Юность: удалить

Сергей Олегович Шишков, 2018

Как далеко мы можем зайти в поисках "настоящих" нас? Молодые герои книги, истории которых по воле случая оказались взаимно переплетены, находятся в бесконечной рефлексивной борьбе с самими собой. Дебютный реалистический и экзистенциальный роман воронежского писателя Сергея Шишкова. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

1

Антон и Оля шли по парку и болтали, разглядывая деревья и обсуждая погоду, которая вот уже через несколько недель превратит всю эту зелень вокруг в ярко-жёлтые и оранжевые краски осени. На улице было тепло, и ребята присели на одну из ближайших лавочек.

— Ну что, освоился на работе? — поинтересовалась Оля.

— Вроде бы. Да знаешь, откровенно говоря, меня не сильно волнует всё, что там происходит. Я считаю, что работа не обязана приносить нам какую-то радость или удовольствие — для этого есть выходные, хобби. Работа — это работа. Она просто нужна и должна быть, необходима для получения всяких возможностей.

— Интересно. И какие возможности пытаешься получить лично ты?

Антон на пару секунд задумался и посмотрел вдаль, на противоположную сторону аллеи, рядом с которой, на газоне, женщина играла с маленьким ребёнком в мяч.

— Мне нужно матери помогать, — тихо, словно говоря сам себе, ответил парень.

— Что-то случилось? — с волнением спросила Оля.

— Да ничего. Просто… Она болеет. Немного. Нам нужны всякие поддерживающие лекарства. У неё нет возможности работать.

— А ваш папа?

Антон снова задумался.

— Отца с нами нет, вот уже два года как.

— Извини, — виновато сказала Оля, немного поджав губы.

— Ничего. Жизнь непредсказуема.

— Да, но… Ты как?

— Нормально.

— А мама по этой причине приболела?

— Отчасти, наверное, да. Но мы справляемся. Всё будет хорошо.

Оля подумала, что это будет не очень уместным — знакомы они с Антоном ещё совсем мало, — но всё-таки положила свою ладонь на его руку, которой он упирался в лавку, и ощутила, как парень перестал крепко сжимать кисть. На долю секунды ей показалось, что рядом с Антоном не может быть неуместных вещей — он всё понимает и ко всему готов.

— Да, всё наладится, — ответила ему девушка, изо всех сил стараясь поверить себе, что это действительно так.

— Ладно, давай не будем о грустном. Всё хорошо. Мороженое хочешь? Здесь недалеко продают какое-то чёрное мороженое, все только о нём и болтают. Я не пробовал, а ты?

— Я тоже. Давай.

— Отлично, — улыбнулся Антон и, встав с лавочки, подал девушке руку.

Ребята вышли из парка и направились к аллее проспекта, усыпанного самыми различными магазинами, бутиками и кафе. Поев мороженого и ещё немного погуляв по городу, Антон проводил Олю домой — девушка снимала квартиру в соседнем районе — и направился к себе.

Парня одолевали самые различные мысли: с одной стороны, ему было очень приятно проводить время в компании Оли, и даже некое необычное, воодушевляющее новое чувство заставляло его пребывать в хорошем настроении весь этот вечер; с другой стороны, Антон ощущал себя в какой-то степени предателем — да-да, именно так. Человеком, который просто не имеет права на позитивные эмоции в тот момент, когда его близкие находятся в одиночестве и, вероятно, даже страдают. Шорохов ускорил шаг, чтобы как можно скорее добраться домой.

Оказавшись дома, Антон приготовил матери ужин и сделал отвар, о котором узнал недавно из программы по телевизору. Помогало ли всё это или нет, пока ясно не было, но парень придерживался чёткого мнения, что лучше чем-то заниматься и пробовать различное лечение, чем не делать вовсе ничего. Через несколько часов Варвара Андреевна снова заснула, а Шорохов-младший включил старенький компьютер и начал бесцельно бороздить просторы интернета, что весьма быстро надоело парню, и он лёг на диван.

Мысли буквально врывались в голову.

Отца Антона — Игоря Витальевича — не стало в среду вечером, похороны были в пятницу. На дворе стоял один из последних дней лета, как сегодня; светило солнце и дул тёплый ветер.

Сложно было поверить в то, что эта горячая яркая звезда всё ещё сияет над головой, ветер шумит листвой деревьев, летают птицы, где-то вдалеке, за полем, гудит поезд. Для кого всё это теперь? Отец этого не слышит, для него этот мир закончился, полностью исчерпал себя и превратился в вечную темноту. Антон закрыл глаза. Открыл. Стол, ковёр, шкаф. Ничего не изменилось. Чьё всё это вокруг? Общее? Почему же тогда для отца этого больше нет? Кто всё это у него отобрал? Как-то всё это нечестно.

Что чувствовали родственники, родители? Каково это: пережить родного сына, мужа, брата, близкого человека — и пытаться жить дальше? Всё это даже невозможно представить — не то что почувствовать. Мир ужасно, просто катастрофически жесток, и с этим сложно спорить. Антон старался не думать обо всём этом, но мысли оказывались сильнее и, конечно же, мешали оставаться равнодушным.

На похоронах были самые разные родственники, но общались все они мало. Подобрать слова в такой день крайне сложно — да и есть ли они? Жуткое осознание того, что именно такие моменты всё чаще будут являться поводом для семейных встреч и трагичного молчания, пугало Антона. Тогда же, в тот день, парень услышал самый страшный звук в своей жизни — это были удары молотка, забивающего гвозди в гроб. Этот звук заглушал всё: шёпот, стоны, плач, крик, ветер, пенье птиц. Каким-то невероятным эхо разносились по полю эти удары со звуком, который уже невозможно было забыть. Кажется, что этот звук слышно и сейчас.

Антон закрыл глаза и отвернулся к стене, накрывая свою голову подушкой, словно от этого становилось чуть легче, а воспоминания растворялись в темноте.

●

«Титан» — огромный бизнес-центр прямо посреди главного проспекта города. Именно туда и направлялся Максим. Опаздывая, он, тем не менее, не подавал тому вида и шёл вполне размеренно, делая при этом широкие и уверенные шаги. На пешеходном переходе ему посигналили, однако в ответ Макс лишь снисходительно махнул рукой.

— Денег и прикурить нет, — бросил он в сторону едва успевшего открыть рот прохожего, всем своим видом выдававшего в себе бездомного выпивоху.

— Ну… а как же помощь, сострадание? — попытался усмехнуться мужик.

— Они, если ты не заметил, были на дне бутылки, — спокойно ответил ему Максим, прежде чем скрыться в дверях главного входа.

Здание завораживало своей красотой. Мраморные полы и стены, хромированные двери лифтов, хрустальные люстры над головой и несколько больших зеркал в широких позолоченных рамах. Охранники одеты в форму патрульных, а стройные длинноволосые девушки на ресепшене ослепительно улыбаются. На долю секунды Максим даже задумался, как же ему так повезло с этой вакансией.

— Здравствуйте, девушка.

— Добрый день.

— Мне назначено собеседование. Офис семьсот один.

— Будьте добры, Ваш паспорт.

— Да, конечно, — улыбнулся в ответ Максим, протягивая документ.

— Спасибо. Вот карта пропуска, турникет у Вас за спиной.

— Благодарю.

Максим миновал турникет и зашёл в лифт, нажимая кнопку седьмого этажа. Панорамные стёкла позволяли смотреть прямо на улицу, чем и скоротал несколько секунд в пути парень. Седьмой этаж оказался не менее роскошным, чем холл здания. Ламанский прошёл по длинному коридору и постучал в дверь.

— Здравствуйте, — поздоровался с крупным мужчиной, сидящим за столом, Максим, осторожно заглядывая в кабинет.

— Добрый день.

— Я на собеседование. Я по телефону с девушкой общался…

— Да-да, всё верно, проходите, садитесь, — ответил мужчина и указал на большое кожаное кресло. — Через пару минут начнём.

Максим сел в кресло и едва заметно улыбнулся. Его всегда забавляли все эти процедуры приёма на работу: строгие одежды, чёткие вопросы, желание докопаться до самой сути вещей, которые к будущей работе не будут иметь ни малейшего отношения. К чему всегда такой пафос? Показать излишнюю важность — компании и работы на неё? «Я же не Гомер Симпсон, не на атомную электростанцию пришёл работать…» — задумался Макс.

— Итак, Максим Владимирович, мы рассмотрели Ваше резюме. Меня зовут Роман Валерьевич, я генеральный директор этой компании. Ваш отец ручался за Вас, сказал, что Вы человек серьёзный, ответственный…

«Генеральный директор. Вот так сразу. Ну, теперь всё ясно…»

— Мой отец? Хм, я так и думал, в общем-то. Что он уже знает, что я пришёл к Вам.

— На основании его просьбы и рекоме…

— Простите, его просьбы? Пытаешься тут, видите ли, инициативу проявить, всё взять в свои руки и так далее, и снова — отец!

— Не думаю, что стоит обижаться на его желание Вам помочь, — немного замявшись, ответил Роман Валерьевич.

— Напомогался уже, спасибо. Подачки его пусть мать принимает, а я не собираюсь.

— Максим Владимирович, мы действительно нуждаемся в сотруднике. Знаете, в наше время не так-то просто найти вакансию, подобную нашей, и ещё сложнее в итоге получить её. Вы не первый день живёте на свете и должны понимать, что, кхм, связи в наше время — это самый главный залог успеха в любом начинании. Подумайте об этом. Серьёзно подумайте.

— Я это прекрасно понимаю, и мой ясный ум с трезвой памятью велят мне всячески избегать этих самых связей, чтобы впоследствии ни у кого не было возможности упрекать меня за то, что однажды я взял чью-то руку помощи. Спасибо, что уделили мне время, Роман Валерьевич. Полагаю, что Ваша работа мне не подходит.

После этих слов Максим встал со стула и быстро, но уверенно направился к выходу. Слегка удивлённый Роман Валерьевич задумчиво постучал пальцами по столу, слегка отпустил свой галстук и вздохнул, откинувшись в кресле.

— Вот мерзавец какой, — усмехнулся мужчина. — Весь в отца.

●

Сразу после окончания пар Паша и Коля отправились на новую работу в маркетинговое агентство, где им выдали пару красных жилеток и огромную пачку красных листовок с рекламой какого-то салона оптики. Сам салон находился на соседней улице, поэтому далеко идти не пришлось, и уже через пять минут ребята были на месте.

— Слушай, ну мы как придурки в этих жилетках, — раздосадованно заметил Коля.

— Да какая разница, — ответил Паша. — Вот отстоять тут четыре часа — это жёстко.

— Да уж.

Ребята поделили пачку бумаги и вышли из-за угла здания, протягивая листовки людям, идущим по тротуару. Большинство из них проходили мимо со стеклянным взглядом, некоторые демонстративно обходили ребят или вовсе закатывали глаза.

— Дурацкая работёнка, надо было в офис идти, — хмурился Коля.

— Да кто же нас возьмёт? Там опыт нужен. А где его взять, если они сами не берут нас получать этот опыт… — ответил ему Ростовцев.

— Ну, это смотря куда идти.

— А что, есть варианты?

— Есть. У меня знакомый работает в колл-центре, там вечно текучка, места есть.

— Так это же плохо, что текучка — условия, значит, так себе.

— Да где её сейчас нет? Условия везде одинаково паршивые, зато сидишь в тепле, перед монитором, а не ножками топаешь по улице. Ну и ставка-то повыше.

— Интересно.

— Можем сходить как-нибудь, всё узнать. Пойдёшь со мной?

— Пошли, — согласился Паша, протягивая листовку очередному прохожему, который тут же поморщился и помахал рукой в знак отказа.

Через несколько часов уставший Ростовцев прыгнул в автобус и отправился домой. Парень сразу обратил внимание на девушку, рядом с которой он сел. Взгляд невольно упал на экран её мобильного телефона, где она набирала какое-то сообщение… Нет, он не будет смотреть. Зачем ему это? В конце концов, это не его дело. Парень уставился в окно и продолжил разглядывать проплывающие мимо огни витрин.

Город ещё не начал утопать в сумерках, но в грязном автобусе было темновато: окна, казалось, собрали на себе абсолютно всю пыль с дорог за это лето, а пластик на лампах давно затёрся, отчего свету не удавалось разгореться в полную силу. Хотелось выйти и идти прочь, в любом направлении, но путь у Павла был лишь один, и он знал это. Да и что там, снаружи?

Он снова опустил глаза и увидел на экране чужого телефона лишь одно слово: «Спасибо». Сообщение отправлено не было и ждало нажатия заветной зелёной кнопки, которую девушка, кажется, нажимать не торопилась. Внезапно раздался приглушённый девичий всхлип. Смахнув слёзы кончиком указательного пальца и снова взяв телефон в обе руки, незнакомка начала быстро нажимать кнопки. В этот момент Павел почувствовал себя совсем неловко, ведь он продолжал смотреть на экран. Любопытство брало верх, и через несколько секунд парень увидел уже новое сообщение: «У меня к тебе просьба: не звони и не пиши мне больше». Зелёная кнопка.

Всхлипы усилились, одна из слёз упала прямо на рукав бежевого пиджака, оставив небольшой тёмный и мокрый след. «Девушка, с Вами всё в порядке?» — сам того не ожидая, спросил Павел, но ответа не последовало — она молча кивнула и отвернулась к окну, перевернув и опустив свой телефон на колени.

В этот момент Ростовцеву подумалось, что всё это так глупо, странно и несправедливо. Он бы мог поехать вместе с ней, выйти на её остановке, проводить домой и убедиться, что она в порядке. С другой стороны, что он знает о ней? Какое он имеет право вмешиваться в её жизнь? Стало противно от всех этих быстрых знакомств, подсаживания за столик в кафе и всего прочего. Лабиринт мыслей, где многие из нас и сами не знают о местоположении выхода. Мнимая, никому не нужная, навязанная помощь, перерастающая постепенно в навязанные мысли, навязанные чувства. Нет, это не его путь — пусть всё это берёт на себя вот этот парень, стоящий неподалёку и тоже мельком поглядывающий на эту девушку. Что за соревнование, в конце концов? Ещё и этот парень, которому она пишет… Может, это любовь всей её жизни — просто пока она этого ещё не осознала. Глупость какая. Всё это глупость, надо прекращать думать о ерунде.

Парень поодаль довольно долго смотрел на девушку, иногда нелепо отворачиваясь. Да, в чертах её лица было что-то завораживающее, магнетическое, даже таинственное — и, может быть, где-то в глубине души Павел и ждал, что сейчас она повернётся, и они встретятся взглядами, будут так же долго смотреть друг на друга, а потом взаимно улыбнутся — и это будет начало нового пути, их совместного пути. Но она так и не повернулась, всё продолжая смотреть вдаль, на едва заметные очертания пригорода, расположившегося там, далеко за окружной дорогой. Тот парень тоже отвернулся к окну, а вскоре и вовсе торопливо вышел из автобуса, вероятно, и так уже проехав несколько лишних остановок в надежде на какое-то чудо, которое, конечно же, так и не случилось само собой.

«Говорят, что смотреть в одну сторону гораздо важнее, чем смотреть друг на друга. Ну и что же из всего этого выходит? Кажется, что ничего. Мы и так-то не видим друг друга в упор, а уж не смотря друг на друга — точно никак не заметим», — думал про себя Павел, откровенно не радуясь подобным умозаключениям.

2

Октябрь начался прохладно и сыро. Максим сидел дома и слушал музыку, а по отливам окон звонко барабанил осенний дождь. Идти никуда не хотелось. Сквозь мелодию в наушниках парню послышалось, что кто-то покрикивает в соседней комнате. Да, точно, мать с отцом что-то обсуждают. Максим уже неоднократно задумывался о том, чтобы съехать от родителей, но возможность жить в большом частном доме не отпускала его, а слоняться по тесным бетонным коробкам в многоэтажках ему не хотелось. Окраина северного района города, где жили Ламанские, была практически полностью застроена элитным жильём; здесь обитали различного уровня бизнесмены, экономисты, политики, а также некоторые медийные личности провинциального разлива.

— И что теперь делать? Зачем ты в это влез? — громко спрашивала у мужа Наталья Алексеевна Ламанская.

— Ой, Наташ, прекрати. Что делать… Ничего не делать, всё нормально будет, разберёмся.

— И что, много ты потеряешь? Сколько?

— Пока что я ещё ничего не потерял, успокойся.

— Как же мы будем жить, как будем жить… — бормотала себе под нос мать Максима и ходила по кабинету, держась за лицо руками.

— Так же, как и сейчас. Ну хватит, в конце концов!

— А если тебя посадят? Что тогда? Как же мы? — зарыдала Наталья Алексеевна.

— Господи… Сказал тебе на свою голову, — вздохнул Владимир Борисович.

Максим всё это время уже стоял за слегка приоткрытой дверью отцовского кабинета и внимательно слушал. У отца на работе какие-то сложности? Ему грозит тюрьма? О чём они вообще? Неожиданно в кармане джинсов завибрировал телефон — слава богу, что стоял беззвучный режим. Павел ушёл в соседнюю комнату и тихо закрыл за собой дверь.

— Да, алло.

— Привет, — раздался на другом конце линии голос Кати.

— Привет, Катюш.

— Не хочешь съездить в книжный клуб? В «Звёздном». Знаешь?

— Эм, нет.

— Короче, там сейчас будет знаменитая поэтесса Елена Анисимова. Я бы сходила, послушала. У меня девочка знакомая в клубе работает, билетов уже нет, но нас проведут.

— Книжный клуб… Елена Анисимова… — повторил в трубку Максим. — Ничего не ясно, никого не знаю. Ну ладно, поехали, я не против. Сейчас возьму такси, заеду за тобой.

— Давай, жду.

Через час ребята оказались на месте. Помещение клуба напоминало небольшой лабиринт с множеством комнат — здесь было некое подобие библиотеки, рядом варили кофе и продавали выпечку, тут же неподалёку стояла сцена и что-то вроде конференц-зала со стульями для гостей. Сплошной перфоманс. В общем, идеальная ламповая атмосфера для всех, кто в этом городе считает себя хоть немного интеллектуалом и не упускает возможность показать это всем, посещая вот такие места.

Сегодня, однако, здесь было очень много людей — любителей поэзии, либо — в это верилось гораздо охотнее — просто тех, кому дома этим дождливым вечером делать было нечего. Ещё до начала чтения стихов Максим успел несколько раз зевнуть — в помещении было очень душно и достаточно тускло, так что всё способствовало тому, чтобы сладко задремать.

Анисимова медленно вышла на сцену, раздался всплеск аплодисментов.

Выглядела она — по скромному мнению Максима, конечно — как типичная поэтесса бальзаковского возраста: ей было от тридцати пяти до сорока, бледный макияж, длинная юбка, длинная кофта, через плечо перекинут небольшой коричневый шарфик. Она была достаточно высокой и худой, а её длинные руки и пальцы напоминали героиню какого-нибудь фильма про ведьм. Когда же раздался её томный и тихий голос, Максим тут же подумал о том, что ничего другого он услышать и не ожидал. Мрачные стихи о жизни, любви и боли, а также о том, что без мужчины рядом тоже можно всё пережить. В зале было много школьниц и студенток — это Ламанский понял наверняка. Да уж, отличное место, чтобы поучиться и послушать «о жизни». Выступление длилось около часа, в небольших перерывах между чтением стихов Елена рассказывала о себе, своей жизни (странно, что не упоминались никакие кошки) и делилась разного рода советами. В самом конце мероприятия она неожиданно провозгласила, что сейчас на сцену могут выйти юные дарования и прочитать что-нибудь из своих произведений. Сначала многие смущались, но несколько девушек и даже ребят в итоге всё же вышли на сцену и прочитали свои творения.

Максим слушал их и всё время пытался вспомнить и собственные стихи. Да, когда-то он писал, но никогда и никуда не выкладывал свои строки, никому не показывал — считать себя поэтом или лириком ему было противно и даже немного стыдно перед классиками. Но сейчас, спустя полгода или год, он вспомнил кое-что и даже решил выйти на сцену. Зачем, почему — он и сам этого не знал. Быть может, ему вовсе не понравились прочитанные здесь стихи. Или просто хотел проверить себя на прочность.

Парень поднял руку.

— Да, молодой человек, выходите, — сказала ему Елена, в ответ на что Катя очень удивлённо посмотрела на своего парня, но одобрительно покивала головой.

Максим поднялся на маленькую сцену и окинул взглядом аудиторию. Ему стало немного страшно, но не настолько, чтобы уйти и услышать потом за своей спиной глупые смешки. Парень дождался, пока в помещении воцарится полная тишина, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и начал.

— Мне всё равно.

Посмейся, если хочешь.

Пусть истиной окажется, что я

Напрасно умирал все эти ночи

И в дни душевных стуж искал огня.

Порви, сожги и выброси тетради,

В которых я писал тебе. Года,

Наверное, уже для нас не значат,

Пожалуй, ничего. Но я всегда

Искал, ищу в дрянных секундах этих

Искру, мгновенье, шанс, пустой намёк,

Которые подскажут, что на свете,

Хотя бы где-то: в жизни, в сердце, в памяти —

Ты есть,

И я

Не одинок.

Ещё несколько секунд в зале было тихо. Первой аккуратно захлопала Анисимова, затем её аплодисменты подхватили и все другие.

— Как Вас зовут? — спросила поэтесса.

— Максим.

— И давно Вы пишете?

— Уже давно не пишу, — сухо ответил парень.

— Максим, спасибо Вам, это было здорово.

— Спасибо, — почти безразлично ответил тот, уже спускаясь в аудиторию и возвращаясь на своё место.

— Слушай, круто. Ты не рассказывал мне, что пишешь! — слегка обиженно сказала Максиму Катя.

— Да это так, мелочи. Был небольшой период в жизни и всё. Я уже ничего не пишу, давно.

— Зря, отлично получается, — похвалила парня Катя. — Ещё что-нибудь дашь почитать?

— Если откопаю — конечно.

— Только вот почему всё так мрачно? Это не я тебя на такой лад настроила? — улыбнулась девушка.

— Нет, не ты, не переживай. Да всё это ерунда, детский максимализм…

— Максим Максимализм. Как тебе псевдоним для поэта?

— Спасибо, издам книгу, — шутливо ответил парень.

●

Болтаясь по коридорам вуза, Павел неоднократно видел девушку, которая училась, судя по всему, в соседнем корпусе. Парень сначала искоса поглядывал на неё, потом стал несколько смелее, и вот их взгляды начали сталкиваться и замирать уже дольше, чем на одну секунду. Как бы там ни было, подойти к ней юноша так и не решался, опасаясь всего и сразу: отказа познакомиться, неловкости, возможности быть высмеянным, даже всеобщего позора и всего прочего, что только можно было выдумать. Однако в тот день всё пошло по несколько другому сценарию.

Павел стоял возле лестничных перил и хаотично перебирал свои тетради, пытаясь найти нужный ему листок с записями тем, который он куда-то сунул второпях и, конечно же, забыл. Внезапно к нему кто-то подошёл, и парень услышал приятный девичий голос.

— Привет.

— Привет, — машинально ответил Павел и, подняв голову, остолбенел — перед ним стояла и мило улыбалась та самая девушка, к которой он так боялся подойти все эти несколько месяцев. Её голубые глаза были настолько яркими и лучезарными, что Павел даже немного приоткрыл рот и на пару секунд потерял дар речи, а тетради тут же посыпались на пол. Ростовцев присел и начал быстро собирать листы, девушка же начала ему помогать.

— Меня Юля зовут.

— Меня Паша.

— Очень приятно, — снова улыбнулась девушка. — Я слышала, ты на гитаре играешь, это правда?

— Ну да, есть такое, — ответил, вставая, парень. — Спасибо, что помогла собрать. Я просто растяпа…

— Да не за что. Ничего, бывает. Нам тоже столько задают, что всего не унесёшь. Ты же здесь учишься, на филфаке?

— Ага. А ты в соседнем, на журфаке?

— Да. Слушай, у меня у друга скоро музыкальный квартирник будет, в общем. Ты… не хочешь пойти?

— Ты меня приглашаешь? В смысле, мне там нужно будет поиграть? — путаясь в словах, спросил Павел.

— И приглашаю, и поиграть, — ответила Юля. — У меня не очень много знакомых музыкантов, а толковых — ещё меньше. Ты же хорошо играешь?

— Ну, у нас есть группа, два года уже. Так что играю как бог, — усмехнулся Павел.

— Отлично. Можешь и группу привести. Тогда давай запишу тебе мой номер, это будет на следующей неделе, созвонимся.

— Отлично, договорились, — ответил парень, доставая дрожащими руками из рюкзака ручку.

— Фантастика! Разве такое бывает? Ну ты везунчик! Это она, она, да? — ликовал часом позже Коля, тыкая пальцем в экран смартфона.

— Да, она. Да я и сам в шоке. Помнишь, я тебе про неё говорил?

— Говорил… Да ты все уши мне прожужжал о ней! Смотри, она даже со второго курса, похоже.

— Вообще, даже не верится…

— Не прибедняйся. Чувак, это магия. Или карма. Ты что-то хорошее делал в последнее время?

— Ну… — в голову Павлу приходили только многочисленные семейные ссоры и ничего больше. — Не думаю.

Конец ознакомительного фрагмента.