Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом

Сергей Комаров

Незнакомый нашему народу термин «либерализм» входил в жизнь страны, начиная с 90-х, незаметно, крадучись, тихой цапаю, пока не оказался фактической идеологией нашего «неидеологизированного» государства. Всем нутром чувствовал, что всё ни так, всё плохо, что в страну с Запада принесло ненастье. И только спустя 30 лет я осознал, что имя этому ненастью Либералия. Третий том – это мой рассказ о моей жизни со страной в этот тяжёлый для нас период, и мои воспоминания о том, как ранее всё было иначе. Книга содержит нецензурную брань.

Художник Дарья Сергеевна Комарова

© Сергей Комаров, 2022

ISBN 978-5-0056-0952-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Жизнь — это многоводная река, текущая меж двух берегов. И как для воды берега — это всегда застывшая неподвижная твердь, так и для жизни берега — это те обстоятельства, при которых она зародилась и в которых она протекает. Сами берега не текут, как текут те же вода или жизнь. Они лишь направляют их течение. Вода же и жизнь ничего не направляют — они только текут туда, куда направят их течения берега и обстоятельства. Но я не могу быть берегом или обстоятельством, пусть они и направляющие, я могу быть только водой, ибо она же и жизнь. И мне всё равно куда течь, куда бы не направили меня обстоятельства. Лишь бы течь, а значит, и жить.

Но берега и обстоятельства — это лишь одна из трёх ипостасей жизни. Они ничего в жизни не двигают, а только нарушают её ламинарное и однонаправленное течение, делая его турбулентным, беспокойным и рыскающим из стороны в сторону в поисках прохода для дальнейшего своего течения, как и торчащие из воды горной реки каменные глыбы, или скальные береговые выступы мешают прямоточному течению воды. Берега и обстоятельства, камни и скальные выступы, лишь подправляют жизнь, но не управляют ей полностью. Для течения реки жизни, как и для течения воды в реке ещё необходимы и движущие начала.

Для воды — это потенциальная энергия, которую она получает от Солнца, и благодаря чему забирается на вершины гор, чтобы скатиться с них к океану. Для жизни земной природы — это та же потенциальная энергия, которая накапливается в биомассе растений и животных, опять же, за счёт поступления лучистой энергии от того же Солнца. Для жизни человека это всё та же потенциальная энергия, содержащаяся в клетках и в соединительных тканях его организма, накопленная в хранилищах энергии, в роли которых выступает аденозин трифосфат — АТФ или жир, и полученная при поедании человеком богатой энергией биомассы, ну а для жизни Галактик или Вселенных — это вся та же потенциальная энергия, содержащаяся в сингулярных точках, в которых всё сжато до умопомрачения и раскалено до безумия, и которая потом разряжается в мировое пространство, как бы для того, чтобы на Земле появились люди.

Всё в мире едино и единообразно, что даже скучновато становится повторяться по многу раз по разным поводам. Лишь названия этой потенциальной энергии, в зависимости от рассмотрения тех или иных аспектов жизни, могут меняться. Но наиболее общим названием, объемлющем собой в себе все другие её названия, является «Свободная энергия», она же и «Энергия жизни».

Под свободной энергией или энергией жизни тут и далее будем понимать ту часть полной энергии, которой обладает или способен обладать некий природный объект: система, процесс, мысль, чувство и так далее, убыль или прибавление которой не изменяют его сущности. А под сущностью принято понимать — смысл данной вещи, то, что она есть сама по себе, в отличие от других вещей, и в отличии от изменчивых состояний вещи. Однако в моём понимании, которое я отношу к системному, под сущностью вещи понимается не то, что она есть сама по себе, а то, как она участвует в конкретном процессе, в конкретной надстоящей над ней системе. А под смыслом будем понимать… И так до бесконечности мы что-то и будем понимать, ибо неконкретность человеческого мышления и понимания всегда приведёт его и к пространности понимания жизни и ошибочным выводам.

И получается, что сущность одной и той же вещи, того же человека, одновременно участвующей в разных процессах или состоящей в разных системах, будет различной в зависимости от того в каком аспекте, в какой живой системе, мы будем его рассматривать. Это прямо противоречит тому же общепринятому экзистенциальному подходу к пониманию сущности вещей, мол человек есть человек, кастрюля есть кастрюля, а атом есть атом, а всё остальное следует уже из этого. Но в действительности, из этого ничего далее не следует, и этому вопросу я уделил внимание во втором томе, они повисают в неопределённости, пока мы ни привяжем их к месту их участия в каких-то жизненных процессах. Ну что есть та же кастрюля вне кухни, а ведро — вне быта людей?

Кстати, в понятие свободной энергии войдёт и та энергия, которая в механике, называется не потенциальной, а кинетической, что есть суть одна и та же свободная энергия, но находящаяся лишь в разных своих формах, и переходящая из одной своей формы в другую без потерь, как это происходит, например, при соударениях скачущего абсолютно упругого шарика об абсолютно упругое основание.

Но и это ещё не всё. Автомобиль, поезд, корабль, или самолёт, да и всё что движется не являются таковыми, не могут нести каких-то функциональных нагрузок, пока к ним не приделать тормоз. Это и есть третья ипостась жизни из триады: движитель, руль и тормоз.

Вода в реке без встречи препятствий на своём пути в виде береговых выступов, островов, каменных глыб, неровностей и шероховатостей дна и берегов, без тёрок о саму же себя, разгонится, как она разгонятся при её сбросе в водопадах и разлетится вдребезги — в мелкую водяную пыль, при ударе о любое твёрдое препятствие, как она и разлетается в водопадах при ударе о дно. Судьба автомобиля, поезда, корабля или самолёта, неоснащённых тормозными механизмами или устройствами, включая и реверс тяговых двигателей, и тормозные парашюты, будет столь же печальной, как и у воды, с той лишь разницей, что — ни вдребезги, а вхлам. А вот в качестве тормоза для обеспечения полноценной жизни человечества выступают, как внешние обстоятельства, так и либералы.

Ведь либерализм — это желание каждого объекта, входящего в общую жизнь некого большого организма, проявить свою самостоятельность и независимость от того, от чего он в действительности зависит с головой и потрохами.

Либерализм — это и тепловое движение любых частиц, любых объектов, которые колеблются относительно точек их постоянной привязки, их прикола на железную цепь к неподвижной скале, поднимая бури, каждый в своём стакане, как поднимает вокруг себя громовую и бряцающую бурю тот же цепной пёс, при виде любого человека, как постороннего, в желании его напугать и проявить себя, так и своего хозяина — в желании обратить на себя внимание и заработать от него похвалу и лакомство.

У этого явления, помимо всего прочего, как и у всего существующего в мире, есть простейшие физические аналогии. Так удельное сопротивление медного проводника при его нагреве от комнатной температуры до 100 градусов Цельсия, в результате чего амплитуда и энергия колебаний ионов кристаллической решётки меди возрастут, увеличивается на 30%. Или по-другому. Протиснуться человеку сквозь стоящую на его пути неподвижную толпу людей относительно легко, но если толпу возбудить, испугав её чем-то или пообещав манну небесную, отчего каждый человек в ней придёт в бесноватое хаотическое движение, то протиснуться сквозь неё может оказаться даже невозможным.

Но либерализм, в отличии от тормозных колодок, парашютов, реверсов двигателей и так далее, разогревшись в своём неуёмном тепловом колебательном движении, способен и разорвать все те границы, в которых удерживает его жизнь, разрушив и её саму, как тоже тепловое расширение конструкций мостов без принятий конструкторами против этого соответствующих конструктивных решений, способно разрушить и сам мост.

И всё же, из трёх неотъемлемых ипостасей жизни, как и трёх ипостасей Бога Единого: Отца, Сына и Духа Святого, как и триединства веры надежды и любви, есть то, что представляется мне важнее всего. И как тот же Апостол Павел, из веры надежды и любви на первое место ставит любовь, что собой объемлет всё, так и я на первое место ставлю стремление энергии к движению из области более высоких энергий в область энергий более низких: к выравниванию энергетических потенциалов жизни, к состоянию равновесия, то есть, к затиханию и умиранию.

Жизнь это и есть движение энергии сверху вниз — из состояния возбуждённого — полного свободной неуравновешенной энергии, к состоянию спокойному — уравновешенному, что в пределе и является смертью. И возможна она лишь тогда, когда на пути этого движения возникают противодействующие ему силы, имеющие, как правило, реактивную природу, и порождаемы препятствиями на пути этого движения. Нет препятствий, нет сопротивления движению, нет и тормозящей силы, нет и самой жизни. Ничто не живёт в состоянии своего свободного падения, кроме космонавтов, конечно, да и тем что-нибудь да постоянно мешает.

И любая, так называемая человеком правда, всегда заключается именно в силе. Не в самой правде, а в силе правды, или в правде силы, или в силе силы — это что в лоб, что полбу. По-другому бывает только в головах людей-правдорубов. Сама правда не может восторжествовать — только её сила. Но сила и в системе, вбирающей в себя по мелочам всё то, что без неё большой силы иметь не может. И корни правоты сидят ни в человеческой логике — она обманчива, ни в наших с вами рассуждениях — они поверхностны, ни в заумствованиях философов, мысли которых хоть и витиеваты, как виноградная лоза или плющ, но они пустопорожни как дырявый сосуд, и пустозвоны, как кимвал. Корни правоты и ни в так называемых неубиенных фактах, которых самих по себе, без контекста, без связывающей их фабулы, той же теории, не существует вовсе — они сидят совсем в другом: в глубинных и всесильных законах жизни мира, в законах жизни природы, в законах жизни энергии. Ведь кроме энергии ничто и не живёт. А вся эта психология человеческих отношений на коммунальных кухнях или в общественной бане, занимающаяся нашими душами и врачующая их, которую изучают и психологи, и психиатры, и социологи, и физиологи, и богословы, и экстрасенсы, и цыгане, и шарлатаны, и, даже, банщики, есть ничто иное, как верхушка айсберга, телом которого является жизнь, как таковая в её внутренних законах жизни.

Но прежде, чем приступить к чтению третьего тома, где будет часто, как и в первых двух томах, упоминаться иномирянин, сразу оговорюсь, что иномирянин — это я сам, но ни вообще, ни с рождения, а после выхода на пенсию, когда моё сознание, освободившееся от повседневных насущных забот, переселилось из мира реального в мир виртуальный, в котором и пребывает уже 8 лет, не будучи способным с ним расстаться. А из этого мира всё видится ни так, как видят нормальные люди, — иначе. Вот это своё инакое видение я излагаю в этом трёхтомном произведении.

По самоощущению я так и не стал учёным, но стал сильно наученным, ибо и работал в науке и всё время что-то познавал, и конечно же, ни гений, а скорее умненький середнячок, что меня никак не унижает. На то амбиций у меня не хватает. Как может унижать середина? В особенности если она золотая. Это же абсурд или парадокс. Середина может лишь усреднять, но никак, ни унижать.

Но и я, как и учёные и гении, люблю летать в оторванных от жизни абстракциях, везде и всегда, и не только на скоростных автомобильных трассах, а даже в автомобильных пробках. И так высоко и далеко я забираюсь, что когда приземляюсь, то подолгу не могу прийти в себя, вернуться на землю и определиться, где же я нахожусь, куда же я залетел вместе со своей машиной. Такое обычно происходит, судя по фильмам, когда человек садиться в машину времени.

Я летаю лёжа, сидя, стоя, во время ходьбы и набегу, пусть я давно уже и не бегаю, но всё рано летаю набегу. И я летаю ни во сне, я там просто пропадаю и умираю, а наяву и, в основном, по волнам быстрых горных рек, в которых оживает и радостно плескается всё моё нутро.

В реках я провёл более полувека, ловя в них не столько рыбу, сколько мгновения счастья, а реки всегда отвечали мне взаимностью, позволяя читать свои воды, как такое людям позволяют их любимые книги, и гладить их шелковистые складки моими уже шероховатыми от ручного труда, и всегда без перчаток, вёслами.

Я не люблю перчатки и рукавицы, защищающие мои руки от настоящей жизни человека-мужчины в объятиях природы. Перчатки и рукавицы — это дети урбанизации жизни, в которой законы природы скрываются от человека в каменных джунглях под асфальтом, домами и законами городской жизни.

Река же для меня несёт в себе женские начала, в то время как мои грубые вёсла и руки — мужское. Я не боюсь реки, хотя и слышал, но сам не испытал, что любовь женщин бывает коварной. И во мне даже не осталось страха, когда река совсем недавно напомнила мне об этой своей особенности быть коварной, сначала подтопив меня и продержав под водой более 10 секунд, вогнав меня в панику, а потом протащила моё беспомощное против её любви тело по своим камням около километра, показав тем самым и силу своей любви ко мне, и кто среди нас главный. И как вы хорошо понимаете, главная везде и всегда, конечно же, женщина.

Не обижайтесь на меня за эти слова надутые и горделивые, как петухи или индюки, мужчины. Я же вижу, как вы уже выпрыгиваете из своих коротких штанишек, разбрызгивая по сторонам не столько семя жизни, сколько свою бурлящую слюну. В жизни вы всего лишь сеятели, как те же цветки в весенней степи. Раскрылись посеяли жизнь в землю — в женские начала, и поминай, как звали. А всё остальное: и сохранить ваше семя, и сберечь его от непогоды, дождей и засухи, и довести его до таинства рождения новой жизни, родить её, и вскармливать собой, пока она не вырастит до новых цветков и ещё более новых жизней — это всё женщины.

Но влюбился я не только в седовласую воду, совсем не напоминающую белокурую молодую блондинку, меня угодило влюбиться и во вселенные, что уже точно жесть. И если речную седовласую воду я полюбил, как только увидел, с первого взгляда, и она пожизненно выместила из меня любовь к другой воде — не стремящейся вдаль, даже к морской — всей из себя кучерявой, то вселенные я полюбил лишь после выхода на пенсию, когда оторванная от работы голова сама поднялась вверх, и увидел, что помимо работы и седой горной воды, существует что-то ещё, да то же небо, накрытое от жёсткого космического ветра звездистым воздушным покрывалом.

Но, скорее всего, вселенные я полюбил из-за того, что они были для меня тайнами за семью замками, которые всегда притягивают к себе блуждающих без дела по жизни людей именно своей неизвестностью. Ведь любят ни за что-то, а, именно, «Ни за что». Просто — потому, что любят.

Я ничего не знал и не знаю о галактиках и вселенных до сих пор, кроме того, что они есть, и что я увидел в красочных картинах звёздных туманностей из интернета. Я просто сам изваял их в своём воображении из своих образов, собранных из всякой земной и внеземной всячины с любовью к ним и интересом, как скульпторы ваяют из бесформенной и бессодержательной глины всё то, что приходит им в их душу, или как дети создают из песка целые города, в которых они хотели бы жить. И потому я и познал их куда более тех же космологов, астрономов или астрофизиков, которые изучают только то, чего сами не создавали.

Мои вселенные, в отличии от вселенных учёных, есть лишь частицы моего собственного внутреннего, но неохватного по размерам мира, который начинается с кварков, с хаоса, с того самого родильного дома, в котором только и может родить что-то новое. И мой мир нигде никогда не заканчивается, а на недоступный человеческому сознанию верх галактики и вселенные попадают обязательно через Землю и через живущих на ней людей. А иначе, кому из людей они нужны без самих людей?

Учёные ищут тайны земной жизни там, что от Земли далеко, и что плохо видно, а то и вообще не видно. Они, как и я, создают свои «Теории Всего», а значит, и теории жизни людей, живя среди людей, но не замечая их. Но можно ли из Общей Теории Относительности, Теории струн или Квантовой теории поля вывести законы поведения людей? Да тех же женщин-блондинок, или народов. А из моей теории можно всё. И она уже мной создана, хотя я её и не создавал. Я просто её подсмотрел у природы. Она проста до той самой гениальности, которую запихнуть в какую-либо формулу, даже самую сложную, невозможно. И она работает везде, в том числе и в людях.

Хотя я и умудрился запихнуть её в Закон Ома в комплексной форме, описывающий не только стационарные, но и динамические токовые процессы, который оперирует с потоками не только электроэнергии, а просто свободной энергии. Но это только в угоду знакомым физикам, что без формул и жизни не признают. Хотя, если, между нами, то Закон Ома моделирует собой вообще всё то, что течёт. Те же фигурирующие в законе ёмкости в течении рек моделируют собой болота озёра, и океаны. А в жизни человека они моделируют запасы жира в соединительных тканях и запасы АТФ в клетках. Индуктивности моделируют собой инерционные характеристики потоков энергии. И вместе с величинами напряжений и сопротивлений Закон Ома в комплексной форм моделирует любу жизнь, включая и жизни человеческих масс, человеческой толпы, просто людей и их сообществ.

Теория работала и до меня и будет работать после меня, и без меня, ибо я есть разработчик теории несуществующей, но всеправящей, всевидящей и всесильной. И я просто уверен, что и люди учёные, когда-то опомнятся и поймут, что в мире, где правит парадигма Всеединства, о чём я много говорил в первом томе, не надо искать далеко того, что рядом, что вокруг них, и что в них самих, когда мир всеедин и самоподобен в любых его масштабах, измерениях и формах жизни, ибо найдут там они лишь свои иллюзии. И пока они не распознают принципа всеединства мира наяву, все их попытки создания «Теории Всего» будут тщетны. Ведь в телескоп, особенно когда он «радио», а также и в микроскоп, особенно, когда он квантовый, ни людей, ни их жизней не разглядеть. Я же создаю вселенные, всматриваясь, как офтальмолог, прямо в глаза людей, и только изредка отвлекаюсь, косясь на красивые картинки вселенных в интернете, который чётко — в формате 4К, показывает всё то, чего не существует, но что очень красиво!

Моя теория утверждает, что в мире правит лишь один закон — это стремление энергии к своему абсолютному минимум, а сам мир есть продукт его творения из «Ничего», продукт только этого закона и множественных заранее непредсказуемых случайных факторов, непосредственно влияющих на направленность и характер движения энергии. Мир — это «Нечто», полученное из «Ничего» её хозяином — Законом Минимума Энергии. А отсюда прямо следует, что тот, кто познал и увидел действие этого закона, тот и познал мир до теоретического предела, ибо случайные явления, хотя и в них кроются причинно-следственные связи, для сознания людей они не предсказуемы, и не познаются людьми в принципе.

Так формы песочных горок, образующихся в нижней колбе песочных часов, за конкретные промежутки времени из раза в раз будут абсолютно одинаковыми, и описываемыми одними и теми же функциями, в то время, как расположения отельных песчинок, на которые влияют их начальное положение и случайные взаимные соударения, каждый раз будет разным и математически неопределимым. И всё это я увидел сверху, на лету из-за пространства существующего, пребывая в пространстве несуществующим, то есть, трансцендентном или в астрале.

И хотя весь этот том будет посвящён моей реальной земной жизни, в основном в период, когда на страну напала пандемия либеральной чумы, но за каждым моим словом незримо будет стоять эта моя Картина мира, моя Теория всего, моё Всеединство, и они будут зорко следить за каждым моим словом и каждым выводом, утверждением и заключением. А вам даже не советую верить мне. Я, как и любой человек, могу ошибаться. Верьте во Всеединство мира, в единственную в нём движущую силу — стремление энергии к минимуму, к равновесию, к смерти, в его системную иерархичную структуру, которую питает хаос, и всё в вашем сознании сложится само собой.