селение на двух повозках. Семья Энтов ехала впереди, Эор правил нашей повозкой, мы с Эеей сидели сзади обнявшись. Несмотря на бурные события этого дня, на мои переживания, я был счастлив. Я ехал и мечтал, как здесь смогу обосноваться с этой богиней, склонившей свою прелестную головку мне на плечо. Меня уже не смущало, что она может понимать мои мысли. Я чувствовал, что ей мои мечты приятны.

Ближе к концу поездки, которая длилась всего час, моя новоявленная супруга поведала мне, что надо остерегаться дурных мыслей, чтобы не быть наказанным Иллэей. Все жители планеты соблюдают эти простые правила, не умея даже помышлять о плохом или злом, как я понял её объяснения своим земным умом. Она сама не знает что это, а лишь кратко передала мне знания, которые ей дали в детстве родители и в школе. Но я её понял и очень доходчиво, вспоминая утреннее происшествие на берегу озера.

Уже расставаясь возле разрыва горной гряды, окружающей долину Энта, она спросила меня, умею ли я петь. Я ответил, что умею и люблю петь. Я обещал, что послушаю, как она поёт в следующий раз.

— Раза следующего зачем ждать, милый? Петь буду я и о тебе думать, и сможешь слышать ты меня везде.

На прощание я с трепещущим сердцем впервые робко и коротко поцеловал её в алые тёплые губы, почувствовав, как она также робко ответила мне поцелуем, затаив дыхание. Затем, я резко развернулся и быстро зашагал в сторону корабля, много раз оборачиваясь и вглядываясь в удаляющуюся повозку с моей богиней.

По пути к кораблю я мысленно болтал со своей красавицей о всякой чуши, рассказывал байки из своего прошлого, о путешествиях в другую колонию на краю Млечного Пути. При этом я старательно избегал упоминаний о жестокости, страданиях, обмане и прочей гадости из моего мира. Уже тогда я догадался, что всего этого здесь просто не существует, хотя полностью в этом ещё не убедился.

Шёл я не спеша, наслаждаясь подступающей вечерней прохладой, сменившей дневной зной. На неотвратимо темнеющем востоке показались один за другим Лучезарные Близнецы и начали своё безмятежное путешествие по небу. На мне были только футболка и брюки, а до корабля ещё внушительное расстояние, но я уже начал догадываться, что, добравшись до своего дома, на улице будет, скорее всего, весьма зябко. Пожалев, что не взял куртку, я быстро выкинул всё из головы, осознавая невозможность простудиться тут.

Я поинтересовался у своей красавицы, как они узнали о моём появлении. Ведь, как я понял за те долгие дни пребывания на орбите, по ночам жители планеты мирно спят.

— Между Близнецами Лучезарными в небе ночном увидела тебя я, — появилось у меня в голове, пока я шагал в закатных лучах местного солнца по лесной дороге к себе на корабль, — ночи посреди проснулась случайно и в окно моё глянула, в раз очередной восхитившись Близнецов ярчайших видом. А может, не случайно было это? Милый, знала Иллэя быть может о тебе заранее?

Конец ознакомительного фрагмента.