Дорога в вечность. Иудей

Сергей Олегович Санин, 2021

Агасфер-вечный странник устало бредущий по пыльным дорогам земли. Легенда о нем окутана тайной. Под шумную овацию толпы, Христа вели на казнь. Не выдержав своей ноши он упал к ногам богатого торговца и попросил разделить с ним его бремя. «Иди на справедливую встречу со своей судьбой», -ответил иудей Христу. «Я иду, но ты оставайся здесь и жди меня». Агасфер ходит по миру и по сей день борясь за властвование света над тьмой сражаясь с порождениями Люцифера. Ему подвластно останавливать время, звать к себе на помощь ангелов, чтобы уберечь человека и направить его в сторону света . Он познал многие таинства мира, которые не сможет увидеть простой смертный. Видел муки ада, мосты чистилища, встречался со старухой Смертью сидящей на холодных камнях Стоунхенджа и обрывающую нити человеческих жизней, прогуливался по Эдемскому саду, цветущему раз в сто лет, лицезрел храм построенный самим Богом. Но пришло время уйти на вымоленный тысячелетиями долгожданный покой, найдя себе достойную замену…

Журавли… Опять улетают стройным клином в лучах восходящего солнца, вольные, красивые, сильные. Кто-то из них долетит и будет танцевать свою песню любви, а кто-то… Нельзя ли остаться навсегда в своих краях? Нет же, нужно каждую осень подниматься в небо и, жалобно крича, прощаться с нами, оставляя за собой тоску и плохое настроение.

Да… Утро сегодня не сулило ничего хорошего. Наверное и день такой же будет. Да ещё шеф выводит из себя претензиями и придирками:

— И что за глупость в очередной раз ты принёс, Колесников?

«Я хотя бы что-то принёс и что-то написал, в отличие от тебя. Сидишь тут целый день на заднице и ничего не делаешь, только придираешься и кричишь на подчинённых», — очень хотелось ему ответить.

С этими мыслями началось утро журналиста Константина Колесникова.

Настроение соответствовало погоде за окном: сырость, дождь… Тоска да и только. Ничего делать не хочется. Да у всех, наверное, так. Хотел бы я увидеть дурака, который в это время желал бы вылезть из-под тёплого одеяла и выйти на улицу. Радует хотя бы то, что на работу добираться всего минут пятнадцать. Вот Сашке Дуганову ехать через весь город на трамвае — повезло так повезло! Он, наверное, вообще застрелиться готов. Как назло, и машина в ремонте. «У вас неполадки с трансмиссией», — вспомнил он слова мастера. Как же! Очередной способ срубить с честного журналиста денег за ремонт…

«Оптимистические и весёлые» мысли Кости прервал телефонный звонок.

«Опять Вика», — догадался и взял трубку. И не ошибся — это была она.

— Привет, Костенька, доброе утро! Как настроение?

— Нормально, — соврал он. — И чего тебе не спится в такое время?

— Просто хотела начать день с общения с тобой.

— Понятно, — пробубнил Костя, тупо уставившись на луч солнца, который пытался прибиться сквозь тяжёлые дождевые тучи.

— Может, сегодня вечером встретимся? — спросила Вика своим медовым голоском.

«Да уж! — подумал Колесников. — Сегодня шефу статью сдавать, а этот жирный боров как всегда будет недоволен».

— Посмотрим, — ответил он — сегодня у меня тяжёлый день.

— Ну ясно. Удачи тебе, солнышко! Не падай духом, я тебе вечером позвоню.

— Договорились. Пока, — попрощался Костя и положил трубку.

«Не падай духом»!.. Легко сказать, когда твоя работа заключается в том, чтобы целый день мотаться по городу, что-то выискивать, высматривать, находить материал для очередной статьи. Потом уставшим, вымотанным и промокшим до нитки приезжать в офис и, жизнерадостно улыбаясь, идти на ковёр к боссу, видеть недовольную физиономию и слушать очередные упрёки.

«Ох уж эти женщины», — улыбнулся сам себе надевая длинное чёрное пальто.

Через двадцать минут Колесников стоял возле офиса, на котором красовалась надпись: Издательство «Вестник недели». Очень неохотно заставил себя переступить порог и войти в тёплое помещение.

— Привет труженикам четвёртой власти, — услышал он грубовато-хрипловатый голос.

— Привет, Саня, — ответил с неохотой.

В этот пасмурный день он бы предпочёл закрыться в квартире, не слышать никого и не видеть, а уж тем более Александра Савельева, который был ему должен триста зеленых и каждую неделю божился вернуть долг.

— Как настроение? — спросил охранник.

— Да вроде ничего, если бы только не погода.

— Да ладно тебе, не хандри! Смотрел я с утра прогноз, обещали к полудню солнце, — радостно ответил Савельев.

«Ну да! Они наобещают… Метеорологи ошибаются каждый день регулярно, а ты, дурень, им веришь» — мелькнула мысль у Колесникова.

— Угу, — буркнул он в ответ, нажимая кнопку лифта.

— Удачного дня, Костя! — крикнул вдогонку охранник.

— И тебе того же.

Приехал лифт. Без особого энтузиазма он вошёл в кабину и нажал кнопку третьего этажа. Лифт медленно и плавно поднимался. Вскоре Костя уже входил в свой кабинет — небольшой, но очень уютный и тёплый. В нём хотелось бы работать, если бы не шеф.

«Так, с чего начать? Статья вроде закончена, WORD ошибок не нашёл, да и сам текст легко читается», — раздумывал журналист.

Мысли прервал вызов, который исходил из небольшого аппарата, стоящего на столе. Подняв трубку, услышал голос секретарши: она сообщила, что шеф ждёт не дождётся встречи с ним.

— А что стряслось? — спросил он, чувствуя неприятный холодок где-то внизу живота.

— Точно не знаю, не уверена. Но думаю, что вчерашнюю статью зарубили.

— Хорошо, иду, — сказал голосом, похожим на голос смертника, добровольно согласившегося на расстрел.

Выйдя из кабинета и пройдя по коридору, поднялся по крутой мраморной лестнице потом через холл — и вот они, долгожданные апартаменты шефа с золотистой табличкой: «Генеральный директор».

Постояв возле двери пару минут, собравшись с мыслями и взяв себя в руки, Костя легонько, как воришка, постучал в дверь.

— Войдите, — услышал громкий голос Станислава Павловича Зубра.

Набрав воздуха в грудь, Колесников толкнул дверь и вошёл. Он оказался в просторном кабинете. Шеф сидел в глубоком удобном кресле за большим дубовым столом и внимательно из-под очков смотрел на вошедшего. Позади него на стене красовались фотографии в рамках, на которых он пожимал руки знаменитостям. В правом углу кабинета располагался прозрачный шкаф — в нем хранились разного вида кубки; по обе стороны от стола стояли мягкие кресла.

Увидев, кто к нему пожаловал, не говоря ни слова, Станислав Павлович схватил со стола листы бумаги и стал приближаться к Косте с решимостью разъярённого тигра, готового через секунду кого-нибудь убить.

— И это, по-вашему, статья, которая достойна быть напечатанной у меня в газете?! Это полная хрень! — возмущённо спросил и сам же ответил на свой вопрос босс. — Кого, скажите мне на милость, в наши дни интересует вопрос о деградации человечества в 21-м веке? Нам нужна интрига, чтобы поднять рейтинг нашего издания! А вы что намарали, Колесников? Просматривая эту статью, я не мог понять, какой дурак её написал! Понимаете, к чему я веду?

— Да, шеф, — со злостью ответил Костя.

— Это не статья, а клочок никчёмной бумаги, которая годится лишь для того, чтобы использовать её для другой надобности!

«Эх, отдал бы всю зарплату за месяц, только бы хоть раз врезать по роже этой жирной свинье! Вот бы я его отходил за милую душу! Сколько можно пить кровь? Я знаю, что тебе нужны деньги, деньги и ещё раз деньги. А другим? Может, хоть кто-то обратит внимание на детей-наркоманов, на алкоголиков, которых, как сломанную вещь, выбросили из дома. На стариков, ищущих в мусорных контейнерах кусочки грязного хлеба. Неужели это никому не нужно? » — думал Колесников, выслушивая недовольную тираду Станислава Павловича.

Мысли прервал бас шефа:

— Повторяю вам, Колесников, это не статья, а мусор. И что это вы стоите с отсутствующим видом? Вы не понимаете о чем я говорю?

— Понимаю, Станислав Павлович, но если…..

— Тогда извольте взять то, что вы нацарапали, и пожалуйста, напишите что-нибудь нужное, чтобы это всеми читалось.

— Хорошо, я постараюсь, — согласился и вышел из кабинета..

Захлопнув за собой дверь, униженный, с ужасным настроением, он молча поплёлся к себе. Мысли роились в голове, как пчелы в улье.

«Так о чем же писать? Это, значит, «не нужно», а что тогда нужно? Сплетни об очередной звездульке, которая изволила с кем-то переспать? Несомненно это интереснее, чем голодные дети… В первый раз за свою журналистскую карьеру захотелось написать о чем-то важном и значимом. О том, что люди губят сами себя, что в наше время не читают поэзии, не интересуются литературой и позабыли о духовной близости, остался только секс… Зато для многих очень важно, кто победит в шоу «Давайте потанцуем». Но наплевав на прошлое, нельзя построить будущее!! Ведущие страны мира изготавливают новое и более мощное, более совершенное оружие, чтобы уничтожать всё больше и больше людей. Зачем? Неужели наши земные божки думают, что все свои капиталы утащат на тот свет, и там их встретят с распростёртыми объятиями? Не все можно приобрести за деньги! Господь денег не берет!!! Его нельзя купить или подкупить, и всем воздастся полной мерой».

С такими мыслями Костя вошёл в свой кабинет, сел за стол и попытался написать какую-нибудь очередную «пустышку» о даме, которая так любит свою собачку, что приучила её ходить в салон, где ей красят ногтики и делают причёску. Да, их, богатых не поймёшь!!!

«Рабочий день окончился, просьба всех покинуть свои рабочие места! Приятного всем вечера», — раздался голос по селекторной связи.

«Уже восемь вечера! Как время пролетело, — раздумывал, складывая бумаги в стол. — Да, завтра нужно будет напрячь всё своё серое вещество».

Спустившись на первый этаж, прошмыгнув через проходную, он очутился на мокрой мостовой. Дождь так и не прекращался весь день, ветер разносил листья, как почтальон газеты клиентам. Машины и их водители торопились по своим делам. Улица была ярко освещена и Костя побрёл по ней с надеждой остановить такси. Сил на общественный транспорт не было.

Зазвонил мобильный. Отогнав мрачные мысли, взял трубку:

— Да, слушаю.

— Привет, как прошёл день? Ты уже дома?

— Нет, — грубо ответил Колесников, — ещё в офисе, босс заставил отредактировать статью.

— Понятно. Значит мы сегодня не увидимся?

— Нет, я очень занят и буду поздно.

— Тогда ладно, — грустно ответила Вика, — до завтра.

— Пока, — промямлил он и сбросил вызов.

«Извини детка, сегодня мне никого не хочется видеть, кроме большого стакана с виски и телевизора».

Не поймав такси, он решил отправиться домой пешком. Наверное, так он убеждал себя проветрить мозги. Погружённый в свои мысли, свернул в свой пустынный дворик, усаженный клёнами и липами.

«Вот и арка, я почти дома, сумасбродный день. Что завтра? Ладно, не будем о плохом. Домой, скорее», — думал он, приближаясь к арке.

Зайдя в неё, заметил на другом конце темный силуэт, но спешить не перестал.

— Эй, друг, закурить не найдётся? — окликнул незнакомый голос.

— Не курю, — ответил журналист, двигаясь дальше.

— А зря, — раздался голос у Кости за спиной.

Адреналин стремительно ударил в голову. Руки автоматически сжались в кулаки.

«Не бойся, — думал про себя Колесников. — Страх — убийца разума».

Тёмная фигура впереди медленно приближалась. Расстояние сокращалось.

«Бей первым, — подсказывал внутренний голос. — Закрывай спину и не жди».

Костя сделал пару шагов навстречу, до боли сжав кулаки, и молниеносно ударил. Человек пошатнулся, отошёл назад, пару раз тряхнул головой и опять пошёл навстречу.

«Вот гад!» — звенело в ушах у Колесникова.

Подняв повыше руки, он стал двигаться к противнику, дабы нанести ещё один удар. Острая боль в затылке заставила забыть всё на свете. Он провалился в иной, тёмный мир, где нет страха, унижения и тревоги.

Сознание вернулось вместе с сильными ударами ногами по телу. Заставил себя открыть глаза и увидел три тёмные фигуры, которые с невероятной жестокостью его били.

— Вот тварь! Пацаны, он мне, кажется, нос сломал! — кричал тот, что бил сильнее всех.

— Шманайте по карманам и смываемся.

Стоящий справа шустро нагнулся и полез к Косте в карманы.

— Пацаны, мобила нехреновая, — прошипел он, продолжая рыскать дальше.

— Не базарь, менты услышат, шманай быстрее.

— Ха, братва, зацените — у него перс на пальце, походу не делявый, — сказал тот, кому сломали нос.

— Снимайте!

Перстень, который был у Колесникова на безымянном пальце, подарила ему мама на восемнадцатилетие. Для него он был символом молодости и дорогой памятью. Он не снимал его вот уже тринадцать лет. Из последних сил Костя попытался вырвать руку, но попытка была безуспешной. Почувствовав острую боль в области головы, он понял, что кольцо ему не спасти.

— Лежи, шакал, и не рыпайся! Димон, чего так долго паришься? Снимай и сваливаем, — доносились голоса в темноте.

— Да прилип перстень, как банный лист к заднице! Зараза!

Костя снова попытался вырвать руку из цепких лап шпаны.

— Да он заколебал дёргаться, паскуда! Дайте ему промеж глаз.

Острая боль пронзила тело — такая, что невольно наворачивались слезы. Безвыходность и злость рвали сердце изнутри.

— Отойдите от человека, безбожные окаянные псы! — послышался голос в нескольких метрах от лежащего журналиста.

Удары прекратились.

— Менты! — крикнул тот, который так безуспешно пытался стянуть перстень.

— Да чё ты впариваешь, какие менты?! Ты на него посмотри — у него платье, как у выпускницы школы, и мешок, как у бомжа. Какие на фиг менты?!

— Дед, свалил бы ты по-тихому отсюда, а то как бы тебе двигалку не перебили, — прошипел третий, которого до этого слышно не было.

— Как ты со старым человеком разговариваешь, сопляк? Был бы я твоим отцом, мигом бы на тебе лозу сломал. Пошли вон отсюда, стервятники! — прогрохотал бас старика.

— Всё, бомжара тупоголовый! Щас мы и тебя относкуем по полной, чтобы не гавкал громко.

Разъярённые парни двинулись в сторону деда.

С большим трудом Колесникову удалось подняться на ноги и упереться руками в стену. Боль мешала двигаться, каждый шаг давался с большим трудом. Он посмотрел на человека, который вмешался в драку, защищая его, и понял, что ему нужно помочь, иначе его ожидает та же участь.

Попытался сделать шаг, но острая боль сразу же остановила все попытки.

— Ну что, дедуля, страшно? — сказал, видимо, Димон.

— Да чтоб меня дьявол перевернул и ударил о землю, если мне бояться мерзких подонков! — с этими словами старик с неимоверной силой схватил Димона за шиворот и швырнул вперёд, да так, что бедолага пролетел в воздухе метров пять.

Колесников не поверил своим глазам. Такая сила и ловкость в таком преклонном возрасте — это невероятно!

— Ну, кто следующий? — пробасил защитник.

Остальные члены шайки впали в ступор.

— Кто следующий, я спрашиваю?

Желающих не нашлось. Один из парней, пытаясь оправдаться, заикаясь испуганно заговорил о том, что он тут ни при чём, что попал сюда случайно — и бросился бежать, а остальные за ним.

— Вон отсюда! Чтоб духу вашего не было! — крикнул им вдогонку дед.

На тёмной, пустынной улице его голос прозвучал, как раскат грома.

Наблюдая за этой картиной, Костя присел — неимоверно болела голова. Где-то в подсознании появилась радостная мысль о совершенной мести над подонками — пускай не им, а посторонним человеком, но всё же они тоже почувствовали боль.

Услышав тяжёлые шаги, приближающиеся к нему, он поднял голову.

— Здесь живёшь? — услышал вопрос деда.

— Да, — с трудом ответил Костя.

Тело пульсировало от боли, разрывая его на части. Казалось, что он не сможет ступить и шагу.

— Ну подымайся, парень, пойдём. Какая квартира?

— Двадцать шесть, — только успел ответить Костя и потерял сознание.

Треск будильника вернул его в реальность. Обнаружив себя в собственной постели, несколько минут Колесников лежал, уставившись в потолок, и не мог понять, что произошло. Решив, что это дурной сон — и драка и дед, который швыряет людей на несколько метров и награждает такими оплеухами, что сбивает с ног — он привычными движениями, бодренько, как ему показалось, начал подыматься… и тут же бросил эту затею. Тело обожгло сильной болью, в голове застучало, и он тут же лёг обратно.

— Что за чёрт?!

Осматривая своё тело обнаружил огромные синяки и ссадины. Колено было разбито и немного кровоточило. Посмотрев в зеркало ужаснулся от вида собственной физиономии: возле левого глаза красовался огромный синяк, глаза опухли и заплыли.

— Так, господа, это не сон. Хорошо же они меня обработали, сволочи. Но как я попал домой? Дед!!!

Собрав всю волю в кулак, он всё-таки заставил себя встать и отправиться на поиски своего спасителя. Обойдя все комнаты обнаружил его стоящим на коленях. Взгляд старика был устремлён на восходящее солнце. Теперь Константин мог во всех деталях рассмотреть гостя. Это был высокий, метра два ростом человек, широкоплечий, коренастый, с огромными, похожими на кувалды руками. Ясные, чуть суженные зелёные глаза, казалось, могли видеть сквозь стены. Длинноватый нос с горбинкой выдавал в нем грека либо еврея. Остренькая, небольшая, аккуратно подстриженная борода и небольшие усы цвета белого серебра искрились в падавших на них солнечных лучах. На вид ему было лет пятьдесят.

— Доброго здравия, — пробасил дед.

Увидев эту картину, Костя от неожиданности потерял дар речи и долго не мог ответить на приветствие.

— Доброе утро, — наконец поприветствовал он гостя не сводя с него глаз.

Осмотрев журналиста с головы до пят, незнакомец нахмурился, видимо, недовольный увиденным. Взгляд у него был острым, цепким — так, наверное, смотрел бы гордый независимый орёл.

— Вот, смажь раны, — из темно-коричневого, странного на вид походного мешка, сделанного из кожи, старик извлёк золотистую коробочку с какой-то жидкостью. Открыв крышечку, он протянул больному лекарство.

— Что это? — почти шёпотом спросил Костя.

— Бери, лечись и не перечь мне, плохого я тебе не желаю и зла не сделаю.

Колесникову очень хотелось возразить, но тон был таким приказным, не терпящим возражений, что он почувствовал себя пятилетним ребёнком, которого могут наказать за непослушание. Взяв зеленоватого вида мазь, поплёлся в ванную лечиться. В зеркале отразилось уставшее лицо, разукрашенное, как картины Пикассо. Проведя рукой по затылку, обнаружил ещё и огромную шишку.

«Вот гады! Гопники, долбаные паскуды! Бьют, не жалея сил!» — ругнулся он.

Поднеся ближе к глазам, если эти щёлочки можно было назвать глазами, стал рассматривать коробочку. На ней были изображены два ангела, которые держат в руках огромные трубы. Взоры их были устремлены к нарисованной выше звезде. Костик хорошо разбирался в драгоценных металлах и сразу понял, что эта вещь сделана из золота высшей пробы и весит грамм 300.

«Интересно, откуда у этого деда столько денег и как он не боится носить её с собой? » — мелькнула мысль. Когда открыл крышку, в нос ударил резкий запах палёной травы смешанный с запахом лука. С большим недоверием Колесников всё же начал наносить сие месиво на огромный синяк. Попав на тело, мазь вдруг стала очень холодной, но через пару минут потеплела, как будто к больному месту приложили грелку.

«Да что это за гадость? » — сам у себя спросил Костя и посмотрел на коробочку с таким видом, как будто ждал от неё ответа. Взглянув на синяк, он оторопел и выпучил глаза от неожиданности: он исчез, от него не осталось и следа! Не веря глазам своим ещё раз взглянул на повреждённое место: оно было чистым. Что это?! Волшебство, магия? Поспешно начал тереть все синяки без разбора, и вскоре они пропали, как и первый: холод, потом тепло, и мазь испарялась вместе с повреждением. Костя и не представлял себе, что такое возможно. Этого просто не могло быть!

Машинально накинув халат помчался на кухню — у него была масса вопросов к деду. Исполин стоял лицом к окну и смотрел на тускло светившее солнце.

— Извините, что это вы мне дали? — выпалил Костя.

— А ты чем-то недоволен? — не отрывая взгляд от картины за окном, ответил гость.

— Нет, конечно, доволен. Но я не могу понять, как это происходит. Я такого никогда не видел! Так не бывает!

Незнакомец оторвался от своего занятия, повернулся к журналисту лицом, и глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Ты видишь увечья на своём теле?

— Нет! Но… я не понимаю!

— Значит, бывает. Много всего бывает в этом мире, во что мы отказываемся верить, даже если видим это собственными глазами. Но увидев для себя то, что ты называешь чудом, ты делаешь мгновенный выбор веры.

— Да, но где вы взяли эту мазь?

— Вот этого тебе лучше не знать, потому что получив на него ответ, тебе опять предстоит выбор веры. Но этого ты не сможешь увидеть своими глазами.

— Мы до сих пор незнакомы, я даже не знаю вашего имени?, — затараторил растерявшийся Костя.

— Очень многие люди во все времена хотели бы познакомиться со мной. Но не всем это удаётся. Так было всегда, во все времена, с того момента когда я был и проклят и в то же время благословен Отцом нашим небесным, — ответил старик и отвёл взгляд в сторону.

Исполин снова повернулся лицом к солнцу. И правда, кто же он? Этот ответ и ему самому давно не давал покоя. С начала своего «долгого пути», как он для себя называл свой дар, он менял ответ на этот вопрос бесчисленное количество раз. Поначалу думал, что он посланник Господень и должен каким-то образом влиять на судьбу мира. Увидев со временем, что всех людей невозможно изменить, и мало кто воспринимает его всерьёз, считая умалишённым стариком, он стал склоняться к мысли, что предпринимать какие-то попытки бессмысленно. Люди всегда будут оставаться людьми. Для него эта банальная истина имела глубочайший смысл, ведь только он знал, что сколько бы ни существовал мир, сколько бы ни развивалось человечество, оно испокон веков пытается себя уничтожить. Сначала камнями и деревянными дубинами, позже, со стремительным ходом эволюции, — автоматами и ракетами. Итог всегда один: уничтожать своих братьев и сестёр — безжалостно, иногда даже с дикой сумасшедшей улыбкой на лице. Сколько же раз он это видел, сколько раз пытался остановить!

Корил небеса, вопрошая, за что ему была уготована такая судьба, он всего лишь человек, типичное создание творца и ничем не отличается от других! Но небеса молчали.. На протяжении своих многолетних странствий искал своё предназначение: ведь недаром с ним так поступили! Это он прекрасно понял, но сколько же ему пришлось пройти, чтобы понять!

Вспоминая прошлое и людей, с которыми ему пришлось повстречаться, он как никто в мире знал, насколько человек жалок в своём стремлении к власти, деньгам, мести, насколько беззащитен даже за спиной тысячи солдат, как многое порой зависит от незначительного случая, меняющего всю жизнь. Сотни раз проходило это перед его глазами, но за столько времени он так и не смог разобраться в себе.

Ночами, устроившись в лесу у костра, под волчий вой часто размышлял, достоин ли он такой слепой жизни? Может, если бы кто-то другой был выбран вместо него или его судьбу изменил бы тот самый крохотный случай… Может быть, тот незнакомый человек, который был бы выбран вместо него, справился бы лучше? Заслуживает ли он такого тяжёлого ярма, сколько ему ещё его нести? Давно уже его не радовали ни дни ни ночи. Справедливо ли наказание? У него было очень много времени подумать над этим, и всегда приходил к одной мысли: он всего лишь муравей в этом мире, всего лишь крохотный червяк, вообразивший, что может прорыть тоннель к ядру Земли. Он ничего и никогда не сможет решать.

Часами, теребя свою серебряную бороду, он вспоминал ТОТ день! Он помнил каждое мгновение, даже пение птиц и дуновение ветра! Помнил песчаную бурю, свою бесконечную самоуверенность; помнил свою несчастную жену; своего сына, который всегда смотрел на него с опаской, который в любой момент способен наказать за малейшую ошибку. Помнил своих слуг — он не раз бил их плетью, врезая всё новые и новые шрамы в их спины, пытаясь доказать своё могущество. Он помнил всё! Сколько бы он отдал, чтобы заново родиться на свет и всё изменить! Но с прискорбием осознавал, что отдавать ему совершенно нечего, кроме никчёмной своей жизни. Да и отдавать — некому.

Он прищурил глаза и снова невольно — в тысячный раз — задумался о том дне, о том великом дне, который он так никогда и не сможет изменить и забыть….

* * *

Верблюды устало и очень медленно шли по раскалённому солнцем песку, опустив измождённые головы. Их погонщики укутавшись в плащи с ног до головы, воспалёнными глазами смотрели вперёд, с надеждой увидеть долгожданный город. Третий день в пустыне истощил их силы. Каждый из пятидесяти человек, в мёртвой тишине, нарушаемой лишь шарканьем пробегающих пустынных ящериц, думал о чём-то своём. Кому-то хотелось встретиться с семьёй, обнять детей и жену, других ждут успокаивающие звуки арфы под плавные танцы блудниц в укромном уголке дома. Одно объединяло всех — стремление поскорее вернуться в Иерусалим.

— Не торопите так скотину, дурачье! Ещё три с лишком часа дороги, загоните верблюдов — на чём домой добираться будем?! — нарушил мёртвую тишину Агасфер. — Медленней двигайтесь, три дня шли — три часа переживёте.

— Никто и не торопится, хозяин. Корабли сами чуют, что скоро земля, вот они и прибавляют ход, — сострил Варфолом, самый молодой караванщик.

— Будешь много умничать — без работы останешься. Ишь ты! Если такой умный, иди прислужником в храм, там тебя быстро научат дисциплине и сотрут твою нахальную ухмылку, — грозно гаркнул Агасфер.

Все знали о несносном характере хозяина, о его злобе, распространявшейся, казалось бы, на весь мир, но кроме тех, кто был выше его по чину и имел большее состояние. Шутить он не любил, и его угрозы нужно было воспринимать с должной настороженностью. Никто не забыл случай с Карифом, который работал на него без малого двадцать лет и считался отличным работником с безупречной репутацией. Но однажды, примерно два года назад, сын несчастного, которому пошёл всего второй десяток отроду, заболел проказой. Малец стразу же попал под приказ Кесаря гласящий, что все без исключения, заболевшие этой заразой, должны по собственной воле уйти из города, дабы не заразить других.

Бедный Кариф, как он страдал в те времена! Каждый день он проливал слёзы над сыном, пряча его в своём доме и никому не раскрывая тайну его болезни. Молился, просил богов помочь его чаду, но ребёнку с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Поначалу он молча лежал в бреду, обливаясь потом, через некоторое время на коже появились гнойные язвы. Все свои сбережения, копившиеся за многие годы работы на Агасфера, он тратил на лекарей, тайно проводя их к себе домой с наступлением глубокой темноты. Кудесники уверяли, что помогут его единственному сыну и будут хранить секрет за отдельную плату. Они лживо жалели его, вытягивая деньги.

Один из лекарей заверил отца, что через три дня вылечит сына от неизлечимой болезни, но ему нужна крупная сумма денег на целебное снадобье, которое продаётся втайне от городской стражи неким путешественником. Врач запросил баснословную сумму на покупку этого чуда. У несчастного Карифа не было выбора. Он отдал лекарю последние сбережения и стал ждать будущей ночи, когда тот обязался принести лекарство. Целый день он не находил себе места, молился и снова плакал, но крохотное огонёк надежды теплился в его сердце. Это был, несомненно, самый длинный день в его жизни. Он ждал и ждал. Ходил из угла в угол, как загнанный зверь. То унывал, то настраивал себя на мысль, что сегодня произойдёт чудо.

Наступила ночь. На почти что безлюдных улицах остались пьяницы да купцы, вываливающиеся из дверей домов в окружении блудниц. Затаив дыхание Кариф прислушивался к каждому звуку, каждому шороху, и при малейшем стуке в его дверь сердце начинало бешено колотиться.

Пошёл второй час ночи, лекарь опаздывал. У Карифа пересохло горло, он подошёл к глиняному сосуду и стал жадно пить. Прохладная вода стекала по бороде на пол, на его одежду, но он этого казалось бы не замечал. Вдруг в дверь громко постучали. Кариф поперхнулся, быстро поставил сосуд и направился к двери.

— Кто стучит? — испугано спросил.

— Именем Кесаря, отоприте дверь! — это был голос старшего стражника города.

— Как вы смеете беспокоить меня и моего сына в столь поздний час?.. — еле слышно пролепетал Кариф. Сердце стучало так, что готово было выпрыгнуть. От испуга собственный голос показался ему чужим, словно его устами слова эти сказал другой человек.

— Именем Кесаря, отоприте дверь! Или мы будем вынуждены выбить её силой! У нас имеются сведения что вы, Кариф, сын Зафара, прячете своего сына, заболевшего проказой. За это преступление перед народом Иудеи вы будете заточены в тюрьму до момента справедливого суда над вами, а ваш сын Назария будет насильно вывезен за город, в горы, в обитель подобных ему гадов.

Кариф чудом не потерял сознание. На его теле вздулись и бешено пульсировали все жилки, страх ударил в голову, затмевая рассудок.

— Вы не получите моего сына, слышите?! Вы его никогда не получите, я его не отдам! Это мой ребёнок, будьте вы прокляты! Оставьте меня в покое! — с яростью и отчаянием в голосе закричал Кариф. — Это мой сын, уходите! Мой сын не умрёт раньше меня! — Из глаз его потекли слёзы, сердце всё ещё бешено колотилось, а душа ушла в пятки от страха и отчаяния.

— Кариф, если ты сию же секунду не откроешь, мы выбьем дверь и вытащим тебя и твоего выродка из вашего прокажённого логова!

В отчаянии отец схватил острый нож, лежавший на столе, и подошёл вплотную к двери.

— Если вы заберёте моего сына, я перережу ваши грязные глотки!

Послышались сильные удары в дверь. Через пару секунд она не выдержала и упала. На пороге стояло полдюжины стражников с обнажёнными клинками. Они двинулись навстречу отчаянно, по-звериному рычавшему Карифу. Тот замахнулся было на взломщика, который попытался обойти его со спины, метя ему в шею, но стражник в последний момент увернулся, и острое лезвие рассекло воздух в паре сантиметров от уха.

Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за левую руку и с силой повалил на пол. Другой стражник, стоявший сзади, метнулся к лежавшему на спине пленнику и наступил ему ногой на руку, крепко сжимающую оружие. Пальцы разжались, и нож выпал.

Кариф дико кричал, плакал пытаясь встать. Двое, которые были выше по чину и наблюдали с порога за схваткой, вошли в дом. Осмотрев помещение и найдя в углу ложе ребёнка, они быстрыми шагами подошли к нему и осветили лицо подростка факелами: из всего отряда факелы были только у них.

— Да, несомненно, он прокажён.

— Сам вижу, — ответил старший зычным басом. — Укрой его, чтобы не развеял свою заразу по всему городу, — небрежно добавил он, сделав такое лицо, будто перед ним лежал кусок дерьма.

Стражник неохотно вытащил заранее приготовленное полотно из грубой плотной ткани и накинул на ребёнка, спрятав его всецело под ним.

— Нет, не трогайте его, отойдите от него! — отчаянно кричал и сопротивлялся Кариф. — Возьмите меня, оставьте моё дитя в покое, я вас прошу, я молю вас! Я его вылечу!

— Не беспокойся, тебя мы тоже возьмём. И не ори так, весь город разбудишь. Сам прекрасно знаешь — лекарства от этой болезни нет..

— Пожалуйста, оставьте нас в покое!.. — продолжал причитать и умолять их Кариф

— Заткните ему наконец пасть! — гаркнул старший.

Тот, кто первый вступил в схватку с несчастным отцом, подошёл к нему и сильно ударил ногой в голову. Кариф потерял сознание.

Когда он очнулся, то осмотревшись вокруг, понял, что находится в городской тюрьме. Сколько прошло времени? В единственном маленьком окне, перегороженном железными прутьями, можно было разглядеть только что начавшийся рассвет. Карифу понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, что произошло часами раньше. Подойдя к единственному источнику света, он поднял лицо к медленно поднимающемуся солнцу и взмолился. Его отрок! Единственный смысл его жизни. С самого его рождения, потеряв при родах жену, он лелеял его как мог, строил планы, гордился своим сыном. Теперь его жизнь не имела никакого смысла.

***

— Через два дня я отправляю следующую партию товара на восток. Путь займёт у нас неделю. Так что к празднику Богов мы успеем вернуться в город. — отдавал распоряжения Агасфер. — Я не нуждаюсь в жёлторотых новичках, которые сейчас просятся с нами, дабы прибиться к нашему каравану подобно рыбе-прилипале и тащить свои торговые пожитки на Восток. Мне конкуренция не нужна ни в каком виде. И те копейки, что они дают за охрану своих товаров, меня не интересуют. Я ясно выразился, Азария?

— Да господин, но это мой брат, ему всего лишь нужно провести двух верблюдов с солью на Восток и на обратный…

— Мне наплевать, кто он тебе. Я не буду охранять, рискуя головой, твоих родственников. Пусть ищет иные пути добраться до Палестины, и более ни слова об этом! Иначе за последствия ты будешь отвечать своим кошельком! — проревел Агасфер.

— Да, господин, — скрипнув зубами от злости, пробормотал Азария.

— И где Кариф? Он что, забыл, что сегодня сбор?!

В дверь постучали.

— Я же просил не беспокоить меня и моих людей, когда у нас сбор по решению торгового пути! — пуще прежнего заорал Агасфер.

Дверь тихонько приоткрылась, за ней показался слуга.

— Прошу прощения господин, — быстро пробормотал он, склонив голову, не осмеливаясь посмотреть на своего хозяина. — Но Бахта ищет с вами встречи, он ждёт вас во дворе возле купальни.

Гнев Агасфера моментально прошёл. Бахта был крупным торговцем, его состояние было намного больше чем у него, с такими людьми нужно быть вежливым. Бахта имел хорошие связи в городе и даже в самой церкви, и запросто мог подкосить всю торговлю Агасфера.

— Он сказал, чего он хочет?

— Да, хозяин. Он сообщил, что пришёл поговорить о Карифе.

— О ком?! Зачем ему сдался Кариф?!

— Не знаю, господин.

— Ты свободен! — твёрдо заявил он, уже думая о предстоящей встрече. — Ждите меня здесь, я скоро вернусь.

Агасфер вышел из приёмного зала и зашагал во двор. Он застал Бахту возле оливковых деревьев. Тот, стоя к нему спиной, рассматривал горы, которые возвышались недалеко от дома.

— Мой дорогой друг, какой неожиданный визит в мою скромную обитель, — мягко и заискивающе поприветствовал его Агасфер. — Тебе бы стоило предупредить о своём визите. Я бы принял столь дорогого гостя должным образом.

— Здравствуй Агасфер! — улыбнулся Бахта. — Не нужно пышных приёмов, я ненадолго.

— Что привело тебя ко мне?

— Ты знаешь последние новости города? — спросил гость.

— Нет. А что могло приключиться за одну ночь? — удивился Агасфер.

— Твой верный слуга, Кариф, попал в беду. Прошлой ночью его арестовали за то, что он утаивал своего сына, который болел проказой. Его предал шарлатан, называющий себя целителем, вытянув при этом последние деньги. — Бахта печально взглянул на собеседника.

— Что? Он прятал своего ребёнка, заболевшего проказой, у себя дома?! — повысив голос, спросил Агасфер, широко раскрыв глаза.

— Именно так. Я знаю тебя много лет, и его знал тоже. Он никогда тебя не подводил и всегда честно и совестливо выполнял свою работу. Я подумал… Может, ты бы хотел помочь ему и дать за него…

— Этот подлец прятал у себя дома прокажённое отродье, рискуя заразить полгорода?! — перебил гостя Агасфер, который уже не сдерживал своего гнева. — Как он мог, негодяй?! Сколько лет я кормил его, давал ему деньги!

— Его можно понять. Сын — единственное, что у него осталось после смерти жены. Я его знал как честного и достойного человека. Не он ли закрыл тебя от копья, которое летело тебе в сердце тогда, лет десять назад. Мы с тобой пересекали границу с Месопотамией и на нас напали эти песчаные твари, грабящие караваны? Он спас тебе жизнь, Агасфер, отплати ему той же монетой. Ты можешь внести за него залог в казну, его отпустят. Сына уже увезли в горы, он его никогда не увидит.

— Я не буду платить деньги за выкуп преступника, который нарушил закон Кесаря. И никогда более не подам ему руки. Гнить ему в тюрьме!

— Я и не ожидал от тебя ничего другого, — сказал Бахта с печальной улыбкой. — Ты уже не изменишься. Правду говорят люди: у тебя нет сердца, вместо него у тебя в груди мешок с камнями.

Он развернулся и медленно пошёл к выходу, оставив за спиной скрипящего зубами Агасфера, который хотел бы ещё много чего сказать в адрес Карифа.

Выйдя на широкую улицу Иерусалима, запруженную людьми, Бахта последовал в сторону городской тюрьмы. Дорога занимала не более пятнадцати минут. То и дело останавливаясь возле прилавков, он здоровался со знакомыми торговцами. В городе Бахту любили, знали его как доброго и справедливого человека, который множество раз спасал не одну семью от голодной смерти. Он не мерил людей на бедных и богатых.

Дойдя до высоких стен тюрьмы, подошёл к стражнику, охранявшему вход.

— Здравствуй, Эмир, как служба? — с улыбкой поприветствовал его Бахта.

— Здравствуйте господин! Всё нормально, только вот солнце беспощадно палит да песок…

— Сочувствую, нелегка твоя служба. Но гляди, лет через пять будешь в начальниках, ты парень не промах, — дружески пожав руку, заметил он. — Могу ли я видеть Марка?

— Конечно господин. Вы найдёте его там, где и всегда.

Бахта зашёл в прохладное здание, свернул к лестнице, поднялся на второй этаж, и подойдя к деревянной двери, постучал.

— Войдите, — послышался грубый бас старшего стражника тюрьмы.

Бахта вошёл. За столом сидел коренастый, смуглый мужчина лет сорока пяти. У него были чёрные проницательные глаза, выпирающие скулы и тонкие губы, напоминающие две, чуть заметные, полоски..

— Здравствуй, Бахта. Как жизнь, что привело тебя ко мне? — приветствовал его Марк, внимательно рассматривая гостя и задерживая взгляд на подвязанном к поясу кошеле с деньгами.

— Приветствую, Марк! Меня привело к тебе дело о Карифе, которого сегодня ночью привели сюда.

— Что именно тебе интересно? — холодно спросил тот. — С твоими связями ничего от тебя не утаится, наверняка ты уже всё и сам знаешь. Так зачем мы будем тратить драгоценное время на вопросы? Прямо скажи, чего ты хочешь, — Марк снова мимолётно взглянул на толстый кошель собеседника.

Бахта улыбнулся. Он действительно уже всё знал, информаторов в городе у него было много, начиная от торговцев и заканчивая простолюдинами. Слухи распространялись очень быстро.

— Я пришёл внести за него залог, — ответил он.

— Я так и знал. С твоей манерой разбазаривать деньги на бедняков и мелких воров ничего другого я от тебя не ожидал, — с холодным смешком в голосе заявил Марк.

— Деньги мои, не тебе их считать, — так же холодно парировал торговец. — На мой век их хватит, Боги благосклонны ко мне, заработаю ещё. Давай перейдём лучше к делу, как ты мне сказал в начале. Можно ли сейчас внести залог за Карифа?

Марк нахмурился и стал бешено соображать. Дело касалось денег, а он их любил больше родной матери. Ради звонких монет он готов был пойти на многое.

— Законом это не запрещено. Но мне нужно написать запрос в Сенат и около месяца ждать одобрения. После рассмотрения дела придёт ответ, насколько тяжки действия Карифа против иудейского народа, и может ли он выйти на свободу под залог. Чтобы его отпустили, нужно много денег. Не меньше тысячи динариев, и это в лучшем случае.

Бахта понял к чему клонит Марк. В ответ он тихо произнёс:

— А как на счёт двух тысяч динариев — и к чёрту разрешение?

— Нет! — твёрдо заявил Марк. — У меня будут огромные неприятности. Эта гадина хотела заразить полгорода болячкой своего выродка. Это очень серьёзное дело, очень…

— Три тысячи, и сегодня Кариф будет на свободе.

Марк судорожно потирал пальцы. У него в голове боролись две мысли. Первая — нельзя нарушать закон, иначе его самого могут арестовать, вторая — огромные деньги, на которые он мог бы несколько месяцев купаться в елее и развлекаться с самыми красивыми блудницами города. Вторая мысль очень быстро начала побеждать первую.

— Ладно, — прощептал он. — Давай деньги, я всё устрою.

Марк встал из за стола, направляясь к двери и жестом руки приглашая Бахту следовать за ним. Они спустились по лестнице, которая вела на нижний этаж, к камерам. На входе в длинный коридор, где располагались одиночные, стоял страж. Не спеша, Марк подошёл к нему.

— Ключи от девятой! — приказал он.

Солдат молча отцепил от пояса связку с ключами, снял нужный с железного круга и подал.

— За мной! — скомандовал старший.

Они пощли по длинному коридору. Слева от них находились камеры с узниками. В подвале стояла кошмарная вонь, в ней, как показалось Бахте, смешалось всё: алкоголь, пот, запах грязных тел и сладковатый, еле уловимый, запах смерти. Из-за железных прутьев на них смотрели с любопытством и страхом. Был здесь старый пьяница, одетый в лохмотья, которые, судя по их по виду, стирали полвека назад, и вор, хитрыми глазами уставившийся на незваных гостей. Был и человек, который странным образом отличался от всех узников. Бахта приблизился к его решётке и нескрываемым любопытством осмотрел арестанта. Перед ним стоял мужчина на вид лет тридцати-тридцати пяти с необычайно голубыми, большими глазами. Высоко поднятые брови придавали лицу удивлённое выражение. Красивый, будто бы вылепленный нос с лёгкой горбинкой. Картину дополняла очень короткая чёрная борода и аккуратные усы. Одет он был в серую чистую тунику и в недорогие сандалии.

Бахта смотрел как заворожённый и не понимал, в чём дело. Может быть, в доброй и искренней, как у младенца, улыбке узника, которая выражала любовь к каждому?! Или в спокойствии и умиротворении, в его глазах? Да, конечно же — глаза! Бахта ощутил странное, никогда до этого времени не испытанное чувство: в этих огромных глазах можно увидеть всю свою судьбу, можно часами сидеть и смотреть в них и думать, размышлять…

— Бахта, нам дальше! — перебив его мысли, крикнул Марк, посмотрев на своего спутника. — Что с тобой? Тебе нездоровится?

— Всё в порядке, спасибо, — ответил тот, как будто просыпаясь. — Кто этот человек?

— Этот?! — усмехнулся стражник. — Это знаменитость нашей тюрьмы. Непревзойдённый философ и умник, который не умеет держать язык за зубами. Но как по мне, он просто не дружит с головой, — насмешливо высказался. — Вообразил, что может бунтовать народ, ходить по городам. Проповедовать какую то, только ему понятную истину. Хулить церковь, священников и фарисеев. Вообще я думаю он умалишённый..

— Так всё же, что он сделал? — снова задал вопрос торговец, не отрывая взгляда от арестанта.

— Ты возле каждой клетки с крысой будешь останавливаться и глазеть? У меня работы непочатый край, — грубо прервал его Марк, поворачиваясь к спутнику лицом.

— Твои разъяснения займут всего минуту, — настаивал Бахта, — потом я заберу Карифа, и мы удалимся.

Марк сердито посмотрел на него. Старший стражник терпеть не мог пустой болтовни, он давно привык либо отдавать приказы, либо их выполнять, разговаривать с людьми ему было скучно. Пустая трепотня ничего не давала, он знал только то, что ему нужно было знать, чтобы получать свой пай.

— Перед тобой преступник, который посажен сюда за речи против священников Иудеи и самого Кесаря. Он посмел явиться на городскую площадь вместе с какими-то бродягами и поучал там людей всякими нравоучениями. Заявлял, что деньги ничего не стоят, власть всегда будет ездить верхом, а простолюдины ходить пешком — ну и прочую ерунду. Безмозглые людишки прозвали его царём и три дня подряд стояли под стенами тюрьмы, орали и требовали его выпустить. Мне пришлось просить, чтобы выслали солдат разогнать толпу. Схватили десяток этих дураков и выпороли хорошенько плетьми, остальные от страха сами разбежались. Теперь, может, приступим к нашему делу?

Бахта ещё раз внимательно посмотрел на человека за решёткой, который с тем же нескрываемым интересом смотрел на него. Когда он развернулся и отошёл, услышал тихий шёпот незнакомца:

— Он бы хотел, чтобы ты похоронил его вместе с сыном в святых горах, там где ты впервые их встретил…

Голос был тихий и бесконечно спокойный.

— Что? — не понял Бахта, возвращаясь назад.

Заглянув внутрь, увидел, что человек, о преступлениях которого услышал от Марка, спит.

— Всё-таки я был прав, — ухмыляясь, сказал страж. — Он всё же сумасшедший.

Они подошли к предпоследней камере. На ней не было решёток, вместо них огромная деревянная дверь, на которой висел такой же огромный замок.

Марк потянулся к нему, взял его в руки и вставил в ключ. Замок со скрежетом открылся и двери распахнулись.

Картина, представшая перед Бахтой, потрясла его, тело окатило холодным потом, сердце учащённо забилось. К одному из прутьев оконной решётки была привязана верёвка, другой её конец был накинут на шею пленника. Лицо Карифа, было темно-лилового цвета, пустые, безжизненные глаза смотрели на вошедших.

— Чёрт возьми! — выругался Марк, — повесился! Повесился, выродок! Я же просил присматривать за ним! Кто в это время был на посту?!

Но его голос глухо отдавался в ушах торговца, доносясь словно издали. Некоторое время Бахта стоял, не в силах отвести взор от висельника. Мысли путались. Потом ноги словно бы сами повернули к выходу и он молча вышел из камеры, оставив бешено орущего стражника в одиночестве.

***

На горизонте виднелись башни города. Каждый участник каравана радостно улыбался — длинная дорога прошла без злоключений и опасностей.

— Почти на месте, вовремя добрались. Через пару часов начнётся песчаная буря, — заметил Агасфер.

Через двадцать минут путники подъехали к городским воротам. Стражники, стоявшие по обе стороны, при их приближении открыли двери.

— Разгружаемся, и можете идти на все четыре стороны, — распорядился торговец, — и чтобы до следующего пути глаза мои вас не видели!

Но людям было наплевать на его слова, они были дома! Глаза их жадно рассматривали знакомые места, радуясь первому встречному жителю. В последнее время нападения на караваны участились, и отправляясь в очередной торговый путь, нельзя было быть уверенным, что вернёшься домой целым и невредимым.

Солнце медленно, будто не по своей воле, ползло за горизонт, заливая красным светом узенькие улицы Иерусалима. Торговые палатки сворачивались, торговцы громко отдавали приказы подчинённым, женщины звали детей домой, а бродяги делали последние на сегодня попытки выпросить монетку. На главной площади глашатай громко советовал гражданам укрыться дома и переждать бурю, которая вот-вот начнётся. За время отсутствия Агасфера и его людей город ничуть не изменился, он продолжал жить своей привычной жизнью, и кажется, ничто в мире не могло бы нарушить его многолетнее расписание.

Проснувшись утром, Агасфер снова был в дурном расположении духа, несмотря на сегодняшний Великий праздник. Он успел надеть чистую белую тунику, плотно поесть и наорать на многочисленных слуг, придираясь к разным мелочам. Его рабы между собой называли хозяина «хмурым камнем», беря во внимание его вечное недовольство всем и всеми.

В предстоящий вечер праздника он, как один из самых крупных и зажиточных торговцев Иерусалима был приглашён в дом Годия, где соберутся такие же, состоятельные мужи. Агасфер не любил бывать среди толпы, слушать льстивые отзывы о нём со стороны, сплетни и слухи. Он предпочёл бы остаться дома, закрыться в своей опочивальне, выпить немного вина за здоровье великого Кесаря и забыться крепким сном.

Солнце поднялось над самой головой и стало нещадно палить. С мрачными мыслями о предстоящем вечере торговец гулял по своему обширному саду, сплошь усаженному высокими деревьями, которые давали надёжную тень. Ему редко бывало одиноко, но сейчас, когда жена с сыном уехали к её матери в Иершалаим, он почувствовал, что ему чего-то не хватает. Прожив много лет, ни к кому не привязывался — ни к хорошим ни к плохим. Неприемлемым для него было доверие к людям. Агасфер знал, что полностью положиться можно только на самого себя. При решении особо важных дел он всегда рассчитывал только на собственные силы и часто повторял: «Если хочешь сделать что-то безупречно, делай это сам».

Торговец часто ссорился с женой. Женили его на ней, когда ему не было ещё и двадцати. Часть наследства, оставленная отцом, была не очень большой, и Агасферу пришлось очень много работать, дабы не бедствовать, иметь возможность платить слугам, пить самое лучшее вино в Иудее, есть хорошую, свежую пищу. Он не был жаден и за много лет хлопотливой работы никогда не задержал пай ни одному своему работнику. Но строгости было у него у него через край. Многие наёмные не терпели скверного характера хозяина и быстро уходили, но те, кто оставался ему верным, получали хорошие деньги. Строгость проявлялась не только в замечаниях. Если Агасфер видел, что работник старается, но дело идёт плохо, то, крича и тыкая пальцем, учил его. Но если замечал, что слуга просто ленив и не проявляет усердия — сразу же выдворял его вон, несмотря на мольбы последнего о его бедности и о необходимости кормить свих детей.

Его подрастающий сын Ахаз, которого нарекли в честь деда, часто выслушивал гневные замечания отца. В детстве, не выдерживая отцовских упрёков, он со слезами убегал в свою комнату и не выходил оттуда по несколько дней, отказываясь от пищи и питья. Отец не только не тревожился, но и запрещал рабам готовить сыну, дабы не переводить продукты. «Одумается — сам выйдет. Пусть растёт мужчиной и учится признавать свои ошибки», — говорил он себе. Именно так с ним поступал и его отец. В таких случаях к мальчику приходила мать — она часами стояла под дверью, прося того открыть, утешая его и плача вместе с ним.

У Агасфера не было друзей, к которым можно было обратиться за советом. Он делил людей на две категории: первые — это те, которым нельзя грубить, нельзя высказывать своё мнение о них; вторые — кем он в той или иной степени командует. Лет пятнадцать назад, когда торговец заключил свой первый крупный торговый договор с Египтом, его доходы стремительно пошли вверх. Он распоряжался деньгами очень осторожно, не позволяя себе лишнего.

Иногда, гуляя поздно ночью по своим владениям, задумывался о своих поступках и своём отношениях к людям. Порой понимал, что поступил неверно, но извиниться перед человеком для него было равносильно тому, чтобы отрубить себе руку. Иногда ловил себя на мысли, что нужно бы быть немного милосерднее и добрее… Но к утру ночные размышления напрочь забывались, и характер брал своё.

Сидя под небольшим оливковым деревом, наблюдал за лошадьми, жадно пьющими воду из огромных каменных сосудов и в душе радовался, что наконец-то дома. Его не тревожила мысль о том, что здесь никто не ждал с нетерпением его возвращения. Неожиданно он спиной почувствовал чей-то взгляд. Обернувшись, торговец увидел пожилого слугу, отвечающего за приём гостей и покупку еды.

— Мой господин, — низко поклонившись, обратился к нему раб, — вас хочет видеть Иехония.

Иехония, человек скупой и лживый, был одним из тех, которых не хотелось бы видеть. Лет пять назад тот был одним из беднейших купцов Иерусалима и часто искал встречи с Агасфером. Добиваясь его расположения, льстил, доносил на других и передавал ему, что о нём судачили за его спиной. Но сейчас дела Иехонии быстро пошли на поправку, и сегодня он был не менее состоятелен, чем Агасфер. Разбогатеть ему помог странный и нелепый случай.

Примерно два года назад один из самых почитаемых и уважаемых торговцев Иудеи, неожиданно пропал, после чего прислал домой письмо, в котором говорилось, что он отказывается от всего своего состояния и просит его не искать. Позже его видели в разных городах в странной компании, во главе которой стоял какой-то подозрительный философ. Иехония быстро сообразил, что к чему, и ухватился за случай. Все сделки с Египтом и Месопотамией, которыми занимался бывший хозяин, он каким-то образом переписал на себя, а потом занял довольно крупные суммы денег, вложил их в товар и пополнение своего скота. Деньги быстро окупились, и в скором времени пошла первая прибыль.

Хозяин дома, кивнув слуге, дал ему понять, что гость может войти. Раб с поклоном ушёл к входным воротам. Через пару минут появился Иехония и медленной медвежьей походкой направился к Агасферу. На вид ему было лет сорок пять, низкорослый, толстый и лысый. Маленькие поросячьи глазки говорили о его хитрости, тонкий длинный нос свисал, казалось, до самого рта, а очень толстые губы растянулись в широкой улыбке, что придавало ему сходство с огромной жабой. Дополняла это всё красивая бордовая туника, обшитая драгоценными камнями.

— Привет мой любезный друг, — пропищал гость. Голос у него был громкий, но очень неприятный и писклявый. — Как прошла последняя поездка? Надеюсь, не возникло никаких проблем? Я слышал, нападения с востока в последнее время участились.

— Дорога была успешной, — коротко, будто отрезал Агасфер.

— Рад, весьма рад это слышать! — солгал Иехония, заискивающе улыбнулся и облизал толстые губы. — Мой дорогой друг, я пришёл к тебе с просьбой и новостью, — продолжил он.

— Я буду рад выслушать твою просьбу и новость, — сухо ответил хозяин дома.

— Начну, пожалуй с новости. В твоё отсутствие в городе произошёл скандал, в нём был замешан даже сам Прокуратор. Говоря коротко — здесь арестовали одного умалишённого философа, который подстрекал людей к восстанию против власти, но его вовремя схватили солдаты и повели на суд к Пилату. Тот с уверенностью заявил народу, что философ всего-навсего сумасшедший, и его достаточно навсегда выдворить из города. Но главный первосвященник Манассия и фарисеи запротестовали против приговора прокуратора и потребовали казни. Он несёт опасность всей Иудейской земле своими обращениями к народу. И сегодня его распнут! Зрелище будет ещё то. А скоро его поведут через главную площадь города, — улыбнувшись пропищал он.

— Понятно, — без интереса ответил Агасфер, подходя к дереву и срывая с него спелый плод. — Но в такой зной я не собираюсь идти на площадь.

Иехония издал негромкий смешок.

— Я упустил одну интересную деталь. Это как раз тот философ, за которым пошёл купец, оставив свой дом.

Агасфер с интересом уставился на него. Ему была интересна судьба торговца. С того времени, как тот ни с того ни с сего обезумел и ушёл в голодные странствия, о нём практически ничего не было слышно. Доходили слухи, что его видели в разных городах Иудейской земли — он ходил в лохмотьях, которых бы устыдился наибеднейший попрошайка, спал в сарае для скота, и по словам очевидцев, радовался жизни. Что могло повлиять на столь быструю смену жизненных приоритетов? Агасфер не знал. Если того философа сегодня будут проводить на казнь, значит там будет и он, коль так яро и вездесуще следовал за ним. Эта новость заинтриговала и он решил, что обязательно сходит на площадь.

— А в чём же состоит просьба, которая привела тебя ко мне?

Иехония поёжился, переминаясь с ноги на ногу.

— Дорогой друг, у меня возникла небольшая проблема. Завтра мой караван отправляется в Давир, но мне не хватает двадцати хороших верблюдов. Ты же знаешь, я бы мог их купить, но мне нужны только лучшие, а не те полуживые создания, которых предлагает наш рынок. Твой скот славится по всей Иудее, — польстил он, — Не мог бы ты мне их одолжить, пока я не приобрету надёжную замену? Я слышал, твоя поездка только через месяц…

Агасфер снова принялся обрывать плоды.

— Двадцать, к сожалению, дать не могу, только пятнадцать. И чтобы через пять дней они снова стояли в моих стойлах. За увечья или потерю верблюда будешь платить по шесть тысяч динариев за голову, — неторопливо и с нажимом произнёс Агасфер.

— По рукам, — ответил Иехония протягивая коротенькую, мокрую от пота ладонь. — Так ты не передумал идти на площадь? Могу тебя сопроводить, я сейчас же отправляюсь туда.

— Нет, не передумал. Но я устал и хочу отдохнуть, — соврал Агасфер. Ему попросту не хотелось оставаться в компании этого льстивого коротышки, и он твёрдо решил, что отправится на городскую площадь сам.

— Понимаю, понимаю мой друг!.. Тогда до встречи, ещё раз за всё премного благодарен, — быстро проговорил чуть склонив голову перед хозяином дома, после чего развернулся и направился к выходу.

***

Городская площадь была густо усеяна людьми, как всегда в праздничные дни: мужчины и женщины; дети, старики и юнцы; богатые и бедные. Агасфер свернул на основную улицу, по которой по обычаю проводят преступников. Людей там было ещё больше чем на городской площади — они теснились вдоль стен, уступив центр дороги огромному кортежу Прокуратора.

Народ изумлённо перешёптывался, какая то женщина, за которой стоял Агасфер, негромко, но отчётливо тараторила своей подруге:

— Смотри, Пилат уезжает из города! Говорят, это из-за того философа. Он хотел его отпустить и обманывал первосвященников, выдавая его за сумасшедшего. Я слышала, он готов был встать даже против слов Ирода! Не знаю, что уж там точно было, но я никогда не видела его таким мрачным. Этот болтун умел говорить и убеждать людей. И, кажется, он исцелил Пилата от постоянных болей в спине, пока жил в его доме последние три дня…

Кортеж вскоре проехал улицей ведущей к главным воротам.

Агасфер проводил его глазами и снова устремил свой взгляд туда, где вот-вот должны были появиться солдаты, сопровождая приговорённых в последний путь.

Время шло, толпа стала издавать негодующие звуки, жалуясь на опоздание. И вот из-за поворота показалась ровная линия охраны из двадцати человек. Поверх красных туник на них были надеты железные доспехи, в руках держали длинные острые пики, поднятые вверх. За ними плелись двое приговорённых, покорно глядя в землю: оба крепко сбитые, коренастые, высокого роста. К их спинам были привязаны тяжёлые деревянные кресты. Метрах в двадцати позади них шел последний — невысокий, худощавый, в серой длинной тунике, достающей ему до щиколоток. Крест не был привязан к нему, он тащил его обеими руками, обняв, как родственника после долгой разлуки, согнувшись под его тяжестью. Одежда на спине была разорвана, от ударов бича тело кровоточило, пропитывая рубище. На руках и ногах виднелась засохшая кровь. Философ то и дело ронял свою ношу, а приставленный к нему солдат, шедший чуть позади, каждый раз бил его кнутом, сплетённым из нескольких коротких плетей с костяными шариками на концах кожаных шнуров. Приговорённый снова и снова поднимал крест и продолжал тащить его, виляя из стороны в сторону и еле держась на ногах. Толпа одобрительно кричала и свистела. Каждый раз, когда крест падал на землю, люди громко издевательски смеялись.

Агасфер пробрался к самому краю дороги. Первая линия была метрах в пятидесяти от него. Неожиданно из-за поворота, откуда вышла процессия, послышался гул. Через минуту он усилился, оттуда появились человек пятьдесят. Они что — то громко неразборчиво кричали и грозно подымали кулаки вверх. Агасфер с интересом уставился в их сторону. Солдаты остановилась, десять стражников, покинув строй, направились к появившейся толпе. Задняя линия из пятнадцати человек повернулась лицом к негодующим людям, отвечая им и грозно выставив пики в их сторону. Философ шагнул было навстречу своим, но сразу же получил сильный удар бичом, невольно покачнулся и упал ниц.

Толпа продолжала кричать, всё ближе и ближе подходя к солдатам, между ними оставалось метров пять. Неожиданно кто-то из негодующих, пригнувшись, проскочил между строем и стремительно побежал в сторону философа. С радостным взглядом и детской улыбкой человек двигался всё быстрее и быстрее. Ему оставалось пару шагов до желаемой цели, когда конвоир бросил кнут на землю и молниеносно выхватил короткий и острый дротик — пиллум.

— Стоять! — дико крикнул он. — Стоять на месте!

Но человек, так быстро бежавший к желанному другу, не замечал его окриков.

— Стоять! — снова закричал солдат, закрыв философа спиной.

Через секунду пиллум насквозь пробил живот беглецу, который было уже почти достиг желаемого. Тот удивлённо посмотрел на кровоточащую рану, потом на того, с кем он так страстно желал встречи, улыбнулся в последний раз и повалился на землю. Толпа гудела, как рой диких пчёл. Философ опечалено посмотрел на погибшего друга, грустно улыбнулся и что то произнёс.

Купец наблюдал за этой странной, так быстро разыгравшейся драмой. Ему было жаль убитого. Теперь он удостоверился, что торговец, бросивший свой дом, действительно тронулся умом. А это был он. Пока первая линия солдат оттаскивала тело с дороги, напуганные люди разошлись. «Скорее всего побоялись, что им грозит та же участь», — подумал Агасфер.

После пятиминутной паузы шествие продолжилось. Конвоиры вернулись в строй, первые двое узников встали с колен и потащили на спинах свой крест

Философ, ослабев от очередного удара, не мог сделать и шага, он падал через каждые пять-шесть метров. Но бич делал своё дело, и из последних сил приговорённый подымался, обхватывал свою ношу и двигался дальше.

Расстояние между ним и Агасфером сокращалось. Толпа больше не смеялась, она ещё не могла опомниться после убийства и что-то с интересом обсуждала. Приговоренный нёс свой крест, снова и снова роняя его и получая за это удар по спине, которая была уже полностью алой от крови.

Торговец внимательно наблюдал. Чем мог заморочить голову этот убогий? Богатому и успешному купцу, который закончил свою жизнь как бедняк! Что он мог ему сказать, после чего тот оставил свой дом и свой очаг?

Узник в очередной раз покачнулся, тяжесть креста повела его в сторону толпы, и он упал к ногам Агасфера. Тот брезгливо отступил назад. Мученик поднял голову и посмотрел на него затравленным, но в то же время добрым,любящим взглядом. Он быстро и тяжело дышал, капельки пота текли по его челу, смешиваясь с кровью.

— Добрый человек, раздели со мной мою ношу, — негромко, но чётко попросил он, не сводя своих больших, голубых глаз с Агасфера. Как показалось последнему, никто из толпы не услышал его просьбы.

— Ни за какие богатства мира я не стану помогать преступнику, который обманом и пустыми словами затуманил рассудок людям! — с привычной грубостью ответил торговец, свысока глядя на просящего о помощи. — Бери свою ношу и иди на достойную тебя встречу со своей судьбой.

Тот мягко улыбнулся ему. Из его глаз медленно катились слёзы.

Он с трудом поднялся, поднял свой крест, снова повернул измождённое лицо к Агасферу и тихо, как и в первый раз, прошептал

— Я уйду, но ты оставайся здесь и жди меня.

***

Агасфер хотел было засмеяться в лицо измученному преступнику, но неясный, незнакомый доселе страх сковал его тело. Попытался улыбнуться, но рот только искривился в судороге. Он не понимал, что с ним, он никогда не испытывал ничего подобного. Слова философа подействовали не него совершенно неожиданным образом.

Развернувшись и расталкивая толпу, купец поспешно зашагал в сторону дома.

«Ты богатый человек, которого боятся многие слуги, и даже собственный сын боится и уважает настолько, что не смеет произнести лишнего слова. Так что же с тобой, почему слова умалишённого затуманили твой разум? За свою жизнь ты пережил множество угроз от различных людей — а сколько было нападений на караваны, перевозившие твои товары? Ты дрался и рубил врагов направо и налево, и никогда не чувствовал ни страха, ни жалости. Так что же сейчас с тобой? ».

Идя домой, Агасфер думал об этом всю дорогу, и ранее неизведанное чувство казалось ему пугающе-отвратительным. Он терпеть не мог страх, и видя людей, чей разум затмевает это чувство, он презирал их и ощущал над ними явное превосходство.

— Добрый вечер, господин! Ходили смотреть казнь преступника?

От неожиданности вздрогнул. Несколько секунд ему понадобилась на то, чтобы понять, где он находится. Подняв глаза увидел улыбающегося вынужденной улыбкой охранника возле ворот его собственного дома.

— Да-да, спасибо, — невпопад ответил он, всё ещё не очнувшись, и быстро пересёк ворота, входя во внутренний двор под удивлённым взглядом немолодого уже слуги.

Войдя в свои покои, закрыл дверь и крикнул слугам, чтобы его сегодня не беспокоили. Сидя на балконе и смотря на звёзды, усыпавшие ночное небо, Агасфер не переставал думать о том, почему же слова преступника имели для него такое значение. Но мозг не давал рационального ответа.

«Тебе просто нужен отдых, ты ведь уже немолод, — в конце-концов сказал он сам себе. — Да ещё последняя поездка в Месопотамию отняла много сил и нервов». Придя к этому выводу, подошёл к столу. Вытащив сосуд с вином, налил себе изрядную порцию. Пару часов спустя почувствовал расслабление и лёгкое опьянение. Все мысли, казалось, улетучились. Прилег и запрокинув голову, почувствовал легкое дуновение ветерка. Прохлада убаюкала его, звезды расплылись в полузакрытых глазах, и пришёл долгожданный тихий сон.

Наутро Агасфер был бодр как никогда. Встав со своего ложа, приказал себе не думать о вчерашнем. Принесли завтрак. Поев, он вышел во двор.

— Доброе утро, — приветствовали его слуги.

Он никогда не отвечал, удостаивая их лишь лёгким кивком.

— Вызовите ко мне посланника, — пробасил, обратившись к одной из рабынь во дворе.

— Сию минуту, господин, — кивнула та и поспешно убежала во внутренний двор.

Спустя пять минут, запыхавшись, к нему уже шёл посланник.

— В добром ли Вы здравии, господин! Вы хотели меня видеть?

Это был парнишка восемнадцати лет, худощавого телосложения, проворный, быстрый, умный, с красивой греческой внешностью, которая позволяла ему быть любимчиком женщин разных возрастов и положений.

— Да, Йонатан. Я хочу, чтобы ты немедленно вызвал ко мне Эмуна.

— Конечно господин, будет выполнено в кратчайшие сроки.

— Мне не нужно в кратчайшие, мне нужно немедленно, — ответил купец.

Как и все слуги, Йонатан уважал и боялся Агасфера. Он работал у него с двенадцати лет и хорошо знал его скверный характер и суровый взгляд. Но работу терять не хотел — несмотря на все недостатки хозяина, тот всегда платил вовремя, кормил его и одевал. Юноша не помнил своих родителей. С детства он нищенствовал, чтобы прокормить себя. Помнил первую встречу со своим господином, у которого он попросил денег на еду. Тот в святой праздник Новомесячья не смог ему отказать и дал два серебреника. Уставившись на лежащие в его ладонях монеты, парнишка поклонился и красноречиво поблагодарил. Уличная жизнь научила его вежливости: он знал, как обращаться к знатным горожанам, чтобы те выложили побольше денег. Купцу это понравилось, и он взял мальчишку под своё крыло и дал работу посыльного. Людям, к которым парень приходил с посланием, нравилась его тактичность и вежливость, а Агасфера устраивала та скорость, с которой Йонатан умел доставлять устные послания и письма. На него никто никогда не жаловался ни в едином доме из окружения купца, и парнишка быстро прижился, чуть ли не в каждом доме получая щедрую награду.

Посыльный знал, что если Агасфер говорит «немедленно», то не стоит долго стоять и вести вежливую беседу. Он поклонился и со скоростью гепарда помчался в восточную часть Иерусалима.

Прошло больше часа. За это время купец успел устроить нагоняй слугам и смотрящему за верблюдами, пригрозив ему лишением работы. Присев на скамейку, он потягивал прохладный апельсиновый сок.

«Прибыл господин Эмун!» — услышал голос прислуги.

Действительно — навстречу к нему приближался Эмун. Это был исполинских размеров человек лет тридцати пяти, со стройной, атлетической фигурой, крепкими плечами и грозным мужественным лицом. Глаза его были настолько узкими и широко расставленными, что он, казалось, видит человека насквозь. Агасфер уважал его, пережив вместе не одно нападение на торговые караваны, а лет пять назад неофициально сделал своей правой рукой.

— Доброго дня, господин, — поклонившись, поприветствовал Эмун.

Как всегда он был краток, не задавал лишних вопросов и беспрекословно выполнял все приказы хозяина. Это нравилось купцу.

— Доброго дня. Я хотел переговорить с тобой.

Тот молча кивнул в ответ.

— Через четыре дня у нас намечается торговая поездка в Иберию. Так вот, караваны поведёшь ты, мне нужно отдохнуть.

— Как будет угодно, хозяин.

В течении десяти минут Агасфер объяснял ему, какие товары везти, у кого их взять и какой путь безопаснее. Они попрощались.

***

Незаметно приближался вечер. Солнце пряталось за горизонт, оставляя деревья и растения в тени. Люди на рынках устав от несчадной жары, лениво собирали свои товары, другие устало шли домой. Последние дни светило жгло немилосердно.

Расхаживая по своему дому, думал о предстоящей отправке товаров в Иберию. Справятся ли его люди без него? Эмуну он верил — твёрдостью характера и умением вести за собой, старший помощник напоминал Агасферу его самого.

«Они справятся», — решил купец.

Солнце уже совсем закатилось и город окутал прохладный вечерок.

Агасфер любил вечерние прогулки. Он выходил в город в одежде простолюдина, чтобы его не узнал никто из знакомых и не надоедал ему светскими беседами и новостями. Сегодня он решил не изменять своим привычкам. Агасфер был одинок, но он любил одиночество, любил оставаться наедине со своими мыслями. Приторная вежливость других была ему отвратительна.

Приказав слугам принести дешёвую одежду, которая окутала его с ног до головы, вышел за ворота и направился в Эйн Карем, где любил гулять больше всего. Здесь всегда было тихо и малолюдно, городские кварталы сменились апельсиновыми рощами, а на горизонте замаячили далёкие горы. Проходя мимо последних, крохотных лачужек, он услышал, как кричит женщина. Пройдя ещё метров десять, увидел, что из дворика стражник тащит за волосы избитую чернокожую девушку, а второй, выше по чину, орёт на него.

Остановившись, Агасфер с любопытством стал наблюдать.

Женщина упала, охранник сильно ударил её ногой в живот, и та, закашлявшись, жадно хватала ртом воздух.

— Будешь знать как воровать, сука! — крикнул и плюнул на неё.

— Я лишь хотела накормить своего ребёнка, не бейте меня!.. — рыдая, взмолилась несчастная.

— Ты попалась на воровстве в четвёртый раз! Тебя не исправят ни тюрьма, ни побои! Теперь будешь воровать на том свете! — перекрикивая пленницу, заорал стражник.

— Господин, отпустите меня домой! — не переставая рыдать, умоляла их.

— Свою вонючую дыру ты называешь домом?! — саркастически ответил страж. — Моя собака живет лучше.

Тот который избивал, снова схватил свою жертву за волосы.

— Пойдёшь с нами.

Он тащил её мимо Агасфера, женщина кричала от боли и пыталась встать с колен, на которых она преодолевала путь. Второй охранник, завидев купца, направился к нему.

— А тебе что здесь нужно? Тоже хочешь в петлю?

Агасфер обнажил голову и зло посмотрел на охранника.

— Закрой свой грязный рот и смотри с кем разговариваешь! — пробасил он.

Охранник моментально узнал его. Агасфер был одним из самых влиятельных людей в Иерусалиме, и ссора с ним равносильна лишению работы и воинского ранга. Как нашкодивший ребёнок, страж опустил глаза. От голоса купца сжался и съёжился, в глазах читался бешеный страх.

— Г-г-господин Агасфер, рад приветствовать вас, — пролепетал. — Я… я… я не узнал вас, я думал… я прошу прощения за мой тон… Эта женщина воровка, она… Нет, я не Вас имел в виду, просто я…

Агасфер не хотел портить себе прогулку.

— Довольно «якать»! Проваливайте все.

Тот поклонился и поспешил вон, надеясь, что темень скрыла его лицо и он останется не узнанным.

Вернувшись и сытно отужинав, ушёл в свои покои. Вечер стал довольно прохладным, и он решил не спать сегодня на балконе, как обычно. Засыпал он всегда долго, жизнь приучила его к чуткому сну. Мысли не давали покоя, не обращая внимания на усталое тело. Закрыв глаза, снова думал о своих делах, о торговле, о жене и сыне, которые уехали к родственникам, на месяц оставив его одного. Медленно приближался сон, мысли постепенно покидали, поддаваясь усталости. Было далеко за полночь. Слышался тихий шелест листьев, которые, казалось, тоже спали. Агасфер уснул.

Он не знал, сколько прошло времени. Его потревожил страх и открыв глаза заметил, что двери в его покои медленно открываются. В сонном оцепенении он видел, как тёмная фигура, окутанная ночным мраком, приближается к его ложу.

Злость моментально заставила Агасфера проснуться. Кто из рабов имел наглость придти к нему в покои ночью и потревожить его сон?! Открыл было рот для самых страшных и грозных своих ругательств, но ночная посетительница опередила его. Бесшумно подойдя к купцу, она холодящим тело шёпотом произнесла:

— Ты убил меня…

Агасфер опешил. На секунду было подумал, что это ему сниться, но всё было так реально! Он собрался с мыслями.

— Да как ты сме…

— Ты убил меня, — снова прошептала фигура.

Она подошла к окну, луна осветила её, и глаза Агасфера вылезли из орбит. Он отказывался принимать реальность происходящего: на него смотрела та самая воровка, которую избивали охранники! Её кожа была бледно-синей, на шее висела петля — на таких вешают преступников. Из глаз текли струйки крови. Рваная одежда давала понять, что женщину били плетью.

— Ты убил меня, Агасфер, — повторила она, глядя на него глазами, полными ненависти и презрения.

Купец не мог пошевелиться, тело сковала невидимая сила. Полными ужаса глазами смотрел на ночную гостью.

Бледные руки женщины потянулись к нему.

— Убийца, убийца…

Ледяные пальцы коснулись его горла. Хватка была настолько сильной, словно вокруг шеи обвилась змея. Кровь из её глаз стала капать на лицо Агасфера, губы женщины скривились в злобном оскале.

— Он тебя оставил, а ты позволил им!.. Ты за всё ответишь, убийца!..

Агасфер хотел было крикнуть или применить свою немалую силу, но безрезультатно. Через пару секунд он почувствовал, что вот-вот задохнется, кровь продолжала маленькими каплями осыпать его лицо, глаза — закатываться, а тело опухло и посинело…

Бешено дыша, жадно хватая ртом воздух, он наконец проснулся. Мокрый от ледяного пота, ужаса, которого не испытывал никогда в жизни. Сердце казалось онемело от леденящего страха, а горло пересохло от жажды.

Резко приподнявшись в постели, купец хриплым голосом позвал слуг.

*** В тот день, к удивлению всех, Агасфер с утра и до самого вечера пробыл в покоях, забыв обо всех делах. Он думал о своём сне. И чем больше он размышлял о нем, тем сильнее его тело и разум окутывал непреодолимый ужас. Такие реальные кошмары ему не снилось никогда в жизни. Успокаивал себя, что со всеми это случается, но что-то внутри не давало разуму покоя, что-то подсказывало ему, что это не просто сон.

Агасфер сидел на балконе уже несколько часов, только иногда вставая чтобы попить. Солнце уходило на покой, казалось устав само от себя. Вокруг было тихо. Легкий, прохладный ветерок наконец сменил дневную жару, давая земле и живущим на ней отдых до утра. С приближением вечера приближался и необъяснимый страх, «Может, позвать лекаря? » — подумал он. Но это бы означало показать себя, мягко говоря, странным, а он этого категорически не хотел. Ночь одолела день, на небе, словно проколы в чёрном одеяле, сияли звезды, с севера потянуло прохладой. «Нужно выбросить все дурные мысли из головы», — в тысячный раз приказал себе Агасфер. Медленно поднявшись, на онемевших ногах подошёл к кровати.

Нестерпимый жар разбудил его. Он открыл глаза. Непонятная тревога заставила мгновенно проснуться, а через секунду волосы зашевелились на голове! Он не мог понять где он. Такого места Агасфер никогда раньше не видел. Он стоял на огромном и казавшимся, бесконечным мосту. Подняв голову — не увидел привычного неба. Он искал очаг жара, одежда на нем, казалось, сейчас воспламенится. Внизу, под мостом, ярко пылала лава — она бурлила, вздымаясь на десятки метров вверх, словно морские волны, бившиеся о скалу.

Взглянув ещё раз на мост, Агасфер понял, что он не сделан руками человека: сама природа вырезала его из грубого, бесконечно длинного камня. Впереди и сзади была непроглядная тьма, подсвеченная на несколько метров благодаря лаве, которая пылала, как заходящее солнце в жаркий день. Высота от лавы до моста была неизмерима, огромна.

Купец озирался вокруг, пытаясь решить, что делать. Он медленно и осторожно пошёл вперёд. Сколько он шёл? Десять минут? Час? От страха перестал ощущать ход времени. Сделав ещё шагов десять, услышал голоса — не ушами, а как будто внутри своей головы. Их тысячи, они смешивались, кричали, плакали, говорили шёпотом. С каждым шагом голоса звучали всё громче и громче. Несмотря ни на что, он шёл вперёд. Все тело обливалось потом, каждые полминуты Агасфер вытирал лицо рукавом, протирал глаза, дабы что-то увидеть.

— Агасфер! — окликнул его чей то голос. — Агасфер, попроси за меня, пусть это прекратится.

Впереди увидел фигуру, которая стояла посреди моста. Испугано и покорно он зашагал ей навстречу. До незнакомца оставалось всего пару шагов, когда голос снова обратился к нему:

— Агасфер! Ты ведь Агасфер?..

— Да, это моё имя. Кто вы? — купец попытался скрыть страх в голосе, и он получился грубый, но дребезжащий.

— Агасфер, попроси их за меня, я больше не могу здесь находиться. Я не виноват! Почему я должен платить за то, что меня не уберегли? Почему я должен оставаться здесь, я даже не знаю, сколько прошло времени с момента моего убийства!..

— Что? Кто вы? — повторил вопрос Агасфер.

— Не притворяйтесь, прошу! Слухи о вас на этом мосту давно ходят: новая эра, новый человек, уберегающий живых!.. Хотя сколько прошло времени? Я не знаю, — тихо прошептал то ли человек, то ли призрак скорее самому себе, чем Агасферу.

Не понимая происходящее, тот сделал ещё несколько шагов, чтобы ярко-красный свет от лавы осветил незнакомца. Это был молодой мужчина — молодой, высокий, худощавый, с приятными тонкими чертами лица. Чёрные как смоль волосы коротко подстрижены, на нём белоснежная одежда до самых ступней. Грубый, сплетённый из верёвки пояс обвил его стан.

— Я не пойму, о чем вы говорите. Где я, что это за место? — спросил купец и заметил, что голос его стал спокойнее.

— Я и сам точно не знаю. Могу сказать только одно: все, кто на этом мосту, ждут, куда качнутся ВЕСЫ. То, что мы важны были в жизни, не значит, что мы уйдём в Свет. Странность в том, что на чашах этих весов взвешивается плохое и хорошее, а не наше предназначение, — ответил собеседник. — Вот я, например, был сыном военного. Отец постоянно пытался, как он говорил, «сделать из меня настоящего мужчину», а я этого не хотел. Мне нравилась совсем иное: я изучал философию и логику, говорил с многими людьми на улицах разных городов. Для путешествий денег было вполне достаточно. Я разговаривал со стариками, набираясь жизненной мудрости. И, как мне кажется, я никому не делал зла. Однажды я остановился в таверне. После изрядной порции вина, заплатил за ночлег и лёг спать, а проснулся уже здесь. Всё это время я пытался найти конец этому мосту, но его нет!!! Это я с уверенностью могу сказать. На нем встречаются такие же люди, разного возраста и ума, а что меня действительно удивляет — и разной национальности. Здесь я встречал ария, перса, двух китайцев… Мне неизвестны эти страны, но удивляет то, что мы все понимаем друг друга! Они спрашивают, откуда я знаю китайский, а я — где они выучили арамейский. Здесь все говорят на одном языке, принимая его за свой родной. Странно, не правда ли? — захлёбываясь словами, тараторил незнакомец. — Простите! Где мои манеры? Я забыл представиться вам. Я Литий Иратус, мне приятно встретить вас здесь.

— Я совершенно ничего не понимаю...Почему тогда я здесь? Как мне выбраться отсюда? — пробасил иудей.

— Идите вперёд по мосту. Я думаю, вы найдёте ответы на все свои вопросы, — натянуто улыбнулся и зашагал в противоположную пути Агасфера сторону.

Купец стоял как вкопанный, разум искал ответы или хотя бы какую-то логику в происходящем. Но лишь пришёл к выводу, что нужно продолжать путь.

Казалось он шёл много часов, жара и недоумение не давали покоя ни на минуту. На чёрном фоне горизонта еле-еле виднелся бесконечный прямой, как стрела, мост.

— Кто здесь? — послышался женский голос

— Я Агасфер, — ответил, явно понимая, что добавить к этим словам ему нечего.

— А-а-а… ну спасибо вам, из-за вас я здесь, — с сарказмом ответила женщина.

Купец приблизился к ней, чтобы разглядеть, как и предыдущего собеседника. Перед ним стояла та которая душила его во сне. У него от удивления расширились глаза.

— Вы?! — прошептал он.

— А что, зрение подводит? — съязвила она. — Спасибо тебе, что вмешался и не дал меня повесить, мне рассказали о тебе.

— В чем вы меня вините? Я не знаю вас!

— В том, что ты должен был всё остановить, но вместо этого ты прошёл мимо, успев показать свой дерзкий нрав и общественный статус.

«Это сон, — подсказал ответ разум. — Нет, это кошмар!».

— Где я?

— Ты в том месте, где решаются судьбы на вечность: либо в преисподню, либо в рай. Неужели до сих пор не понял? Этот мост бесконечности, как и люди на нем. Они прибывают сюда постоянно, и как не странно, трудно дважды встретить одного и того же человека. Не знаю, куда кто из них уходит. Здесь не существует времени. Здесь ждут суда.

Агасфер жадно вслушивался в каждое слово женщины.

— Почему я здесь? Я не мёртв! Или я умер, когда уснул?

— Иди вперёд. Ты будешь встречать многих на этом мосту, не останавливайся, если хочешь дойти и найти ответ. Даже на этом мосту у тебя много дорог. Но я бы, наверное, с твоей будущей работой справилась лучше, — резко закончила она и, развернувшись, ушла.

Агасфер собрав силу воли в кулак, в сотый раз вытер пот с глаз и зашагал вперёд.

Кажется, прошло не менее двух часов. Каждые минут пятнадцать он встречал незнакомых ему людей, они приветствовали его, просили уделить им время, но Агасфер игнорировал их и шел вперед. Иногда люди стояли небольшими группами по два, а то и по три человека. Что-то оживлённо обсуждали между собой.Но попадались те, кто плакал от безысходности, стоя на коленях, и умоляя его «попросить» за них. Мост был воистину бесконечным и одинаковым, пейзажи не менялись, только серый дым, лава и тьма впереди.

Агасфер на секунду остановился: далеко впереди перед собой он заметил тусклый свет. Он ещё раз потер глаза, убедившись, что это не мираж, и быстро зашагал навстречу. Тянулись минуты, снова кто-то что-то говорил, шепотом, вкрадчиво — просил.

Стремительно, ускоряя шаг, приближался к источнику света. Вот он уже метрах в ста от него, ещё пара минут, и он, чуть ли не переходя в бег, подошел к нему вплотную. Свет был ослепительно белым, ярким и лился непонятно откуда, как будто на краю тёмного моста начинался новый мир. Поколебавшись несколько минут, Агасфер вошёл в него. Внезапно мост ушёл из-под ног и он провалился куда-то в неизвестность. И странно, что полетел он не вниз, а вверх! Скорость полёта была настолько велика что Агасферу казалось, будто сердце летит впереди. От страха и неожиданности он закричал, а тело его, кувыркаясь как тряпичная игрушка, которую сбросили со скалы, продолжило свой полет.

Наконец всё прекратилось. Почувствовал под ногами твёрдую почву он попытался встать во весь рост, но голова кружилась, а ноги подкашивались, и он упал на колени.

— Ничего, скоро всё пройдёт. С новоприбывшими всегда так, — услышал чей-то негромкий голос. — Посиди, не тревожься.

Агасфер попытался увидеть того, кому принадлежит голос, но в глазах ещё всё плыло.

— Сколько же раз я повторял эту фразу! — снова сказал неизвестный.

После долгого головокружительного полета — наконец-то пришёл в себя, огляделся вокруг, ища место, откуда к нему обращался незнакомец. Совсем рядом от себя увидел человека и удивился, ошарашено подумав: разве отделённая от тела и парящая в воздухе голова могла бы говорить? Но присмотревшись внимательнее понял, что человек был в ослепительно белом одеянии. Таким же ослепительно белым было и всё вокруг.

Агасфер поднялся.

— Я Пётр, Его помощник и встречающий дорогих гостей. Я могу быть и на Земле и на Небе. Он дал мне такое право. — представился незнакомец.

На вид ему было лет пятьдесят, среднего телосложения, с каштановыми волосами, падающими на плечи и с небольшой аккуратной бородкой. Если судить по внешности о характере человека, то казалось, что он умеет искренне радоваться жизни: его белоснежная улыбка была одновременно успокаивающей и приветливой. С первого взгляда, с первого своего слова он вызывал доверие у любого человека.

— Где я? — в какой раз спросил Агасфер. — Что это за место?

Он снова огляделся и снова не поверил своих глазам. Слева от его собеседника стояли огромные золотые врата, уходившие вверх, в бесконечность. Вместо стены вдоль ворот были плотно сжатые облака, закрывающие обзор. На воротах висел огромный замок метров пять в ширину и десять в высоту. Вместо замочной скважины на них буквами из более тёмного, красного золота были написаны слова: «Праведник, вот твоя бесценная плата за твои дела».

— Это врата, — спокойно произнёс Пётр. — Те врата, через которые идут люди в вечную счастливую жизнь без страха, мучений, боли, непонимания, и всего прочего, что присуще миру.

— Я умер? Я здесь, чтобы войти туда?

— К сожалению, нет. Тебе уготован другой путь, новая эра, новый помощник. До тебя был ещё один, он вошёл в эти ворота.

— Какой помощник? Я не понимаю, о чем вы говорите, я не понимаю, где я и что со мной! Может, я сошёл с ума и слушаю бред своего воображения? Все, кого я встретил после того как лёг в постель, говорят на непонятном мне языке, что-то объясняют мне, сами не зная, о чем говорят, догадываются о каких то вещах, которых не должно быть. Мне это порядком надоело! Знаете что? Я думаю, что я скоро проснусь. Я никогда не видел такого длинного сна, но я больше не желаю чтобы со мной разговаривали, как с дураком! — с гневом ответил Агасфер.

Слова выплеснулись из него, как вода из перевернувшегося кувшина, и он немного успокоился.

— Если ты чего-то не понимаешь, это вовсе не значит, что ты глуп. Человеку, который не понимает нового, всего-навсего нужен тот, кто поможет разобраться в происходящем. Позволь мне объяснить тебе всё.

— Хорошо, я согласен. Но я хочу получить ответы на все вопросы!

— Я выполню твою просьбу, но вначале ты должен понять для чего ты здесь. Ты должен постичь азы того из каких деталей устроен мир.

— И как мне это сделать?

— Иди за мной.

Пётр медленно зашагал в ослепительные белые облака. Агасфер покорно последовал за собеседником.

— Куда мы идём?

— Терпение, мой друг. Надеюсь, скоро ты все поймёшь, и у тебя будет намного меньше вопросов ко мне.

Они шли молча минут пять, не сворачивая. Пётр резко остановился. Он подошёл к стене, окутанной облаками, протянул руку, послышался щелчок, словно повернули ключ в замке. Как огромное покрывало — упало облако и превратилось в дым, а за ним показалась красная дверь с золотой ручкой. Пётр открыл её, и они вошли…

Агасфер огляделся. Они очутились в гигантских размеров библиотеке, вокруг было множество разных цветов и размеров книг. Библиотека — многоярусная, с высокими потолками и множеством этажей. Книги стояли лишь по бокам, центральный холл был свободен, пол выложен из дубового блестящего дерева. Посреди холла — белая мраморная плита, на ней возлежала невероятных размеров и красоты Книга. Пётр направился именно к ней. Рассмотрев её поближе, Агасфер удивился её виду — метра четыре занимали, казалось бы, спрессованные страницы, а от нижнего до верхнего края — не меньше пяти. Обложка была обтянута чёрной, непонятного происхождения, кожей. На ней изображены пять знаков, разбросанных по углам. В левом верхнем — солнце, сделанное из красного золота, справа вверху — молодой месяц из серебра, снизу слева — волны, вышитые из бесцветного камня, напоминающего воду, а в правом нижнем углу красовалось нарисованное, необычайной красоты цветущее дерево. В центре обложки размещался самый огромный рисунок: вышитый из платиновых нитей, необычайной красоты — белый голубь.

— Что это за книга? — спросил Агасфер.

— Она ответит на многие твои вопросы, которые касаются твоей жизни и жизни мира до этого момента. Каждый день эта книга записывает все сама по себе. В ней появляются всё новые страницы, которые «пишут» люди там на Земле…

— Здесь же четыре метра страниц, — растерялся Агасфер. — Нужна вечность, чтобы её прочесть!!. Тем более, если в ней каждый день появляются новые страницы… Я семь раз умру, пока дойду до её трети.

Пётр искренне рассмеялся.

— Нет, я не предлагаю её тебе читать. Тебе нужно всё увидеть самому, почувствовать, понять. И я здесь для того, чтобы помочь в этом.

— Я снова ничего не понимаю.

— Подойди ко мне ближе, и когда будешь готов, скажи мне.

Купец рассеяно подошёл к собеседнику вплотную и оказался совсем рядом с Книгой.

— Я не знаю, к чему, но я готов.

Пётр что-то прошептал про себя, Книга открылась. На первой странице не было ни букв, ни иероглифов — лишь черно-белая картинка: огромные скалы, камни, чёрное небо, и больше ничего.

— Что здесь изображено? Что это значит? — в недоумении от увиденного спросил Агасфер.

— Так все начиналось, — тихо ответил Пётр. — А теперь, мой друг, если ты действительно готов, смотри сам.

Он взял правую руку купца, ладонью положил на рисунок.

Картинки и обрывки недосказанных, кем то, фраз « полетели» в голове купца, с невероятной быстротой, меняясь каждую долю секунды. Совершенно разные, страшные по своей сути, они казалось, взорвали мозг изнутри. От напряжения у Агасфера закатились глаза. « Пусть это прекратится, — молил он, — пусть закончится. Я все понял! Я не могу больше всё это видеть. Я хочу умереть, исчезнуть в небытие. Верните меня на тот жаркий мост, и я проведу там бесконечность! Я никто, я никто, я не смогу, почему?» Войны, убийства, грабежи, болезни, кровь, слезы, мертвые тела, голодные дети. Все перемешалось в один бесконечный хаос. Так живут люди! Голова, казалось, разрывалась от напряжения. Он не чувствовал своего тела. Обрывки картинок начали сменяться ещё быстрее. Агасфер понимал и ощущал то, что не видел и не чувствовал ни один живой — никогда, и он завидовал им.

Насколько внезапно всё началось, настолько же неожиданно и прекратилось. Он снова стоял возле Книги. Петра не было. От тяжёлой, невыносимой горечи увиденного, обиды, ярости он заплакал. Слезы лились по его щекам. Ощущая немыслимую боль, пронзающую его сердце, Агасфер закрыл лицо руками и сел на деревянный пол. Боль и уныние, казалось, не оставят его никогда. Больше всего в своей пустой жизни он хотел бы не видеть всего, что «пролетело» перед его глазами. С радостью сейчас отдал за это всё что имел — своё имущество, деньги, саму жизнь. Он охотно обменялся бы местом с простым бродягой, уйдя в далёкие пустынные скалы. Молился бы там, обращаясь к Нему, прося о прощении. Благодарил бы Его за каждый прожитый день, за увиденное утром солнце, за каждый колосок, взошедший на поле, за каждую тварь, живущую в море и на суше, за воздух и воду. Он воздавал бы ХВАЛУ ЕМУ. Понял бы Его и себя, и с улыбкой ушёл бы из этого мира к Нему. Но всё теперь невозвратимо. Агасфер зарыдал. Он закричал от душевной боли, сжав кулаки.

Три дня он не мог успокоить себя, три дня сердце его разрывалось. Неожиданно он услышал голос, звучащий, словно внутри его: «Успокойся, не терзай сердце своё! Я люблю тебя и прощаю, пришло твоё время. Я буду вести тебя и в конце твоего пути заберу с собой». «Я сделаю это, Отец мой, я пойду за тобой!», — сквозь слезы ответил Агасфер.

— Было бы бестактно с моей стороны тревожить тебя в эти дни, — услышал знакомый голос за спиной — я рад, что тебе лучше.

— Спасибо Пётр. Да, я в порядке.

— Теперь ты получил ответы на свои вопросы и понимаешь, куда мы отправимся, и чего не было указано в этой книге по понятным причинам.

— Да, я понимаю. Теперь мы спустимся в ад.

— Совершенно верно. Тебе нужно понять и другую сторону. Различать и знать как противостоять, — ответил Пётр. — Если у тебя есть ещё вопросы ко мне, задавай их, я с радостью отвечу.

— Та женщина, которую я не спас, которую избивала охрана, вывела бы тех людей из деревни, она спасла бы их от разбойников?

Пётр грустно улыбнулся.

— Да, это была её цель. Но я прошу тебя, не вини и не терзай себя, на тот момент ты ещё ничего не знал.

Лицо Агасфера снова помрачнело.

— Как её осудят?

— Не беспокойся мой друг. Она будет здесь, а не под землёй. Она была хорошей женщиной. Правда, грубоватой — и любила сказать всё человеку в лицо, за что не раз платила. Но всё же на весах чистой воды намного больше чем камней.

— Это радует, но попросить за неё я все равно не могу, — задумался иудей.

Ничего не ответив, Пётр вышел из библиотеки, купец последовал за ним, и они снова зашагали по белоснежному ковру облаков.

— Сейчас возьмём двоих «лучших» и отправимся. Времени мало. У тебя скоро очередной — меняющий мир. Алтарь не далеко.

Они прошли ещё минут пять. Вдалеке замаячила внушительных размеров чаша с водой, возле неё лежал огромный, грубый белый камень, напоминающий ложе.

— Это тот самый Алтарь? — С любопытством спросил Агасфер, осматривая каменную плиту.

— Да, — утвердительно ответил Пётр, — тот самый, на котором Он попросил убить сына Авраама.

— А что это за чаша рядом?

— Чаша со святой водой, набранная по ту сторону ворот. Тебе она ещё пригодится. Путь сюда от ворот запомнил? Меня может и не быть на месте, так что запоминай.

Апостол подошёл к алтарю, стал на одно колено и начал молиться, после чего громко сказал: «Спасибо, Отче!», поднял голову вверх и улыбнулся кому-то невидимому.

— Сейчас будут!

Секунд через пять возле алтаря появились два столпа света. Были они в сотни раз белее самих облаков и светились так ярко, что, казалось, можно было ослепнуть.

Агасфер зажмурился и заслонил глаза руками. Почва под ногами задрожала. Даже сквозь сомкнутые пальцы свет слепил не меньше. Ещё несколько секунд и зрение вернулось. Открыл глаза и ахнул, — перед ним стояли двое мужчин, необычайной красоты. Исполины, огромного роста, во много раз превышающий человеческий и неимоверной силы. У одного были длинные волосы, падающие на плечи, у второго — короткие и вьющиеся. Цвет их кожи и волос был почти неразличим — вокруг них сиял ореол и, казалось, изнутри их тел исходил белый свет. Единственное, что различалось ясно — голубые, большие глаза и невероятных размеров белые крылья, которые светились ещё сильнее, чем их тела. Мужчины одеты в длинные металлические костюмы, но металл — словно сделан из ткани, лёгкий и гнущийся. За поясом у каждого — меч, огромный, огненно пылающий и на вид очень острый. На мечах вилась гравировка в виде непонятных знаков и иероглифов.

Ангелы улыбнулись Петру и Агасферу.

— Рады приветствовать вас в этот светлый час.

— Здравствуй, Пётр! Здравствуй, странник — Агасфер! Для нас честь познакомиться со вторым, которого Он выбрал.

Наконец-то закрыв разинутый от удивления рот, ещё раз окинув Ангелов взглядом, ответил:

— Здравствуйте, я тоже рад увидеть вас.

— Итак, нам нужно спуститься вниз, чтобы Агасфер обучился кое-чему. Вы поможете нам? — задал вопрос Пётр

— Для этого мы здесь, мы готовы оберегать вас, — дружески ответил один из них. — Но я прошу не задерживаться. Здесь время идёт иначе. Внизу, на земле, человек, которого я охраняю, спит. К его пробуждению мне нужно быть на посту.

— Конечно, — серьёзно сказал апостол, — это не займёт много времени. Если все готовы, тогда в добрый путь.

Агасфер молча смотрел на происходящее. Он ждал от Петра каких-то действий, потому что не знал, что будет происходить дальше. А Пётр подошёл к кувшину с водой, стоящему возле алтаря, взял золотой бокал, усеянный рубинами, набрал воды и протянул ему.

— Выпей это, тогда не сгоришь.

Агасфер взял бокал и залпом выпил воду, она была ледяная, свежая. Допив, вернул назад.

— Хорошо, — одобрил Пётр, поставив реликвию на место, — вперёд.

Исполинский Ангел приблизился к Агасферу и протянул ему руку. Купец сам был высок ростом, но ему он еле доставал до пояса, а в его протянутую руку, поместилось бы с десяток мужских. Он молча протянул свою в ответ, и будто невидимые белые цепи обволокли кисти купца и его стража. Ангел раскрыл свои огромные крылья, взмахнул ими, и они взлетели. Торговец изо всей силы уцепился за своего охранника, чтобы не упасть, но рука как будто приросла. Ангел устремился вниз. Скорость была неимоверной. Только облака мелькали перед глазами. Купец оглянулся — позади, не отставая, летели Пётр и его Ангел. Апостол подмигнул ему:

— Освежает, а? — крикнул он, перебивая свист ветра в ушах. — Не люблю туда спускаться, но полет — совсем другое дело.

Купец ничего не ответил, только качнул головой.

Через несколько минут показалось что то странное и необъяснимое — чёрное небо, напоминающее грозовую тучу. Они приближались. И вот влетели во мрак. На несколько минут Агасфер словно ослеп, тьма окутала его тело и всё вокруг. В глаза ударил ослепительно красный свет, и ему пришлось зажмуриться, тело окатило жаром такой силы, что показалось, будто он попал в горящий костер. Открыв глаза увидел внизу чёрную землю вперемешку с красной вулканической лавой. Ещё через минуту ноги наконец то почувствовали долгожданную твёрдую поверхность.

— Мы на месте, — сказал Пётр серьёзным голосом. Его бодрый и весёлый нрав моментально изменился.

Ангел отпустил руку купца и зашагал навстречу своему сотоварищу.

Великаны вновь раскрыли крылья, образовав нечто вроде щита. Вокруг Петра и Агасфера возникло светло-синее сияние, окружившее их со всех сторон. Один из Ангелов повернулся к Петру.

— Куда пойдем? — поинтересовался он.

— Начнём ознакомление с самого начала. Сейчас — к письмам.

Тот понимающе кивнул, и оба тронулись с места, идя впереди Апостола и купца. Агасфер осматривался вокруг. Ничего подобного он никогда не видел. Вверху вместо неба — чёрная пелена грозовых туч, иногда гремящая сердитыми молниями. Под ногами земля, словно выгоревшая дотла и твёрдая как камень. Изредка навстречу попадались деревья — ссохшиеся, без листьев серые подобия своих сородичей наверху. Идя вперёд со своими путниками, купец ощущал жар под ногами. Казалось, иди он босиком — ноги моментально бы сгорели. Местность была однообразная и освещалась лишь ярко-красными вспышками, единственным источником света в это месте.

— Мы только в начале, — тихо сказал Пётр, — это место, где все начинается для души умершего человека.

— Почему здесь никого нет? — спросил Агасфер тоже стараясь не шуметь

— Мы их не видим, а они нас.

Ангелы неожиданно свернули вправо. Дальше дороги не было, они стояли на берегу огромного озера, только вместо воды — горящая лава, бурлящая и изрыгающая серный дым.

— Сюда никто из умерших не может зайти, только его слуги, — объяснял апостол недоумевающему купцу.

Ангелы снова протянули руки. Перелетев через озеро и став ногами на землю, метрах в ста от себя Агасфер заметил пещеру в огромной чёрной горе.

Ангелы уверено зашагали в её сторону.

— Здесь письма, которые пишут доносчики, но здесь у них есть имя — их называют баламутами.

— Кто это?

— Сейчас увидишь.

В пещере было ещё жарче, чем снаружи. Узкий коридор вёл в неизвестность, и если бы не свет от Ангелов, вокруг была бы вовсе кромешная тьма. Миновав очередной поворот, Агасфер был ошаращен увиденным. Они вошли в гигантских размеров круглую комнату. Вместо чёрной земли и лавы под ногами лежал белый каменный пол, а вместо стен — одно сплошное зеркало. Посреди комнаты стоял огромный, квадратный, деревянный сундук с открытой крышкой. Высотой он был раза в три выше человеческого роста, а в длину — метров десять. Вместо потолка — пелена чёрного неба, а посредине, словно дыра, исходил столб света, падающий прямо на сундук. Получалось что — то вроде трубы. Вокруг сундука бегали какие-то существа, их было около двадцати.

— Подойдём ближе, — сказал Пётр, — я сейчас все объясню.

Вся компания зашагала вперёд. Подойдя ближе, Агасфер на что-то чуть не наступил. Под ногами пискнуло. Купец посмотрел вниз — перед ним стояло неизвестное существо, маленькое, страшное, одетое в чёрный тряпичный плащ с капюшоном. Облик карлика был одновременно отвратительным и пугающим. Жабьего вида, лицо с огромными глазами и толстыми алыми, как открытая рана, губами искривлено в мерзкой улыбке, темно-серого цвета кожа шла чёрными пятнами. Сквозь крошечный капюшон пробивались рожки темно-красного цвета, как и губы. В ручках существо держало чёрный мешок раза в два больше его самого.

— Что вы здесь делаете, зачем вы сюда пришли? — тоненьким, писклявым голоском возмутилось существо.

Все остановились.

— Тебе-то какое дело? Сгинь! — с отвращением произнёс Пётр.

— Это наша территория, наша, наша, наша! — запищал карлик. — Уходите отсюда.

Ангел угрожающе вытянул меч, баламут испуганно попятился.

— Не обращай на него внимание, — посоветовал Пётр. — Это и есть баламуты, иногда их называют бесами — добавил он, посмотрев на Агасфера.

— Что они делают? — с любопытством, перемешанным с отвращением, спросил купец.

— Они ходят рядом с каждым живым человеком, достигшим тринадцати лет. В руках у каждого есть перо и книга для записей. Баламуты записывают плохие мысли человека, его чувства и поступки. Если человек, к примеру, завидует кому то, жаждет мести, чертыхается или проклинает кого-то, баламуты сразу же пишут об этом в своей книге. Они всегда идут по левую сторону от человека, отгоняют их только молитвы или хорошие поступки, светлые мысли. Тогда они отстают от того, к кому привязаны, спотыкаются и перестают его видеть — до тех пор, пока человек снова не поступит так, как им нравится. Тогда они сразу же находят его, и снова будут идти рядом. Этот огромный сундук, — Пётр указал на него рукой, — служит для их отчётов. Каждые тринадцать дней они должны прислать письмо о своём подопечном, чётко и точно изложив все его поступки. Далее эти письма разбирают и отправляют демонам, которые отвечают за ту или иную страну на земле. Если баламут пишет, что человек постоянно хочет кого-то убить или что-то украсть, демоны идут к нему, и шепчут на ухо, подстрекая на грех. Сундук этот сделан из осины на которой сегодня повесится Иуда.

— А как же Ангелы, которые идут рядом с человеком? — спросил Агасфер.

— Демоны шепчут человеку и подстрекают его, Ангелы же всеми силами пытаются предотвратить это. Они стараются вести по иному пути, если знают, что впереди случится беда. Если же человек выбирает грех, тогда Ангелы отходят от человека, перестают его видеть, для них он просто исчезает. Но как только человек делает что-то хорошее, он появляется перед их взором, и они мгновенно, снова занимают место впереди него. Если же демон ещё не ушёл, то ему несдобровать: Ангелы применят своё оружие, отправив нечисть в Тартарары, — ответил Пётр, улыбнувшись Агасферу.

— А почему же баламута привязывается к человеку, когда ему исполняется тринадцать?

Пётр снова обернулся в сторону огромного сундука.

— Потому что ребёнок до тринадцати лет — сам ангел. Если же он умирает, он без Суда попадает в Рай. Если ему было до пяти лет, там его берет новая семья и он забывает жизнь на земле. Если же ему больше пяти то у него есть выбор.

— Какой же? — поинтересовался купец.

— Ребёнок может либо попросить об усыновлении, что бывает довольно редко, либо стать Ангелом, обучившись у Михаила, где ему дадут необходимые знания, навыки и новое имя, а жизнь на земле он забудет..

Пётр, сделав шаг к Агасферу, наклонился к нему и прошептал на ухо:

— Ангелы, которые сопровождают нас, тоже были детьми. Один умер, если я не ошибаюсь, лет восемьсот от рук собственной матери, я его давно знаю, а второй лет сто назад в Вавилоне от болезни сердца. И кстати, за такой короткий срок он стал одним из лучших..

— А что это за столб света, бьющий с неба прямо на сундук?

Но ответ пришёл сам по себе: по световому столбу, словно по стеклянной колбе, с потолка прямо в сундук полетели письма.

— На земле есть всего лишь одно место, которое связывает Ад и Землю. Оно находится в глубинном океане, недалеко от островов, которые будут названны людьми Бермудскими. Бывали случаи, когда корабли, шедшие по этому месту, попадали сюда по этому столбу. Люди в нем не понимали, где они находятся, за ними сразу же приходили изверги. В таких случаях Ангелы, у которых есть свободное время, или те, кто потерял того, к кому они привязаны, отправляются сюда и забирают этих людей на мост, где они дожидаются суда. Иногда сделать это довольно трудно, здешняя «охрана» с большой неохотой расстаётся с вновь прибывшими. Были случаи, когда людей вырывали из рук прислужников Люцифера силой.

— Кто такие изверги? — поинтересовался Агасфер.

— Всему своё время, — негромко ответил Пётр. А сейчас нам пора, здесь нам больше не на что смотреть. Ты должен знать каждого врага в лицо и знать их слабые места. На твоём долгом жизненном пути эти сведения тебе не раз пригодятся.

Агасфер в знак согласия качнул головой.

— Куда мы сейчас направляемся? — спросил он, глядя как Пётр легонько отпихивает ногой писклявого баламуту, преградивщему путь.

— Теперь мы направляемся к извергам, — ответил тот, обращаясь скорее к Ангелам, чем к Агасферу.

Все вышли из пещеры, перелетели огненное озеро, и двинулись дальше. Пейзаж вокруг не менялся. Агасфер заметил — чем дальше они уходят в ад, тем сильнее в его ушах слышатся неразборчивые крики. Поначалу, он не замечал этого, но с каждым шагом они становились всё более слышимыми.

— Я слышу крики людей, женщин и мужчин, они перемешаны, что это? Раньше я думал, что в аду пытают людей, но здесь я никого не вижу.

— Ты не видишь, потому что тебе не нужно это видеть. Поверь, зрелище не из приятных. До спуска сюда ты выпил воду, помнишь?

Агасфер кивнул.

— Эта вода не даёт тебе видеть Тьму, когда в тебе Свет.

В очередной раз мало что поняв из сказанного, купец покорно шёл вперёд. Земля обжигала ноги, но невидимый щит не давал сгореть.

Впереди замаячили чёрные силуэты. Сначала Агасферу показалось, что это кучи насыпанной земли, но подойдя ближе и всмотревшись, увидел огромные каменные плиты. Весь пустырь, где они находились, был усеян ими. Было их настолько много, что пристально смотря вдаль, не увидел им конца и края. На плитах — надписи неровными большими буквами на неизвестном ему языке, а по центру высечен знак, словно шрам на теле человека — яблоко, вокруг которого оплелась змея.

— Где мы?

Пётр подошёл к одной из плит, внимательно осмотрел её.

— Этому месту можно дать тысячу имён. «Плаха», «место для пыток», «место вечных мук». Здесь никогда не будет ни света, ни счастья, а по лицу человека никогда не пробежит улыбка счастья. Страшнее места в аду наверное и нет.

— Что это за плиты, почему их так много?

Пётр отошёл от плиты, возле которой стоял, подошёл к соседней и стал так же внимательно ее изучать, как и первую.

— На этих плитах мучают тех, кто попал сюда — рвут их плоть, обливают лавой, выкалывают глаза. Словом, изверги имеют большую и разнообразную фантазию.

Агасфера бросило в жар от таких слов.

— Что за знак на каждой из плит? — спросил он, также почти вплотную подойдя к ней.

— Эдемское яблоко, первый грех человека, с которого все началось и никогда не закончится, — ответил апостол. — Ты, наверное, заметил, что на каждой плите своя надпись, — продолжил он, — эта надпись написана на языке сатаны. Каждая из плит делается для «новоприбывшего», она клеймится знаком, и на ней пишут самый тяжкий грех, который совершил человек за свою жизнь. Вот на этой плите написано «Убийство матери», а на этой, — Пётр указал рукой на другую, рядом стоящую — «Изнасиловал ребенка». Список можно продолжать до бесконечности. «Украла последние деньги», «Предал лучшего друга», «Не помог в смертельной опасности», «Подожгла дом с матерью и детьми», «Изменяла мужу, который из за этого повесился», «Брат, убивший брата», — Пётр шёл между плитами и читал.

— Но почему всё эти плиты пусты? Где люди, которых на них пытают?

— Вот мы и подошли к самому неприятному, — вкрадчиво ответил апостол. Важно, чтобы ты все увидел сам. Я не вправе тебя заставлять это делать, но обратного пути нет.

— Что я должен увидеть? — ответил купец, которого в очередной раз от голоса Петра окатило холодным потом.

— Тех, про которых ты сейчас спросил.

— И как же это сделать?

Пётр нахмурился, повернулся спиной и отошёл вглубь каменных плит.

— Подойди ко мне, — чуть повышая голос, попросил он.

Агасфер поколебавшись, пошел сторону Петра. В тот же миг, когда он вышел из голубоватого Ангельского света, всё невообразимо изменилось. Казалось, что ему вернули слух и зрение. Вокруг каждой из плит висели люди, ноги и руки их были прикованы цепями. Это был ужас, который в этом тихом месте возник словно бы ниоткуда и не укладывался в голове. Люди, висевшие на плитах, кричали от боли и рыдали, крики были настолько невыносимыми и ужасными, что от увиденного волосы зашевелились на голове. Это просто невыносимо было видеть и еще хуже — слышать!!! От неожиданности он попятился назад. Возле него стояло нечто, которое пытало своего пленника, засунув руку ему в чрево и вытаскивая внутренности. Существо ростом не уступало Агасферу, Огромные вьющиеся чёрные рога были словно искусственно воткнуты в голову, ярко красные узкие глаза без зрачков больше походили на две щели в которые влили огонь. Рожа, очень походившая на морду козла, поросла короткой шерстью, длинноватый нос немного напоминал человеческий, отличие было лишь в огромных ноздрях, из, которых шёл пар. Тело не сочеталось с головой. Казалось, это существо нарисовал художник с больной фантазией: мускулистое и полностью человеческое до торса тело, было залито потом, ноги же были под стать голове — кривые, согнутые, с большими копытами вместо ступней, покрытые густой шерстью. Рогач повернулся к Агасферу, не прекращая своего мерзкого дела, с ехидной кривой ухмылкой.

— Не бойся, он ничего тебе не сделает! Он только чувствует твой запах, но не видит тебя! — крикнул, перебивая раздающиеся со всех сторон вопли, Пётр.

Агасфер попятился. Слова Петра он почти не слышал, они не доходили до сознания. Позади раздался жуткий ор. Повернувшись, он невольно дёрнулся от неожиданности. Принюхивающийся козлоногий смотрел прямо ему в лицо, оставив все свои дела. В отличие от первого, шерсть на нем была светлее, а черты «рожи» — более суровыми. Глаза были ближе поставлены, он имел небольшую чёрную бородку заплетённую в косу, рога на голове были меньше.

— Я чувствую вас! Что вы здесь делаете, светлые? Убирайтесь отсюда, ваш запах невыносим! — голос его был схож с раскатами грома.

— Я тоже их чувствую, они здесь. Слабо было сюда войти, не выпивши водички, а?

И оба захохотали леденящим душу хохотом.

— Они не видят и не слышат тебя, не бойся! — успокоил Пётр.

— Что это за существа? — спросил Агасфер, немного приходя в себя.

Пётр двинулся ему на встречу, ловко обходя чертей и каменные плиты.

— Это его вечные рабы, их называют извергами. Их «работа» заключается в том, чтобы сделать человеческое существование здесь невыносимым.

Агасфер посмотрел вперёд. На соседнем ряду изверг отрывал человеку ногу, схватившись за неё. Через пару секунд стараний нога оторвалась, её хозяин орал не своим голосом, умоляя мучителя прекратить. Агасфера стало мутить, но он не отрывал взгляда от человека, который лишился ноги и удивился, когда через несколько мгновений нога снова приросла на то же место.

Пётр внимательно наблюдал за купцом.

— Однажды я видел, как изверг за минуту шесть раз отрывал человеку руки, а они снова вырастали, и он снова отрывал их и смеялся как безумный. Представь — человек терпит боль, которую следовало стерпеть всего один раз — бесконечно! Те, кто попадает сюда, висят на этих плитах первые тридцать лет, а потом их снова вешают сюда за каждую провинность.

— Так здесь не все люди? Где остальные?

— Некоторые там, — сказал Пётр и махнул рукой в противоположную «каменному» полю сторону.

Агасфер повернулся. Метрах в ста от него виднелся огромный котлован. Он был огромной глубины и казался бесконечным в ширину. С чёрного неба падали куски огненной серы, словно в яму лился огненный дождь.

— Что это? — судорожно вздыхая, спросил Агасфер.

— Сегодня день Весенних купален Сатаны для убийц. Каждый год демоны составляют список самых тяжких грехов, за которые люди попадают в ад. Записывают их на семи листах бумаги, вкладывают листы в конверты и в этот день раскладывают перед Сатаной, а он наугад выбирает один из них. Грех, который окажется в конверте, объявляется символом весенней купальни дьявола. Людей, которые попали сюда, совершив это злодеяние, сгоняют в яму, и в течении года на них льётся огненный дождь. Умереть они не могут, и горят не переставая целый год. И так из года в год, из столетия в столетие. В этот год «купальня празднует» грех, именуемый — убийством. — Пётр со скорбящей жалостью смотрел в сторону огненного дождя. — Слишком много войн… — добавил он.

— Мы можем им чем-то помочь? — с надеждой спросил Агасфер.

— Нет, в этом месте мы чужаки, вмешиваться запрещено. Каждый из этих людей сам выбрал свой жизненный путь, каждый шел по своей тропе, которая привела его сюда. И будь уверен, каждый заслужил оказаться здесь. Суд, которым их судили, нельзя подкупить или обмануть. А теперь нам нужно идти в последнее место, где ты должен побывать, и поскорее выбираться отсюда. Действие эдемской воды скоро закончится. Войди в свет под защиту ангелов!

Агасфер покорно зашагал в сторону исполинских стражей, которые молча смотрели на происходящее. Их глаза были наполнены сожалением и скорбью.

Когда Агасфер вступил в голубоватый ангельский свет, крики смолкли и картины пыток исчезли. Перед купцом снова возвышались пустые каменные плиты с надписями. Ему стало легче — тот ужас, который он увидел, постепенно отдалялся от него, а сердце понемногу успокаивалось.

— Итак, наша последняя остановка, именуемая Центром ада. Ты должен увидеть самых подлых из всех существ, увиденных сегодня. Их называют демонами, они пожирают человека изнутри и подстрекают его на грех, видя его слабости. Они — высшее звено в здешней иерархии.

— С ними можно как-нибудь бороться?

— Всему своё время.

На этот раз шли они довольно долго, как показалось Агасфер. По дороге все молчали, а он пытался уложить в голове всю невероятную информацию, услышанную и увиденную за сегодня.

Ангелы сворачивали то вправо, то влево, Пётр и Агасфер еле поспевали за ними.

— Ещё немного осталось, — сказал Пётр.

После его слов прошло ещё с полчаса. Дорога пошла вверх. Вдалеке замаячили огромные ворота.

— Пришли.

Подойдя к ним Агасфер внимательно осматривался вокруг. Вместо стен и по бокам ворот была тьма, словно вьющийся сгусток дыма. Сами ворота, невероятной высоты, были выкованы из чёрного прочного металла. На них висели ручки в виде двух колец, по бокам каждой створки ярко светилась красным светом, надпись. На немой вопрос Агасфера Пётр ответил, глядя ему в глаза:

— Здесь написано — «Ты там, где должен быть». Эту фразу каждый понимает по — своему. Иногда изверги водят сюда людей, и демоны с ними развлекаются — входят в их разум и прокручивают моменты из их жизни, их поступки, они буквально питаются этим. Прошу, помогите открыть ворота, — обратился он к Ангелам.

Те покорно подошли, взялись за ручки и потянули их. Ворота поддались и распахнулись…

Купец ожидал увидеть что угодно, но эта картина искренне удивила его. Они вошли в красивый большой зал под открытым небом. Невесть откуда появившиеся стены из красного мрамора усеянные факелами. Возле стен стояли столы, за которыми сидели демоны. В дальнем конце зала на небольшом возвышении возвышался трон из чистого золота, а на нем восседало огромное существо. Ростом и размерам оно напоминало Ангелов, идущих рядом с Агасфером. Схожим было и лицо, но вместо голубых, красивых глаз — сверкали белые пустые бельма слепца. Существо сидело неподвижно и пустым взглядом смотрело вокруг.

— Это падший, тот который воевал на стороне Люцифера, когда хотел занять место Господа нашего. Их осталось всего семь. Каждый из них — правая рука дьявола. По всему аду разбросаны семь разных обителей, и в каждом имеется трон для своего падшего. Любой из них сам обустраивает свои владения как ему заблагорассудится. У всей семерки — имена которые знает лишь дьявол. А все вместе — являются Семью смертными, земными грехами. Этому падшему имя — Чревоугодие, — сказал он, указывая на столы, стоящие бок — о — бок друг к другу ломившиеся от всевозможных яств и кувшинов с напитками.

Существа, сидевшие за ними, смеялись, спорили, кричали, общаясь между собой. Они не были похожи на тех, кого недавно видел Агасфер, но почему-то в глубине души он ощущал, что опаснее их нет. На первый взгляд они выглядели как обыкновенные люди, мужчины и женщины, одетые по-разному — кто в длинной тоге, кто в красивом платье. Объединяли их одежду только тёмные цвета — чёрный и темно-серый. Лица необычайно бледные. Глаза пугали тем, что были раза в два больше человеческих и не имели зрачков. Отсутствовали и ресницы, и брови — как и у сидящего в центре падшего хозяина. Они перешёптывались между собой, играли в карты, пили и жадно запихивали еду в рот, давясь и постоянно отрыгивая. Здесь были старики и молодые. В каждом из «гуляющих» было нечто отпугивающее, отвратительное, отталкивающее. Старая дама лет восьмидесяти, громко и тонко смеялась, открыв рот, усеянный гнилыми почерневшими зубами обильно брызгая слюной. Её собеседник, молодой человек лет тридцати, тоже хохотал, как то неестественно выпучив свои бельма.

Неожиданно для всех падший, сидевший на троне встал, и улыбнулся, казалось всем присутствующим.

— Прошу минуту молчания! — крикнул он громогласным голосом. — У нас здесь дорогие гости, пришедшие без приглашения.

Сидевшие за столами демоны моментально умолкли и устремили взгляды на своего повелителя.

— Как мы знаем, после Его распятия ушёл и тот, кто ходил тысячу лет по земле, путаясь у нас под ногами, — монотонно продолжил он, — и сегодня Небо привело нового слугу, который теперь будет смотреть за вашими делами. Агасфер — ему имя, купец и отребье. Как всегда небесный персонал подобран со вкусом. — Он засмеялся. Остальные молча оглядывались по сторонам, желая увидеть своих злейших врагов.

— Они здесь. Выбрали мою скромную обитель, чтобы лицезреть вас, как диких животных. — добавил он. — Не стесняйся. Пётр, я ведь знаю, что ты рядом. Невежливо приходить в чужой дом, не показавшись хозяину. Давайте же и мы посмотрим на вас! — Он сделал несколько шагов вперёд, в центр зала, расправив свои огромные чёрные крылья.

— Никто, кроме него, не заметит нас, а он видит лишь тени. — спокойно сказал апостол.

— А что будет если они заметят? — переспросил Агасфер, не радуясь такой перспективе.

— Рано или поздно демоны всё равно увидят тебя, это лишь вопрос времени. Только это будет на нейтральной территории — на Земле.

Тем временем хозяин издевательски хохотал.

— Ну же, покажите себя! Дайте нам полюбоваться на нового бойца, прибывшего в ваши полки!

— Здесь тебе никто не может причинить ни малейшего вреда. — успокаивал Пётр, — они не могут нарушить Закон, под которым сами подписались. Но обнаружат нас, как только он, — апостол указал на падшего, который приближался к ним, — подойдёт ближе. Мы на территории, где свет не имеет такой силы, которая смогла бы укрывать нас долго. Ангелы, сопровождающие их, достали свои огромные мечи, крепко сжав их в ладонях.

— Веди себя спокойно и не дай им себя запугать. Помни — здесь ты в безопасности.

Демон подошел к Агасферу и остановился. Как собака, которая пытается взять след, он принюхивался и оборачивался в разные стороны. Открыв рот, который расширился до размера огромной пасти, он дико заорал. Изо рта вылетал чёрный дым, походивший на сгустки чёрных туч. Ветер был такой силы, что Агасфер заслонил глаза тыльной стороной руки и почувствовал, как пол уходит из под ног. Ангелы стояли неподвижно, держа наготове оружие. Свет окружавший Агасфера и Петра, испарился. Пару секунд спустя падший замолчал.

— А вот и наши гости!

Демоны, сидевшие за столом, словно стая собак, с перекосившимися от злости мордами, вскочили со своих мест и бросились к непрошенным гостям.

Пётр, стоявший рядом с Агасфером, незаметно что-то положил ему в руку.

— Как скажу, выпей это, — едва слышно произнёс он. — Не люблю ухмылки на их поганых рожах.

Их окружили со всех сторон, как шакалы, ждущие, когда их обед умрёт. Они крутились рядом, зловеще улыбаясь, но не решались накинуться.

— Кираний, Алаир? — спокойно произнёс падший, смотря на Ангелов, — я был уверен, что на первую экскурсию сопровождать будете именно вы.

— Даже слова, вылетающие из твоих поганых уст, мне противны, — ответил Ангел с длинными белыми волосами.

Падший улыбнулся.

— Алаир, мы знаем друг друга столько времени, а ты не меняешься.

— Зато ты изменился до конца бытия, — с отвращением ответил тот.

— А это, наверное, тот, кого вам нужно бояться и трепетать, — пророкотал падший, обращаясь к своим слугам жестом руки указывая на Агасфера, — никого помоложе найти не смогли?

— Сдвинь свою гниль подальше от нас, — ответил второй Ангел, — иначе их сдвину я.

Конец ознакомительного фрагмента.