Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину

Сергей Нечаев, 2021

Виктор Гюго как-то написал: «Есть на свете несчастливые люди. Христофор Колумб не мог дать своего имени открытому им материку, Гильотен не мог отделить своего от изобретенной им машины». Сергей Нечаев непревзойденный мастер разгадывать исторические загадки, корни которых уходят глубоко в прошлое. В своей книге путем анализа множества самых разных источников он развенчивает сразу несколько заблуждений: приспособление для обезглавливания человека было изобретено не во Франции, не во время революции и уж точно не доктором Гильотеном, имя которого, к сожалению, оказалось навеки связано с этим страшным орудием массового уничтожения людей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

«Дело Месмера»

В 1784 году доктора Гильотена назначили членом Королевской комиссии, которой было поручено пролить свет на колдовство и «животный магнетизм» Месмера.

Чтобы было понятно, «животный магнетизм» — это теория немецкого целителя и астролога Франца Антона Мес-мера, которая имела заметное влияние на медицинскую теорию и практику в последней четверти XVIII века и в первой половине XIX века.

Месмер утверждал, что люди выделяют особого рода магнитную энергию, или флюиды, которые позволяют им устанавливать телепатическую связь друг с другом. В 1781 году Месмер писал:

«Все тела в той или иной мере способны проводить магнетический флюид так, как это делает природный магнит. Этот флюид наполняет всю материю. Этот флюид может быть аккумулирован и усилен так же, как электричество. Этот флюид можно передавать на расстоянии. В природе есть два вида тел: одни усиливают этот флюид, а другие его ослабляют».

Месмер утверждал, что «животный магнетизм» (флюид) передается посредством чувств, и только чувство позволяет постигнуть эту теорию. Он утверждал, что флюиды врача передаются больному за счет магнетических пассов и прикосновений, прямо или опосредованно. Применяя свой «животный магнетизм» в медицинских целях, Месмер положил начало современному гипнозу. Во всяком случае, так считается. А тогда его заявления привлекли к себе внимание широкой общественности и серьезных ученых, и дотошный доктор Гильотен тоже пытался разобраться во всем этом.

В 1778 году Месмер приехал в Париж, где поселился на Вандомской площади. Среди первых его французских пациентов, кстати, был Мари-Жозеф дю Мотье, более известный как маркиз де Лафайет, и он потом восторженно описал «дар Месмера» в письме к своему другу Джорджу Вашингтону.

Заручившись поддержкой королевы Марии-Антуанетты, Месмер основал Институт магнетизма, где пациентов лечили погружением ног в фонтан с намагниченной водой, тогда как руками они держались за провода, присоединенные к «магнетизированным» деревьям. Сам Месмер аккомпанировал этому действу на фортепьяно, и в каждом сеансе принимало участие до сотни человек.

Увлечение королевского двора идеями Месмера породило шквал критики. Регулярно публиковались сатирические отзывы о Месмере и его последователях.

Французская королева Мария-Антуанетта была натурой порывистой и увлекающейся. Она приблизила к себе Месмера и принимала его в Тюильри во время самых торжественных раутов вместе с принцессой де Ламбаль и принцем де Конде. Доктор Гильотен, зная это, втайне чувствовал себя уязвленным. Где-то в глубине души он сам надеялся стать лучшим врачом Франции, самым прозорливым, самым уважаемым, самым влиятельным. Таким, чтобы когда-нибудь сам король снял перед ним шляпу…

В то время помешанный на гуманизме доктор Гильотен очень хотел самого наилучшего для своих современников. Он на год стал врачом брата короля, графа Прованского, будущего Людовика XVIII. Его карьера быстро двигалась в гору, поэтому вполне естественно, что он, как и врачи Парижской медицинской академии, к которой принадлежал и Гильотен, возмутился, когда в Париже объявился Месмер. Последний разрабатывал идеи Яна ван Гельмонта, который за сто лет до рождения Месмера писал:

«Магнетизм есть неизвестное свойство небесной природы, очень напоминающее звезды, которому совсем не препятствуют ограничения пространства или времени <…> Каждая тварь обладает своей собственной небесной силой и тесно связана с небесами. Эта магическая сила человека может действовать вне его, она лежит, так сказать, скрытая во внутреннем человеке. Эта магическая мудрость и сила, таким образом, спит, но может быть приведена в действие простым внушением, и тогда она оживет».

В свою очередь, Месмер считал, что в организме целителя циркулирует особая жидкость — «магнетический флюид», через который на больного действуют небесные тела. Он был убежден, что одаренные целители могут передавать эти флюиды другим людям и таким образом излечивать их.

— Я готов положить голову на плаху, — горячился, еле сдерживая себя, доктор Гильотен в бесконечных спорах со своим пациентом, братом короля Людовика XVI, — что этого не может быть! Почему? Да потому что не может быть! И точка!

— Не может быть — однако же есть!

И граф Прованский рассказал Гильотену, что этот самый Месмер вылечил от слепоты дочь австрийской императорской четы Марию-Терезию. И не только ее.

Коронованные особы и европейская знать, оказывается, на протяжении долгого времени в неизлечимых случаях прибегали к услугам этого «шарлатана».

— Воображение! — кипятился Гильотен. — И не более того…

Однажды граф Прованский (брат короля и будущий Людовик XVIII) заболел, и все симптомы указывали на нервное расстройство. Назначения доктора Гильотена не дали никаких серьезных результатов, и тогда граф де Сен-Жермен (авантюрист и алхимик) привез к больному Месмера.

Доктор Гильотен в этот момент находился на своем «посту» — у постели графа Прованского. Месмер при виде такого «клиента» хитро прищурился, а Гильотен надменно поклонился и попросил разрешения поприсутствовать при лечении.

Больного положили на кушетку, и Месмер начал делать над ним какие-то пассы. Через несколько минут граф отключился. После этого Месмер наложил ему на лоб два своих знаменитых магнита — он полагал, что они, выманивая болезнь из тела больного, притягивают ее к себе. Гильотен, стоя в углу, тихо смеялся, однако буквально через три подобных сеанса его сановный пациент был здоров, а Гильотен — посрамлен вместе со всей своей передовой наукой.

Однако доктору Гильотену было очевидно, что такие люди, как этот Месмер, просто проходимцы, которые облапошивают и обирают своих богатых «клиентов». Поэтому когда Людовик XVI, попав под ядовитые стрелы французских ученых-материалистов, приказал назначить специальную комиссию по расследованию сути «лечения» Месмера, наш доктор несказанно обрадовался.

Борьбу с «месмеризмом» возглавил медицинский факультет Сорбонны, под давлением которого король Людовик XVI образовал 12 марта 1784 года две научные комиссии с тем, чтобы они разобрались в существовании флюидов.

Была назначена комиссия из девяти членов, из которых пять (Антуан-Лоран де Лавуазье, Бенджамин Франклин, Ле Руа, Жан-Сильвен Байи и Габриель де Бори) принадлежали к Академии наук, а остальные четыре (Жан-Франсуа Бори, Шарль-Луи Саллен, Жан д’Арсе и Жозеф-Игнас Гильотен) — к медицинскому факультету.

Но Жан-Франсуа Бори умер при самом открытии действий комиссии и был замещен доктором Мишелем-Жозефом Мажо.

5 апреля того же года была назначена еще одна комиссия из членов Королевского медицинского общества, которая должна была приготовить королю особое донесение о действительности и пользе «животного магнитизма».

Выбор членов обеих комиссий был очень счастлив и не мог подать повода к каким-либо возражениям. Он свидетельствовал об искреннем желании французского правительства узнать истину о явлении, уже шесть лет волновавшем публику и служившем предметом ожесточенного спора между учеными.

Среди членов этих комиссий были такие светила науки, как химик Антуан-Лоран де Лавуазье, естество испытатель и тогдашний американский посол во Франции Франклин, астроном Байи и ботаник Жюссьё. И ученые мужи пришли к заключению, что никаких флюидов не существует, а единственной причиной «месмерических феноменов» объявили силу воображения пациента.

Собственно, об этом и говорил доктор Гильотен графу Прованскому, но тот не слушал его. Но теперь у Гильотена имелся на руках рапорт от 11 августа 1784 года на имя короля, из которого следовало, что наблюдатели являются людьми честными и лжесвидетельствовать не могут, поэтому они вынуждены признать, что 85 % больных месье Месмера полностью исцелены с помощью «магнетического флюида». Однако вся проблема заключается в том, что «процесс воздействия флюида не поддается эмпирическому наблюдению», а раз так — следовательно, таковое явление существовать не может.

Что же тогда, спрашивается, происходило?

Ответом на этот вопрос как раз и стал главный вывод комиссии: выздоровление воображалось больными.

Доктор Гильотен ликовал, а профессора медицины Сор-бонны, вооружившись этим рапортом, потребовали от сторонников Месмера подписать официальное отречение от своих «заблуждений».

Чтобы заглушить голоса скептиков и, как он везде кричал, «научной инквизиции», Месмер организовал «Общество вселенской гармонии» (Société de l’Harmonie Universelle), которое накануне революции насчитывало 430 членов. Отделения общества действовали в Страсбурге, Лионе, Бордо, Монпелье, Байонне, Нанте, Гренобле, Дижоне, Марселе, Кастре, Дуэ и Ниме. Штаб-квартирой общества служил роскошный особняк герцога де Куаньи в центре Парижа.

Следует отметить, что Месмер «простирал свои виды не на добродетель и целомудрие, а только на кошельки своих пациентов». Сейчас установлено, что в качестве казначея общества он обзавелся состоянием в 344 000 ливров и стал самым богатым ученым Европы.

Главным учеником и последователем Месмера в Париже был доктор Шарль Делон с медицинского факультета Парижского университета, личный врач графа д’Артуа (еще одного брата короля и будущего Карла X). Так вот, когда члены комиссии дали заключение о том, что Месмер не может объяснить, как действует его метод, следовательно — во Франции он должен быть запрещен, этот самый Делон смело сказал в глаза ученым, как он считал, «старой формации»:

— Делайте что хотите, но знайте, что Месмер обучил три сотни учеников, да я — еще сто шестьдесят, из которых двадцать один человек принадлежит к числу членов Парижского факультета. Попробуйте изгнать магнетизм из врачебной практики!

По сути, он был прав.

И тогда придумали последний опыт, который и предложили Шарлю Делону. Он согласился с тем условием, чтобы субъект был очень чувствительный и доктору предоставили самому сделать выбор.

Опыт был произведен в Пасси, в саду, в присутствии Франклина и Гильотена. Субъектом был мальчик лет двенадцати. Делона попросили намагнитизировать абрикосовое дерево, которое он признал удобным для опыта. Мальчик в это время находился в комнате, под надзором комиссаров, и ничего не мог видеть из того, что происходило в саду. Потом ему завязали глаза и подводили последовательно к четырем деревьям и заставляли обнимать их.

В это время доктор Делон стоял вдали, направляя свою трость на намагниченное абрикосовое дерево. У первого дерева мальчик объявил, что он сильно потеет и ощущает небольшую боль в голове. Это дерево находилось в 27 футах от намагнитизированного.

У следующего дерева припадки усилились, и мальчик сказал, что полагает себя близким к намагнитизированному. В действительности он был удален от него на 38 футов. Дальше — то же самое. Наконец, у четвертого дерева, находившегося в 24 футах от намагнитизированного, мальчик впал в кризис: он лишился чувств.

Его вынуждены были отнести на ближайшую лужайку, где доктор Делон принял меры, чтобы привести его в чувство.

Этот опыт не оставил ни малейшего сомнения — всё было делом одного лишь воображения.

А тем временем обиженный Франц Антон Месмер заявил, что покидает негостеприимную Францию. И тут же поспешила вмешаться королева Мария-Антуанетта, которая, находясь под очевидным влиянием сторонников Месмера при дворе, приказала графу де Морепа и некоторым другим государственным чинам уговорить Месмера остаться. Ему предложили пожизненный пенсион в размере 20 000 ливров и сверх того еще 10 000 ливров в год, если он согласится обучать своему искусству троих назначенных государством «учеников». Последовала серия сложных переговоров, и итогом этого стало открытое письмо Месмера к королеве, в котором он в высокомерно-напыщенных тонах отказался от ее предложения, сославшись на «строгость своих принципов».

И он уехал из Франции, и это спасло его от гильотины, которой, кстати, не избежал упомянутый выше Антуан-Лоран де Лавуазье. Удивительно, но он просил отсрочки казни, чтобы завершить свои эксперименты по химии, но председатель трибунала ответил ему очень характерными для подобных случаев словами: «Революция не нуждается в ученых и их опытах!»

Перед отъездом Месмера принцесса де Ламбаль дала в его честь прощальный ужин, приглашение на который получил и доктор Гильотен. После того как было выпито немалое количество бутылок рейнского и бордоского, Месмер вдруг, глядя немигающим взглядом прямо в глаза Гильотену, произнес громко, так, что все слышали:

— Ваша наука и ваши расчеты погубят всех до одного из присутствующих здесь людей, включая особ королевской крови…

Месмер запнулся и закашлялся.

— Их души проклянут вас. Я ясно вижу это.

А доктор Гильотен в ответ усмехнулся:

— Вы видите это написанным здесь, на позолоте потолка?

— Я вижу это, — учтиво поклонился Франц Антон Месмер, — написанным на небе, месье.