Операция «Олигарх». Премия им. Ф. М. Достоевского

Сергей Козлов

«ОПЕРАЦИЯ „ОЛИГАРХ“» – остросюжетный роман о яркой и безжалостной борьбе людей, порожденных распадом великого государства, за обладание деньгами и властью. Главный герой использует все свои знания и таланты, стремительно врываясь в скрытую от общественного обозрения криминальную жизнь российской «элиты», чтобы стать Президентом России. Но чем обернутся «лёгкие» миллионы, усадьба на Рублёвке, жизнь проигравшего соперника и судьбы обманутых сограждан, превращённых в источник его богатства?.. Книга содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ I. МОСКОВСКИЙ ДРАЙВ

Ловко пользуется, тать,

тем, что может он летать:

Зазеваешься — он хвать — и тикать!

В. Высоцкий

I. «Блядовкин, на выход!»

Пассажирский поезд Махачкала-Москва медленно пробирался через небольшие полустанки, бесконечно застревая у одиноких семафоров. В вагонах было довольно пусто и уныло. Последний всплеск рельсовой войны поубавил желающих испытать судьбу. А те, кто всё-таки решился отправиться в путь, старались передвигаться по вагону незаметно, и то больше по нужде. Тихо спрятавшись за хлипкими дверями купе, они выкладывали на стол курицу, варёные яйца, помидоры, малосольные огурцы и отварную картошечку, и начинало казаться, что на Кавказе идёт 1975-ый с его сытой определённостью и еще совестливой милицией. Однако, мечты мечтами, а нередкие развалины за окнами и сетка трещин на немытом стекле напоминали о том, что некогда привычный мир навсегда остался в прошлом. Но самым сильным свидетельством нового времени были люди в форме. Как за стеклом, так и в самом поезде.

В последнем купе последнего вагона, не удосуживая себя выбором слов, шумно гуляла группа сержантов-дембелей. По блеску мишуры и количеству разномастных значков они походили на царских генералов времен празднования 300-летия Дома Романовых, а по поведению — на легендарного поручика Ржевского. Правда, продемонстрировав провожавшим «героев» девушкам такую «неземную красоту», в поезде они всё быстро упаковали в заранее приготовленные пакеты и переоделись в выцветшие тельники и видавшую виды старую камуфляжную форму. На столе быстро появились фляжки, доверху наполненные кизлярским коньяком «Лезгинка», домашние консервы, масло, банки тушенки, огромный кусок малосольной осетрины и трехлитровая стеклянная банка черной икры. Увидев такое богатство, старый ворчун-проводник немедленно превратился в радушного хозяина. Стремительно поднося свой домашний лаваш и душистый горячий чай, вовремя вставляя слово о героях-защитниках, он вскоре удостоился 100-баксовой награды. Рейс, похоже, начинался удачно!

Опытному проводнику не надо было ничего объяснять по поводу источников дембельского благополучия. «Человек с ружьем» на Кавказе, да еще в форме, всегда мог рассчитывать на «добычу». Оружие, наркотики, дорогие вещи, валюта, чего только не попадало в сети ловких «добытчиков». Хотя, они и составляли явное меньшинство среди срочников, возвращавшихся с Кавказа, жесткой оппозиции их действия у общества не вызывали. В стране, где десятилетиями процветала идеология передела собственности и государственного грабежа, изъятие чего-нибудь у кого-то побогаче, рассматривалось почти как норма. А когда в дембельском пьяном базаре проводник услышал слово нефть, то вообще все встало на свои места…

Нефть в России давно стала чем-то большим, чем полезное ископаемое. Ещё при Ельцине она превратилась в материальный эквивалент власти и благополучия. Близкие к Борису Николаевичу люди забрали всё, оставив другим право «кормиться» на процессе переработки, доставки и реализации продукта, подворовывая в терпимых для государства размерах. Для обнищавших в лихолетье 90-х народов Кавказа «изъятие» нефти из нефтепроводов и её переработка на кустарных перегонных установках, да ещё и на их родовых территориях, давно превратилась в народный промысел, хорошо организованный и разумно прикрываемый местной элитой, быстро научившейся кормиться из федерального бюджета.

Возникавшие время от времени конфликты между охраной нефтепроводов и местным населением, переходившие в редких случаях в перестрелки, создавали иллюзию, что одни пытаются силой взять нефть, а другие — не дают. На самом деле всё было проще. Стреляли от скуки и не по людям. Приобрести кровника, даже по пьяному делу, никто не хотел. Коррумпированные офицеры подразделения и их подчинённые, давно не верившие ни в кого и ни во что, быстро встроились в эту «пищевую цепочку», получая за прикрытие «черной добычи» до трети получаемой прибыли. Сержантам хоть и перепадали крохи с барского стола, тем не менее, они могли позволить себе много больше офицеров из далеких от кормушки частей. И, покидая бригаду, каждый из них прятал в нижнем белье или в специальном поясе немалые суммы долларов, евро, а нередко и валюты арабских стран. Исторический опыт подсказывал — деньги не пахнут.

…Чем сильнее дембельские посиделки набирали обороты, тем светлее казалось будущее. Двое рослых ребят из-под Астрахани уже подсчитали, что будут работать на пару: купят быстроходный катер и займутся добычей и поставками черной икры в столицу. Тем более у одного из них дядя был старший рыбинспектор и давно ждал родственника, чтобы не отдавать столь выгодный сбыт в чужие руки. Да и стрёмно становилось — охочие до хлебного места «коллеги и партнеры» могли и подставить. А родня есть родня! Кирсан из Калмыкии, всегда гордившийся тем, что носит имя первого президента Калмыкии, хотел просто хорошо жениться на богатой и красивой.

«Несчастные люди», — глядя на них думал Алексей Глядовкин, — «и мечты у них мелкие. Знали бы с кем едут в купе — обоссались бы от удивления!». А видел себя Алексей только в одном качестве — Президентом России!

Это не была случайная мысль. К ней он шёл с детства, в котором, как ему казалось, всё было неправильным. Во-первых, рос он без отца. Рассматривая себя в зеркало, он так и не мог понять, почему его, такого красивого, мог оставить этот глупый дядька. Правда, как-то посмотрев на затурканную, рано постаревшую учительницу-маму, он неожиданно пришел к окончательному выводу. Это она была во всём виновата. Разве нормальному мужику такая клуша нужна?!

Второе нерадостное открытие дала его собственная фамилия. Оказалось, что легким полукруглым штрихом даже самые полуграмотные придурки могут превратить его — великого в будущем Глядовкина — во всеобщее посмешище — Блядовкина. Хуже того, как удалось выяснить впоследствии, их родовая фамилия действительно была Блядовкины, полученная в XIX веке от уездного писаря в силу особого к их семье отвратительного отношения. Спасибо ещё прадеду, сумевшему в первые годы после революции задобрить нехилой взяткой новую власть и поменять первую букву фамилии на «Г».

Когда несколько лет спустя он рассказал эту историю начитанному приятелю, то узнал от него, что в политике такого рода фамилии действительно проблема. Как известно, на последних советских выборах в Верховный Совет России конкурентом Бориса Ельцина от КПСС был подобран известный хозяйственник, директор автогиганта Браков. Увы, в ночь накануне выборов практически на всех доступных человеческому росту плакатах буква «Б» поменялась на «С». Конечно, не это решило исход выборов, но публичная издёвка над кандидатом свою роль сыграла.

С другой стороны, родная фамилия никогда не мешала достижению властных вершин. Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев и многие другие фамилии лидеров советского государства были не более чем удобными псевдонимами, скрывавшими национальные и родовые особенности их носителей. Более того, партия не могла допустить, чтобы коммунист был Дураковым или ещё хуже Мудаковым. В результате руководство КПСС дало возможность менять фамилии своим активистам, в первую очередь заслуживающим право занимать руководящие должности. Благодаря этому мудрому решению замечательный ресторатор Гнилозуб наконец смог стать Некрасовым, а руководитель передового колхоза из Сеногноева превратился в Орлова. Спасибо КПСС сегодня могут сказать десятки тысяч потомков носителей неблагозвучных фамилий, превращенных партией в Ивановых, Петровых, Орловых и Коршуновых.

Всё, что касается фамилии, волновало и тревожило Алексея. Ему хотелось найти дворянские корни — не получилось. Обычные мещане — вот и всё, что удалось выяснить. Не нашлось ни героев войны, ни жертв репрессий, ни академиков. Казалось, история страны как бы назло проходила мимо их фамилии. Однако эта незаметность имела и свои плюсы. Учась благодаря маме в хорошей школе, он заметил, что детей известных родителей больше, чем других дёргают учителя. Это и понятно, с них есть, что взять. А чего взять с его мамаши, живущей такой же некрасивой жизнью, как и все окружающие, и только мечтающей о щедрых родителях своих учеников. Из-за отсутствия денег он избежал наркоты, давно поразившей благополучные школы родного города и богатых друзей, регулярно попадавших в милицию. Этих зажравшихся уродов он тайно ненавидел и никогда не считал для себя зазорным прихватить у «богатенького буратинки» какую-нибудь ценную вещичку, а иногда и кошелек. Воровством сиё действо он никогда не считал. Для него это было актом восстановления социальной справедливости.

Жизнь, наверное, так бы и катилась своим чередом, если бы не первая серьёзная проблема. После поступления в главный инженерный ВУЗ региона, он, как и многие студенты, сделал удивительное открытие. В институте можно было заниматься чем угодно — работать в десяти местах, вовремя «сдавать» зачеты и экзамены и шаг за шагом перебираться с курса на курс. Причем «сдавать» предмет в действительности означало сдавать через старосту деньги преподавателю и озвучивать ответ на подготовленный заранее вопрос. Знаний это не добавляло, но к диплому приближало. Те немногие, кто хотел большего, работали на кафедрах, писали научные работы, честно сдавали экзамены и считались «ботаниками».

К сожалению, Алексей не сумел выбрать ни тот, ни другой путь. Незначительное, на первый взгляд, событие определило весь жизненный путь молодого человека! Первый свой компьютер он купил лишь в институте, заработав агентские в страховой компании, а не взяв, как обычно, деньги у мамы. Сказочный виртуальный мир мгновенно завлек его в свои дурманящие сети: игры до утра, порнуха, откровенные чаты, новые друзья и подруги. Новые соблазны буквально захлестнули неокрепшую психику юноши. Он даже не заметил, как был отчислен из ВУЗа, а полученная повестка в армию лишь обрадовала маму, которая безумно устала от прожорливого бездельника, нарушавшего тихий провинциальный уклад семьи. Что уж говорить о старшей сестре, перед которой забрезжил шанс поиметь собственную комнату в старенькой двухкомнатной хрущевке. Словом, домашние проводы в армию были скорыми и без лишних слёз.

Два дня в сборном пункте военкомата, расположенном в старинных казематах, потрясли Глядовкина больше, чем все события предшествующей жизни. Оказалось, что он, свободный серфер безграничного виртуального мира, на самом деле в реальном мире ноль без палочки. Низкорослый крепыш-прапорщик объяснил, что «дурь им армия быстро повыбивает». Наткнувшись на фамилию Алексея, он громко, на весь строй рявкнул: «Даже из Блядовкина сделаем человека!». Кое-кто заржал и быстро услышал: «Так и знал, мудаков среди вас больше, чем я думал. Ты, ты и ты — шаг из строя». И группа хохотунчиков отправилась чистить засранные сортиры древнего сооружения.

Животный страх за свое будущее, насытив адреналином молодой организм, заставил думать быстро. Он вдруг вспомнил, как вынырнув на мгновение из виртуального полубредового угара, услышал разговор о какой-то сержантской школе, куда брали недоучившихся студентов. Полгода тебя мордуют, но затем до конца службы ты хоть маленький, но уже начальник. Правда, мест там маловато, но можно договориться. Вспомнив холеный вид майора, встречавшего их у входа в «новый мир», он понял, что это тот, кто ему сейчас больше всего нужен.

Быстро разодрав в туалете обложку романа «Как закалялась сталь» с маминым пожеланием, Глядовкин выковырнул оттуда аккуратно спрятанные 500 долларов США, которые «позаимствовал» у дуры-сестры. «Обойдется без заначки, и так ей на халяву моя комната досталась», — подумал Алексей. Хотя деньги он, мягко говоря, и спёр, но чувство досады, что маловато их было, осталось. Сжав бумажки в кулаке, он выскочил в коридор с рядом дверей. На одной была табличка: «Майор Коршунов». Алексей аккуратненько постучался и тут же был допущен к телу.

Просьба, похожая на крик отчаяния, в сочетании с потными от страха баксами, сработала безотказно. На следующий день в составе небольшой группы он уже ехал на аэродром для отправки в учебный центр. Всё это время Алексей жил чувством восхищения самим собой. Глядя на оставшихся на сборном пункте новобранцев, он подумал: «Какой я молодец! Лихо я их сделал! Небольшое усилие и я уже впереди!». Испортить настроение ему не смогла даже очередная оговорка вредного прапорщика, гаркнувшего на всю казарму: «Блядовкин, на выход!» В конце казавшегося бесконечным темного тоннеля явно забрезжил свет.

Правда, действительность оказалась не столь благостной, как мечталось. Курс молодого бойца слился в один непрерывный день: сильно болели мышцы, и всё время хотелось есть. Мечталось о лазарете с его чистыми простынями, миловидными сестричками и сытым питанием. Увы, ни чирья, ни воспаления легких так и не удалось подхватить. Потеряв 10 кг лишнего веса, Алексей принял присягу. Но дикая муштра и постоянные унижения от контрактников, считавших себя настоящими хозяевами жизни, продолжали изводить будущего сержанта. Сложившееся положение Глядовкина явно не соответствовало его пониманию будущего места в этом мире. Надо было что-то делать, и решение пришло само собой.

Завхозом в их учебке трудилась довольно примечательная личность: «Петрович» — для командира части и «своих», старший прапорщик Иван Петрович Генералов — для всех остальных. В армии, где всегда чего-нибудь не хватает, он был незаменимым человеком. Оперативно найти литровую бутылку «Белуги» со слезой в разгар офицерской пьянки в лесу, подогнать пару тёлок проверяющему из Москвы, да так, чтобы не пришлось бежать наутро к венерологу, помочь купить почти новый автомобиль по цене б/у, организовать евроремонт жилья и найти редкую запчасть — всё умел легендарный Петрович. Его авторитет в части был незыблем, а влияние по многим повседневным вопросам превосходило командирское.

Алексей давно искал пути, как подойти поближе к этому «матерому человечищу». Он уже знал, что Петрович большой любитель доброго пива под хорошую рыбу. Но будучи вечно занят обслуживанием других, он никак не мог найти время для собственных радостей. Глядовкин, нахлюпав несколько жалобных писем домой, наконец, раскрутил маму на солидную посылку с рыбой. В ней были копченый угорь из Балтийска, большой двухкилограммовый лещ из Полесска, малосольный балтийский лосось и прозрачный от жира вяленый рыбец из Краснознаменска. Такого богатства даже Петрович на одной тарелке давно не видел. Словом, все само собой срослось; быстро и без проблем. Первая же серьёзная пьянка породила что-то похожее на дружбу двух таких разных людей. А после следующего «пивного дня» стала неотъемлемой частью жизни обоих. Между тем выяснилось, что Алексей неплохо разбирается в компьютерах и уже вскоре, под идею улучшения учета товарно-материальных ценностей, он был постоянно закреплен командиром за Петровичем.

Жизнь не просто налаживалась, она стала приобретать тот размеренно-сытый образ, о котором всегда мечталось. Но самое интересное выяснилось довольно скоро. Одинокому Петровичу нужен был не столько помощник или собутыльник, сколько человек, способный его слушать, которому он мог бы передать всю мудрость своего понимания армейского бытия. Даже очевидная жуликоватость Глядовкина его не пугала. «А кто сегодня не жулик? Этот хоть умный и, похоже, не жлоб по жизни», — думал многоопытный специалист по решению чужих проблем. Зато так слушать его, как делал это Алексей, никто не умел. В свою очередь, выросший в женском коллективе Глядовкин не мог не потянуться к настоящему мужику, общение с которым быстро затушило тлевшую в нем ностальгию по эфемерному папаше.

Слова Петровича легко западали в душу Алексея. Они были удивительно близки его небольшому жизненному опыту и созвучны порожденным им мыслям. «Если ситуация непонятна, а взять так хочется, возьми столько, чтобы это можно было списать на кого-то или что-то. Никогда не бери лишнего!» — учил мудрый Петрович. «Из пачки в сто купюр можно брать не более одной: и человек, и машина так могут ошибаться, но на две-три купюры — никогда!» Каждые посиделки с Петровичем превращались в своеобразные курсы выживания, дополняя жизненной правдой рутинное обучение сержантов. «Старайся всегда быть ближе к большим деньгам, товарам, все равно к чему, но чтобы все двигалось и менялось. Сделать свой ручеек — дело техники, — вещал Петрович. — Хорошее место банк, страховая компания. Сотни, а то и тысячи работающих никогда полностью не проконтролируешь, а кредиты, выплаты идут каждый день. Есть где развернуться умному человеку!»

Но особую любовь Петрович питал к строительству. И это было неудивительно. Разумно распределяя материалы между частью и ее руководством, к которому он, безусловно, относил и себя, завхоз сумел за эти годы неплохо обустроить жизнь и свою, и армейского начальства. Правда, были у Петровича и маленькие тайны, за которыми стояли большие деньги. Это Алексей понял, побывав у своего начальника на даче. По краске на заборах и штукатурке все дома военных в дачном поселке выглядели внешне одинаково, но его дом, стоявший на отшибе, все-таки отличался какой-то особой ухоженностью территории, окруженной высоким забором, и обилием труб, торчавших над домом и пристройками. Да и дорога к нему почему-то была уложена практически новыми аэродромными плитками.

Только оказавшись во дворе дома, Алексей понял, что перед ним была небольшая, но очень комфортабельная гостиничка. В цокольном этаже размещалась замечательная сауна с бильярдным залом. К ней снаружи дома примыкала немалых размеров теплица, покрытая почему-то матовым стеклом. На самом деле это был бассейн, окруженный зимним садом. На первом этаже размещался большой зал с камином, довольно современная кухня и гостевая комната. Наверху были два замечательных люкса, доступ в которые был строго ограничен. В них любили отдохнуть проверяющие из округа и Москвы. Именно здесь нередко решались судьбы местных командиров. И в том, что учебный центр процветал, а его начальники впоследствии занимали высокие командные посты в армии, была заметная доля участия незаметного Петровича.

Конечно, старший прапорщик Генералов был небедным человеком, но с такими-то связями, как считал Алексей, он мог бы решать вопросы и поглобальнее. Отдавая дань уважения мудрому Петровичу, он все больше считал последнего лохом, отставшим от жизни. На этой почве они даже один раз поругались. Петровича, только что проводившего после гулянки с «девочками» одного из руководителей министерства обороны, он спросил: «А не осталось ли у него интересных фоток или видео генерала? Можно было бы неплохо раскрутить начальника». Иван Петрович от удивления даже поперхнулся — ему и в голову не приходило, что так можно делать. Ученик явно пошел дальше учителя. Поэтому к моменту распределения по частям Генералов счел лучшим для себя вариантом пристроить ушлого сержанта подальше и получше, чтобы новое теплое место поубавило воспоминаний о тайной жизни учебного центра.

Так судьба выдала Алексею билет на нефтепровод. Прощаясь с Глядовкиным, Петрович, не жалея, отвалил ему гостовских консервов, выделил лучшую форму из личного резерва, богатый набор всяких полезных мелочей и толстую книгу, которая, пожалуй, больше всего удивила новоиспеченного сержанта. Это была полная и лучшая на тот период биография действующего Президента и Главнокомандующего с аккуратно выписанными Петровичем словами: «Плох солдат, не стремящийся стать генералом. Учись и все будет!» Старший прапорщик Генералов, так и не ставший даже лейтенантом, в самый последний момент расставания вручил ее Глядовкину, словно передавая эстафетную палочку.

Как это ни удивительно, но именно биография Президента стала любимой и единственной книгой Алексея во время службы на Кавказе. Читая и перечитывая ее, он пытался понять, почему именно он оказался тем избранным, который возглавил великую Россию? И чем больше он ее читал, тем увереннее становился вывод — не Боги горшки обжигают, и я тоже могу когда-нибудь стать Президентом! Особенно его потряс один факт — родился Алексей в Потсдаме, в Западной группе войск именно в те годы, когда в Германии служил Первый. Может, и отца его знал будущий Президент? Может, они и сейчас дружат? Может, стоит только обратиться к беглому родственнику и… он уже при дворе! А дальше, чем черт не шутит, окажись он, Алексей, в нужное время в нужном месте?!

Мечты мечтами, но для их реализации нужны были деньги, и удачное место службы в армии дали ему стартовый капитал. «Нефтяные» деньги, которые Алексей, как и его сослуживцы, вез из Дагестана, наполняли душу уверенностью в светлом и безоблачном будущем. Главное, быть осторожным и не высовываться раньше времени. К сожалению, десять штук баксов для Москвы маловато. Неплохо бы ещё хотя бы штук пять на житьё. А за годик встать на ноги… и вперёд! Никто не догонит! С каждым новым километром пути, приближавшим поезд к Астрахани, и выпитым с дембелями стаканом хорошего коньяка, Глядовкин ощущал себя сильнее и увереннее в безграничности своих сил.

Однако пьяные бредни сослуживцев все сильнее раздражали Алексея, разрушая его радужные грезы. Слава Богу, вконец разгулявшиеся астраханцы пошли бродить по поезду в поисках приключений. К этому времени малопьющий Кирсан после литрухи коньяка уже практически не стоял на ногах. Увидев, что еще минута, и тот начнет блевать, Алексей, подхватив его под руки, поволок к соседнему туалету. Расстегнув штаны, он ловко посадил калмыка на унитаз. В это время на пол вывалилась пачка незнакомых денег в тонком целлофане. Упаковка разорвалась, и цветные бумажки начали медленно погружаться в лужицу мочи, стоявшую в туалете. Алексей ловко подхватил все находившиеся сверху купюры и быстро засунул их в носок. Несколько листочков закружились в воздухе, подхваченные потоком из окна. Другие продолжали путь на дно мелководной лужицы. Вернувшись в пустое купе, Алексей дёрнул ещё стаканчик коньячной бормотухи и с чувством выполненного долга в полупьяной дрёме забылся на верхней полке.

Добросовестный проводник в преддверии Астрахани отловил, наконец, будущих «икорных олигархов» в соседнем вагоне и вместе с начальником поезда помог добраться им до «родного» купе. Обнаружив в туалете, мягко говоря, неприглядную картину, он раскрутил дембелей ещё на 100 баксов, и через 15 минут передал им еле стоящего на ногах, но аккуратно оттертого старыми полотенцами Кирсана. Жалкая стопочка выловленных на полу незнакомых бумажек была переложена салфетками и засунута пьяному сослуживцу в карман. Увы, выражение «деньги не пахнут» к этим купюрам не относились.

Прощание дембелей было бурным и стремительным. За те минуты, что поезд полз по Астрахани, они успели ещё трижды накатить «на посошок». Сдавая Кирсана родственникам, Алексей, единственный способный осмысленно говорить из их четверки, объяснил, что тот еле успел на поезд с боевого дежурства и нуждается в серьезном отдыхе. Поняли те или нет, его особо не интересовало. Всё это было уже прошлое! Астраханцы, бурно встреченные шумной родней на перроне, веселой толпой были быстро унесены в новую жизнь. А довольный Глядовкин, почти удвоив свой капитал, продолжил путь в столицу, где его, несомненно, ждали успех и слава!

II. Москва на коленях

После астраханского исхода сослуживцев Алексей быстро спрятал слегка тронутую банку надоевшей на службе черной икры, упаковал осетрину, как советовал Петрович, в «правильную бумагу», чтобы рыбка дышала, и все аккуратненько сложил в чемодан рядом с нетронутой двухлитровой флягой «Лезгинки». Мужики так и не въехали, что в общий котел он отправил местную самогонку, разбавленную дешевым коньячным спиртом. Новые же попутчики сразу взялись откармливать худого солдатика домашними разносолами. Поэтому в Москву Глядовкин подъезжал с полным желудком, абсолютно чистой головой и греющими душу 18 000 долларов в разной валюте (спасибо Кирсану!).

Москва, где он был только один раз в детстве, поразила разнообразием… всего. Подвалившая к нему привокзальная проститутка сразу предложила солдатику «отдых» с полной релаксацией за 50 баксов. А когда тот отказался, почему-то вспомнив помятую жизнью мать, согласилась на минет за 20 американских рублей. Эконом-вариант устроил его больше. И уже через пять минут, в грязной каптерке путейцев на задворках Казанского вокзала, состоялось первое сексуальное знакомство нашего героя с обитателями столицы. Выходя оттуда победителем, Алексей подумал: «Вот так и вся Москва скоро будет стоять передо мной на коленях!»

Теперь же ему предстояло заняться более скучными, но необходимыми делами. В первую очередь надо было определиться с мобильником и жильем. К первому вопросу Алексей начал готовиться еще в Дагестане. Помог случай. Оказалось, что к трубе подогнали лишнюю цистерну, а Алексей пошел на принцип, не давая ее заправлять сверх командирских договоренностей. И тогда из стоявшей с затемненными стеклами тюнингованной «Волги» вылез здоровенный, страшного вида абрек. Когда тот подошел поближе, обалдевший от ужаса сержант уже был готов отдать ему всё и вся, включая табельное оружие и себя. Однако тот неожиданно улыбнулся до удивления белыми фарфоровыми зубами: «Хозяин просил кое-что передать. Уверен, этого тебе хватит!» И в руках сына гор сверкала золотая Vertu. Конечно, Алексей, понимал, что это всего лишь красивая подделка легендарной мобилы. Но работа была очень хорошая. Даже головки винтиков выглядели как настоящие. Лохов разводить — то, что надо! Да и тёлкам такие бирюльки нравятся.

Покупать симку в привокзальных лавках и с рук Алексей считал ниже своего достоинства. Переодевшись в джинсу и кроссовки, оставив в камере хранения чемодан и огромный вещевой мешок с формой, едой и презентами, в том числе и от Петровича, он отправился в центр Москвы. В салоне, мило полюбезничав с продавщицей и взяв ее телефончик, всего лишь за сто баксов сверху он получил замечательный номер с тремя нулями на конце. Номер телефона, как и сам аппарат, в России всегда значили многое. В государстве, где непреодолимая пропасть разделяет богатых и бедных, где царит неограниченной моралью дух наживы, а вездесущий золотой телец является единственным предметом преклонения, любое отличие в одежде, прическе, машине, телефоне, месте проживания и т. д. становится критерием, определяющим твое место в обществе. И если денег для достижения статусного места не хватало, то их нередко оказывалось достаточно, чтобы выглядеть как нувориш. А это был хоть и слабый, но всё же шанс попасть в нужную тусовку, просочиться в правильный кабинет, и смотришь, зацепиться в более высокой социальной нише, хоть немного оказаться ближе к тому месту в России, где все делят и распределяют.

Поэтому Vertu еще в Дагестане Алексей дополнил Rolex. Собранный в Эмиратах, он хоть и был подделкой, но, конечно, лучше своего собрата за 20 евро с пляжей Лазурного берега, где их тысячами предлагают темнокожие дети Франции. Но в понимающее общество в таких часах мог прийти только конченный придурок. Это Алексей хорошо понимал. А вот в темноте накокоиненных дискотек и в пьяном угаре элитных клубов они могли поработать неплохо. Особенно в сочетании с другими дорогими атрибутами богатства и хорошей обувью. Рисковать с таким Rolex в солидном кабинете было, безусловно, нельзя. Насквозь пропитанная понтами деловая Москва, тем не менее, терпеть не могла залетных понтовщиков. Устав от взаимных обманов, предприниматели видели опасность даже в мелочах, и такие часы могли стать первым и последним шагом в серьезном бизнесе.

Обзаведясь достойным номером телефона, Алексей взялся решать квартирный вопрос. Набрав кучу газет и газетенок, он принялся обзванивать счастливых обладателей московских квартир. Но уже вскоре понял, что его звонки идут посредникам, которые передают информацию в операционный центр, где решается только одна задача — впарить залежалый товар неизвестному лоху и побыстрее получить свою комиссию. Установив, что центр Москвы контролируют пять риэлторских агентств, Алексей решил пообщаться с их сотрудниками напрямую. Правда, пришлось сделать модную стрижку: очень уж не хотелось выглядеть мальчиком из Пупырловки. Под массаж головы Алексей даже задремал. Обладательница нежных рук и мягкого голоса ему приглянулась. И после солидных чаевых еще один телефонный номер пополнил коллекцию будущего хозяина Москвы. Драйв нарастал, и пугавшие утром вершины бытия казались все более доступными. Поэтому он стремительно и гордо двинулся в офис популярной риэлторской компании.

У работавших в нем девушек были две мечты, отражавшие программы минимум и максимум. Первая предполагала невероятно успешную сделку, которая позволит, наконец, закрыть жилищный вопрос и послать всех, включая родную компанию, подальше. Программа-максимум была и красива, и сложна, но в силу ежедневного наблюдения тысяч шикарных авто, пролетавших перед офисом, она казалось более реалистичной, чем программа-минимум. Все девушки мечтали встретить олигарха, после очередного развода искавшего и новый дом, и новую любовь. Проблема, к сожалению, заключалась в том, что очередной развод, как правило, был результатом нового увлечения, и вписаться в эту простую последовательность было очень трудно. Тем не менее, девушки с надеждой смотрели на каждого входящего. Но, увы, пока подворачивались в основном мелкие предприниматели и бандиты, искавшие варианты вложения денег.

Вновь вошедший не мог не привлечь их внимания: высокий, худой, с модной прической и поблескивавшими из-под красивой рубашки золотыми часами на правой руке. Шорох здорового интереса горячей волной прокатился по офису, состоявшему из уютных стеклянных кабинок. В них, как показалось Алексею, сидели, словно в зоомагазине, самые разнообразные представители мировой фауны. Это во многом было правдой, поскольку хозяин фирмы был большой гурман по женской части, и, с учетом ее интернациональной клиентуры, внимательно следил, чтобы в коллективе были лучшие представительницы разных рас и национальностей. К сожалению, и запросы у таких сотрудниц были немалые, но, слава Богу, компанию выручало обилие ВУЗов и ищущих заработок студенток.

Обалдев от такого обилия молодых и красивых, Алексей в очередной раз с омерзеньем вспомнил утро на Казанском вокзале: «Ну ладно, — подумалось — что было, то было. Хватит об этом. В прошлое — ни на шаг! Только вперед, в светлое и богатое будущее!» Быстро обежав взглядом цветник, он обратил внимание на удивительно милое лицо в ближайшей кабинке. Выбор был сделан.

— Здравствуйте, меня зовут Алексей. В перспективе хотел бы приобрести серьезное жилье, а сейчас хочу арендовать удобную однушку с мебелью внутри Бульварного, в крайнем случае, Садового кольца, — выстрелил он заученную по пути фразу.

— Присаживайтесь, Алексей, — сказало милое личико, — меня зовут Ирина. Давайте уточним, какое метро рядом предпочтительнее, этаж, наличие паркинга, консьержа и, конечно, цена.

Алексей ясно понимал, что сейчас ему не до машины. Что касается этажа, ему всегда хотелось жить наверху, чтобы ни одна тварь над головой копытами не цокала. Да и привычка жизни с мамой на последнем этаже хрущевки тоже сказывалась… После пятиминутного разговора консенсус был найден. Более того, риэлтор согласилась показать только что попавшую в листинг квартиру уже сегодня. Оказалось, что она недалеко располагается от офиса компании и молодые люди под завистливые взгляды обитателей интернационального зоосада двинулись на просмотр объекта.

Надо отметить, что сдача квартир в наем всегда была в Москве процветающим бизнесом. Зачастую вторая квартира семьи становилась главным ее кормильцем. Лучшей защиты от временной потери работы, возникавшей в результате очередного кризиса, не было. Правда и настоящей безработицы в Москве давным-давно тоже не было. На месте одного министерства возникало два-три новых агентства, продолжали множиться торговые центры и рестораны, дававшие места своим и «понаехавшим». Но той тысячи баксов, которую ежемесячно давала сданная в аренду квартира, даже не в центре города, всегда хватало, чтобы пережить регулярно посещавшие Россию смутные времена.

Была у московских квартир и невероятно важная социальная роль. Холостяки любили сдавать лишнюю комнату молодым покорительницам Москвы, а одинокие женщины, в свою очередь, искали «непьющего, некурящего, без вредных привычек» постояльца. Конечно, это во многом была рулетка, но именно так образовывались тысячи московских семей, и улучшался генофонд столицы. Риэлторы любили эту привередливую, но благодарную публику, и нередко гуляли на ее свадьбах.

Тем временем наш герой, направляемый опытной Ириной, пройдя арку большого сталинского дома на Тверской, предстал перед старинным доходным домом, уютно расположившимся в небольшом переулке. Квартира оказалась чистенькой мансардой на шестом этаже. Стала понятна и низкая для этих мест цена — всего лишь 500 зелененьких в месяц. В доме, с потолками в 4 метра и без лифта, забраться на шестой этаж было не по силам ни молодой маме с ребенком, ни пожилому человеку. Мебель была довольно старой, но добротной. Особенно понравилась кровать — широкая, двуспальная, два на два. «Настоящий траходром, — подумалось Алексею — не чета моей сиротской койке в казарме». Заметив его восхищенный взгляд, Ирина смутилась. Ей почему-то тоже понравилось это поле любви. Однако, испугавшись этих мыслей, она стала поторапливать Алексея. На улице уже темнело. Идти ему никуда не хотелось. Кровать манила своим уютом и иного решения, как подписать договор и внести аванс, уже не было. К сожалению, эту работу надо было завершить в том же выставочном зале риэлторской компании, на глазах разномастных див, с любопытством ожидающих возвращения сослуживицы.

По пути Алексей купил Ирине симпатичный букет белых роз, внос которых в интернациональный цветник произвел настоящий фурор. «Ну, прямо жених и невеста!», — услышали они завистливый шепот. Быстро отдав трехмесячный аванс и агентскую комиссию, Алексей дружески попрощался с Ириной, получив визитку со вписанным рукой номером мобильника и пожелание звонить, если что-то будет не так. Ирина его, безусловно, привлекала какой-то необычной для Москвы естественностью, но и остальных красавиц он обижать не стал, громко попрощавшись со всем залом. Перевезя уже поздно вечером вещи с вокзала, Алексей мгновенно заснул в полной уверенности в правильности начатой жизни.

Штурм Москвы продолжился следующим утром: главный вопрос — работа — постоянная, хорошо оплачиваемая и не портящая имидж. Лучше всего с перспективой партнерства. К сожалению, огромный минус в биографии тоже напоминал о себе. Неполное высшее звучало уж больно противно! Надо было что-то делать. Было три пути: дешевый, дорогой и правильный… Правильный предполагал восстановление в ВУЗе на третьем или, если повезет, четвертом курсе, реальную учебу и в муках полученный диплом. Увы, такого стремления не было. Дешевый путь представлял собой покупку готового диплома вместе со справкой о пройденных дисциплинах. В постсоветское лихолетье этот метод получения образования приобрел катастрофические для России масштабы. Дипломы продавались везде — от шикарных офисов до переходов в метро. В условиях распада государственной контрольно-надзорной системы, стремительного роста коррупции на всех уровнях органов власти стало важно не быть, а выглядеть. Покупались степени и звания. Появилась куча псевдоакадемий с шикарными наградами и дипломами. Из индустриального государства Россия превратилась в ярмарку тщеславия, где вместо Его Величества Товара стала царить ее величество упаковка.

В итоге, в первом десятилетии нового тысячелетия в России бродило несколько миллионов обладателей липовых дипломов. Нередко занимавших удивительно высокие должности. Безусловно, этот путь вполне подходил для небольших фирм и малых городов бескрайнего государства, но явно вступал в противоречие с президентскими амбициями Глядовкина. Он хорошо помнил, что в его родном городе первый вице-губернатор был с позором изгнан с должности, когда выяснилось, что его диплом был всего лишь красивой подделкой. Еще круче был вариант с покупкой западного диплома, но он, как выяснилось, имел серьезный недостаток. Эти педантичные чудаки в странах развитого капитализма, как правило, размещали списки выпускников в Интернете, давая возможность быстрой проверки даже самым ленивым кадровикам. Алексей, конечно, мог решить вопрос в Дагестане, но уж больно плохо воспринимались кавказские дипломы в Москве. Надо было искать что-то другое, достойное его великого будущего.

Алексей вспомнил давний разговор с Петровичем. Тот рассказывал, как в начале 90-х годов крупнейший частный банк их региона возглавил нагловатый, и как всем казалось, не очень образованный молодой человек. Однако тщательные проверки документов показали, что он экстерном за год закончил экономический факультет главного ВУЗа страны с красным дипломом. Причем зачетная книжка содержала настоящие оценки и подписи десятков преподавателей. В 1994 году в один из «черных» понедельников, банк рухнул, оставив под обломками десятки тысяч вкладчиков. Прощаясь перед отбытием в Москву с соратниками по борьбе за денежные знаки в гостевом домике «У Петровича», павший банкир раскрыл свою тайну. Оказалось, все зачеты и экзамены были куплены примерно за тысячу долларов каждый. Для 1992 года — это были сумасшедшие деньги. Да, процесс занял «целый месяц», но подкопаться к таким документам было невозможно… Алексею этот вариант понравился. Теперь ему предстояло подобрать ВУЗ и соотнести его требования с собственными финансовыми возможностями, которые в отсутствии работы стремительно убывали.

В результате скрупулезного анализа информации на чатах и форумах был найден очно-заочный вариант знаменитого финансово-экономического ВУЗа, входившего в десятку наиболее востребованных учебных заведений России. Оставалось уточнить условия приема и тариф. В административном корпусе института, пообщавшись в приемной комиссии, он узнал, что по команде сверху появилась новая, но уже невостребованная, в силу развития госкапитализма, специальность: «Экономика фермерского хозяйства». Главное, брали на нее всех желающих, и как выяснил Алексей, в самом дипломе, в силу отсутствия должной регистрации специальности, оставалось только одно слово «экономист», что вполне соответствовало его планам. «Горбачев имел похожий диплом и стал Президентом СССР», — мелькнула приятная сердцу мысль.

К сожалению, цена вопроса — по четыре штуки за семестр — и двухлетний срок обучения не радовали будущего столпа общества. Взяв пару бутылок хорошего шампанского и большую коробку дорогих конфет, Алексей к концу рабочего дня направился к методистам выбранного факультета. Как правило, именно эти нередко великовозрастные «девушки» и решали во всех ВУЗах нужные вопросы. Без методистов невозможно было получить необходимый билет и сдать экзамен, подобрать готовую курсовую работу и даже диплом. Ну а работа с хвостами и их носителями вообще была любимым делом этого авангарда ВУЗовского бизнеса. Чем больше проблем было у студента, тем милее он был методистам, помогавшим ему небескорыстно брать редуты науки.

Вливание на факультет состоялось успешно и весьма стремительно. Правильная форма проставки резко повысила статус новобранца. Вечер вскоре продолжился в соседнем кафе, где новые подруги, уже не стесняясь, объяснили оптимальную схему решения вопроса о дипломе за год и, как минимум, вдвое дешевле. Конечно, оформить диплом можно было и быстрее, но именно год «обучения» позволял обеспечить внешнюю законность документам и неплохо сэкономить за счет участия в коллективных зачетах и экзаменах. На том и сговорились. Хотя одна из девушек явно набивалась на «вечерний кофе», Алексей решил не спешить: мало ли как это отзовется в сплоченном микро-коллективе. И как порядочный мужик, развез всех по домам, одновременно подарив каждой надежду на что-то большее.

И это, как выяснилось буквально через пару дней, было действительно правильным решением. Донеся в пятницу необходимые документы в деканат своей новой Alma Mater, Алексей неожиданно лицо в лицо столкнулся со вспоминавшимся не раз миленьким личиком Ирины.

— Здравствуйте, Алексей. Какими судьбами? — удивленно спросила девушка.

— А вы, Ира? Неужели и в институте сдают приезжим апартаменты? — пошутил Алексей.

— А вы, похоже, об этом мечтаете? — подхватила шутливый тон Ирина.

— Конечно, все-таки я здесь уже прописался! Надо только договориться о нескольких подписях!

И Алексей показал растерявшейся Ирине новенькую зачетку студента четвертого курса очно-заочного отделения.

— Раз прописка есть, пойду договариваться!

Ирина уверенно двинулась к кабинету декана, но у самой двери обернулась.

— Последний раз спрашиваю! Договариваться или нет, а то папа не любит, когда люди слово не держат.

И тут только до Алексея дошло, что фамилия профессора Вершинина, красовавшаяся на двери, странным образом совпадала с Ириной фамилией на данной ему визитке.

— Да нет, что вы, Ирочка! Не надо ничего! Вы и так здорово сделали свою работу, что мне грех жаловаться. Всего несколько дней в Москве, а уже прорвался в верхи, — пошутил Алексей по поводу своего мансардного бытия, — и продолжил. — Есть, правда, один серьезный недостаток. По этому поводу я хотел поговорить с вами завтра. Но раз сама судьба свела нас сегодня, видимо, придется столь серьезное дело обсудить безотлагательно!

— Боже, что случилось? — Ирину испугал серьезный тон Алексея.

— Вы же понимаете, разве может быть все хорошо в жилище, которое даже не обмыли по-человечески.

Вдоволь посмеявшись над собой и над шутками, Ирина вдруг почувствовала некое влечение к Алексею, несколько большее, чем просто приязнь к приятному человеку. Круг ее знакомых давно не обновлялся. Снимавшие жилье клиенты скорее воспринимали ее не как девушку, а элемент системы, направленной на вытряхивание карманов арендаторов. А обилие своих собственных финансовых забот не позволяло им, как правило, претендовать на внимание хорошо упакованной москвички. В Алексее она увидела свежую струю в своей жизни. Да и была в его разговоре и манерах некая загадочность, что так влечет молодых женщин к мужчинам. Поэтому она продолжила начатую Алексеем игру:

— А что, были предложения? Что-то я не помню.

— Тогда, Ира, считайте это официальным предложением, — серьезно заметил Алексей и галантно сопроводил на улицу.

Погода была замечательной. Портить настроение посещением метро, тем более из-за двух остановок, не очень хотелось. И молодые люди отправились пешком. Из Алексея, как из рога изобилия, сыпались истории из армейской жизни, слегка облагороженные литературными синонимами богатого на них русского языка. Анекдоты, смех и шутки быстро сблизили Ирину и Алексея, и они незаметно для себя перешли на ты. Проходя мимо знаменитого Елисеевского гастронома, Глядовкин предложил взять что-нибудь полезное. В результате короткого налета на магазин в его руках появилась пара пакетов с фруктами, мясной закуской, свежим французским багетом, солидным набором итальянских конфет, бутылками сухого белого и красного вина. Робкое предложение Ирины о проведении ритуала в кафе было мягко отвергнуто, поскольку традиция предполагала инициацию именно в жилье, которое и являлось основным участником мероприятия. Да и особой боязни у нее не было. За пару лет работы в фирме, куда она попала по рекомендациям собственного папы, Ира научилась понимать, от кого и что следует ждать. В данном случае защитная система сигнала тревоги упорно не подавала.

Поднявшись в знакомую квартиру, Ирина с удивлением отметила, что она не заросла грязью, окурками и бутылками, характерными для холостяцкого образа жизни. Большая кровать была аккуратно заправлена, что также говорило об определенных качествах хозяина гнезда под московской крышей. Пока она внимательно изучала территорию, долго мыла руки и приводила себя в порядок в небольшом, но чистом санузле, на кухне происходили стремительные перемены. Алексей действовал быстро и четко. С ним так было всегда, когда хотелось чего-то добиться. А сегодня цель была достойная и, возможно, полезная. Стол был покрыт только что приобретенной в Елисеевском скатертью. На нем появилась оставшаяся от прежних хозяев толстенная свеча. Из холодильника были вытащены чудом сохраненные предметы былой роскоши: черная икра, переложенная в большую чайную чашку, и тонко нарезанная осетрина на блюде немалых размеров. Купленные продукты дополнили стол, сделав его похожим на те, что в российских посольствах накрывают на День России для почетных гостей. Единственным, что не успело найти достойной формы, был прекрасный кизлярский коньяк, так и оставшийся в видавшей виды армейской фляге.

Кухонная метаморфоза поразила Ирину. Она, привыкшая иметь дело с жадными во всем молодыми москвичами, была поражена открытостью и щедростью приезжего. Если сверстник-москвич приглашал ее в ресторан, то она знала, что надо быть готовой ко всему: и кредитная карта вдруг не сработает, и кошелек куда-то денется, и оплачивать счет надо почему-то как на Западе — пополам. А если все-таки и карта сработает, и кошелек окажется на месте, то претензии в стиле «кто девушку ужинает, тот ее и танцует» становились неизбежны. Поэтому образ неиспорченного Москвой провинциала в ее глазах представлялся идеалом чистоты и благородства. Что касается стола, то и дома у Ирины особых разносолов не было. Отец, если что-то и брал от благодарных студентов и аспирантов, то не деньги, а подарки, лучшие из которых передаривались знакомым и начальству, создавая иллюзию больших финансовых возможностей декана. В отличие от профессора Вершинина, его окружение давно ничего не стеснялось, в чем успел лично убедиться Алексей, столкнувшись с ушлыми методистками.

Застолье развивалось неспешно и по-домашнему уютно. За приятной болтовней и сытной пищей как-то незаметно ушли бутылочки сухого. Чувство эйфории постепенно наполняло сердца молодых людей. Ирина была счастлива оказаться в центре такого внимания и заботы, которого ей не доводилось видеть никогда. Алексей, искавший и видевший в каждом событии своей короткой жизни предзнаменования будущего богатства и властного величия, был искренне рад тому, что вечер с Ириной вполне укладывается в его представление о жизни и самом себе. Как-то естественно и без проблем молодые люди приступили к изучению армейской фляжки с замечательным, как сказал Алексей, уникальным кавказским дижестивом. Коньячок с черной икрой, горкой лежавшей на нарезанном багете с маслом, так сблизил молодых, что они как-то естественно перешли сначала к поцелуям, а затем и к давно манившей их близости…

Под утро, как и полагается джентльмену, Алексей доставил Ирину домой, якобы с дискотеки, и договорился о том, что они обязательно созвонятся вечером. При этом Алексей мягко заметил, что может и не получиться, поскольку пару экзаменов по экономике ему надо срочно досдать, чтобы уложиться в ускоренный график учебы, предложенный методистами. Еще раз, у подъезда, закрепив успешное свидание долгим и глубоким поцелуем, Алексей с ощущением приятно и полезно проведенного времени отправился в свою, теперь уже отнюдь не монастырскую обитель. «Кажется, судьба мне благоволит. Да и я не промах», — была последняя мысль Алексея, закончившего в обновленной постели самый бурный московский день.

Дальнейшие события подтвердили правильность последних ходов начинающего комбинатора. Ирочка, потрясенная внезапной любовью, попросила папу о помощи в экзаменах «одному очень хорошему знакомому». Профессор, которого подобными просьбами регулярно доставали сильные мира сего, был даже рад обращению дочери. Он попросил дать перечень экзаменов и зачетку молодого человека, что и было Ириной доставлено уже через день. И хотя, как выяснилось, список был намного длиннее Ириной просьбы, профессор, привыкший держать свое слово, оперативно взялся за дело, резко сокращая расходы Глядовкина на жадных до денег сотрудников факультета. В свою очередь Алексей, как порядочный в его понимании человек, честно и не без удовольствия «отрабатывал» свой хлеб в гнездышке на шестом этаже.

Можно ли было назвать развившиеся отношения любовью? Вряд ли! Войдя в колею регулярного секса и совместного времяпрепровождения, они стали вскоре очень похожи на то, чем живут сотни тысяч молодых москвичей. Удобно, малозатратно и основным делам сильно не мешает. Главное, не надо тратить время и деньги на поиски объекта удовлетворения страсти. Тем более, что и в Москве, как и во многих крупных городах России и мира, отношения между мужчинами и женщинами все чаще стали строиться исключительно на материальной основе. Получение дорогих украшений, денег, вещей, путевок на отдых в благодарность за секс стало практически нормой. Тем более, что этому способствовало продолжавшееся перераспределение национальных богатств страны в интересах самых богатых, что вело к обнищанию остального населения и увеличению пропасти между так называемой элитой и обществом. Даже право на морализаторство владевшие СМИ олигархи забрали себе, оставив простым согражданам возможность за объедки с барского стола прислуживать зажравшейся верхушке и мечтать о том, что им когда-нибудь удастся туда попасть. Алексей быстро проникся духом Москвы, но, в отличие от миллионов сограждан, ждать подачек от нуворишей и мздолюбивых чиновников ему не хотелось. Себя он видел только в числе делящих пирог!

III. «Потсдамский мальчик»

Алексей, в течение двух месяцев окончив срочные дела, наконец, решил сообщить о себе маме и сестре, которые по-разному, но с волнением ждали его возвращения в родовое гнездо на пятом этаже унылой хрущевки. Сама мысль о том, что он ещё чем-то связан с обшарпанным домом в глухом переулке родного города, была ему крайне неприятна. Хотя для будущей биографии сюжет о простом мальчике из бедной семьи ему очень нравился. Звонить, однако, ни родным, ни знакомым он не любил. Для общения существовали смс. И если на второй день пребывания в Москве он отправил сестре смс со словами: «В Москве. Дела. Детали позже. Целую, Алексей», то лишь через пару месяцев поделился новой, но не менее таинственной информацией: «Все хорошо. Обустроился в центре. Прохожу спецподготовку. Обнимаю, А.Г.»

Глядовкину действительно нравилась такая форма общения. В смс он видел себя лидером, всё знающим гуру, передающим людям не слова, а заповеди, не говорившим, а вещавшим важные истины. Смс были его скрижалями. Именно поэтому он экономил слова на бесполезных родных и на девушек, упиваясь чёткостью текстов для нужных знакомых. При этом, Ирина, в силу обстоятельств, проходила у него по ВИП-классу и имела право на полноценные «послания». Все дела в смс Алексея Глядовкина были очень серьезными, встречи — деловыми переговорами, а люди — только «из-за стены» или просто «оттуда». Он умел так подать информацию, что каждому было ясно, речь идет если не о Кремле или Белом Доме, то, как минимум, о ФСБ или ГРУ.

Отрабатывая на лучшей половине человечества умение покорять сердца, Алексей понял, что в тех случаях, когда секс используется как средство решения отдельных экономических вопросов, его навыков вполне достаточно. Для более серьезного продвижения по жизни необходимы настоящие мужские связи. Обаять эту среду было сложнее, приходилось опираться на то, что есть. Небольшой студенческий опыт работы на FOREX сохранил в памяти несколько терминов, которые он умело вставлял в разговоре. Особенно поражали дилетантов его рассуждения о волатильности рынка, колебании валютных курсов, эмиссии акций и будущем выходе его компании на IPO. В душе Алексей эту технологию называл «засрать мозги» и старался постоянно совершенствоваться в любимом деле. Правда, для выработки необходимых навыков оболванивания он старался выбирать далеких от экономики и финансов людей. Прочитанные днем в интернете свежие комментарии известных специалистов позволяли ему неплохо выглядеть вечером. Если кто-то и обнаруживал совпадение некоторых мыслей с известным автором, то казалось, что тот лишь подтверждает глубокие мысли молодого таланта.

Естественно, мудрым мыслям должен был соответствовать и внешний вид. Методично изучая технологию московских распродаж, Алексей понял, что одежда его размера и роста — высокий и худой — мало востребована сытой столичной публикой. Регулярно заходя в «Brioni» и «Canali» в течение месяца он доводил менеджеров до понимания, что другого покупателя на эти размеры у них никогда не будет. Так, со скидкой 50 процентов, он стал обладателем двух замечательных костюмов, пальто, нескольких рубашек и ярких галстуков. Походка Алексея тоже изменилась — она стала размеренной и солидной. В компании предпринимателей про свой армейский опыт воровства нефти он стал говорить: «Поработал в нефтянке. Неплохая школа». В среде, где ценилась только сила, был предельно краток: «Два года по горячим точкам. Дагестан, ваххабиты, Чечня под боком. Сами понимаете, что это было. Отец легко мог отмазать, но очень хотел, чтобы я порох понюхал». Алексей легко подстраивался к аудитории, постепенно расширяя свой ареал обитания.

Но кое-что в жизни Глядовкина не менялось вообще. Его любимой книгой, почти Библией, по-прежнему оставалась академическая биография Президента. И если на Кавказе тот был для него сверкающим в недостижимой дали Эверестом, то в Москве он превратился в земного, близкого, почти родного человека. Когда его кортеж летел через Новый Арбат в Кремль, Алексею так и хотелось помахать рукой и закричать изо всех сил: «Я здесь! Возьмите меня с собой! Я пригожусь Вам! Я могу…». Но тяжелые черные машины, пролетев мимо, исчезали между мощных зданий «Приарбатского военного округа», оставляя в голове мечтателя образ безграничной власти и невероятных возможностей.

По мере чтения подаренного Петровичем труда жизнь Президента и его близкого окружения становилась все более понятной и знакомой. А записки его соратников Алексей стал покупать специально. Теперь он помнил, кто и где родился, кем работал, что говорит и думает сегодня. Постепенно эта среда стала столь близкой, что Алексей и не заметил, как начал вставлять полученные сведения в разговор. Оказалось, что замученные бытом и бесконечными проблемами москвичи мало знают о российском лидере и всезнающий Алексей, который умел придать некоторым фразам загадочность, в институте и нескольких клубных компаниях стал восприниматься как человек «оттуда». Даже опытные швейцары популярного московского клуба, расположенного рядом с домом, стали называть его по отчеству — Алексеем Игоревичем, явно выделяя из обычных посетителей.

Но особенно красиво, подчеркнуто виртуозно, Алексею удавалось соединять правду с фантазией. Да так, что через некоторое время он сам начинал верить в сказанное. Факт рождения в Потсдаме в его версии смог превратить оставившего их папашу в сослуживца и близкого друга Президента. «Он и сейчас в деле», — говорил весомо Алексей, отсекая попытки любопытных узнать детали. Фамилия у «секретного» папы, естественно, была другая, и называть ее он не имел права. То, что они с мамой оказались в Калининграде, он обосновывал другой классической фразой: «Этот город Первая леди всегда любила. Она у нас и сейчас частенько бывает. Парк построила. Любит встречаться со старыми друзьями». И тогда, как бы случайно, всплывали видавшие виды фото, где жена Президента стояла вместе с другими девушками, одной из которых, естественно, была его мама. В результате буквально за два-три месяца лицо Алексея примелькалось в центре Москвы и к нему, как-бы невзначай, прилипла неплохая для злоязычной столицы кличка: «Наш потсдамский мальчик».

Словом, в октябре, когда деловая жизнь Москвы достигает пика своей активности, Алексей Игоревич Глядовкин считал себя вполне состоявшимся москвичом. С героическим прошлым, загадочным настоящим и явно светлым будущим. Единственное, что его смущало и даже пугало, была быстро убывающая кучка долларов, заработанных «непосильным трудом» на Кавказе. Элементарный анализ показывал, что при таких темпах расходов и при отсутствии доходов Новый год придется встречать на нуле. Пока же надо было наработанный авторитет срочно трансформировать в денежные знаки.

Конечно, внешний вид и отсутствие моральных предрассудков позволяли Алексею быстро найти место продавца-консультанта в солидных бутиках, ориентированных на силиконово-ботоксных блондинок с Рублевки и подражающих им, менее богатых, но не менее ботоксных московских дам. Но портить автобиографию, особенно с учетом его грандиозных планов, Глядовкин не мог. Запись этого периода в его трудовой биографии должна была начинаться со слов: «руководитель или начальник».

Помня совет Петровича «быть поближе к деньгам», Алексей сделал попытку банковской карьеры. Хотя полученная должность звучала неплохо — «ведущий менеджер по работе с клиентами», но, по сути, представляла она собой рутинную работу операциониста по оформлению депозитов граждан. Более того, как вскоре выяснилось, перспективные для приобретения полезных связей клиенты обслуживались в другом, специально оборудованном ВИП-офисе банка. А здесь, увы, были обычные люди с улицы, с их повседневными проблемами и болячками. Через месяц, нахватавшись новых терминов и освоив московскую манеру общения, Алексей с чистой совестью и 25 тысячами заработанных рублей отправился в дальнейший поиск. Теперь ему очень хотелось попробовать страховое дело.

Получение места в расплодившихся в «жирные годы» страховых компаниях не был сложным делом. Везде были готовы брать молодых и энергичных бегунков, способных опережать менее расторопных конкурентов. Оплата носила сдельный характер, открывавший, как казалось, неограниченные возможности для заработка. Но на практике, прорваться со своими услугами в серьезные компании было практически невозможно, а мелкий бизнес, уставший от бесчисленных поборов, торговался за каждую копейку. Возиться же с мелкими страховками физлиц, как показывал банковский опыт Алексея, было еще хуже. Исходя из этого, он решил искать более доходный и интересный способ заработка в страховом бизнесе. Объектом особого внимания стали для него иностранные страховые компании и их представительства в Москве. Именно к ним обращалась серьезная российская клиентура, работавшая с западными инвесторами. Именно в их недрах постоянно рождались новые продукты, направляемые на удовлетворение быстро растущих потребностей российской элиты и примкнувшего к ней верхнего слоя нарождавшегося среднего класса.

Особенно заинтересовали Глядовкина две компании: американская, которая умело под видом страхования и страховых случаев перегоняла средства на западные счета клиентов, и немецко-швейцарская группа, занимавшаяся медицинским страхованием и лечением за границей ВИП-персон. Начав с последней, Глядовкин понял, что не прогадал в выборе. Официальному представителю компании, посредственно говорившему по-русски, нужен был именно такой говорливый, внешне здоровый, без проблем в биографии и прыщей на лице молодой человек. Продавая западный продукт, надо было и выглядеть по-западному. Алексей в «Canali» явно отвечал этим требованиям, поэтому директор только что вышедшей на российский рынок компании не стал откладывать с приемом нового подчиненного. Глядовкину, как и мечталось, было предложено обслуживание ВИП-клиентуры.

Правда, уже в первый день он столкнулся с отсутствием нормальной базы тех самых ВИП-клиентов. Информация о них по старинке собиралась в СМИ референтом компании, а сам шеф проводил бесконечные встречи и ланчи в поиске тех самых важных персон. Но чаще всего натыкался на мелких предпринимателей, искавших халяву. Алексею сразу стало понятно, что нормального результата с таким подходом ждать не приходится. Поэтому для начала с помощью знакомого компьютерщика он скачал хорошо известный на черном рынке продукт — данные обо всех состоятельных вкладчиках московских банков, включая самую важную информацию — сведения об их женах. Рассортировав потенциальных клиентов на основе собственного понимания жизни, Алексей выделил несколько наиболее интересных категорий их жен. «Старшая» группа состояла из тех дам, которые, в силу возрастных обстоятельств, уже предались постоянному лечению. В «средней» группе преобладали бизнес-леди и жены богатых мужей, старающиеся постоянно вносить в свой облик изменения, опережающие процесс естественного старения. И, наконец, потенциальные по возрасту «мамочки», со страхом думавшие о возможности родов в России, даже в столице превратившихся по своим результатам в «русскую рулетку».

Начал свою деятельность будущий олигарх с осторожного обзвона потенциальных клиенток. И здесь Алексей сделал удивительное для себя открытие — только зацепив первые несколько секунд внимания слушателя, можно было рассчитывать на серьезный успех! Особенно значимым был голос обращения. С помощью Ирины был найден преподаватель, поставивший Алексею за пару недель мягкий баритон, так любимый женской половиной человечества. С раздражением следивший за манипуляциями Алексея шеф вдруг заметил, что количество звонков потенциальных клиентов в офис начало быстро расти, а вместе с ними пошли и договоры. Объяснять, откуда у него сведения, Алексей, естественно, не стал, сославшись, что подключил влиятельных знакомых «оттуда», придав этим себе дополнительный вес. Насмотревшийся голливудской дребедени о России швейцарец решил не лезть в детали, да и зачем: по мере роста заключенных договоров и их сумм укреплялся его собственный бонус. В результате к Рождеству, когда швейцарско-немецкая составляющаяся офиса отправлялась домой, Алексей получил именно ту сумму, которая позволяла уверенно рассчитывать на прекращение таяния кавказских долларов.

Естественно, он не стал ни перед кем отчитываться за то, что помогая клиентам делать правильный выбор в пользу той или иной клиники, того или иного хирурга, получал от последних определенную сумму на счет в люксембургском банке, открытом прямо в Москве его российским представителем. Найти такие структуры в центре столицы оказалось крайне легко. Суммы, правда, были пока небольшие, ну и работа заняла всего лишь месяц с хвостиком. Словом, поводов для оптимизма пока хватало. С Ириной и ее папой тоже все обстояло замечательно — зачеты и экзамены были успешно проставлены. Начался активный поиск незатертого дипломного проекта.

Правда, пришлось раскошелиться на примирение с обидевшимися на него методистками. Он не хотел, чтобы при движении к великой цели за его спиной оставались обиженные институтские «леди», легко раскусившие его многоходовочку. В результате организованный Лешей искупительный банкет закончился на известном «поле любви» сразу с обеими симпатичными сотрудницами ВУЗа, так и не решившими, кому уходить, а кому остаться. Делиться об этом событии никому из девиц, естественно, не хотелось. И тайна умерла в узком кругу лиц, проведших бурную ночь. С учетом предстоящей в выходные встречи с Ириной, Алексею пришлось сделать дома генеральную уборку, обработать все помещения дезодорантами и тщательно исследовать каждый уголок во избежание опасных находок.

Если честно говорить, случайная групповуха не была для Алексея первой изменой влюбленной в него Ирине. Работа по страхованию охреневших от безделья рублевских леди, особенно в такой интимной сфере как косметология и гинекология, не могла не сделать его любимцем богатеньких матрон. Особенно им нравилось советоваться с Алексеем по поводу будущих размеров груди и бедер. В результате одно из таких обсуждений завершилось многочасовым обследованием объекта спора в огромной мраморной ванне. Буквально уползая от любвеобильной хозяйки и, кляня себя, на чем свет стоял, Алексей неожиданно обнаружил что-то весомое в своем кармане. Открыв в такси красивую деревянную коробочку, он неожиданно увидел ROLEX, отнюдь не в арабском исполнении. Как зачарованный он смотрел на искрившиеся вокруг циферблата бриллианты и массивный золотой браслет. Теперь, в сиянии ROLEX, вневозрастная матрона, недавно оставленная в своем дворце, показалась ему настоящей красавицей. «Главное — движение вперед, а мораль — это для допотопных старикашек!» — сказал себе Алексей, вспоминая своего сорокалетнего, безумно преданного жене и детям шефа-швейцарца. «И вообще, любовь выдумали русские, чтобы не платить!» — вспоминалась расхожая, но такая близкая ему, мысль…

А в это время в России наступал любимый всеми, хотя и изнурительный период новогодних елок и корпоративов. Как правило, многодневный пьяный марафон стартовал в офисах западных компаний уже в середине декабря. Перед отъездом на Christmas их сотрудники тепло прощались со своими московскими коллегами, друзьями и подругами, любовниками и любовницами. Среди работавших в Москве иностранцев всегда было много любителей приключений, аферистов, авантюристов и просто непосед, уставших от однообразного благополучия своих сытых стран, повседневно регламентированной жизни и ханжества среды. По-настоящему оторваться, как считали многие из них, можно было только в гостеприимной и любвеобильной России.

Если на западных корпоративах думали, как сделать так, чтобы завтра не было стыдно за прошедшее застолье, то российский офисный планктон гулял так, чтобы весь год было, что вспомнить. Банкеты, фуршеты и просто домашние застолья продолжались в России почти месяц, заканчиваясь лишь крещенской купелью. В то время, когда миллионы рядовых трудящихся проводили время в походах с детьми по елкам и кино, публика побогаче тянулась к южным морям и модным лыжным курортам. Грандиозность происходивших там гулянок российской элиты порождала легенды о невероятном богатстве всех русских, а безудержность разгула и фантазийность его форм наполняли сердца консервативных европейцев страхом перед жизненной силой великого соседа.

Сказать, что таким поведением отличаются только россияне, было бы неправдой. Уже три десятилетия в постсоциалистической Европе можно наблюдать как немцы, тихие и набожные пуритане у себя, в маленьких чистеньких городках, переехав бывшую границу восточного блока, мгновенно превращаются в отъявленных хулиганов и шумных гуляк. Красные фонари созданных для них борделей непрерывной цепочкой тянутся от пограничного Хеба до столичной Праги. И по сей день часть из этих заведений напоминает о специфике немецкой морали.

Небольшой опыт работы с иностранцами подсказывал Алексею, что именно в этой среде полюбивших Россию авантюристов и искателей приключений может быть найден выход на большие деньги, о которых он давно мечтал. Технология вхождения в необходимую мужскую компанию, как впрочем, и в женскую, была отлажена до совершенства. Он приходил в популярные для иностранцев бары ближе к полуночи, когда градус настроения, в силу выпитого, был уже достаточно высок, и занимал стратегическое место у барной стойки. Заказав для начала «кофейку и соточку вискарика», Алексей внимательно приглядывался к соседям. Под рюмку возникал разговор, который позволял быстро оценить перспективность нового знакомства.

В результате этого «стойкобарочного» общения у Глядовкина стремительно росла стопка карточек вице-консулов, вторых и третьих секретарей, торгпредов и экономических советников посольств ряда европейских и заокеанских государств. Что уж говорить о представителях торговых фирм, которые видели в каждом богатеньком русском потенциального покупателя. Они с удовольствием давали ему свои визитки в надежде на серьезный опт. Тем более что внешний вид Алексея, который он поддерживал в безукоризненном порядке, явно позволял на это рассчитывать. Ещё одним из подтверждений значимости Глядовкина была его визитная карточка, в которой Алексей представлялся как руководитель департамента известной швейцарско-немецкой страховой компании.

Однако серьезной отдачи от походов по барам пока не было. Кроме того, они сильно раздражали Ирину, которая хорошо знала, что в такого рода заведениях всегда полным-полно женских компаний, ищущих мужского внимания и просто жриц любви, готовых за сходную цену облагодетельствовать любого обладателя солидного кошелька. И хотя Алексей убеждал ее, что речь идет о деловых переговорах, Ирина настойчиво просила прекратить эти хождения. Усиливалась ревность и тем, что любовники по-прежнему жили раздельно.

Переубедить Ирину в ее оценках помог случай. Оказалось, что отцу по поручению ректора надо было принять участие в очень важной встрече в Лондоне. Однако никто в ВУЗе не брался сделать визу за два дня. Вечером этого же дня в популярном спортбаре на Арбате Алексей договорился с хорошо знакомым вице-консулом Джеймсом о срочной визе «будущему тестю», как сказал Алексей. Договоренность по русской традиции была тут же обмыта бутылкой любимого Джеймсом шотландского виски… А Ирина, и тем более ее отец, были искренне поражены, когда по рекомендации Алексея вопрос был успешно решен. Естественно, индульгенция на посещение шумных баров, «исключительно в деловых целях», была получена.

Безусловно, главным днем с точки зрения обретения нужных знакомых оставалась пятница. Это в стране бывали катастрофы, пожары, кризисы, а пятничная Москва жила своей особой жизнью: пила, гуляла, развлекалась. Годами отлаженная система взяток, откатов, скрытого участия в финансируемом государством бизнесе, привела к тому, что основная масса федеральных денег столицу не покидала. «Заработок» чиновников от инвестиционных проектов и программ закладывался, как правило, в авансовый платеж государства, который тут же попадал побеждавшим на тендерах и аукционах «своим» компаниям. Но особенно насквозь коррумпированная столица одного из самых коррумпированных государств мира любила иностранцев. Полученный на зарубежный счет родственников платеж делал ситуацию неподконтрольной российским фискалам. В то время, как лицемерное государство штрафовало граждан за лишние сто долларов на границе, от 10 до 30 процентов многомиллионных долларовых контрактов оседало на счетах «бедных» чиновников министерств, федеральных агентств и госкорпораций. Словом, в пятницу у Москвы всегда был повод и средства для безудержного веселья.

Именно в такой день, когда на улице стоит новогодний мороз, а в ресторанах и барах все шепчет «налей и выпей», Алексей заприметил седовласого, дорого, но в то же время несколько небрежно одетого мужчину. Если бы тот был россиянином, то Алексей дал бы ему лет 50, но поскольку тот говорил по-немецки, то ему могло быть и все 70—80. Ещё в родном Калининграде Алексей, наблюдая аккуратненьких, сухоньких уроженцев Кёнигсберга, самым молодым из которых было явно за 70, сделал неприятный для родины вывод, что наш народ стареет, увы, быстрее, чем на Западе. К сожалению, это со временем подтвердила и статистика. Так и не определив возраст немца, Алексей заметил, что к тому нагло подсели две ярко одетые проститутки, классический second hand московских ночников. Было слышно, как на неплохом русском, но без мата, немец объяснял залетным, что в их услугах не нуждается. Но те, как назойливые мухи, не отлипали, что-то жужжа о старом Новом годе. Было видно, что немец скорее уйдет из ресторана, чем отдастся этим недоделанным гетерам.

Алексей решил помочь немцу: выяснив у охранника, что это действительно залетные девицы, попросил его оперативно разрулить ситуацию. Не прошло и минуты, как «внесистемные» жрицы любви были отправлены искать заведение, в большей мере отвечающее их месту в московской секс-иерархии. Немец, заметивший действия Алексея, широким жестом пригласил к своему столу. При знакомстве Глядовкину стало ясно, что чудо произошло! Это действительно был крупный предприниматель Бернгхардт Штальк, формирующий в Восточной Европе сеть своих соковых заводов. Хорошо начавшийся контакт, быстро приобрел новое качество, когда выяснилось, что Бернгхардт, родившийся в Кёнигсберге, откуда ребенком был вывезен в конце второй мировой войны, в последние годы живет в Потсдаме. Он был буквально потрясен, узнав от Алексея, что тот, наоборот, родившись в Потстдаме, является постоянным жителем Кёнигсберга, нынешнего Калининграда. Через короткое время полного эмоций застолья господин Штальк попросил звать его по-дружески Берни, а трудно выговариваемое словосочетание «господин Глядовкин» превратилось в Алекса.

Постепенно дружеские возлияния двух де-факто холостых мужчин подошли к тому моменту, когда интерес друг к другу, при правильной ориентации, стремительно меняется на интерес к противоположному полу. Смышленый охранник ресторана, по указанию Алексея, быстро подогнал именно тот ассортимент женственных молодых «фрау», которые особенно нравились немцам в силу абсолютной противоположности «наших леди» эмансипированным бесполым соотечественницам. Ехать в отель одному с девушкой Штальку не хотелось, и он предложил Алексею, прихватив ее коллегу по цеху, разместиться в его многокомнатном люксе. Сопротивляться Глядовкин не стал, хорошо понимая, что, расставшись с Берни сейчас, можно потерять ценный контакт навсегда.

Ночь новые друзья провели в шикарном номере «Ритц-Карлтон» не менее интересно, чем пятничный вечер. Ближе к утру, поменявшись по инициативе Берни девушками, они стали практически родственниками друг другу. Опохмелив утром сильно потрепанного Шталька рюмочкой холодной «Белуги», богатым набором солений со стаканчиком замечательного огуречного рассола, Алексей помог ему собраться в аэропорт. Все это так растрогало старого немца, что, прощаясь, он в приливе сентиментальности обнял своего молодого земляка, пообещав обязательно встретиться в следующий прилет в Москву.

Неожиданный московский вечер запомнился Бернгхардту. Особенно ему вспоминался тот, кто его таким сделал. Многое в Алексее приятно отличало от нанятых Штальком московских сотрудников. Во-первых, и это главное, Глядовкин не покушался на его деньги. Даже в ресторане по-немецки скрупулезно отсчитав 50% счета + чаевых, он внес свою половину затрат. И это в то время, как его собственные служащие в Москве уже не раз были пойманы на походах в рестораны и личных приобретениях за счет представительских расходов. Во-вторых, Алекс так ненавязчиво организовал их вечер и последующее времяпрепровождение, что от него остались лишь приятные воспоминания.

Надо заметить, что своего первого помощника в Москве он был вынужден выгнать после того, как тот приволок пьяному хозяину первую попавшуюся дешевку с Ленинградки. В результате чего ему, уважаемому бизнесмену, преодолевая стыд, пришлось идти к известному берлинскому венерологу. А это для него была катастрофа. Для любвеобильного одинокого немца именно секс в разных странах, особенно в России, был той радостью, без которой раскрутка бизнеса стала бы рутинной работой. Мысль об Алексее как о возможном его представителе в России, сама собой поселилась в голове старого жизнелюба.

Тем более, будучи мистиком по природе, Бернгхардт не мог не задумываться о странном пересечении их жизненных путей на дороге Кёнигсберг-Потсдам. Поэтому пользуясь визиткой Алексея, он дал команду референту своего головного офиса в Берлине собрать всю имеющуюся информацию о Глядовкине. Доклад его порадовал: ни единого пятнышка обнаружено не было. Служба на Кавказе и на Западе рассматривалась, как хорошая школа для настоящих мужчин. А ожидаемый в ближайшее время диплом престижного московского ВУЗа говорил о стремлении к самосовершенствованию. Да и аккуратно собранные сведения в страховой компании говорили об инициативности ее сотрудника. Тем не менее, окончательное решение Штальк хотел принять в Москве, ещё раз убедившись, что не сделает поспешной ошибки.

Неделя после отлета «друга Берни», как звал его про себя Алексей, была посвящена осмыслению ситуации и шагов, необходимых для ее позитивного развития. Выход на крупного западного промышленника окрылял. Еще одним поводом для оптимизма стала информация о неких звонках клиента из Берлина, интересовавшихся Алексеем. Элементарная пробивка показала, что звонили из головного офиса компании Шталька. Благодаря немецкому жлобству Глядовкин получил крайне ценную информацию, дававшую время на подготовку к встрече с Бернгхардтом. Он тщательно проработал все данные, которые смог найти о Штальке и его компании в Интернете. Под видом предложения услуг попросил коллег посмотреть ситуацию в его московском офисе и на заводе в Подмосковье. В итоге оценка специалистов была однозначной: потенциал известной компании в России реализуется слабо, один завод работал не на полную мощность, а предприятие под Питером вообще стоит. Сотрудники представительства — в основном плохо маскирующиеся бездельники, скорее имитирующие работу, чем продвигающие товары на рынок. Глядовкин понял, что в эту тему можно спокойно входить.

Перед вылетом в Москву Штальк напомнил о себе коротким звонком, пригласив Алексея в соседний с его офисом ресторан. Было очевидно, что эта встреча имеет принципиальный характер и определит его судьбу. В этот раз Алексей увидел совсем другого герра Шталька, идеально одетого, собранного и подтянутого. В свою очередь, и Алексей был не в любимой, хотя и дорогой джинсе, а в классическом «Brioni». При этом он был аккуратно подстрижен и выбрит. Ничего в нем не напоминало веселого гуляку, с которым Штальк провел почти сутки своей жизни. Эта метаморфоза особенно порадовала Бенгхардта. Дружба дружбой, а у серьезной фирмы товарный вид представителя обязателен.

— Кажется, вы несколько подросли, Алекс, — с доброй иронией заметил Штальк.

— А Вы как-то сильно посвежели и помолодели, — ответил Алексей.

— Ну, теперь, Алекс, я понимаю, в каком виде вы меня провожали, если сегодня с вашей точки зрения я хорошо выгляжу. Если бы не ваше уникальное средство реанимации, мне было бы совсем плохо. Еще раз спасибо. И надеюсь, что у нас будет повод попробовать «Белугу» не после, а вместо всего нами выпитого. Ну а теперь немного о деле.

— Я весь внимание, Берни. Всегда рад помочь двойному земляку.

— Не буду скрывать, Алекс, состояние дел в Москве и Петербурге меня не устраивает. Много суеты. Количество невыполненных поручений растет угрожающе. Если подмосковный завод за год кое-как сработал в «0», то вместе с московским офисом и практически готовым к запуску заводом под Петербургом мы имели серьезный убыток. Я предлагаю вам пару недель поездить, посмотреть на местах и в головном офисе: мне очень важно мнение человека со свежим взглядом и другим опытом работы. Многого не прошу. Сделайте оценку ситуации на уровне здравого смысла. Вас я представлю в качестве своего консультанта. Оплату за эту работу гарантирую вдвое больше, чем то, что вы получаете в вашей фирме.

Конечно, Алексей рассчитывал на другое, более серьезное предложение, но осторожный Штальк не хотел спешить. Поэтому Глядовкин, в свою очередь, попросил Бернгхардта дать ему денек на размышление.

— Вы же понимаете, Берни, неожиданный отпуск надо объяснить чем-то. Да и предложение больно необычное, далекое от моей специальности.

— Ничего, не Боги горшки обжигают. Получится — не пожалеете! Если не возражаете, жду вас послезавтра здесь в это же время.

Тепло пожав руки, земляки расстались… А на следующий день «Потсдамский мальчик» быстро согласовал 14-дневный отпуск с боявшимся потерять ценного сотрудника швейцарцем. Причина была названа вполне солидная — болезнь матери. В качестве подтверждения было предъявлено письмо, написанное им самим от имени сестры и сброшенное для большей убедительности на его корпоративный ящик. А через день Берни и Алекс уже сидели на прежнем месте в ресторане. После ланча встреча продолжилась в кабинете уехавшего в отпуск руководителя представительства. Для удобства работы именно здесь Берни и предложил временно разместить Алексея. Но тот твердо отказался, заявив, что не любит занимать чужие места. Штальку это очень понравилось, и он попросил секретаря отдать Алексею пустовавший напротив кабинет его личного помощника.

В пятницу, представив Алексея сотрудникам и дав ему возможность ознакомиться с документами, Берни предложил «другу Алексу» поужинать с ним в самом старом и дорогом ночном клубе на Тверской. В этот раз программа по инициативе Глядовкина была обогащена замечательной сауной с огромным бассейном, эротическим массажем и прекрасным набором «русских красавиц», говоривших с явным украинским акцентом, узнаваемым россиянами, но практически не распознаваемым иностранцами… Улетавший на следующий день Берни искренне пожалел, что сразу не назначил Алексея на должность руководителя представительства. Организаторский талант кенигсбергско-потсдамского земляка, полностью отвечавший русским технологиям ведения бизнеса, был несомненен!

IV. Блиц-криг

Задание, полученное Алексеем, открывало ему новые перспективы. Однако простым оно не было. Глядовкин, чей будущий диплом годился только для украшения стены кабинета мелкого служащего в легендарной Пупырловке, отчетливо понимал, что без настоящего специалиста в данной ситуации ему не обойтись. Пришлось ещё раз воспользоваться услугами Вершинина — старшего, который оперативно подобрал среди своих аспирантов энергичного парня, писавшего работу по экономике пищевых предприятий. С его помощью за две тысячи зеленых был сделан достаточно глубокий и нетривиальный анализ финансово-экономической ситуации на заводах в Ленинградской области и Подмосковье. Как выяснилось позже, при минимальных усилиях, связав этот материал с сельским хозяйством, Глядовкин получил шикарную дипломную работу. В свою очередь Алексей постарался разобраться, кто и за что отвечает в головном офисе.

Стало очевидно, что под маркой запуска питерского предприятия идет продуманное растаскивание выделяемых Штальком средств. При закупках оборудования повсеместно присутствовали посредники, обеспечивавшие откаты организаторам сделок. В инфраструктуру по доброй российской традиции вообще зарывалось до половины средств, разлетавшихся затем по карманам основных «участников» процесса. Неудивительно, что по всей стране асфальт отваливался много раньше нормативного времени, трубы сгнивали на третий год после установки, а фасады зданий пугали своим странным видом уже после первого сильного дождя. Кого это волновало, если «вытащенные» из строек деньги трансформировались в собственные виллы и прекрасные автомобили, в доходные дома и гостиницы на Лазурном берегу или в Майами, а жены и дети скромных чиновников становились неожиданно миллионерами и миллиардерами.

Естественно, что, поскольку сотрудники представительства Шталька зарабатывали именно на «процессе реконструкции», то и заканчивать перестройку старого ладожского завода под новое производство им особо не хотелось. Что касается маркетинговой политики в отношении действующего бизнеса в Подмосковье, то ее вообще не существовало. Конечно, в документах и дорого оформленных буклетах все было красиво расписано, но де-факто это был лишь фантик, призванный скрыть полное отсутствие мысли. Как выяснил дотошный аспирант, практически вся продукция подмосковного гиганта продавалась его директором генеральному дилеру с явно завышенной по размеру скидкой. Элементарный запрос через одного из «питейных» друзей помог Алексею установить, что учредителем компании, контролирующей сбыт, является некая фирмушечка, единственным владельцем которой является сын директора завода, как и положено у богатых, имеющий отличающуюся от папы фамилию.

Однако это не проясняло основную проблему: где и как реализуется товар. Пройдясь по сетевым супермаркетам, Глядовкин сразу понял, что к крупным ритейлерам он вообще не попадает. Установить истину помог случай. Алексей, никогда не любивший подземные переходы еще со времен Калининграда, где в центре был всего один, да и тот с дурной славой тоннель, быстро пробегая грязный переход под Пушкинской площадью, задержался взглядом на вывеске киоска «Соки-воды». На витрине в разномастных упаковках стояли до боли знакомые пакетики марки «Эльменштальк». Поднявшись к стоявшей наверху палатке фирмы «Твой хот-дог» он сразу увидел, что и здесь соки завода Шталька явно доминировали и на витрине, и в руках любителей фастфуда. Стало ясно, что основной сбыт товара происходит через тысячи лавчонок, точек питания и мини-магазинчиков, наводнивших Москву в лужковский период правления столицей. Расположенные в проходных местах и вблизи магистралей, они вне сомнений давали директору завода по производству соков огромный, неконтролируемый хозяином доход, явно превышавший балансовую прибыль предприятия.

О торговых палатках, покрывших плотной паутиной всю Россию, надо сказать особо. Именно эти точки, уродующие облик российских городов, но работающие под милицейской крышей, стали основной сбытовой сетью для гигантских потоков контрафактной продукции. Через них под видом хозяйственно-бытовых товаров, курительных смесей и благовоний, энергетических напитков и другой дряни активно распространялись по России новые наркотики и близкие по их действию препараты. Гигантский поток идущей здесь налички, распределяясь по карманам «интересантов», сформировал мощное криминально-коррупционное сообщество, конкурировавшее по масштабам с легальной экономикой страны.

Конец ознакомительного фрагмента.