Сумма впечатлений

Сергей Изуграфов

Алекс Смолев переезжает из Санкт-Петербурга на греческий остров Наксос, где покупает виллу и виноградник. Загадочные убийства постояльцев виллы и жителей острова заставляют Смолева принять активное участие в расследовании преступлений. Ему помогают его друзья, работники виллы, инспектор уголовной полиции острова и даже Бюро Интерпола в Греции. И вот снова очередное преступление ставит полицию в тупик…

Часть вторая

Винсент Ван Гог. Портрет доктора Гаше

(Из досье Интерпола: Винсент Ван Гог, «Портрет доктора Гаше», 1890 год. Холст, масло. 67 х 56 см. Собрание Риоэи Саито, Токио. Продан на акционе Christie’s за 85 млн. долларов)

Если хочешь что-то делать, не бойся

сделать что-нибудь неправильно,

не опасайся, что совершишь ошибки.

Винсент Ван Гог.

— Хорошо, пусть Антонидис там пока со своими экспертами поколдует. Лаборатория у него неплохая — ему и карты в руки. Дождемся заключения патологоанатома, окончательных выводов экспертизы по пуле, потом решим, что делать, — мрачно подытожил глава Национального Бюро Интерпола и с досадой хлопнул себя по коленке. — Вот говорил я, что не нравится мне это все! Что значит профессиональная интуиция! Предчувствие у меня было плохое, Саша! Моя воля — я бы уже завтра с утра объявил, что выставка не состоится!

Друзья сидели в креслах у журнального столика в кабинете Алекса на хозяйской половине виллы. Время близилось к полуночи. Большая желтая луна повисла в черном южном небе. Северный ветер «мельтеми» наконец стих; на море царил штиль и тихий, шелестящий звук легкого прибоя едва доносился в комнату через открытую балконную дверь. На смену ветру победную песнь завели цикады.

Все гости давно разошлись по своим комнатам, ушли отдыхать и Тереза со Стефанией.

Наведя порядок на кухне и подготовив все для завтрака, разошлись по домам работники. Петрос ушел с кухни последним, как капитан уходит с корабля, лишь после того, как лично убедился, что все безупречно.

Вилла погрузилась в сон.

Друзьям не спалось: новое дело снова поломало все планы. Вместо запланированной вечерней прогулки к морю Смолев и Манн были вынуждены подняться в кабинет к Алексу и ждать звонка от старшего инспектора.

— Кстати, обыск в номере почти ничего не дал, — произнес Алекс, — единственное, что привлекло внимание Антонидиса — вот эта книга. Он передал ее нам в надежде, что мы ему поможем. Сам он говорит только по-гречески и по-английски.

— Что за книга? Дай взглянуть! — поинтересовался Манн, протягивая руку. — Ух ты, да она на немецком? «Письма к брату Тео» Винсента Ван Гога? Очень интересно! Ты читал?

— Читал, но очень давно. Это переписка Винсента с родным братом. За свою жизнь он написал Тео около восьмисот писем, — кивнул Алекс. — Сама по себе книга нам вряд ли чем-то поможет. Но там есть пометки на полях, тоже на немецком. Думаю, что это рука Шульца. Вот с этими записями Антонидис и попросил нас разобраться. Никакой записной книжки при нем не обнаружено. Может, и не было. А может, забрали.

— Ну что ж, делать все равно пока нечего, давай попробуем, — задумчиво кивнул Манн, придвинув поближе лампу на столе и рассматривая мелкий почерк журналиста. — Что ж он так писал, что в лупу надо смотреть? — проворчал генерал.

Алекс выдвинул ящик стола, достал большую лупу и молча вручил другу.

— Вот! Отлично, совсем другое дело! — обрадовался Манн, разглядывая неровные строчки через увеличительное стекло. — Так, бери ручку, листок бумаги и записывай. Ага, вот самая первая запись. Пиши: 85, М. Марм., Пар., 9 штук, восход… Ан нет, не так, в кавычках и с большой буквы: «Восход» К. М. Так, на этой же странице, внизу. Пиши: 88, М. Стед., Амст., 3 штуки, «Подсолнухи» В.Г., 100 млн. Записал?

— Ну да, вот, — Алекс показал другу то, что успел набросать.

— И что это значит? — озадаченно поинтересовался Манн. — Ты что-нибудь понимаешь? Что это еще за пароли-явки?

— Пока не особенно, если честно, — признался Алекс. — Давай все перепишем до конца, а потом позовем твоего профессора. Две головы хорошо, а третья — не помешает!

— Отличная мысль, — кивнул Манн. — Пиши дальше: 89, ЗМ Ш-бург, 2 штуки, 2 млн. Следующая страница, ого! Да она вся исчеркана: 90, М. Гардн., Бост., 13 штук, 200 млн.; 94, Н.Г., Осло, «Крик» Э.М., 75 млн.; 97, Г. Пьяч., «Ж. портрет» Г.К. 3 млн.; 99, яхт., «Дора Маар», П.П.; 02, Н. Муз. Асунс., 5 штук, 80 млн.; 03, ЗМ Бакклю, Ш., «Мадонна» Л.В.; 04, М. Мунк., Осло, «Мадонна», «Крик», 70 млн.; 06, М. РдЖ, Дали, Моне, Пик., 150 млн.; 08, М. Бюрле, Цюр., «Мак. поле» К.М., «Люд. Лепик» Э.Д., «Мальчик» П.С., «Каштан» В. Г. Уф-ф-ф-ф! Давай отдохнем! Пауза!

— Давай, — задумчиво согласился Смолев. — А знаешь, я, по-моему, начинаю догадываться, о чем речь. Это кражи картин из музеев! Смотри сам: первые цифры — это год. Например, 89, значит — 1989 год. Суммы в миллионах — очевидно, что стоимость похищенного. М. Мунк — музей Мунка в Осло, я там был. «Крик» — очень известная его картина. Не знал, что ее украли в 2004 году.

— А в 1994 ее тоже уже похищали? — спросил Манн, заглянув в бумажку с записями Смолева. — Вот, смотри: Н. Г. Осло. Предположим, Национальная Галерея в Осло. «Крик» Эдварда Мунка, 75 миллионов долларов. Или евро. Валюту он не указал, но обычно цена картин на международном рынке идет в долларах. Почему «Крик» указан дважды?

— Не знаю, не могу сказать, это уже точно к искусствоведу, — помотал головой Смолев. — Может было несколько одинаковых картин? У Ван Гога такое сплошь и рядом. Он одну натуру писал раз по пятнадцать. Те же «Подсолнухи» или «Портрет доктора Гаше». А своих автопортретов у него более тридцати. Кстати, о «Подсолнухах»! Ну точно: в 1988 году из музея в Амстердаме, судя по этим записям, «ушли» три картины на общую сумму в сто миллионов долларов, одна из них — «Подсолнухи» В.Г. — Ван Гога! Все ясно, как Божий день!

— Пожалуй, — продолжил Манн, в возбуждении меряя кабинет широкими шагами, — я с тобой соглашусь! Да тут просто картотека крупнейших краж шедевров за последние тридцать лет! Отправлю своим девчонкам в Афины: пусть нам по каждому случаю справочку подготовят! Смысл мы поняли, они до конца расшифруют и соберут побольше информации. Выходит…

— Выходит, что смерть Альберта Шульца напрямую связана с выставкой картин, — продолжил за другом Смолев. — Не удивлюсь, если завтра на твой запрос придет ответ, что он был не только журналистом, писавшим об искусстве, но также и арт-детективом, который проводил свои независимые расследования, а потом публиковал их в СМИ или выпускал книги. Подозреваю, он «раскопал» в этот раз что-то очень весомое.

— Да, я скорее в этом даже уверен, — согласился Манн, снова усаживаясь в кресло. — Он что-то знал, этот Шульц. Или кому-то очень сильно мешал. Или мог помешать!

— А чем и кому он мог так помешать, чтобы его необходимо было застрелить за день до выставки импрессионистов, общей стоимостью в миллиард долларов? — мрачно проговорил Смолев. — Витя, ты не хочешь позвонить министру? Мне кажется, что у тебя уже достаточно оснований полагать, что вокруг выставки что-то затевается. Сперва информация о том, что у картин сменились собственники, потом — что шедевры скоро поступят на «черный рынок», теперь — труп арт-детектива с пулей в затылке. Я лично в такие совпадения не верю!

— Я тоже не особенно, — кивнул Манн, что-то напряженно обдумывая. — С другой стороны, смотри, преступники тоже не идиоты. Решить обокрасть выставку, стоимостью под миллиард — надо же в голове иметь что-то? Зачем им труп журналиста за день до открытия? Ведь и ежу ясно, что это вызовет подозрения у полиции, — та сразу начнет «рыть землю», искать связь между Шульцем и выставкой, к которой они меньше всего хотели бы привлечь внимание со стороны компетентных органов. Ну так ведь? Или я не прав?

— Возможно, у них просто не было другого выхода? — пожал плечами Смолев. — А что, если Шульц что-то знал и шантажировал кого-то? Чтобы не сорвалось все мероприятие, они «убирают» Шульца, делают, правда, это грубо, согласен. Он вполне мог бы «сорваться с обрыва» или «случайно» утонуть в море, — дело такое! Мало ли обрывистых круч на острове, поехал с фотоаппаратом, нога подвернулась, а с тридцатиметровой высоты — да на камни!.. «Не повезло»! Так нет же — пуля в голову! Почему они его так показательно и вызывающе убивают? Кому и что они хотят показать? Такое ощущение, словно они ничего не боятся! Словно терять им нечего! В то, что с Шульцем поработали «любители», — я не верю. Это что-нибудь да значит!

— Да, несомненно, — подтвердил Манн.

В этот момент раздалась трель телефонного звонка — вибрировал настольный аппарат. Алекс нажал на кнопку «громкой связи».

— Старший инспектор Антонидис, господин генерал! — раздался из динамика усталый, но довольный голос начальника уголовной полиции острова. — Готов доложить результаты экспертизы!

— Отлично, старший инспектор, — пробурчал Манн. — Давайте уже, не томите! Причина смерти и орудие убийства?

— Причина смерти: огнестрельное ранение в голову, несовместимое с жизнью. Пуля калибра 7,62 мм вошла в затылок сзади справа, под углом двенадцать градусов к горизонтали, застряв в черепе. Смерть наступила мгновенно, убитый упал плашмя на землю. Орудие убийства — по заключению экспертов — снайперская винтовка, возможно, с глушителем. Очевидно, что стреляли с возвышенности, с холма. Там, от того места, где было обнаружено тело, метрах в пятистах через дорогу — сплошные холмы. Еще в километре — ферма. Завтра с утра эксперты едут туда, будут искать винтовку, гильзы или другие следы, что мог оставить преступник. Не совсем ясно, что там делал убитый: до моря далеко, ни домов, ни кафе, ни таверн, — очень безлюдное место. Пешком туда добираться от Хоры — около часа. Ни машины, ни «байка», ни квадроцикла мы не обнаружили. Да и тело само нашли только потому, что собака местного фермера, проходившего мимо, что-то почуяла и начала выть; он и сообщил в полицию.

— Вас это удивляет, старший инспектор? То, что Шульца убили в безлюдном месте? — язвительно поинтересовался генерал Манн. — Слава Богу, что они не открыли стрельбу на пляже или на променаде!

— «Они»? — после паузы удивленно переспросил Антонидис. — Кто «они», господин генерал? — и с завистью добавил: — Вам удалось уже что-то выяснить?

— Ну это же очевидно, Теодорос, — мягко вмешался Смолев. — Если вы говорите, что там пустое и безлюдное место, далекое от моря и от таверн, то понятно, что Шульц не на увеселительную прогулку туда отправился! У него с кем-то была встреча. Катерина мне говорила, что с первой минуты своего появления на вилле он нервничал, волновался, обдумывал что-то важное, вследствие чего вел себя крайне рассеянно: дважды забыл свои вещи на ресепшн. Видимо, предстоящий разговор его очень сильно тревожил. Чего-то он боялся!..

— И не зря, — пробурчал Манн, устало потирая лобастую голову, — как выяснилось…

— Скорее всего, — продолжил свою мысль Смолев, — один из преступников вышел с ним на встречу без оружия, а второй — засел с винтовкой в холмах. Обычная практика спецподразделений, старший инспектор. Думаю, что винтовка была с оптическим прицелом, а стрелок — подготовленный снайпер. Ведь даже с приличной оптикой на дистанции в четыреста — пятьсот метров попасть точно в затылок при дующем порывами «мельтеми», да еще с разницей высот — надо суметь, поверьте! Первый, переговорив с Шульцем и, очевидно, не договорившись о чем-то, дал команду стрелку на ликвидацию журналиста. Он же, этот «первый», будучи поблизости, и обшарил труп, забрав телефон и блокнот, если они были. Это объясняет, почему вы ничего не нашли у убитого. Подумайте сами: выстрелить в журналиста с длинной дистанции, потом бежать к нему полкилометра с винтовкой в руках, чтобы обыскать, — мягко говоря, глупо. Бежать без винтовки — чтобы затем за ней вернуться — тоже не лучшее решение: а вдруг кто обратит внимание на «бегуна»? Их было двое, как минимум!

Конец ознакомительного фрагмента.